Еще один глоток

I

Было без четверти восемь, когда Вэнинг вошел в бар ресторана «Беркли», прошел прямо к свободному столику и сел. На другом конце зала Беллами в широком пальто с каракулевым воротником увлеченно беседовал с миловидной дамой.

Вэнинг наблюдал за ним. Беллами что-то рассказывал. Он перегнулся через стол, сопровождая рассказ быстрыми движениями пальцев. Женщина в элегантной зеленой шляпке, откинувшись на спинку стула, слушала с явным интересом. Когда Беллами закончил, они оба рассмеялись. Затем он встал, склонившись над столом, сказал ей несколько слов, приподнял шляпу и перешел к столику Вэнинга.

– Послушайте, Филип, не могли бы вы кое-что для меня сделать? – попросил он. – Я только что выпивал вон с той дамой. Позовите официанта и скажите, чтобы он записал это на ваш счет, не возражаете?

– Вы настолько на мели? – спросил Вэнинг.

– Ага, – подтвердил Беллами, – даже еще хуже. – И бодрым голосом продолжил: – мне сегодня чертовски не повезло. Я выиграл во «фруктовом» автомате пять фунтов, но, дьявол их побери, я был должен в том баре пять фунтов четыре шиллинга, поэтому, конечно, пришлось отдать выигрыш. Довольно противно, вы не находите, Филип?

– Вы не производите впечатления слишком бедного человека. Это пальто с мехом стоит немалых денег.

Беллами ухмыльнулся. В голове у Вэнинга мелькнула мысль, что, если бы Беллами немного привел себя в порядок, он был бы весьма привлекательным парнем.

– А я и не знал, – ответил Беллами. – Это не мое пальто.

Вэнинг взглянул на столик, где сидела знакомая Беллами.

– Ваша приятельница уходит, – предупредил он.

Женщина, с которой до того сидел Беллами, встала. Вэнинг увидел, что ей лет сорок, но выглядела она прекрасно. Она послала Беллами прощальную улыбку, он помахал в ответ рукой.

– И кто же это такая? – поинтересовался Вэнинг.

– Чертовски милая женщина, – усмехнулся Беллами. – Я не знаю, кто она. Я ее никогда прежде не видел.

– О, Господи, но это же «Беркли»! Неужели вы вот так просто подсели к этой даме, заговорили с ней и угостили вином?

– Почему бы и нет? – широко открыв глаза, удивился Беллами. – Я очутился за ее столиком. Она оказалась женщиной с чувством юмора. Ей понравилась история, которую я ей рассказал.

– Надеюсь, это была приличная история? – спросил Вэнинг. Беллами поднял брови.

– Абсолютно. У меня все истории приличные. Забавные – и не слишком рискованные . Двойной «Хейг», пожалуйста. Так чему я обязан этим свиданием?

Вэнинг подозвал официанта и сделал заказ.

– Ники, я не хочу, чтобы вы очень уж налегали на спиртное. У меня для вас есть работа.

– Бог ты мой! – воскликнул Беллами. – Наконец, свершилось! У меня будет работа. Какой кошмар!

– Вы хотите сказать, что не желаете никакой работы?

Беллами ответил елейным голосом:

– С тех пор, как вы, Филип, коленкой под зад вышибли меня из своей конторы, я делал все возможное, чтобы избежать какой бы то ни было работы, но, похоже, она меня все же настигла, – он наклонился к Вэнингу: – Вы просто не можете без меня обойтись. Великая тайная организация – отдел «Ц» – не может обойтись без маленького Ники.

– Забудьте про отдел «Ц», – прервал его Вэнинг. – Помните только о Международной торговой корпорации Вэнинга.

– Хорошо, – согласился Беллами, – я же только вам это сказал.

– Я знаю, Ники, но вы слишком много болтаете. Если вы согласитесь на работу, вам придется прекратить болтать и прекратить пить.

– Это ничего не объясняет. Расскажите мне подробнее о самой работе, – попросил Беллами.

Он полез за сигаретами, а Вэнинг, глядя на него, вспомнил оброненную заместителем министра фразу: «Харбел вовсе не считает Беллами дураком. Напротив, он уверен, что тот весьма умен, что это – блестящий человек». Вэнинг подумал, что либо Харбел сумасшедший, либо Беллами – великолепный актер. И вовсе не смешно, если Беллами при его уме, стратегическом даре и выдержке крадет и продает врагу государственные тайны.

Официант поставил на стол стаканы. Беллами нашел наконец свой портсигар и открыл его. Внутри оставалась одна-единственная сигарета. Он протянул портсигар Вэнингу, но тот покачал головой и достал свой.

– Берите мои, Ники. Слушайте и не перебивайте. Вы удачливее, чем думаете. У вас появился шанс сотворить добро.

– Слушаю, – кивнул Беллами, – я весь – внимание.

Вэнинг понизил голос.

– Прежде всего, я попрошу вас мысленно перенестись назад, в сентябрь. Тогда я был вынужден уволить вас, Марча и Мотта, так как мы сокращали штаты. Мне было страшно жаль, ведь хоть вы и были несколько беспорядочны в работе, дело делали блестяще. Во-вторых, вы лучше тех двоих понимали, что именно мы делаем и как работает наша организация. Я больше сожалел о вас, чем о Харкоте или Фреди Мотте. Представляете поэтому, как я рад, что вы снова можете на меня работать? Но не совсем так, как прежде.

– Продолжайте, Филип, – разбодрил его Беллами, – у меня сердце колотится от любопытства.

– Коротко говоря, в отделе «Ц» создалась весьма серьезная ситуация. Весь последний месяц я работал над очень важным материалом, предназначенным для румынских и турецких газет и для одного-двух балканских изданий. Это была отличная работа. Но каким-то образом она попала в руки Геббельса. Сначала он получил копию наших материалов, потом вывернул их наизнанку и опубликовал свою версию в немецких, румынских и турецких газетах. Он выбил у нас почву из-под ног. И это уже в третий раз. Первый был в сентябре, второй – в ноябре.

Беллами поджал губы.

– Дела неважные, Филип, – посочувствовал он. – Подозрительно. Кто-то в конторе шпионит?

– Похоже, что так, – ответил Вэнинг и осушил свой стакан. – Очевидно лишь одно, Ники. Кто-то из сотрудников, кто имеет доступ к материалам, по которым готовятся мои заключения, – может быть, кто-то из научно-исследовательской группы – выносит их из офиса и передает кому-то, у кого есть возможность быстро передавать их в Германию.

Беллами кивнул.

– Вероятно, это делается через Голландию. Голландия кишит немецкими шпионами – все с фальшивыми бородами. А чем я могу помочь?

– Вот чем. Вы найдете эту подозрительную личность. Вас в офисе все любили, Ники. Все, особенно женщины. Вы с кем-нибудь из них поддерживаете связь?

– С одной-двумя, – небрежно обронил Беллами. – Встречаюсь иногда.

– Вот и хорошо, – одобрил Вэнинг. – Вам придется активизировать эти отношения и завести новые. Я полагаюсь на вас – вы сможете догадаться, кто преступник. Я хочу, чтобы вы поработали со мной и на меня. Но дело надо сделать быстро, Ники. Положение у нас плохое. Отдел «Ц» – очень важная государственная организация. Она должна быть вне подозрений.

Беллами рассеянно кивнул.

– Все это так, но не думаю, чтобы мне много удалось сделать. Если я даже сойдусь с кем-то из сотрудников, вряд ли кто-нибудь признается мне, что продает секретные материалы Германии. Тем не менее, мне всегда хотелось быть сыщиком. А вы даете мне возможность проверить на практике две-три идеи, которые у меня есть. У вас-то есть какие-нибудь предложения?

– Да, я пришлю вам список всех сотрудников отдела, а также все сведения о них, какими мы располагаем. Вам нужно будет это проверить внимательнейшим образом. Спецуправление уже проверяло этих людей. Но вам следует обратить внимание на тех, кто поменял место жительства после того, как начал работать в отделе, завел новые знакомства, связи. Еще одно: можно биться об заклад, что тот, кто продает наши секреты, получает за это хорошие деньги. Последите за женщинами, которые покупают много новых вещей, за мужчинами, которые тратят больше денег, чем прежде, или заводят новых любовниц, или делают что-нибудь в этом роде.

– Я вас прекрасно понимаю, Филип, – сказал Беллами, – и работа мне эта абсолютно подходит, но она требует немалых расходов, знаете ли.

В его тусклых глазах вспыхнули огоньки.

– Об этом я позабочусь, – ответил Вэнинг. Он засунул руку во внутренний карман пальто, извлек оттуда конверт и положил на стол.

– У вас будет столько денег, сколько нужно, Ники, – пообещал он. – У меня только одно условие. Вам нужно сократить выпивку. Предстоит действительно серьезная работа. Здесь сто фунтов, – сказал Вэнинг. – Это для начала. Жду отчета от вас к концу недели. Вы будете представлять мне отчеты каждую неделю – подробные письменные отчеты о том, что вы сделали, чем меньше нас будут видеть вместе, тем лучше. Когда отчет будет готов, звоните лучше моей жене. Фреда будет вам передавать, где мы встретимся, – где-нибудь в Вест-энде. Местечко вроде этого – лучше всего. Всегда можно подумать, что мы встретились случайно – вы ведь постоянно пропадаете в барах. Если вдруг мне в голову придет что-нибудь стоящее, я пошлю записочку вам домой. Понятно?

– Абсолютно, – ответил Беллами. – Я хочу сказать, что это очень благородно с вашей стороны, Филип, дать мне этот шанс. Думаю, он подоспел как раз вовремя.

– Что вы имеете в виду?

– Похоже, я начал немного надоедать Кэроле, – он слегка пожал плечами. – Мне показалось, что я ей уже не нравлюсь так, как раньше. Со дня на день жду, что она объявит мне о расторжении нашей помолвки. А то, что вы сказали, быть может, немного поправит дело.

– Вот еще что, Ники. Не болтайте об этом и, ради Бога, не напивайтесь, потому что, если вы напьетесь, вы все выболтаете.

– Но Фреда, полагаю, должна будет все знать, – сказал Беллами. – Она будет сегодня на вечеринке у Кэролы?

– Да, – ответил Вэнинг, – она сказала, что Харкот заедет к ней на коктейль и отвезет ее туда. Я буду допоздна работать в конторе. Ей вы можете сказать, если хотите.

– Фреда наверняка будет рада, – улыбнулся Беллами. – Она уже давно пытается заставить меня найти работу. Будто для такого человека, как я, сейчас есть хоть какая-нибудь работа. – Он склонился над столом, подавшись вперед: – Беда в том, Филип, что я – слишком яркая фигура для обыкновенной работы, – сказал он беззаботно.

Вэнинг криво усмехнулся.

– Ну, вот теперь у вас будет необыкновенная работа. И вы сможете продемонстрировать свои яркие таланты, – он встал и протянул Беллами руку. – Ну, Ники, желаю удачи. Не подведите меня.

Беллами взглянул на него снизу вверх. Вэнинг видел блеск в его глазах. Глядя в эти глаза и стараясь проникнуть сквозь них глубже, понять, что у Беллами на уме, Вэнинг вдруг увидел какой-то намек на того, другого человека, таившегося за внешней оболочкой Беллами. Он приподнял шляпу и вышел.

II

На Пикадилли Вэнинг взял такси и поехал обратно в офис. По дороге он думал о Беллами, как бы глядя на него уже совсем другими глазами.

Будет забавно, размышлял Вэнинг, если спецуправление не ошиблось и Беллами окажется действительно башковитым малым, которому достало ума и умения организовать систему передачи секретных материалов во вражеские руки.

Очень будет забавно. Но Вэнингу трудно поверить, что у Беллами было двойное дно. Все, что он знал о Ники, – его леность, его способность днями напролет накачиваться спиртным, бездельничать, его неприспособленность к самым рутинным делам в повседневной жизни – все это представлялось штрихами к совсем иному портрету.

Впрочем, подумал Вэнинг, что-то в Ники все же всегда было. Какой-то особый кураж. Взять, например, случай с» дамой у «Беркли». Вроде бы Ники просто пришел на встречу с Вэнингом, сел за один столик с ней, а через несколько минут уже свободно болтал с женщиной, которая, если Вэнинг что-нибудь в этом смыслит, является настоящей леди. И не только он увлеченно болтал, но и она слушала его с интересом и удовольствием, позволила ему угостить ее, что он и сделал, хотя в тот момент ему нечем было даже расплатиться за выпивку! Чтобы вести себя подобным образом, надо чем-то обладать. Либо совершенно детским складом ума и легкомыслием, не позволяющим дать себе отчет в том, что нарушаешь элементарные правила общественного поведения, либо четкое осознание того, что ты – другой , чувство собственного могущества, позволяющее пренебрегать всем.

Вэнинг задержался на этой дилемме. Он вспомнил, что Ники всегда умел найти подход к женщинам. Все дамы в отделе его любили, помогали ему в работе, «прикрывали» его перед начальством, если он совершал какую-нибудь очень уж большую глупость. Даже жена Вэнинга Фреда, узнав, что Беллами – один из троих, увольняемых под предлогом сокращения штатов, проявила к нему явное сочувствие. Она была немало удивлена и потрясена, когда он сообщил ей, что Беллами подозревают в причастности к утечке информации.

Вэнинг попытался вспомнить, как это случилось в первый раз. Он перебирал всех троих, уволенных тогда, – Беллами, Марча и Мотта. Ему было интересно знать, что думает Ники об остальных двух теперь, когда его назначили «сыщиком» (при мысли об этом на лице Вэнинга появилась сардоническая ухмылка), когда у него завелись деньги и он получил возможность отвести подозрения от себя, наведя их на других?

Вэнинг «поиграл» этой идеей. Он представил себе, как Беллами, вообразив себя ушлым и осторожным ловкачом (каковым и считает его спецотдел), возьмется за дело. Он обязан каждую неделю представлять Вэнингу доклад. Следовательно, что-то он делать должен. Что же? Казалось, есть только один выход, который позволит ему представить хоть какую-то видимость результатов и в то же время создать надежную «крышу» для себя.

Он наверняка начнет разрабатывать версию Харкота Марча и (или) Фердинанда Мотта. Он резонно предположит, что, поскольку уволены были трое, но его Вэнинг выбрал, чтобы вести расследование, то наилучшим выходом для него из этого трудного положения будет симулировать активное наблюдение за Марчем и Моттом. Поскольку в свое время их взяли на работу в отдел «Ц», они располагают всей необходимой информацией о его структуре, знают, как организовано размножение материалов, и, следовательно, сумели бы устроить их утечку. Единственное, что им понадобилось бы, – это помощь кого-нибудь из нынешних сотрудников отдела и примерное представление о направлениях нашей пропаганды.

Беллами понимает, что любому из них было бы нетрудно получить необходимую для этого информацию. Стоило лишь найти общий язык с одной из дам, работающих в исследовательской группе. А уж этой даме достаточно было сообщить им по глупости, например, что она изучает статистику поставок продовольствия в Германию, чтобы Харкот или Мотт без особого напряжения сообразили, что Вэнинг готовит кампанию «Дефицит продуктов в Германии», которую предполагает развернуть через 2-3 месяца. Оба они легко представили бы себе, под каким углом зрения Вэнинг будет рассматривать представленные ему данные, и все, что им нужно было бы сделать, это выбрать несколько сотен слов из его текста и послать их в Германию. Все остальное сделает Геббельс. Зная же, когда Вэнинг собирается открыть кампанию, он легко сорвет ее, опередив публикацией материала, в котором будет достаточно достоверных фактов из вэнинговой статистики, чтобы читатель поверил в него, но они будут передернуты настолько, что эффект получится прямо противоположным и собственная публикация Вэнинга окажется просто бессмысленной.

Улыбка Вэнинга стала еще шире. Вот эту линию Ники и будет разрабатывать. Чем больше он обо всем этом размышлял, тем выше оценивал план спецотдела. «Дайте ему кончик веревки подлиннее – и он сам затянет на себе петлю», – сказали они. Что ж, веревка теперь в руках Беллами. Длинная веревка! И единственное, что ему осталось сделать, это накинуть ее себе на шею. Остальное сделает Харбел из спецотдела.

III

Беллами покончил со своим виски с содовой, долгим, внимательным взглядом окинул зал, встал и вышел на улицу. Он посмотрел на свои наручные часы: была четверть девятого.

Он прошел по Пикадилли, свернул на улицу Полумесяца, дошел до ее середины, зашел в подъезд к себе на третий этаж, вошел в ванную комнату и открыл кран. Потом он прошел в спальню и позвонил Кэроле.

– Привет, Ники, – сказала она. Голос звучал холодно, сухо и небрежно. Ему нравился ее голос.

Он спросил:

– Кэрола, ты одна?

– Нет, у меня Ванесса, она зашла по дороге домой, – последовала короткая пауза. – Ты пьян, Ники, или что-то еще?

Он хмыкнул в трубку.

– Не очень. Я в том состоянии, которое можно охарактеризовать, как «легкое и приятное». У меня потрясающие новости, Кэрола. Я получил работу. Я работаю на Филипа Вэнинга. Это совершенно конфиденциально и все такое.

– Как чудесно, – произнесла Кэрола. – Расскажи подробней.

Он рассказал – рассказал все .

– Как замечательно, – воскликнула она. – Ники, ты теперь станешь таким важным. Тебе придется гораздо меньше пить, ты это понимаешь? Ты не сможешь делать такое важное дело, если будешь большую часть дня на взводе. Понимаю, что я не должна никому об этом говорить. Никому , Ники?

– Ну, Ванессе можешь рассказать, но чтобы она держала язык за зубами. Никому ни слова. Я имею в виду, что Ванесса не должна говорить это ни одной живой душе.

– Хорошо, – сказала Кэрола. – Я скажу ей, что это – страшный секрет. Ники, интересно, почему Филип поручил это дело тебе ? Он думает, что из тебя получится хороший сыщик? Это странно, не находишь?

– Ничего странного, дорогая. У меня масса скрытых талантов. Вот подожди – увидишь!

– Я бы хотела увидеть сдержанность в употреблении спиртных напитков, – строго сказала она. – Я устала от жениха, который не просыхает. Не смей ничего пить до моей вечеринки. И ничего не придумывай. И не спорь со мной, пожалуйста !

– О›кей, шеф. Прибуду к девяти. И постараюсь быть паинькой. Пока, Кэрола! – он повесил трубку.

Присев на край неубранной постели, Беллами начал раздеваться, затем, накинув старый купальный халат, проследовал в ванную. Он долго чистил зубы и совсем недолго принимал ванну, после чего надел хорошо скроенный, но старый вечерний пиджак и меховое пальто. Пересчитав десять десятифунтовых купюр, выданных Вэнингом, положил их в карман.

Потом вышел и взял такси до Пикадилли. Остановив машину возле «Хэтчета», он почти уже было вошел туда, но передумал и повернул на Олбимарл-стрит. Войдя в парадную дверь «Малайского клуба», поднялся по лестнице. Бар был пуст. Блондинка-барменша увлеченно читала вечернюю газету. Подняв голову, она улыбнулась Беллами.

Он достал десятифунтовую бумажку и положил ее на стойку, сказав:

– Это в уплату долга, блондиночка. Сдачу оставь себе.

Она выразила чрезвычайное удовольствие.

– Вошли в полосу везения, мистер Беллами?

Он улыбнулся. Она отметила, что у него красивые зубы. Он склонился над стойкой и очень тихо прошептал:

– Скажи-ка, мне одну вещь. Кто эта дама, которая поставила мне виски сегодня вечером? По-моему, она прелестна. Она, наверное, часто бывает с мистером Марчем?

– Не знаю. Иногда они сюда заходят.

Он кивнул.

– Давай мы с тобой хорошенько выпьем, – предложил он. – Это помогает. Мне – как всегда.

Она налила.

– Дела идут из ряда вон плохо, – пожаловался он и пристально посмотрел на нее. – У тебя прелестный ротик, милая. Форма губ что надо и идеально подобрана помада. Восхитительный ротик. Большинство женщин красят губы слишком темной помадой.

– А вам не нравится вкус темной помады, не так ли? – она посмотрела на свое отражение в зеркальной панели и добавила, – вы – нахал, мистер Беллами.

– Вовсе нет, – печально ответил он. – Я не умею обращаться с женщинами. Они не видят во мне никакой пользы. Это ужасно.