Ступеньки

Я совсем не против компании Когана и Джиллса и остальных ребят из шайки, но идти на вечеринку в пятницу я согласия не давала ещё вчера. А тут он привязался как клещ! Спасла положение госпожа Серджион. Она коброй зашипела на Когана:

– Тимоти! Между прочим, урок начался. Не отвлекай Клотильду, рассажу!

– Разлучат влюблённых! – пошутила Салли. Коган показал ей секир-башку, проведя ребром ладони по шее, я улыбнулась – смеяться громко неприлично, урок начался.

– Там все наши будут. Это хата Джиллса. Всё прилично, чинно, благородно. А если чудо случится, и ты притащишь с собой Ривела и Рыжую – так вообще цены вам не будет, станете гвоздём программы! Ты многое пропустишь, если будешь ерепениться! – не отставал Коган, когда Серджион на минуточку отошла в коридор.

Я умоляюще закатила глаза.

– Коган, дай подумать.

– Не дам! Ты должна сказать «да». Мы уже всё подумали и решили за тебя!

Коган бывает невыносим. Это он делает из принципа. Движим он благородными целями – вытащить человека из болота, из зоны комфорта. Серджион снова вошла и неодобрительно зыркнула на Когана. Когда прозвенел звонок, я чопорно задрала нос и заметила Когану:

– По крайней мере, до пятницы ещё надо дожить.

– Ах да, твои дела, твои заботы, я всё понял. Пойду передам Джиллсу, что ты придёшь, пока-пока! – Коган убежал. Я вздохнула и принялась собирать портфель.

Нужно ещё сходить вниз, в раздевалку, где куртки – там у меня висит пакет со сменкой. Ведь третьим уроком физкультура. Как же я не люблю физкультуру в школе!

Да, парадокс. Умею драться с бандитами, лазить по заборам, стрелять, владею приёмами единоборств, пытаюсь добиться от наставников, чтобы меня научили убивать людей – а на физкультуре полный лох. Особенно когда дело касалось игр с мячами. Я так и не поборола за два с половиной года неуклюжесть, внутреннюю неуверенность, ступор и подсознательные тараканы. В школе на физкультуре я превращаюсь в неуклюжую неудачницу. Да, вот такой я оборотень. Наш общий с Роджером друг, оборотень Йэн Гудинг, умеет превращаться в страшного мохнатого монстра. А я – в неуклюжую неудачницу. Очень смешно.

Стайка наших девчонок, журча, сплетничая, повизгивая и глупо хихикая, спустилась в подвальчик, вошла в своё отделение, а мальчишки – в своё. Я пребывала в недовольстве, что вот опять физкультура, что настырный Коган пристаёт, что не хочу идти на вечеринку, а с другой стороны надо бы сходить, чтобы не обижать ребят. А с третьей стороны, зачем мне туда идти, у меня же секретная миссия, мне надо ловить Томберов!

Сходила в буфет, оттягивая неприятную необходимость переодеваться в форму. В раздевалке оставались только Салли, Нэнси и Таиссия. Остальные девчонки толпились уже у входа в спортзал в откровенно обтягивающих маечках и коротеньких шортиках. Кто во что горазд перешучивались банальными шуточками ниже пояса с ватагой мальчишек в мешковатых футболках и шортах.

Салли, Нэнси и Таиссия без умолку щебетали, на меня ноль внимания, когда я тихо и по-быстрому принялась переодеваться в уголочке. Я скромная серая мышь, все это знают. Кроме Салли – она видела меня «в деле» и сама участвовала в спасении школы от преступной группировки, сражаясь бок о бок с Джиллсом. Но Салли умеет держать язык за зубами. Во многом благодаря этому качеству она с Джиллсом до сих пор и гуляет. Нэнси и Таиссия же воспринимали меня как аутсайдера. В целом они хорошие девочки, но мы никогда не сближались. Я уже почти закончила переодевания, до звонка секунд сорок, может, уже тридцать, как кто-то вырубил свет.

Салли и Нэнси в притворном ужасе завизжали, за дверью послышался мужской гогот. Таиссия возбуждённо и притворно злобно выскочила за дверь, ругаясь:

– Ну ё-моё, уже мужчины, а как будто в детском садике!

Следом за Таиссией вышли Салли и Нэнси, продолжая игнорировать меня. Мне показалось, что я плохо застегнула рюкзак, и я принялась проверять молнию. Вдруг дверь в раздевалку плотно закрылась. Я услышала звук закрываемой защёлки.

Это неожиданно – оказаться в темноте, запертой в раздевалке. Раздался звонок. Конечно, я не стала в панике вскакивать, орать и барабанить в дверь. Это глупо, да и клаустрофобией я не страдаю.

Вскоре вокруг образовалась тишина. Лишь отдалённо, если приложить ухо к двери, можно услышать голоса одноклассников. Они столпились у спортзала. Что это за шутка, и чья? Это что, Коган, решил так меня шантажировать, чтоб я согласилась прийти на вечеринку?! Ну я ему устрою!

Снова я оказалась жертвой ловушки закона подлости. Когда ты не берёшь изодов и оружия – случается спецзадание! А то было бы прикольно использовать сейчас Иглу Демоуса – приспособление для открывания дверей, выйти наружу и посмотреть на лицо шутника, которое бы вытянулось от удивления – как это, мол, я вышла?

Никто не приходил. Училка меня не искала, одноклассники не всполошились. Хоть бы Коган всполошился! И тут до меня доходит что Коган вряд ли мог меня запереть. Он стабильно прогуливал физру, придумал липовую справку-освобождение, потому что считал физру пустой тратой времени. И в это время, пока шла физра, он либо курил в курилке, либо обжимался с Фэрри.

И вот я так сидела и сидела пять минут, десять. А на двадцатой минуте почувствовала, как у меня болит голова. Просто, без причины. Я полезла на ощупь в рюкзак за соком, завидуя Эдварду. Он говорил, что может видеть в темноте.

***

Августа поднялась по ступенькам в тот момент, когда класс уже заходил в спортзал. Преподавательница строго проверяла, чтобы все были в подходящей обуви. Августа села на место освобождённых. Когда учительница спросила её, что с ней, она ответила:

– У меня сильно болит голова. Я только что приняла таблетку. Могу я позаниматься после уроков или в любой другой день, когда голова пройдёт?

– Что ты, Клотильда! – взволновалась учительница. – Может, тебе лучше совсем пойти домой?

– Нет-нет, всё будет нормально! – заверила Августа учительницу. – Вы не могли бы только закрыть эту дверь? Так дует… – она смотрела прямо в глаза женщине и говорила искренним голоском.

– Конечно! Да, она открывается постоянно от сквозняков. Ключ пусть будет у тебя – вдруг постучится завуч, откроешь.

– Спасибо, – она изнутри заперла предбанник спортзала и сам спортзал, где занимался класс Клотильды. И торжествующе улыбнулась. Хотя, эта предосторожность ей показалась излишней: птичка вряд ли выберется из клетки и уж тем более вряд ли придёт сюда.

А ещё Августа порадовалась, что сегодня в школе нет этой гнусной Охотницы Земли. Из-за Мод Дарксон у Августины могли быть проблемы.

***

Голова болела. Урок всё шёл. Как назло, я забыла анальгетик дома. У меня часто в последнее время болит голова. Вчера – понятно, Грифон взрывал мозг, да и накануне мы с Эдвардом зализывали раны и спали всего часа три. Но а сегодня что?! Я выпила весь сок, стала нетерпеливо ждать, когда закончится урок, чтобы попросить у Салли или Нэнси таблетку – у них наверняка есть.

Минуты до окончания урока тянулись медленно. Мне повезло, что я не студент – у них пары по полтора часа, и пришлось бы ждать дольше. Сколько прошло с момента звонка? В темноте на часы не посмотреть, а мобильник мой без подсветки. Может, у кого из одноклассниц есть часы с подсветкой или мобильники в рюкзаках, но не буду же я шарить по чужим сумкам, я же не какой-нибудь вор?!

При воспоминании о ворах я подумала об Антонио Тенбруке Он же Удав, новый коллега из Танреса, агент 015. Вот кто без проблем бы начал шарить по сумкам, чтобы найти анальгетик или посмотреть время! Абсолютно беспардонный тип. Но я его обожаю. Тут я вспомнила, что не писала ему уже дня три. Или больше?

С трудом дотерпела. Раздевалку открыли.

И получилась такая ирония, когда моя репутация «невидимки» сыграла в очередной раз. И на этот раз – против меня! Меня не заметили! Никому даже в голову не пришло, что я тут сидела взаперти весь урок! Первыми вошли, увлечённо щебеча, Салли, Таиссия и Нэнси. Я вздохнула и начала переодеваться обратно в обычную одежду – теперь, когда включили свет, я могла увидеть всё и не рисковать надеть джинсы наизнанку.

Мне не выжить оставшиеся три урока. Что там? Алгебра, география, химия. Седьмой – отменённая биология. На алгебре контрольная. Плевать. Я собрала вещи, обратилась к Нэнси – мне пришлось потеребить её за локоть:

– Нэнси, я ухожу по поводу плохого самочувствия. Предупредишь учителей, если будут спрашивать, ладно?

– Конечно, Клотильда, только два раза мне зачем об том говорить? Склероз, что ли? – она посмотрела на меня как на сумасшедшую.

Я ничего не поняла.

– У меня жутко болит голова, – объяснила я.

– Тогда понятно. Выздоравливай. Таблетку, может, дать?

– Нет, спасибо. Я обойдусь. Пока, – я решила, что Нэнси немножко не в себе, и поэтому лучше не брать у неё сейчас таблетку. Непонятный конфуз вышел.

В гардеробе взяла куртку с шапкой и шарфом. И побрела на выход. Во дворе курили Коган, Джиллс и Вайл. Я хотела прошмыгнуть мимо банды и пожелала, чтобы меня проигнорировали так же как девчонки. Но на мальчишек моя невидимость не распространяется.

– Куда опять пошла? – гаркнул Коган, словив меня как натуралист сачком бабочку. Он цепкими пальцами зацепил меня за куртку. Пришлось остановиться.

Большой верзила Джиллс, косая сажень в плечах, добродушно улыбнулся:

– Наверное, наводить марафет к пятнице. Итчи у нас пунктуальная, всё делает сильно заранее! Забыла что ли что, Кло-Кло? – У Джиллса обнаружилась недавно милая манера называть меня Кло-Кло. Но к чему относится его удивлённый вопрос о том, что я что-то забыла?

– Итчи не забыла, Итчи чудит, Итчи хороша и без марафета. Скорее всего, она побежала разгребать домашку, чтоб освободить для тебя вечер пятницы, Жабры, – поддакнул худющий как скелет и длинный как жердь Вайл, несостоявшийся кавалер Джейн. А Жабры – это кличка Джиллса. – А сейчас Итчи продефилировала перед нами второй раз, чтобы снова покрасоваться.

– Да, Итчи нам сейчас подтвердит, что она придёт, верно? – Коган требовательно заглянул мне в глаза.

– Я тебя очень жду, говорю тебе это опять и снова, – Джиллс бухнул мне лапищу на плечищу. Это отозвалось в голове взрывом боли.

Они втроём обступили меня как гоп-стопщики. Пару лет назад они были не такими большими, вымахали здорово. Я оказалась как между трёх огней. Моя больная голова не позволила остроумно им отвечать. И вдруг Коган такой говорит, тихо-тихо:

– Ты лучше колись, чё за фокус сейчас у тебя был?

– Фокус?

– Ну да, ты ж минут пять назад точно также мимо нас шла. Мы тебе ещё вслед пели – «Итчи, Итчи, юбочка из ситца!». И свистели! И на тебя лоси-бугаи из класса Локуста знаешь как смотрели? Как на секс-бомбу, вот!

– Я полагаю, Итчи зашла в школу с чёрного хода и вышла снова, – встрял Вайл.

– Вообще, прикольный прикол, – кивнул Джиллс.

Я хлопала глазами и смотрела на одного, второго и третьего, находясь не только в абсолютном окружении но и абсолютном непонимании происходящего.

– Что вам сбрендило в голову? У меня дико болит голова, оставьте больную женщину в покое! – я попыталась обратить всё в шутку и начала мягко раздвигать руками Джиллса и Вайла, чтобы проскочить между ними.

– Мы оставим, но ты нам скажи «да», – стоял на своём Коган. – Скажи ещё раз!

– Да, она уже говорила «да», но Коган… то есть босс хочет ещё раз от тебя услышать «да», коли мы видим тебя ещё раз, – расшифровал Джиллс.

– Да, да, да, я на всё согласна! У вас есть анальгетик? Я душу за него продам! – я с мольбой посмотрела на своих школьных приятелей.

– Анальгетик? У меня есть сигаретка.

– И у меня сигаретка.

– И у меня. А ещё у меня есть…

– Молчи, придурок!

Шиканье. Тычки. Мой вздох. Они мне не дадут анальгетик, потому что у них нет. Джиллс торжествует зато:

– Мы ждём тебя в пятницу.

– Во сколько?

– Так мы же тебе сказали, во сколько.

– Скажите ещё раз. У меня голова болит! У меня склероз! Я когда-нибудь вам припомню эти пытки! – устало выдохнула я.

– Начинаем в семь. Но ты можешь прийти во сколько угодно. Главное – приходи. А не придёшь… – Джиллс угрожающе надвинулся на меня. В шутку, естественно.

– Ладно, давай отпустим её, Итчи и правда совсем плохая, – миролюбиво отстранил его Коган.

А Вайл – этот джентльмен, первым спохватился:

– Давай я тебя провожу, может?

Я отрицательно покачала головой.

– Тогда, может, я тебя провожу? Ты только не подумай, что я Салли изменяю, но раз у тебя голова болит, проводить тебя дело чести! – неуклюже пошутил Джиллс.

Я снова отрицательно покачала головой.

– Ты хочешь, чтобы тебя проводил босс? – изумились ребята. – Коган, пойдём вместе провожать Итчи!

– Когану нельзя прогуливать алгебру. Кстати, ты уже опоздал, звонок звенит.

Коган ахнул и дёрнулся, было, в сторону здания школы. Но в нерешительности застыл и посмотрел на меня виновато. Они втроём почувствовали угрызения совести, что у них нет анальгетика. Простые, свойские парни. Я еле отвязалась от них и побрела восвояси.

Моя головная боль затмила разум, я не помню как вернулась домой. Лишь к вечеру смогла прийти в себя и сделала часть уроков. У меня не оставалось времени подумать, что сегодня со мной произошло в школе. Меня заперли в раздевалке, а потом Коган, Джиллс и Вайл вели себя странно. Но мальчишки могли прикалываться. И то, что меня заперли в раздевалке – тоже прикол, либо недоразумение.

Вечером мне позвонил Эдвард. Он был в раздрае, судя по голосу. Настаивал на встрече. Я предложила приехать к нему, но он возразил, что это свинство с его стороны заставлять меня так далеко ехать, и он сам приедет. Я стала настаивать, чтобы мы встретились где-нибудь в центре, но Эдди прогнул своё предложение, что он приедет в мой район. В итоге мы с ним встретились в кафе «Лимон».

Это кафе недалеко от улицы, где находится моя школа, давно я, Пит и Джейн считали родным. Нет, мы не выкупили тут долю в бизнесе, но здесь проходила львиная доля наших посиделок. Здесь мы время от времени знакомились с новыми людьми. Кафе мне нравилось тем, что оно сравнительно безлюдное. Можно сесть за дальний столик и тихо поговорить. Бармен и официанты совершенно ненавязчивы, тем более меня тут знают.

Когда Эдди доехал, часы показывали почти десять вечера. Я поняла, что встреча будет недолгой – во-первых кафе закрывается, во-вторых, Эдди почти полтора часа ехать назад через весь город. Что же побудило его вызвать меня на разговор? По телефону его голос звучал взбудоражено. Сейчас же, когда мы встретились, Эдди взбудораженным не выглядел. Такой же бодренький, хоть и собранный. Пока мы шли до кафе, Эдди конспирации ради болтал обо всяких пустяках. Когда мы уселись, он некоторое время пригляделся к окружению, вычисляя, не подслушивает ли кто. И лишь когда нам принесли чай с пирожными, он подсел ко мне поближе и заговорил тихо:

– Ты была права. Как сквозь воду глядела. Этот тип, с кладбища – он ухлёстывает за Мрией. Это он её обратил. Зелёный Червь. Я сегодня убить его хотел. Повезло гаду!

– Эдвард, давай по порядку. Тихо, спокойно. Убивать никого не надо. Это не эффективно. Сначала надо всё выяснить.

– Поймать, чтоб пытать! Поддерживаю, – энергично закивал Эдвард. – Если по порядку, то я сегодня прогулял школу.

Так. Не только у меня сегодня со школой сплошные недоразумения. Вот он, мой товарищ по несчастью! Братан.

– Я прогулял школу не потому что мне захотелось развлечься. Я решил охранять Мрию. Следить за ней. Я пошёл к её школе и решил подкараулить её после уроков. Чтобы проводить. Придумал легенду, мол, что я в её краях, её встретил. То есть решил с ней начать вступать в контакт, как мы с тобой обговорили. И вот я, значит, маячу около её школы. Или маньячу, ага. А тут вижу – идёт этот Червь. Я сначала глазам не поверил. Как это он так в открытую ходит по улице, среди людей, это чудище!?

– Внешне он совсем не чудище, обычный молодой человек. Грубоватый, неотёсанный, но крыльев, рогов и копыт-то у него нет! – объяснила я.

– Ага, нет. Демоны крылья, рога и копыта прячут под мороком. Наводят морок, навет, и никто ничего не видит. Как будто ты фильмы жанра «сверхъестественное» не смотрела! Он меня сразу увидел. Встал с другой стороны, стоит, ухмыляется. Мне бы подойти к нему, побить. А я понимаю – тут люди ходят, детишки. Школа же! Нельзя же так вот при свидетелях устраивать мордобой?!

– Правильно, нельзя, – киваю.

– Потом подошло время шестого урока. Он, смотрю, двигается ближе к школьным дверям. Выходят дети, их встречают родители, дети постарше, Мрия. И тут происходит нечто! На моих глазах! Я в осадок впал! Просто чтобы это понять – тебе нужно знать Мрию. Насколько это скромное, чистое, робкое, невинное существо. Утончённая девушка, такая тихая. А тут – такое!

– Что – такое?!

– Она бросилась к нему на шею. Он стоит, обнимает её, облапал всю, как пиявка, а сам поверх головы смотрит на меня и ухмыляется. Он её так держал минут десять наверное! А она словно под гипнозом! Потом они наконец отлипли друг от друга, и пошли. Идут по улице, она ему что-то говорит восторженно. Влюблённая пара! Ты знаешь, какой контраст. Мрия – она… у тебя рост какой?

– Сто семьдесят три.

– У меня сто семьдесят пять. В общем, Мрия небольшого роста, у неё сто шестьдесят с хвостиком. А этого громилу ты видела. Я это к тому, что я смотрю на него и понимаю – весовая категория у него ого-го. Диву даюсь, как ты на него налетела, что он потерял равновесие.

– Мне повезло. Эффект неожиданности. Но в следующий миг, как ты помнишь, он меня отправил в нокаут валяться на могилках. Он чертовски силён.

– Я вот ещё о чём. Мрия красива. Сегодня – особенно. Она для него нарядилась, для этого чудовища! Она редко когда носила юбки – а тут в юбочке коротковатой, колготочках, курточке, и без шапки, распустила волосы. Ещё она была накрашена – а до этого никогда не красилась! Так и хотелось заорать на неё – ты что творишь, у тебя дядя меньше недели назад как умер! Я думал – убью обоих.

– Ревность, Эдди.

– Да никакая это не ревность, шут с тобой! Мрия в опасности, а я сделать ничего не могу. Я шёл за ними по пятам, кулаки сжимались. Не мог и позвать кого на помощь. К полицейскому же ты не обратишься, он тебя первого в дурку отправит? Мол, господин полицейский, хватайте вон того парня, он на кладбище ночь назад меня с подругой чуть не поджарил какой-то хренью, а сейчас он мою девушку умыкнёт фиг знает куда!

– Куда они шли, ты выследил?

– И вот, они идут, этот урод постоянно озирается на меня, ухмыляется. Мрия явно под воздействием. Они потом спустились в метро и случилось прискорбное. Я их потерял. Метро, там толпа такая, сама понимаешь! – Эдди расстроенно уставился в уже давным-давно выпитую чашку.

Я попросила официанта подлить ему кипятка. Эдди настолько глубоко пребывал в себе, что не обратил на это внимание.

– Послушай, Эдди. – Я положила ему руку на плечо и вдруг осознала, что в этот момент я смахиваю на своего начальника – Майло. – Тебе нужно убрать эмоции. Постараться мыслить хладнокровно. Отстраниться. Зелёный Червь играет на твоём слабом месте – на твоих чувствах к Мрии. На том, что ты бесишься.

– Я понимаю это, – прошептал Эдвард. – Спасибо, что выслушала. В общем, я теперь ловлю момент, когда снова Мрия будет дома, чтобы поговорить с ней. Я больше всего боюсь, что она полностью в его власти и не сможет адекватно реагировать.

– Эдди, если она ходит в школу, а значит, социализируется, находится большую часть дня в обществе, и общество пока не забило тревогу – значит, пока всё в порядке, – попыталась я успокоить товарища. – Я понимаю, каково тебе. Со мной творилось то же самое, когда я понимала, что Пита охмуривают, а при этом сама я тоже поделать ничего не могла.

– И как ты тогда вышла из этой ситуации? – в надежде посмотрел на меня Эдди.

– Мне помогли друзья. Я была не одна. Эдвард, я с тобой. Попробуй сделать то, что задумал – дождись, когда Мрия будет у себя дома. Напросись в гости, сам пригласи её. Подключи своих или её родителей. Скажи, например, такую идею своим родителям – мол, у Мрии умер дядя, её надо поддержать.

– Мрия толком с этим дядей не общалась, – вздохнул Эдвард. – Её отец и её этот дядя вообще были в давнем конфликте. Они чисто формально поддерживали родственные отношения, не более. Возможно, по этой причине Мрии по большому счёту пофиг, что дядя умер, то есть она ведёт себя так, как ни в чём не бывало. Я не имею права её осуждать.

– Ты имеешь права на любые мысли. Но ты можешь их выбирать, управлять ими – в твоих силах, – я мягко пожала ему руку.

Эдди просветлел. И признался неожиданно:

– Спасибо. Ты моя самая лучшая подруга!

Я отшатнулась:

– Мы знакомы третий день. Я тебя третий раз в жизни вижу и уже подруга?! Не похоже, чтобы ты так неразборчив в связях!

– О, поверь мне, я очень разборчив. Я тебя хорошо чую, – Эдди загадочно улыбнулся. Хитро. Простодушно. И крепко пожал мне руку в ответ.

Вся грусть-печаль и раздрай слетели с него мигом.

– Твоё плечо такое надёжное, – проговорил он с чувством. – Выпью за тебя этот чай! Заговариваю этот чай на то, чтобы у тебя всё удалось!

– При чём тут я? Я же хочу помогать тебе, помогать Мрие. Пусть у вас всё удастся.

– Ты знаешь, ты права насчёт слабости. Вся это любовь-морковь – большая слабость. В Мрию я не влюблён, я это уже говорил. Но меня держит чувство долга, чувство ответственности. Всё-таки она моя соседка. Мы в ответе за тех, кого мы присоседили. Знаешь ли, случайностей нет. Все наши соседи даны нам для чего-то, то есть мы сами их притянули в свою жизнь.

Я потрясённо взглянула на Эдди. Так и хотелось спросить, не родственник ли он Майло Стимвитзу? Например, не брат-близнец ли ему? Вместо этих расспросов я подала идею:

– Попробуй, если Мрия в адеквате, осторожно поговорить о Зелёном Черве. Попроси под любым предлогом рассказать, как его зовут на самом деле, где он учится, где он бывает, а ещё лучше – где он живёт.

– Сделаю, я сам планирую придумать этот предлог-легенду. Вот только бы она вернулась домой.

Эдди поехал домой. Всё зависит от него – разговорит он Мрию или нет. То, что мы знаем о Зелёном Черве – слишком мало. Нужно больше информации, чтобы начать копать. А зная больше о Черве, можно выйти на те места, где может находиться Масочник. И направить туда облаву моих коллег.

***

Аманда с нетерпением ожидала возвращения Мод. Та сегодня ездила в город Жюв. Мод разыскала там потомка ордена Истребителей демонов, лично знавшего Феоктисту. Разговор с этим человеком был важен. Именно поэтому Мод пропустила занятия в школе. У одиннадцатого класса в результате не было «биоложки».

Аманда восстановила в памяти ещё раз обстоятельства гибели Дункалса. Его убили почти неделю назад, а подробностей кот наплакал. Скорпион с помощью Шакалов провёл магический акт по идентификации Белёсого Следа и выявил, что русалки отобрали у Дункалса не что-нибудь, а Ключ от опасного Измерения – Инферно. Но крайне важно выяснить, как Ключ мог попасть к Лиму, а также получить информацию об остальных Ключах. Аманда решила действовать на опережение. О том, что уже велась работа и переговоры с Трёхглазой по поводу возвращения Ключа, Аманда, конечно же, знала.

Мод вернулась из Жюва далеко за полночь. Несмотря на то, что Аманда уже буквально сгорала от нетерпения, она настояла, чтобы подруга приняла душ и выпила кофе с дороги. Через несколько минут женщины встретились на тёмной Рецепции, освещённой редкими лампочками.

– Я съездила удачно, – Мод вздохнула: – Если, конечно, можно это назвать «удачей» в свете произошедших событий. Мне удалось поговорить со старым рыцарем, господином Чаром. Кроме Феоктисты, у нас обнаружились ещё общие знакомые, мир тесен.

У Феоктисты два внука от её сына. Сын её не понимал никогда, он заклятый материалист. Феоктисту он принимал за сумасшедшую. И точно также – старший внук. Младший внук Лим был «изгоем» в семье, и в детстве часто убегал к бабушке. У Феоктисты и Лима было полное взаимопонимание. Когда Феоктиста была жива и я общалась с ней – я про второго, старшего внука ничего не слышала: Феоктиста заслуженно всю любовь отдавала младшему, Лиму.

У нас, Истребителей Демонов, Предназначение и Метка проявляются хаотично в разрезе наследования. Если у меня будут дети – не факт, что они унаследуют мою Метку. И дети их детей тоже могут не унаследовать. Но в ком-то особо избранном Метка как раз проявляется. Мы все – Истребители Демонов – происходим от одной семейной пары. Они жили ещё на заре Средневековья. И господин Чар, Феоктиста, Лим – мои родственники, правда очень дальние.

У Охотников не принято поддерживать привязанности, поэтому мы считаем друг друга соратниками, называем друг друга братьями и сёстрами, но никогда не будем считать, что мы друг другу обязаны, потому что родственники. Наш рыцарский Орден построен на кровных узах, наша кровь – она особенная. И таких как я и господин Чар, то есть те, кто знают, что они – Охотники, мало, к сожалению. Поскольку мы скрываемся, придерживаемся конфиденциальности, чтобы своих не ставить под удар, мы время от времени теряем связь со своими же, с наследниками, с теми, кому нужно раскрыть глаза, помочь их обучать. Смерть Лима – на моей совести.