– Безмужичья. – Договариваю я вместе с ней. – Даже не начинайте эту тему.
– Ну а что! Был бы мужчина, ты бы об этих аккумуляторах даже и не думала. Выходила бы во двор с утра: а у тебя машинка обслужена, заправлена, а то и от снега почищена.
– Не скажите, – вставила свои пять копеек Машуня, отрываясь от телефона. – Такие мужики бывают, что там не то что аккумулятор зарядишь сама, еще и двигатель переберешь. Форсунки поменяешь… – грустно добавила она, видимо, из личного опыта.
– Вот. Золотой ты наш человек, Мария. Дело говоришь, – торжественно сказала я и вручила Машуне конфетку.
– А мне? – спросила Егоровна.
– А вам нет, – сказала я с наигранно злым видом, но, конечно же, и Егоровне дала конфетку.
– Ну таких экземпляров, с которыми форсунки меняешь, – уперто гнула свою линию Егоровна, – мы и гордо именовать мужиками не будем. Это мужчинки. А я к чему начала. Мне тут дали визитку по отогреву авто вчера. Ты набери, скажи, что меня знаешь. Сделают за символическую плату. У них там рядом с тобой гараж.
Она шлепнула мне на стол простецкую белую визитку с черной надписью: «Грузовое такси 3т и 5т. Трезвые грузчики. Микроавтобус». При этом явно рукой Егоровны приписано «отогрев авто». И номер телефона.
– Ничего себе Тамара Егоровна, вы решала! Делами ворочаете. Спасибо. Сказать: «я от Тамары Егоровны»? – пошутила я, но визитку в сумку убрала.
– А то! Скажи: «от Тамары с похорон»! – гордо сказала женщина и вернулась к монитору. – Что ты убежала-то вчера с мероприятия?
Я не стала отвечать, раздраженно бросила:
– Давайте уже работать.
Тамара недовольно подняла брови, но водрузила очки на место, и вернулась к работе.
***
Вечером позвонила мама. Уже с первых слов мне стало ясно, что настроение у нее самое меланхоличное. На словах: «Я сегодня была у Любы в гостях, она с внуками нянчилась. Слушай, такой пацан у них смышлёный, все соображает, что ему ни скажешь, даром что от горшка два вершка» – я уже поняла, что добром разговор не кончится и внутренне приготовилась к обороне.
– А Любаня мне говорит… – продолжала мама. – Слушай, Маш, говорит, он же ни к кому кроме меня и невестки не идет. А к тебе сразу ручонки потянул, понравилась ты ему! Ко мне детки всегда тянутся..
– Мам, – прервала я этот монолог, цель которого мы прекрасно понимали обе. – Пожалуйста, ну неинтересно мне слушать про чужих детей. – Получилось грубовато, отчего сразу где-то внутри подняло голову и заканючило чувство вины.
– Ну, я бы рада про чужих не рассказывать, да как-то про своих не могу пока, – голос на том конце воображаемого провода зазвучал обиженно и недовольно.
– Мам!
– Да все, все.
– Теть Любе передавай привет.
Спасибо тебе, Вселенная, за все: за недовольство собой, за чувство вины перед мамой и за Егоровну в моем кабинете. За Егоровну особенно благодарю.
Брякнуло сообщение. Не от Сергея, а от Ириски, что меня слегка разочаровало: «18 февраля. МВДЦ Сибирь! Тренинг по раскрытию женственности от гуру тантропсихологии и нейропроецирования Шивы Татаки. Беру на тебя билет?»
Задаю лишь один вопрос: «Сколько?»
Ответ прилетает мгновенно: «5000»
– «ШТО?!»
– «Это дешево. С личной консультацией 10 000»
– «Нет, я не готова», – ну потому что я не готова платить такие деньги за очередную унылую лекцию про юбки и послушание!
– «Надя, если хочешь трансформации, дешево не получится! Инвестируй в себя!»
– «Нет. Точно нет»
– «Инвестируй!!!»
– «Нет!!!»
– «Если не пойдешь, я обижусь»
– «Ладно, пойдем».
Потом отправляю еще вдогонку: «Пойдем, но если это будет очередная хрень… А это будет очередная хрень. Я удаляю тебя из друзей».
– «Это крутая тетка! Гарантия просветления 1000%»
Ну, ну.
Отправляю смайлик в форме кучки… сами понимаете чего.
Убрала за собой посуду, выщипала брови, сделала увлажняющую маску под любимый сериал. Заметила, как давно не делала никаких домашних процедур, а зря. Возрождаю в себе Надежду.
Глава 4. Юрец
Юрец стоял и курил во внутреннем дворике ритуального зала. Настроение было паршивое: мало того, что похороны у дядьки, так еще и у дочки сегодня день рождения.
Наталья, бывшая жена, отправила Полинку вместе со своими родителями в санаторий на Алтае на две недели. Конечно, Юрца она об этом уведомила заранее, чтобы стребовать с него деньги на оздоровление ребенка, а судя по сумме: на оздоровление ребенка, своих родителей, ну и себя, наверняка, тоже не забыла оздоровить чем-то приятным в виде новой сумки или другого модного барахла. Наталья еще намекала, что надо бы в подарок вложиться, но он сообщил, что со своим подарком ребёнку разберется сам.
Он закурил еще одну. Потребительское поведение бывшей злило особенно тем, что оно стало передаваться и Полинке, которая теперь если и звонила, то начинала со слов: «У Миланки есть это и то, пап, а у меня нету», «А я видела в магазине огромного плюшевого корги, вот бы мне такого». И Юрец не мог ей отказать, и покупал, и привозил это все, или переводил Наталье на карту нужную сумму: лишь бы его дочь не чувствовала себя обделенной – все-таки в неполной семье растет.
От прошлых чувств к жене теперь осталась только бесконечная обида и злость, распространявшаяся в моменты подобных мрачных раздумий, на всех окружавших его женщин. Полинке сегодня исполнялось семь, и в сентябре ей следовало идти в школу, что открывало Наталье новые бесконечные горизонты для манипуляций и вытягивания денег.
Бывшая жила с родителями, иногда подрабатывала администратором в салоне красоты, изредка фотографировала в студии у знакомых. Наталья вообще всегда была продвинутой, красиво одетой, современной женщиной, в общем, не чета Юрцу, которого она, будучи с ним в браке за глаза, а бывало, и в лицо называла «колхозником». И действительно, за собой он не следил, носил одну и ту же одежду, с утра до глубокой ночи работал, не различал суши и роллы и мог «жрать» целыми днями одну картошку. В общем, Юрец был из тех, кто «лук» ассоциирует исключительно с едой, одним словом – колхозник.
В садик, на танцы, по врачам Полинку водили Натальины родители, себя же она ранними подъемами не утруждала. Ну потому что создана она была для большой любви и красивой жизни.
Тьфу. Юрец мысленно ругнулся и отогнал от себя эти размышления.
Он развернулся, чтобы вернуться в зал. Возле входной двери топталась женщина.
Из невольного желания выместить своё дурное настроение, он неудачно пошутил про «бабулю», но сам себя тут же и осёк, потому что понял, насколько отвратительно это было: женщина никакого отношения к его несчастьям не имела.
После, за обедом, умудрился усесться рядом с ней: нет, никакая не бабуля, и даже не тетка, так, больше даже девчонка, с веснушчатым, вполне милым лицом, и уставшими глазами. Надежда – понял он из разговора за столом. Надежда! Хорошее имя – русское, простое, человечное что ли.
