Ни за кого и ни с кем, кроме совести

Русский, русскому помоги

Лёг над пропастью русский путь.

И срывается в бездну даль.

Русский, русского не забудь.

Русский, русского не предай.

Не ступили бы мы за край,

Да подталкивают враги.

Русский, русского выручай.

Русский, русскому помоги.

Грелась тьма у моих костров.

Никого корить не берусь.

Но, вставая из тьмы веков,

Русской силой держалась Русь.

Отслужила своё хлеб-соль.

Мир не стоит нашей любви.

Русский, русскому, как пароль,

Имя нации назови.

Перешёл в набат благовест.

И нельзя избежать борьбы.

Могут вынести русский крест

Только наши с тобой горбы.

Русским духом, народ, крепись

У последней своей черты.

Русский, русскому поклонись.

Русский, русского защити.

Душу русскую сохрани.

Землю русскую сбереги.

В окаянные эти дни

Русский, русскому помоги.

2007 г.

Амазонка

Сгинул с клёкотом ворон пропащий.

Раной рубленой вытекла даль.

Поцелуями камень наждачный

Молодит утомлённую сталь.

Тает вымя в губах жеребёнка.

И отвар выкипает в огонь.

На высоком бедре амазонки

Дремлет меч, как мужская ладонь.

И ревнует клинок к рукояти

Эту сонно опавшую кисть,

Эти косы, что в нежных объятьях

Над вздыхающей грудью сплелись.

Меч скифянку ревнует к кинжалу,

К певчим стрелам, к седлу, к стременам.

Любит он, как по лезвию-жалу

Чутким пальцем проводит она.

Только в сече он – ярый любовник.

И в смертельном открытом бою

Рассекает сведённые брови

Лишь за взгляд на хозяйку свою.

Как кричит она в битве и стонет,

И щиты разрубает сплеча!

На скаку, заливая ладони,

Кровь чужая стекает с меча.

Белокурая смерть-синеока,

Влита в кожу косули до пят,

Как прекрасна она и жестока

Там… три тысячи вёсен назад.

Там, где только во сне и полюбит…

Дух сарматского пота с губ

Ветер смоет. И меч погубит

Вожака, что насильно люб.

Но взойдёт запавшее семя.

И природа своё возьмёт.

Разрешится тугое бремя.

В землю меч от тоски войдёт.

И с рождением новой силы,

Чтобы русскую даль беречь,

Амазонка подарит сыну

Вместо первой игрушки – меч.

2009 г.

Дворняжка

Дворняжка билась на асфальте,

Как в клетке, в городе огромном.

Оркестр авто в столичном гвалте

Гудел ей маршем похоронным.

Располосована разметкой,

Вопила улица прохожим.

Но каждый был своею клеткой

От сбитой жучки отгорожен.

Шагали клеточные люди,

Глазами хлопали, как совы.

И в ржавых прутьях серых будней

Держали души на засовах.

И небо в клеточку – веками.

И были клетками машины.

И кровь на скорости лакали

Проголодавшиеся шины.

Но тут бедняге на подмогу

Метнулся пёс дворовой масти.

Он светофором врос в дорогу:

Язык горел, как «красный», в пасти.

И, словно ход врубили задний, —

Машины сшиблись в автобунте.

Металл проникся состраданьем.

А жезл глазел из клетки-будки.

Текли в рыдавшие моторы

Слезой горючей бензобаки.

Им заплутавший ворон вторил,

Что люди злее, чем собаки.

А души? Души человечьи

Рвались в заклинившие двери —

Протоколировать увечья

И компенсировать потери.

И встали намертво колёса.

Толпа зевак вовсю зевнула.

Кропя разметку мочкой носа,

Собачка хвостиком вильнула…

Не нам, двуликим и двуногим,

До самых глаз заросшим делом,

А – Псу, тащившему с дороги

Её расшибленное тело.

Деревья к ним склоняли ветки.

Махало небо вольной стаей.

Собаки вырвались из клетки.

А люди… люди в ней остались.

2010 г.

«А жизнь ласкает отчаюг…»

А жизнь ласкает отчаюг

И против шерсти гладит,

Ударом в челюсть кормит с рук,

Но прикрывает сзади.

Хоть пуля в грудь, хоть ножик в бок,

Не вредно для здоровья.

Не бережёных любит Бог

Отчаянной любовью.

И посылает на рожон

В постиранной рубахе.

И если посылает жён,

То – кротких, как на плахе.

Они рожают без конца

Детей мужского рода.

Чтоб после, хоть один в отца

Да выправил породу.

Таких немало на Руси.

Но всё же больше надо,

Кто мог бы отчество носить,

Как высшую награду.

2010 г.

«Планеты в кратерах, как в сотах…»

Планеты в кратерах, как в сотах,

Мне видятся издалека.

Я никогда на тех высотах

Не окажусь, наверняка.

Со звёзд, светящихся, как щёлки,

В полночной кровле напролёт,

Метеоритовые пчёлки

Не для меня собрали мёд.

Туда для званого обеда

Сквозь галактическую тьму

Мой светлый правнук вместо деда

Войдёт, как пасечник, в дыму.

2010 г.

Огурец

Тебе печально, одиноко.

Ну, посмотри же, наконец,

С каким восторгом спелым боком

На солнце млеет огурец.

Его съедят. Ему осталось…

Он знает сам, что не жилец.

Но, между тем, не бьёт на жалость.

Какой, однако, молодец!

А ты, как сморщенная клизма.

Пойдём – на грядки поглядим:

Учиться надо оптимизму

У тех, дружок, кого едим.

2010 г.

Изба

Октябрь споткнулся на пороге.

Всему – осенняя судьба.

А по заброшенной дороге

В последний путь идёт изба.

Сбивая в кровь венцы босые,

С дырявой кровлей набекрень —

Бредёт на кладбище России

Для недобитых деревень.

Сюда, почувствовав кончину,

Со всех оплаканных сторон…

Сюда, на кладбище Отчизны,

Без панихид и похорон…

Оно – везде. Шагни с угора

За горизонт… Оно – везде…

И перерезанное горло

Тропы в заросшей борозде.

И крик ворон в костлявых кронах.

Колодца выклеванный глаз.

В ослепших окнах, мёртвых брёвнах

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.