Проклятый граф. Том II. Призраки прошлого

– А какая разница? – Роман чуть развел руками, беспардоннейшим образом закидывая ногу, которой по сию пору упирался, на стол, – Или ты хочешь, чтобы тебя все считали негодяем, обманывающим и меня и нас? Нет, ты только скажи, я тотчас же изменю свои показания и потребую посадить тебя в тюрьму. Или ты предпочитаешь расстрел на месте?

– Ты хочешь так доказать всем мою жертвенность? – Владислав хмыкнул, но горечь, слишком ясно проглядывающая сквозь маску веселости, не позволила насмешке пробиться. Молодой человек опустил взгляд, созерцая плиты пола.

– Я мог бы рассказать, – медленно проговорил он наконец, – Если вам так необходимо знать это… И если вы скажете, зачем вам нужно это знать, – произнося последние слова, он поднял голову, оглядывая внимательно созерцающих его людей.

Граф де Нормонд бросил быстрый взгляд на девушку, как бы испрашивая ее разрешения, затем снова перевел его на незваного гостя.

– Татьяну нужно отвезти в больницу, – негромко и словно бы стараясь подделаться под собственный ледяной тон, каким разговаривал во время своего безжизненного сидения в холле, произнес он, – Но я пока не уверен, что мы можем доверять тебе. Хоть Роман и заявляет, что это так.

Виконт важно кивнул.

– Да-да, все именно так. Он, видишь ли, не уверен, не расскажешь ли ты все Альберту. Да и она тоже сомневается.

– Альберту, – Цепеш сморщился, будто проглотив лимон и, сделав несколько шагов вперед, без особых церемоний присел на один из стульев, окружающих стол, – Ну, что ж, если вам это важнее даже здоровья бедной девушки, я… А это еще кто? – последний вопрос его был адресован Винсенту, сидящему с абсолютно независимым видом хозяина, хотя и касался его скорее стороной.

Роман тяжело вздохнул и, переведя взгляд с одного друга на другого, облокотился на столешницу, касаясь обеими ладонями щек.

– А это, понимаешь ли, наш новоявленный друг из староявленного прошлого. Это крайне долгая и неинтересная история с моим сумасшествием, падением девушек затылком о мостовую с большой высоты и ма-а-леньким кусочком крови, утопившем собою, почитай, весь коридор. Я тебе потом расскажу… если мне будет дозволено, конечно.

Эрик бросил на брата говорящий взгляд, но промолчал, не видя смысла сейчас произносить что-либо. Описание страшной трагедии, постигшей семью де Нормонд и принадлежащий им замок, вышло у Романа столь несерьезным и даже забавным, что злиться на него сейчас совершенно не представлялось возможным. Тем более, что впереди их ждала другая, полная трагизма история…

– Ну, что ж… – Влад задумчиво куснул себя за нижнюю губу и, расправив плечи, постарался сосредоточиться, – Начну, пожалуй, с того вопроса, что, безусловно, волнует вас больше всего – человек я или нет. Впрочем… Начать-то я с него начну, но ответить на него мне будет крайне затруднительно – ответа я не знаю и сам. Однако, предвосхищая ваши подозрения, скажу сразу – нет, я не Дракула. И даже не имею к нему ни малейшего отношения, хотя Альберт и считает по-другому. Но, копаясь в свое время в архивах, я не нашел ни единого подтверждения его словам. В общем… – Цепеш вздохнул и, очень явно стараясь придать своей немного хаотичной речи более упорядоченный вид, закрыл глаза, продолжая, – Все это началось еще в то время, когда произошла трагедия, омрачившая и изменившая вашу жизнь. Впрочем, тогда я узнал об этом из газет, мимолетно ужаснулся и забыл… Тогда мы с сестрой жили в Париже, на улице Клюни. История моего знакомства с сестрой тоже довольно забавна – я не знал ее до определенного возраста, в Париж переехал потому лишь, что надеялся добиться признания. Что ж, я потерпел разочарование в качестве жестокого урока жизни…

…Молодой художник, из всех возможных средств к существованию имеющий разве что свои картины, не находящие отклика в сердцах зрителей, а равно и потенциальных покупателей, прибыл в Париж из Румынии, будучи еще довольно юным и, вместе с тем, не менее наивным. Когда-то давно до него долетали слухи о родне, проживающей в городе, и он вознамерился разыскать ее. Из всех родственников, о каких он слышал, найти ему удалось только сестру, да и та вела себя столь странно, а порою даже и безобразно, что Влад, будучи старше ее на несколько лет, да к тому же и небезосновательно причисляющий себя к людям, развитым эстетически, решил взять опеку над неразумной девицей и постараться воспитать в ней благородство.

К его вящему изумлению, сестра отнюдь не возражала против такого расклада и, с покорностью, достойной почти восхищения при учете поведения ее в другое время, согласилась предоставить брату в полное владение дом, где обитала, и слушаться его во всем.

– Тогда я даже не задумывался, – рассказывал Цепеш удивленным внезапно открывшимся его талантом слушателям, – Мне и в голову не приходило спросить ее, на какие средства она живет. Кто платит за дом, по какой причине… Об этом я узнал уже позже.

Я продолжал рисовать, Париж оказался ко мне более благосклонен, чем родной городишко, – некоторые мои картины даже имели успех и, как следствие, спрос. Но нельзя сказать, чтобы финансовое положение было очень уж стабильным – славы я так и не стяжал. На одно хорошее полотно приходилось с десяток неудачных, посему мы перебивались, что называется, с хлеба на воду.

Однажды в дом постучали. Странный, темноволосый и темноглазый высокий молодой человек заявил, что ему необходимо побеседовать с моей сестрой, что у него для нее есть какое-то поручение. Тогда я впервые услышал имя Альберта… Сестра выбежала ему навстречу, вся просияв, некоторое время весело щебетала о чем-то (я, из чувства приличия, удалился в другое помещение), а потом вернулась к себе в комнату. Я заметил, что она расстроена, но причин своего плохого настроения она мне не сообщила.

На следующий день она исчезла. Может показаться странным, но я не забеспокоился и не забил тревогу, не попытался найти ее. Увы, я знал, что моя сестра, будучи существом довольно неуравновешенным, склонна к подобным выходкам. Такие исчезновения уже не были новостью.

На этот раз, впрочем, она пропадала дольше, чем обычно, я уже начинал беспокоиться и решил, что если она не объявится еще через несколько дней, буду пытаться ее разыскать. Признаюсь, я не питал к сестре нежных чувств – не взирая на то, что мы жили с ней вместе уже более двух лет, она продолжала оставаться чужой для меня, я не видел в ней ни намека на родство, которое должно было бы нас связывать, и, пожалуй, если бы она вышла замуж за приличного человека, я бы с радостью свалил со своих плеч этот груз. На мое несчастье, причислить ее к ангелам красоты было отнюдь нельзя, поэтому желающих взять ее в жены не находилось. Но вот, в тот самый момент… – Влад закашлялся и ненадолго умолк, словно собираясь с мыслями. Продолжил он лишь по прошествии нескольких секунд.

…В тот момент, когда художник начал испытывать беспокойство и подумывать, что было бы неплохо отправиться на поиски блудной сестрицы, его внимание было отвлечено еще одним человеком, желающим приобрести его творения. Молодой человек, представившийся будущим графом де Нормонд, красивый, вежливый и обходительный, сообщил к тому времени практически истратившему все сбережения творцу, что хотел бы ознакомиться с его картинами и, возможно, приобрести некоторые из них…

– Ты, должно быть, не помнишь этого, – Цепеш, снова остановившись, внимательно глянул на Эрика, – В конце концов, после этого в твоей жизни происходили события куда как более важные, нежели встреча с художником-неудачником. Хотя я был польщен, когда придя сюда впервые, увидел на стене холла одну из своих картин… Но это не так уж и важно. Итак, ты выразил желание приобрести мои картины, я повел тебя в мастерскую, но вдруг… буквально на половине пути туда неожиданно увидел сестру. Она спускалась, как ни в чем ни бывало, из своей комнаты, улыбаясь столь очаровательно и невинно, что не знай я ее истинных повадок, наверное, поверил бы в ее добродетельность. После твоего ухода, я… – Влад вздохнул, будто сознаваясь в крайне неблаговидном поступке, – Я сказал ей, что если бы она постаралась, наверняка сумела бы выйти замуж за этого молодого человека и в будущем стала бы графиней де Нормонд.

– Подожди, – Татьяна, слушающая исповедь приятеля Романа со все возрастающим изумлением, чуть привстала на стуле, держась за плечо сидящего рядом Эрика, – Черноволосый, темноглазый незнакомец, обходительный граф… Полагаю, твоя сестра не была рада твоему предложению выйти за него замуж?

– Откуда ты знаешь? – удивился Цепеш, взирая на девушку откровенно подозрительно, – Опять женская интуиция?

– Она самая, – мрачновато отреагировала та и, вновь опустившись на стул, резко прибавила, – Значит, ты – брат Луизы.

Имя произвело эффект разорвавшейся бомбы. В гостиной на некоторое время повисла тишина, нарушаемая разве что тихим жужжанием неизвестно когда успевшей пробраться сюда мухи, подбирающейся к паутине, затягивающей камин. Взгляды слушателей, до сего момента прикованные к собственно рассказчику, переметнулись к Татьяне. Влад негромко кашлянул.

– Да, мою сестру звали именно так. Однако, я не совсем понимаю…

– Ты не называл мне ее имени, – перебил Роман, вновь обращая взор на друга и хмурясь, – Если бы ты сказал раньше… – он умолк, оставляя фантазии собеседника самой придумывать окончание фразы.

– Ты бы выставил меня взашей сразу же? – фыркнул Цепеш и, окинув взглядом слушателей, добавил обманчиво-мягким тоном, – Или попросил бы брата сделать это?

– Я бы просто вел себя по-другому, – пробурчал юноша и, опустив глаза на столешницу, замолчал. Брат его, как-то машинально коснувшийся плеча ошарашившей всех внезапной догадкой, девушки, спокойно улыбнулся.

– В принципе, ничто не мешает мне сделать это и сейчас, – произнес он с тихим вздохом, – Однако, увы, меня гложет любопытство. Ты ведь, в сущности, еще толком ничего не рассказал, хотя завязка, безусловно, интригует.

– О, так господин граф дозволяет мне продолжать? – Владислав ухмыльнулся, однако, тотчас же посерьезнел, – Ну, что ж… Верно, Луиза не обрадовалась моему предложению, хотя и попыталась скрыть это. Весьма неумело и неуклюже, вынужден признать… Жизнь потекла своим чередом, деньги, вырученные от продажи картин месье де Нормонду постепенно таяли, и вскоре впереди уже снова замаячил призрак неизбежной нищеты. Именно тогда в нашем доме появился еще один посетитель. Представившийся потенциальным покупателем, он выразил желание увидеть мои картины, и я, разумеется, согласился. Имени он своего не назвал, в ответ на мои вопросы только загадочно улыбался, и ушел, так ничего и не приобретя. Я бы не придал этому значения, если бы не одно но… Тем же вечером сестра пропала. На сей раз она исчезла из запертой комнаты, сбежав, очевидно через окно, и… Появилась на следующий же день, вся в слезах, на пороге дома. Я, разумеется, бросился ее утешать, и услышал странную, довольно душещипательную историю. Моя сестра, ежесекундно всхлипывая, рассказывала о некоем Альберте, человеке, сбившим ее с пути, заманившим в какие-то невнятные авантюры и склонившем к крайне нелицеприятным действиям. В чем именно они заключались, она объяснить не смогла, а может быть, просто не захотела, – я не вдавался в подробности. По ее словам выходило, что Альберт сейчас потребовал от нее чего-то вообще запредельного, чего-то странного и страшного, того, в чем ей категорически не хотелось бы принимать участие.

– Я отказалась, – рыдала она, – Но он стал угрожать! Сначала мне, а потом и тебе, и этого я уже не смогла вынести! О, я боюсь его, боюсь, боюсь…

Естественно, я не мог оставить это без внимания. Усадив сестру в гостиной на диван и успокоив, как мог, я потребовал рассказать мне, где я могу найти этого Альберта. Какое-то время она отпиралась, но после сдалась и сообщила мне адрес…

Я отправился туда немедля. Дом, вопреки моим ожиданиям, оказался совершенно небольшим и, кроме того, производил впечатление опустевшего, брошенного. Входная дверь была открыта едва ли не нараспашку, посему внутрь я вошел с крайней осторожностью. Миновав пару запертых комнат, я оказался в гостиной, и… Замер, как громом пораженный. За столом мирно сидел, попивая чай (а может быть, кофе) из изящной кружки тот самый странный клиент, что недавно покинул мой дом, так ничего и не купив.

– Вы?? – изумился я. Он спокойно кивнул и жестом предложил мне сесть.

– Ну, разумеется, я, – мягко проговорил он, придвигая ко мне еще одну, прежде не замеченную кружку чая, – Разрешите представиться, – Альберт Антуан де Нормонд. Рад более близкому знакомству с вами, месье Цепе́ш.

К тому мигу, когда прозвучали его слова, я уже начал пить предложенный мне чай, поэтому едва не поперхнулся. Откашлявшись, я недоверчиво воззрился на него.

– Вы – Альберт? Тот, кто… тот самый?!

Он изобразил удивление, а потом улыбнулся.

– Вижу, вы настроены враждебно в мой адрес, – произнес он, – Неужели дело в том, что ваша сестра наговорила вам обо мне глупостей? – я не нашелся, что ответить, и он продолжил, – Месье Цепе́ш, мы ведь с вами разумные люди. Луиза, увы, часто выдает собственные фантазии за реальность, я пытался помочь ей… К вам я приходил лишь для того, чтобы убедиться в своих подозрениях. Она часто рассказывала о тирании своего брата, утверждала, что он груб и не воспитан, что он просто проходимец, которого она пустила из милости к себе домой, а теперь страдает из-за собственной доброты… Увидев вас, я удостоверился в обратном и понял, что Луизе свойственны домыслы. Признаюсь, я рад, что вы пришли. Быть может, совместными усилиями мы сможем…

Он говорил что-то еще, но я не слышал. В голове у меня прочно поселился странный туман, все, что я мог делать – это кивать, будто китайский болванчик, да прихлебывать этот проклятый чай. Где-то в глубине все горело, словно внутренности медленно поджаривали на адском пламени, к туману постепенно добавилась боль, накатывающая даже не волнами, а как будто яркими вспышками, я не мог уже ничего соображать и плохо сознавал происходящее.

Я помню, что очнулся на полу. Когда я успел потерять сознание, я не заметил. Из тумана надо мной выплыло обманчиво-участливое лицо нового знакомого и он вежливым тоном попросил меня встать. Я подчинился. Он чему-то улыбнулся и велел мне сесть, теперь уже более приказным тоном. Я вновь подчинился, не совсем понимая, почему делаю это. И вот тут началась совсем другая история… – Влад замолчал, переводя дыхание. Слушатели, уже не пытаясь ничего добавить к рассказу, терпеливо ждали его возобновления.

…Когда Альберт снова заговорил, сообщая уже факты совершенно другие, абсолютно не те, что рассказывал ранее, волосы на голове молодого художника в буквальном смысле встали дыбом. Он слушал, приоткрыв от изумления рот и почему-то совершенно не мог заставить себя произнести хоть слово, хотя нередко ему хотелось вскочить и закричать на тварь, сидящую перед ним с самым, что ни на есть, спокойным видом.

Не меняя выражения лица, Альберт рассказывал, как встретил однажды Луизу, бывшую тогда глупой девочкой, как она пошла за ним, беспрекословно выполняя его приказы, становясь послушным орудием в ловких и умелых руках, и что она совершила.

– Она никогда не была твоей сестрой, Владислав, – ровным голосом сообщал Альберт, – Ты был нужен ей лишь для того, чтобы суметь преодолеть рубеж, порог, отделяющий ее от высшего общества, для того, чтобы в качестве сестры художника проникнуть в свет. Жаль, она просчиталась, выбрав неудачника… Однако, не стану врать, даже ты оказался довольно полезен. Именно благодаря тебе ей удалось свести знакомство с моим племянником, именно благодаря тебе я сумею добиться того, о чем мечтал уже так давно. Не думай, что в ее жизни ты был единственным таким человеком. Та, которую ты звал сестрой, которую, должно быть, любил, на своем счету имеет куда больше одного обманутого глупца… Конечно, она делала это, чтобы помочь мне, но, я надеюсь, ты догадываешься, что ответственности с ее плеч это отнюдь не снимает. Она втиралась в доверие, лгала, прикидывалась несчастной, всеми обманутой и всеми преданной, а после убивала, чтобы они не были ей помехой, забирая при этом все, представляющее хоть какую-то ценность, из их домов. Руки этой очаровательной девушки уже давно были обагрены кровью, месье Цепе́ш, задолго до вашей с ней встречи. Что же до тебя, мальчик мой… Полагаю, ты можешь гордиться. Ты станешь проявлением моего гения, моим воплощенным экспериментом, и будешь покорно служить, покуда нужда в тебе не отпадет.

Уловив в глазах молодого человека немой вопрос, который он не решался выразить, Альберт усмехнулся.

– Тебя интересует, какой именно эксперимент я намерен воплотить с твоей помощью? Это дар, друг мой, бескорыстный мой дар тебе – бессмертие. Пока ты был без сознания, я сделал тебе небольшую инъекцию, поэтому дар тобой уже получен. Впрочем… Я немного слукавил. Я не так добр, чтобы делать такие подарки абсолютно бескорыстно. С этого мига и до тех самых пор, пока будешь необходим мне, ты будешь мне служить.

– Последующие годы, несколько десятилетий, прошли как в тумане, – рассказывал Цепеш, не сводя взгляда с собственных колен, – Хотя, наверное, это были столетия, когда я очнулся от его яда, на дворе уже пышно расцветал двадцать первый век. Я не помню, что делал за это время, но, как мне кажется, он не давал мне таких уж серьезных заданий, – я всегда был просто посыльным, и не более, – молодой человек горько усмехнулся, – Из художников в курьеры – головокружительная карьера, не правда ли? Впрочем, когда я снова смог соображать, меня это уже не волновало. Я не держал кисти в руках больше двух сотен лет, не думаю, что еще помню, как владеть ими… В любом случае, это не имеет значения. Осталась одна маленькая деталь, которая, безусловно, не порадует вас, – он поднял взгляд, окидывая им внимающих ему слушателей, – Он отпустил меня. А по прошествии нескольких лет предложил честную работу, все тоже самое – доставлять его приказы слугам, но теперь уже на добровольной основе, да еще и с оплатой. Кроме того, он предоставил в мое абсолютное пользование мотоцикл, – по побледневшему за время рассказа лицу Цепеша скользнула тень улыбки, – И я согласился. Делать я ничего не умел, жить мне было решительно не на что, а есть, не взирая на действительно «подаренное» им мне бессмертие, хотелось, да и одеваться необходимость возникала. В общем, я согласился на то, чем занимался долгое время под его влиянием и теперь работаю уже практически официально. Что же до Луизы… – он чуть поморщился, – Я ничего о ней не слышал с тех самых пор, как триста лет назад ушел из дома. Жива она или нет – мне неизвестно.

Влад замолчал. Слушатели его, немного придавленные обрушившейся на их умы лавиной фактов, тоже молчали. Наконец, Роман, не выдержав, решился подать голос.

– Что ж… Все, что могу сказать, – это повторить свои же слова, но уже на публику. Тебя все еще не беспокоит, что мы можем избавить мир от твоего работодателя?

– Ты надеешься, что я изменил мнение и теперь буду рьяно его защищать? – мрачно отреагировал его приятель и, вздохнув, отрицательно покачал головой, – Нет. Мне все равно, что вы сделаете с ним, я буду даже рад, если вам это удастся.

– Ты говорил, что Альберт почитает тебя кем-то, имеющим отношение к Дракуле… – напомнила Татьяна, за время повествования успевшая прислониться щекой к плечу своего графа и сейчас ощущающая себя практически здоровой.

– Да, он упоминал об этом, – Цепеш сморщился, словно проглотил лимон, – Я плохо помню, на меня тогда действовал этот его чаек… Но он плел что-то в том смысле, что, мол, какие-то из потомков Дракулы стали, напротив, охотиться на вампиров, у них даже выработался особый ген и ему, значит, любопытно подчинить себе одно из таких существ. Я, когда он перестал меня опаивать, некоторое время жил свободно и тогда уехал в Румынию, думал, там будет проще. Покопался в архивах, даже нашел старые бумаги, хранившиеся в замке Бран, но ничего, подтверждающего его слова не обнаружил, – он замолчал на несколько секунд и предпочел сменить тему, – Ну, что ж… Я все еще кажусь вам до крайности подозрительным типом, которому даже нельзя доверить довезти больную девушку до больницы?

– Ты все еще кажешься подозрительным, – не стал спорить Эрик и тихо вздохнул, – Но здоровье Татьяны мне дороже этих подозрений. Если ты сумеешь довезти ее и меня…

– И меня! – тот час же напомнил о себе юный виконт. Винсент, за время долгой истории успевший едва ли не задремать, встрепенулся.

– И меня тоже!

– …мы будем благодарны, – завершил свою мысль граф де Нормонд. Экс-художник виновато развел руками.

– Места хватит только троим, – он чуть пожал плечами, – Мотоцикл быстрый, но не столь вместительный, чтобы увезти целую толпу.

– Придется кому-то овладевать навыком ловли привидений, – мигом вспомнив о причинах, побуждавших хранителя памяти отправиться с ними в путь, ехидно проговорил виконт, – Не расстраивайся, котяра, я привезу тебе сачок.

– О, я буду крайне тебе признателен, – сумрачно буркнул Винсент и, скрестив руки на груди, закинул ногу на ногу, недовольно наблюдая, как его друзья собираются в путь.

***

Стройный, высокий, не старый еще, хотя уже и не первой молодости мужчина, сидя на мягком диване возле небольшого, изящного вида светильника в полутемной комнате, лениво перелистнул страницу толстой книги и закинул ногу на ногу. Словно в ответ на его действия по комнате пронесся чей-то приглушенный, сменившийся хрипом, стон, моментально перебитый звонким молодым смехом.

– Ты только взгляни, похоже, ему больно! – восторженно воскликнул кто-то, сопровождая слова сильным ударом. Звук его, отразившись от высоких стен, неприятным эхом пронесся по комнате, и мужчина, поморщившись, со вздохом закрыл книгу.

– Не перестарайся, будь добр, – мягко вымолвил он, даря жертве совершенно очаровательную, добродетельную и располагающую улыбку, – Он пока еще нужен мне живым.

– Да зачем? – молодой человек, исполняющий обязанности не то палача, не то искушенного в искусстве пыток инквизитора, презрительно фыркнул, с размаху ударяя лежащего на полу человека под ребра мыском ботинка, – Жалость к предателям – самая большая глупость, которую только можно позволить себе!

– А что же до прощения предателей? – поинтересовался его собеседник, похоже, решительно не желая замечать хриплого дыхания, с трудом вырывающегося из груди жертвы и ее надсадного кашля, а может и незаметно получающий от этого удовольствие.

– Это еще бо́льшая глупость, – безапелляционно заявил юный экзекутор и, наклонившись, сжал черные короткие волосы, рывком дергая их вверх, тем самым вынуждая жертву поднять голову.

Его взрослый собеседник с интересом оглядел залитое кровью лицо и, снова вздохнув, пожал плечами.

– Что ж, тогда я, возможно, совершу эту глупость… Впрочем, позже, – он дал знак подручному продолжать. Тот довольно хмыкнул, отводя руку назад и, вложив в удар, похоже, всю, или, по крайней мере, весьма немалую часть своей силы, отбросил жертву в сторону. После чего, ухмыляясь криво и едва ли не радостно, приблизился вновь и, пинком перевернув побитого, задумчиво наступил ногой ему на живот.

– Открой мне тайну, песик, – голос его, обманчиво-ласковый, так и сочился ядом, – У тебя остались еще где-нибудь целые косточки? Подскажи, куда мне бить? Тебе же все равно – убивать тебя нельзя, а остальное на тебе заживет быстро, – он поднял ногу, явно намереваясь с размаху вдавить ее в тело несчастного, распластавшегося по полу практически без сил. Неожиданный приказ остановил его.

– Прекрати, – несколько похолодевшим тоном произнес мужчина и, продолжая сидеть на диване, вытянул одну руку вперед, открытой ладонью к экзекутору, подтверждая свои слова жестом. Последний недовольно дернул плечом и, резким движением впечатав каблук дорогого ботинка в пол рядом с жертвой, почти раздраженно повернулся к собеседнику.

– Что еще? Я только вошел во вкус.

Мужчина, только что зачем-то склонивший голову к плечу, хмуро глянул на него.

– Замолчи, – абсолютно ровным тоном приказал он, – Ты мешаешь мне.

– Боже-Боже, – парень недовольно закатил глаза, однако, более возражать не стал и, отойдя от жертвы, лениво прислонился к стене. В руках его мелькнуло, добытое, вероятно, во время этой небольшой проходки, маленькое резиновое колечко. Юноша пару раз стиснул его в кулаке, затем легко провернул на указательном пальце и, подбросив в воздух, ловко поймал, не давая игрушке долететь до пола.

Мужчина, между тем, продолжающий сидеть, склонив голову к плечу и решительно переставший обращать на юношу внимание, закрыл глаза, прислушиваясь к чему-то. Молодой человек, продолжая забавляться с колечком, лениво следил за ним из-под полуопущенных ресниц.

Голова мужчины чуть склонилась, подбородок опустился в легком кивке, затем вновь поднялся. Чувственные губы изогнулись в лукавой улыбке.

– Очень хорошо, – негромко проговорил он и, кажется, уже собрался вновь выпрямить голову, переводя взгляд на помощника, как вдруг что-то снова привлекло его внимание, вынуждая вернуться к прежнему положению, – Что? … Прекрасно… Каким образом? – брови его чуть сдвинулись, на лице мелькнула удивленная догадка, – Ах, вот как… Любопытно.