Глоток горячего горького шоколада
Когда началась вечерняя программа, я вспомнила и об отсутствующей прическе, и о том, что в косметичке есть тушь, а помаду, как и зеркало, можно было бы с собой прихватить. Топ подыскать с декольте поглубже, а юбочку короче. Проклинала себя, что на второй день отдыха обленилась, и красоту не навела. Впервые взгляд остановился на том, кто его радовал. Как мечтала: высоченный, загорелый, тёмные, вьющиеся волосы, завораживающие глаза, белоснежная улыбка.
Звуки улетучились, стихли. Мир сузился до узкого прохода, ведущего к «нему». Дыхание подводило – замирало, болезненно сжимая легкие. Даже глотнуть не могла – в горле застрял шершавый ком. Мысли испарились – в голове пустота. Всё свелось к персоне, завладевшей вниманием. Турок словно светился, притягивая магнитом. Ощущалось в нем нечто, отличающееся от остальных. Уверенность в себе, не показное поведение, раскрепощенность – сильное мужское начало, подкрепленное незаурядной внешностью. Эдакий брутал, сражающий одним взглядом; знающий себе цену и умеющий получать, что желал и когда желал. Вспомнились прочитанные романы. Сердце: то рвущееся из груди, то пропускающее удары; предательская краска, приливающая к щекам, подрагивающие руки, слабость в ногах. Это нахлынуло волной, размером с цунами и смело разумное и еле блеющее: «не по тебе жертва».
Поздно. Инстинкты сильнее. Я попала точнее, пропала…
Как оказалось, не одна я падкая на красоту. Присутствующие девицы дышать перестали.
Группа турок, смеясь, неторопливо прошла к самому большому столику. Пока рассаживались, плотоядные взгляды и томные девичьи хихиканья летели со всех сторон. Ребята ещё не поняли, кто настоящие жертвы.
Неудобно-то как.
Я посмотрела на Лену, она на меня – мы скривились. Не нужно быть экстрасенсом, подумали об одном и том же: «Загон на убой! Пацаны попали в логово хищниц, хотя глупые, думали, что снимать приехали они».
Еда в горло не лезла, танцы не радовали – турок-мечта лишь единожды удостоил взглядом и то – беглым. Даже секундной задержки не было. Зато шибануло разрядом так, будто молнией единственное дерево на выжженном поле. Истлела вмиг.
Больно-то как. А ещё обидно.
Старость и собственная невзрачность как неизлечимый порок. Давили грузом. Настроение упало окончательно. Столик турок расширился за счёт столика с эффектными блондинками из Москвы. Праздник сдвинулся в их сторону, действо вечеринки и шоу-программы крутилось там же.
Меня распирало от негодования, а Лена же, напротив, сидела с непроницаемым лицом и потягивала вино как ни в чём не бывало. Мне бы ее непоколебимость.
Отшив очередных веселых ухажеров-немцев, мы отправились в номер. Сон никак не шел – перед глазами маячил красавец, тискающий девчонку с большими «достоинствами».
– Лее-ен… – протянула тихо. Молчание. – Ле-ен, ты спишь?
– Мм-м…
– Я пойду, искупаюсь. Ты как?
– Тань, с ума сошла? – сонно шикнула она. – Ночь.
– Ну и что? Вспомни, как в Геленджике? Круто было. Планктон сверкал.
– Нам было сколько? Двадцать! Романтики хотелось. А сейчас: чужая страна, акулы-убийцы, маньяки на пляже, как, впрочем, и парочки, занимающиеся всяким разным.
– Так, может, изнасилуют?
– Дура!
– А ты зануда, – пробубнила, вставая. – Зад оторви от койки, и пойдём! Быстро окунемся и вернёмся бодрячком. Что может случиться?
Паузу затянулась.
– Нас опять не захотят нормальные? – колко поинтересовалась подруга.
Я, сдерживая слёзы, расхохоталась:
– Да, как-то так.
– Ладно, – пробурчала она. – Всё ради тебя.
– Ничего, ты мне в старости ещё спасибо скажешь, – подбадривала больше себя, чем ее.
Через минуту мы уже тихо шли по коридору. Спустились на первый этаж, миновали фойе, бассейн и побежали к морю. Веселье слышалось отовсюду, как, пожалуй, и постанывания.
Хм, вот чем жил курорт.
Недалеко от берега белоснежным пятном покачивалась яхта. Крутая, как в фильмах и журналах, где на корме «силиконовые» девицы пританцовывают топлес. Рядом раздавались мужские голоса и женские радостные визги, смешивающиеся с плеском воды. Мы с Леной остановились в самом затененном месте и, скинув халаты, нырнули голышом.
Море теплое и спокойное. Обволакивало нежностью, будто принимало в своё лоно. Светящаяся вода искрилась. Ничего не скажешь – живительное купание. Вот только выглянувшая из-за облака луна, как издевка. Осветила землю и смиренное море. Куда спрятаться? Чёрт знает.
– Тань, – зло шикнула Ленча. Обреченно глянула на нее – голова торчит из воды, в глазах: «Убью, не помилую!»
– А я чего? Кто ж знал, что луна выплывает. – оправдывалась шёпотом. Хохот с яхты заткнул. Знакомый силуэт мелькнул в капитанской, оттуда же вновь полетел заигрывающий женский смех. Рядом с кораблем плескались несколько парочек. Точнее, резвились… От стыда и ревности хотелось провалиться сквозь землю, но даже этого не дано. Я поплыла к берегу. – Мне плевать, Лен, как и тебе должно быть. Не молодеешь, я тоже. Нужно ловить, что успеем!
– Ага, – чуть приотстав, не преминула уколоть подруга. – Главное, не сифилис или другое половое заболевание. Тогда лечение будет долгим и болезненным, а память – вечной и постыдной!
Я не хотела показывать, что самой неудобно:
– Ты ни с кем из них не знакома, – наставляла как можно увереннее. – Через пару дней уедешь, и больше никогда не встретишь, – оглянулась. Ленка с хмурым лицом гребла сосредоточенной «лягушкой». Расхохотаться бы от комичности, но… не поймёт. – Вон, – кивнула я на яхту, – даже не заметили. Так что, заканчивай разыгрывать девственницу, причаливай к берегу. Руку на отсечение, станцуй мы сейчас лезгинку в этом виде, они на нас даже не взглянут. Успеем одеться и убежать.
Сама не была уверена, но лучше сказать твёрдо, чтобы сомнений у подруги не осталось. Выскочила на берег. Как назло, долго попадала в рукава халата. Тело липкое, ткань сразу же намокла. Нелепо прыгая по кругу и чертыхаясь, всё же запахнулась. Подняла Ленкину одежду и понесла ей в воду. Она укуталась, мы побежали в мотель. Осадок уплотнился: хотела проветриться и освежиться, а получилось, наоборот, увидела «его» в объятиях другой и совсем зачахла. Слёзы мечтали прорваться, едва удержала. С головной болью упала на постель, ворочалась почти всю ночь и только под утро забылась коротким сном.
Третий день, под стать второму – добей, чтоб не мучилась. Турок охмурял следующую «порцию» девчонок. Благо их завоз-заезд большой. Да к тому же почти нескончаемый – «новый товар» подоспел, будто скидки на рождество и бонусы за активность. Бери – не хочу.
Я непринужденно усмехалась, но на деле – молча ненавидела и завидовала, а в сердцах молила ещё хоть об одном взгляде «мечты». Пусть мимолетном, или даже брезгливом. Ведь каждый жест турка, улыбки, смех, вызывали необъяснимый тайфун ощущений, выворачивающий мой внутренний мир наизнанку. Тело становилось чувствительным до боли. Оно горело, кипело, требовало внимания. Я истосковалась по ласкам, а воображение, как назло, творило немыслимое – рисовало такие эротические картинки, что смерть казалась самым простым выходом. Остальное истязало с адскими муками. Словно резали тупым ножом без наркоза, присыпали солью и возобновляли пытки раз от раза.
***
Так пролетели дни: четвертый, пятый, шестой, седьмой. Когда сердце перестало кровоточить, настал долгожданный момент – да пошло всё, у меня отпуск – можно сказать, полегчало. Ленка, как и обещала сеструхе, пошла нянчиться с племянником, а я, чтобы не мешаться, развлекалась: пляж, волейбол, потом к ней. Поддержка – великое дело. К тому же опыта у меня больше – двое детей за плечами, точнее, на шее. После, вместе отправлялись гулять и, наконец, наступала ночь. Тяжело приходящий, обрывочный сон.
Я без Лены не ужинала, боялась, что одиночество убьёт, а, вернее, добьет. К тому же не хотелось, чтобы меня видели без подруги. Соседи по столику закидали бы вопросами. Вечером звонила своим. Услышав родные голоса, успокаивалась, но мужу, как и прежде, отвечала:
– Нет, не скучаю. Нет, не люблю… – на сердце больно, но врать не могла.
Воскресенье в том же ритме и когда подруга ко мне вернулась, мы решили: последние дни гуляем на полную, как планировали вначале. Всех мужиков из старых заездов уже отшили, красавцы на нас не смотрели, будем веселиться для себя и души.
Зал не пустовал – бывшие, новоиспеченные девушки «турка-мечты» и его приятелей заполонили «банкетку», точно тряпки «Секонд-хенд». Обида, надежда в их взглядах читалась так явно, что мне даже стало жаль девчонок. Ведь каждая мечтала о принце. Думала, что единственная, неповторимая. В итоге, оказалось, и замена быстро находилась, и большинство блондинок все как одна – пластически созданные клоны под Анджелину Джоли. Здесь уже пожалела турок – как бы ни запутались, кого имели, а кого нет. В постели же, видимо, обычные. Если были бы супер-гейшами – мужчина не побежал искать замену уже на следующий день.
Мы с Леной победили в паре конкурсов. Танцевали до упаду. Отшили очередную компанию разжиревших англичан, соболезнующих нашему одиночеству и, с чувством выполненного долга, пошли спать.
На следующий день я участвовала в соревнованиях по пляжному волейболу. Выиграла с немцем приз – купание на «таблетке». А приз ли это? Правильный вопрос, но, как и многие другие разумные пришёл поздно. Чудовищное катание, от которого чуть не вывернуло. Я едва не выпрыгивала из нее, бросало из стороны в сторону. Сил держаться не хватало – повезло, напарник время от времени придавливал ногой. Хотя, и ему, можно сказать, повезло – меня всю ощупал. Кому это позволялось раньше? Только мужу. А здесь. Тело ныло покруче ломки после марафона любви или похода к мануальщику.
Я зареклась: больше ни-ни на «таблетке».
Вечером с Леной вновь отрывались. Интеллектуальный конкурс – наш, конкурс быстрых ответов – тоже. Пропустили танцы с шарами – там верховодили блондинки со своими «накаченными», куда нам с нашими «сдутыми»? Троицу русских, желающих скрасить пресный вечер соплеменницам, отшили, как можно тактичнее:
– Мальчики, мы лесби. Гуляем только вдвоём. Третьи, четвертые и прочие в компанию не принимаются, – для пущей убедительности подтянула Ленчу, смачно чмокнула в щёку. Подруга зарделась как школьница, но шока не выдала. Сомнения, читаемые до этого на лицах соплеменников, рассеялись. Мужики скривились, но «отчалили». Мы не удержались – расхохотались.
Глава 3
До конца отпуска осталась пара дней.
Я легла в постель и закрыла глаза. Планы рухнули, впрочем, как всегда. Мечтается об одном, а получается – другое, и то через одно место.
Настало утро: хмурое, неприветливое. День ему под стать: пасмурный, ветреный, скучный. Вечер, будто издевка: кислятина, смешанная с горечью – турок и на ужин не пришёл. Чёрт, даже не полюбоваться на «мечту», бросая украдкой взгляд. Радости нет, а едой заталкиваться, заполняя пустоту в сердце через желудок, не по мне.
Я – сильная! Переживу.
Шоу-программа началась, но действо словно в вакууме – пролетало в звенящей тишине. Даже не хотелось затмить молодушек своими познаниями и умениями, сорвав все конкурсы, включая танцы-шманцы-обниманцы. Придуманный мир рушился, песочные стены, кропотливо построенных замков, осыпались. Реальность угнетала хлесткой правдой жизни.
Наши соседи по столику – пожилая чета из Новосибирска – покинули свои места. «Пора спать!» – констатировали они. – «Ночь – время для молодых!» Мы с Ленкой остались одни.
Бархат мужского голоса сработал мощнее «виагры». Звучал с вопросительной интонацией. Завораживающие переливы непонятного языка пленили мгновенно. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, жар прокатился, возбуждающе обволакивая тело. «Моя греза» присела рядом, и откинулась на спинку мягкого дивана. Аспидные глаза смотрели игриво, поблескивали лукаво, а обворожительная улыбка притягивала внимание. Турок самоуверен в собственной привлекательности и бесподобности до восхищения и омерзения одновременно.
Стыд краской ударил в лицо. Понимала: выгляжу – хуже некуда, а веду себя – глупее не придумаешь. Вылупилась, как смертная на снизошедшего бога, и слова не могу сказать. Мыслей миллиарды, все разом на языке. Ответов уйма, но ни один не издавался. Пошлости, язвы, бессвязности – ничего толкового…
Турок продолжал очаровывать низким голосом, явно наслаждаясь умением выбить почву из-под ног. Лишь тональность изменилась, появилась снисходительность, явная усмешка. Я всё также изучала изогнутую полосу рта, не в силах отвернуться.
– Вы не говорить по-арабски? – жуткий акцент ударил по ушам, но так будоражаще, что на коже выступили мурашки. Еле удержалась, чтобы не поежиться. – Я спрашивать о ваших надписях, – пояснил турок и кивнул: – Тату на теле. Они на арабский, вот я и подумать, что вы на нём говорить.
– Нет! – хладнокровно бросила и пригубила воду из бокала – сухость во рту смягчилась. Во, даю! Турок прищурился. Видимо, раздумывал, в чём прокол – жертва быстро пришла в себя. – И даже больше, – нервозность скрывала раздражительностью. – Ай нот спик инглиш, вери бед ноу русиш. Онли мат и грубости.
Он замер, улыбка стерлась с лица и вновь его озарила:
– Гуд, – подмигнул, – это мой любить язык. Я заметить, ухажеры отлетать от ваш столик с кислый лицо. Вы явно уметь привлечь внимание и поддержать разговор.
– Мы такие, – глянула на Ленку. Блин, подруга круче меня – спокойствие как у киллера. Потягивала вино с отсутствующим видом и так нехотя, лениво кивнула в ответ, что мне аж самой поверилось: она согласна на все сто. Я наигранно долго осматривала зал, хмурила брови: – Неужели, в мотеле блондинки закончились?
Турок вновь перестал улыбаться:
– То есть? Это к чему?
– I say, – растягивала слова, – чему обязаны вашему вниманию?
– Я вас чем-то оскорбить? – он покачал головой.
– Да! – брякнула и задумалась: «Чем? Не переспал со мной в первый же день? Второй? Третий?» Я ощущала себя не самым аппетитным блюдом на царском столе. Хаотичность мыслей не показывала, как могла – деланным безразличием и скукой на лице. Ещё бы зевнуть, да будет уже перебор. Турок не сдавался:
– Чем же? – нарушил повисшее молчание.
– Подкатили банально, – нашлась я, – на вопросы не отвечаете.
– Хорошо, я сказать правду, – турок посерьезнел. Облокотился на стол: – Мне скоро уезжать, а я так и не решиться говорить с той, кого заприметил с первого же дня.
– Вам нужна моя помощь, чтобы склеить очередную жертву? – опешив от наглости, вскинула брови.
– И да, и нет… – в свою очередь, растерялся турок. – Это – вы.
– Что за чушь? – возмутилась я и нервно усмехнулась: – Штамп за штампом. В Турции школа пикаперов у всех одна и та же? – вновь пригубила воды: – Требуйте возврата денег и ее закрытия.
Он так открыто расхохотался, что я «растворилась» в повисшем звуке. Низкий смех проникал в мозг и наполнял его нейтрализатором агрессивности – вызывал ответную улыбку.
– Я не врать, – взгляд тёмных глаз-маслин, обрамлённых веером длинных чёрных ресниц, пробежался по моему лицу. Коснулся губ, опустился к подбородку, скользнул ниже. Я уже не дышала. Ощутив неожиданную ласку, затаилась – грудь поднялась с последним рваным вздохом и предательски заболела. – Самое сладкое напоследок, – охмурял хрипловато, – чтобы воспоминания оставаться на позитив!
Я непроизвольно приложила руку к шее, ведь там красовалась наглейшая надпись на арабском: «Запретный плод сладок». Секунды летели, превращаясь в минуты.
– Долог и тернист ваш путь к сладкому, – отчеканила, убирая ладонь с тату. – Всех блондинок не сосчитать, а разбитых сердце не залечить. Да и зря время тратите. Я, ещё та карамель! Зубы сломаете или, в лучшем случае, кариесом отделаетесь.
– Я рискнуть. У меня хорош стоматолог. Вы – феминистка?
– Нет! Я – женщина! – «Обиженная», – добавила про себя. – Вам когда-нибудь говорили, что мир вращается не вокруг вас?
– Нет, но если вы говорить, это меня порадовать – между нами завязаться какой-никакой диалог.
– Хм… – ища спасение, бросила взгляд на танцплощадку – девицы, вылезая из вечерних нарядов, крутились, посматривая на «мечту». – Диалог – отлично! Я очень общительная. Поэтому хочу отмести все глупые предложения, которые могли посетить вашу разумную, светлую голову. Пить – не пью, курить – не курю, кальян – не кальяню, танцевать – не умею. Я скучная и нудная собеседница. Ко всему прочему, по ночам сплю в своей постели и одна!
– Я это уже знать! – Я вновь онемела. Турок расцвел – понял, что огорошил, смаковал радость: – Следить за вами все эти дни. Отлично играть в волейбол. Меня так и подмывать присоединиться, но бояться выдать интерес. Больно кусаете, жалите…
– А-а-а, – улыбнулась догадливо. – Поняла! Сейчас приняли чего-то покрепче, страх прошёл и подкатили? Хотя, склоняюсь больше к тому, что вы с друзьями поспорили, что переспите со мной. Сколько на кону? – изобразила скупой интерес.
– Нисколько, – теперь опешил турок. – Почему вы во всем искать подвох?
– Не запаривайтесь, – отмахнулась с деланным безразличием. – Я хоть и обидчивая, но если признаетесь, злиться не стану. Нужна победа, так и скажите друзьям. Пусть завтра подойдут, подтвержу: «Спала, было дело! Обалдеть, какой любовник», – театрально закатила глаза и цокнула: – «Жаль, я – бревно!»
– Не думать, – смуглое лицо снова озарилось белоснежной улыбкой. – Много страсть в словах и жестах. Ваша строптивость как вызов. Вы действительно запретный и сладкий плод. Мне это нравится. Так что прекращать разыгрывать неприступный грубиян. Я же говорить: следить за вами все эти дни.
– Мне безразлично, – вновь отмахнулась, но в груди кололо и пело от радости.
– Мне «нет». Хотеть доказать? В первый вечер вы с подругой выделяться. Только с пляжа прийти? – «хлестнул» шутливо. – Было лень переодеться?
Ком застрял поперек горла. Турок прав. В тот вечер выглядели именно так. Мужчина продолжал:
– Прически – такой же небрежный. Расчески не найтись?
Не грубил – насмехался без злобы. Я испепелила взглядом; его это забавляло ещё больше. Нефтяной омут глаз втягивал в пучину желания. Задыхаясь от накатившего волнения, опять припала к бокалу. Турок коверкал русский, но старательно подбирал слова:
– На тебе: короткий цветастый платье с завязками на талий. Вырез и сверху, и снизу – обольстительный. Я глаз не мог оторвать, когда ты танцевать. Ноги то и дело открываться чуть больше обычный. Хотя не только я – с пол зала точно рассматривать. Да ты и сама знать, как действовать на мужчин.
– Нет, не знаю, – соврала и опустила глаза.
– Бывать разный женщин. Одних одевать в дорогущий наряд, но они так и остаться – серость, а бывать такие, как ты. Хоть мешок накинь – стать и вызов не скрыть. Все хотеть такой обладать на зависть другим.
– Такой сироп, – выдавила, собравшись с мыслями. – Вы перепутали: не я люблю сладкое, а вы.
– Во-первых, мы уже перейти на «ты», а во-вторых, неправда. Ты сладкоежка. Видеть, как постоянно замирать возле витрины с пирожными. Взгляд голодный, но ты – сильный, ни разу не поддаться искушений.
Есть такое! У нас с Ленкой случалось пиршество живота. Правда, мы кушали глазами. Останавливались напротив стоек с лакомствами, рассматривали, обсуждали аппетитность десертов. Потом всё сводили к своим неидеальным фигурам, требующим внимательного, бережного ухода и, с неудовлетворенным чувством, переходили к салатам.
– Окей, пусть так! Но хотелось бы верить, что вы, – выделила слово, – сами поверили в то, что сказали: «Я – сильная!» И вам заранее говорю: «Нет!»
– Меня это притягивать, а не отпугивать, – ничуть не смутившись, продолжил турок. – Ещё ты горячий и открытый. Столько эмоций, когда играть в волейбол. А когда купаться? Особенно ночью…
В ушах появился звон, вибрирующий зал покачнулся, границы стёрлись. Я поперхнулась и покосилась на Ленку. Впервые она дрогнула. Но, совладав с эмоциями, пригубила вино, уставилась рассеянным взглядом в никуда. Так, ее спасение – алкоголь. Смаковала, будто ничего не происходило, но на самом деле подругу трясло. Чёрт, у меня даже этого нет. Может, напиться? Нет, тогда точно выдам себя с потрохами. Ведь не употребляла более десяти лет. Не в силах повернуться к турку, рассматривала Ленку – краска предательски окрашивала ее щеки.
– Лен, – пошатнулся мой голос, – про руку и отсечение забудь. – От стыда и неудобства не знала, как себя вести. Красавчик намекал, что видел меня голой. Боже! Встречусь с изучающим взглядом турка – окончательно пропаду. Но другого выхода нет. Я ощущала – мужчина изучал. Горячими волнами накатывало возбуждение, меня потряхивало. В голове отдавалось эхо, отчаянно бьющегося сердца. Я сжала волю в кулак: – Всё, заканчиваем с расспросами и проверками. Я – конфетка не по твоим зубам. Да и день сегодня не задался с утра. Давай, потом пообщаемся? – осознавала прекрасно – скоро уеду, но это единственный способ не поддаться соблазну. – Прости, хочу в номер. Голова разболелась. – Поспешно вскочила, зацепив тарелку с нетронутой едой. В повисшей тишине, посуда зазвенела, привлекая внимание других. Чёрт! Прокололась, но лучше так, чем сидеть, раскрыв рот и хлопая глазами, внимать каждому слову обольстителя-профессионала. К тому же тело подводило – откликалось на наглые ласки, даже без прикосновений. Музыка вновь зазвучала, танцующие задвигались в бодром ритме, на нас не обращали внимания. Боясь прикоснуться к турку, полезла с углового дивана через Ленку, выталкивая и ее.
Пробравшись через толпу, выскочила в фойе. Грудь щемило от боли, сердце отбивало такой скоростной ритм, будто участвовало в скачках. В голове грохот пульсирующей крови, а на глазах слёзы. Ленуля шла невидимая и неслышная, словно тень. Спасибо ей. Знала, когда лучше молчать. Мысли роились, хаотично сталкиваясь в обрывочные предложения. Турок не сделал ничего такого, чтобы я вела себя, как последняя скотина, но мне нужно скрыться, убежать от него. Я проиграла момент знакомства мгновенно. Не привыкла к такому прямому напору – не ожидала «его», а он поймал врасплох. В мечтах, конечно, представляла разные варианты разговора, но чтобы так умасливали… Я как дура из баек – уши развесила, лапшу помогала наматывать и верила каждому слову. Сила притяжения настолько велика, что лучше больше не видеться – стать очередной в бесконечном списке не по мне. Одно дело, когда незнакомы. Переспать, как планировала, и уехать, а здесь. Я за ним следила почти две недели. Он мне приятен. Больше – хочу его, как никого. К тому же услышала то, о чём даже не грезила. Он тоже заинтересован – наблюдал за мной, помнил мелочи. Круче, чем могла представить себе и это пугало.
Ворвавшись в номер, глубоко вдохнула:
– Лен, пойдем на море?
– Издеваешься? – выпучила она и без того большие глаза. – Того раза не хватило?
– Купальники возьмём, – настаивала плаксиво. Ленуля, присев на постель, уставилась в никуда. Я взмолилась: – Пожалуйста, мне это нужно! Тело горит, душ не спасёт. Хочу простора и звёздного неба.
Умолкла, просилась новая порция слез. Подруга медленно встала и, выудив из шкафа купальник, принялась переодеваться.
Быстро натянув свой, накинула мотельный халат и вышла из номера следом за Леной. Украдкой бросая взгляды на гуляющих, танцующих в банкетном зале, пробрались к выходу и на улице вздохнули свободно. Говорить не хотелось – целенаправленно шли на пляж. Сбросив халаты, нырнули. Море будто кисель. Приняло в тягучую теплую жидкость словно мать, обнимающее дитя. Шумы утихали, настроение поднималось – вода точно лекарство. Остужало разгоряченную плоть, возвращало силы и освежало мысли. Тело перестало бить дрожь, руки и ноги вновь принадлежали мне.
Блин, столько разговора, а он ведь даже не представился, а главное, не спросил, как меня зовут. Хотя, что утаивать? Его звали Фатих Каплан, выяснила в первый же вечер. Турок будто лакомый приз. О нём знают все, только не достанется ни одной. Ленку не просила выведать у Ксюхи и ее мужа, чем занимался красавчик, и что он вообще за «фрукт». Как-то по-детски, к тому же он не проявлял интереса.
– Тань, я на выход, – Ленуля погребла к берегу и громко икнула: – Вина перепила. Меня мутит, лучше посижу.
Я посмотрела на подругу. Видна только светлая голова. Медленно двигалась по серебряной глади. Иногда останавливалась и над морем летел очередной ик. Позади раздался всплеск. Едва не потеряв сознание, нервно обернулась. Нет, ясное дело, акулы так близко не подплывают, но у страха глаза велики. К тому же перед отъездом телика пересмотрела, а там: «Вся правда о Шарм-эль-Шейхе». «Акулы убийцы» и прочее. Недалеко от меня показалась другая голова.
Ужас! Фатих?! Его не спутать ни с кем. Он как моторная лодка. Мощными гребками отдалялся от покачивающейся яхты и приближался… ко мне? Грудь сдавило не то от боли, не то восторга. Я, ища спасения, покосилась на Ленку. Рвануть к ней? Не успею – «гребец» настигнет раньше. А чего боюсь-то? Девочка, что ли? Коли уже прижал, выдержать натиск, и дело с концом. Концом пошло и желанно до отвращения к себе. Внизу живота разгорался пожар. Тело вновь предательски томилось.