Воскресное утро: Воскресное утро. Решающий выбор
– Лаврентий, – обратился он к Берии, – это нужно обеспечить.
Тот в ответ кивнул.
– Я сейчас позвоню оперативному дежурному по Генштабу – он выполнит ваше распоряжение по людям.
– Это не все, – продолжил Сталин. – Завтра в двенадцать часов нужно собраться и обсудить возникшее положение. Я подумаю, кто нам будет нужен, но вам обоим нужно присутствовать. И к этому времени нужно сделать карту наших приграничных округов с дислокацией войск, отобразить немецкие группировки и направления ударов их первых операций.
– Успеете сделать? – спросил он Шапошникова.
– Так точно, товарищ Сталин! – ответил маршал.
– А мы с тобой, Лаврентий, завтра утром поедем знакомиться с теми, кто нам передал эти книги. В девять утра быть на аэродроме в Монино. Там и посмотрим – можно им доверять или нет.
– Да! Вот еще что, Борис Михайлович! Вот тут у меня еще есть Боевой устав пехоты, Боевой устав танковых войск, Боевой устав артиллерии. Тоже нужно поработать с этими документами, сравнить с нашими и посмотреть, что можно взять полезного.
Сейчас Сталин, подъезжая к аэродрому, продолжал размышлять о превратностях судьбы и законах философии – чуть более двадцати лет назад он и его товарищи боролись против людей в погонах – врагов. А теперь он едет знакомиться с людьми в погонах, которые только одними своими книгами уже оказали неоценимую помощь стране, – а сколько и чем еще смогут помочь – он узнает в ближайшее время. Ленин, рассуждая о развитии мира в работе «К вопросу о диалектике», обозначил диалектическую концепцию развития фразой: «Познание человека не есть прямая линия, а кривая линия, бесконечно приближающаяся к ряду кругов, к спирали».
И вот развитие истории именно сейчас это доказывает на практике. Снова Империя, не царская – нет, но такая же по масштабам и более мощная, нежели предшествующая, и именно он – тот, кто боролся с той Империей, той армией, повторит ее еще раз – на новом историческом отрезке спирали развития. Он прочел в книге у потомков, что он введет погоны, обратится к истокам мужества и стойкости народа, даст шанс Русской Православной Церкви. Сталина мучило сожаление о потерянных годах, людях, судьбах на борьбу, в общем-то с «ветряными мельницами», и только понимание неизбежности ошибок развития, неизведанность пути, по которому идет страна, немного успокаивали его. Он, как всегда, серьезно относился к знаниям и поэтому был уверен, что сможет переосмыслить всю информацию, попавшую к нему из будущего, чтобы избежать ошибок или уменьшить последствия уже совершенных. Но это была вторая по важности проблема – первая уже стояла перед страной во весь рост – ВОЙНА!
На подъезде к Монино уже стояли машины Лаврентия и его сопровождения. Пропустив их вперед, они пристроились в колонну сзади и в таком порядке въехали на аэродром. Искать на аэродроме, куда им ехать, не было нужды – гигант был виден с любой точки аэродрома. Его размеры подчеркивались особенно сравнением со стоявшими возле него автомобилями Жигарева. Сталин остановил машину, не доезжая метров сто до самолета, и вышел из машины. Прищурившись, он молча разглядывал гиганта. Минутой позже к нему присоединился Берия. Разглядывая самолет, Сталин сравнил его с самым большим советским самолетом его времени – Ант-20. На глаз по внешним размерам они были сравнимы. Интересно было узнать его характеристики, и Сталин направился к выстроившимся в шеренгу у самолета людям. Навстречу ему вышел генерал-лейтенант Жигарев. Сталин махнул ему рукой, отменяя доклад, и протянул руку, здороваясь. Подойдя к шеренге, он оглядел стоявших перед ним людей. В общем-то, обычные советские люди, просто непривычно одетые.
– Здравствуйте, товарищи! – негромко поздоровался он с потомками.
– Здравия желаем, товарищ Сталин! – рявкнула в ответ шеренга.
«Жигарев постарался!» – хмыкнул про себя Сталин, подходя к правофланговому офицеру и протягивая ему руку.
– Командир 44-й Учебной воздушно-десантной дивизии Воздушно-десантных войск генерал-майор Оганян! – доложил тот, отдав честь и пожимая протянутую руку.
Оганян чувствовал себя немного не в своей тарелке – он был в повседневном мундире. Выезжал-то на учения. А попал на парад.
Вот полковник Красавин был при полном параде – прямо как с картинки офицер в золотых погонах! После представления его Сталин задержался около полковника, внимательно разглядывая форму. Причем, рассматривая ее, он несколько раз посмотрел на форму начальника Штаба ВВС – как бы сравнивая. И судя по выражению его лица – вариант с погонами его не разочаровал. Далее ему представились все семь членов экипажа корабля. Поздоровавшись со всеми, Сталин обратился к командиру корабля с просьбой рассказать ему о возможностях самолета. Отдав приказ на разгрузку трейлера, командир повел Сталина и Берию к хвосту самолета, докладывая характеристики и давая пояснения на возникающие вопросы.
Сталин с интересом посмотрел выгрузку трейлера с танком Т-34-85, причем и танк он осмотрел тоже внимательно, а потом вся группа по опущенной рампе поднялась в грузовой отсек. Вот это было самым сильным впечатлением. Он переспросил командира корабля о том, сколько солдат может поднять «Антей». Сталину понравилось имя самолета. Командир доложил штатные цифры, добавив, что в 1972 году во время эвакуации советского персонала из Египта Ан-22 взял на борт 700 человек. Цифра впечатлила всех. После осмотра «Антея» Сталин поблагодарил экипаж за интересную, как он назвал – «экскурсию» в будущее, и вместе с Берией в сопровождении Жигарева, Оганяна и Красавина подошел к танку.
– Товарищ Оганян! Расскажите все, что знаете об этом танке. И главное – сможем ли мы сегодня наладить производство таких же красавиц?
– Так товарищ Сталин! Это обычная «тридцатьчетверка», – какие выпускаются и сейчас. Отличие – больший погон под башню, орудие 85 миллиметров – остальное уже все производится. Ну конечно, технологически и технически он более совершенен, нежели сегодняшние танки – он был радиофицирован, коробка перемены передач пятиступенчатая, двигатель отлажен и имеет значительно больший ресурс по моточасам. Приборы наблюдения значительно улучшены. Но в целом это та же «тридцатьчетверка». Я думаю, нашим конструкторам и инженерам не составит особого труда разобраться в улучшениях, сделанных в этой модели по сравнению с базовой.
Сталин, слушая генерала, отметил про себя «нашим».
«Потомки даже в мыслях не отделяют себя от Родины! Сегодняшней Родины», – подумал он.
– И как там? В будущем, – спросил он, обращаясь сразу и к Оганяну и Красавину.
– Неплохо, товарищ Сталин! – ответил за обоих Оганян. – Вторая по мощи страна в мире. Первая в космосе. Мы производим все, что только изобрело человечество. Все эти достижения заложены в ваше время. Мы об этом помним.
– Так не бывает – чтобы действительно все было только «хорошо» – ответил Сталин. – Наверно, есть и проблемы?
– Есть, – поддержал беседу полковник Красавин, – но они в принципе все решаемые. Главное – мирный труд советских граждан гарантирован, а с остальным – разберемся. На сегодня для нас главное – помочь стране победить в этой войне с меньшими потерями.
– Вы члены партии? – задал вопрос Сталин.
– Да. Мы – члены КПСС, – ответил Оганян.
– КПСС, – задумчиво произнес Сталин. – Расшифруйте, пожалуйста.
– Коммунистическая партия Советского Союза, – такое решение о переименовании принял XIX съезд ВКП(б) в 1952 году, – произнес Красавин.
– Ну ладно. Я поработаю над вашей «библиотекой», – сказал Сталин, – и фильмы посмотрю. Но это все – позже. Сейчас, товарищ Жигарев прав – нужно дорожить каждой минутой. Наверно, у вас есть какие-то предложения, как можно использовать вашу технику? – Сталин пытливо смотрел на потомков.
– Так точно! Товарищ Сталин! – переглянувшись с Красавиным и приняв положение «смирно», ответил Оганян. – Есть задумка, как устроить немцам неприятный сюрприз.
– Хорошо! Подробности вы обсудите с товарищем Жуковым. Думаю, будет правильным направить его для помощи нашему командованию в Белоруссию. К тому же он там долго служил и знает театр. Но понимая, что ваши возможности велики, но не безграничны, хочу спросить, что вам необходимо в первую очередь, чтобы «сюрприз» состоялся?
– Товарищ Сталин! Части и подразделения имеют некоторый запас боеприпасов и ГСМ. На один «сюрприз», я думаю, хватит. А вот в дальнейшем нам все это понадобится. Думаю, обязательно нужно будет организовать приезд к нам конструкторов, инженеров и ученых по профилю, чтобы наладить производство всего необходимого – хотя бы по минимуму – чтобы мы могли использовать свою технику, – ответил Оганян.
– Лаврентий! – обратился Сталин к Берии. – Думаю, этими вопросами, а также организацией безопасности подразделений и… как называется ваш аэродром?
– «Двоевка», – подсказал Красавин.
– Да! «Двоевка». И аэродрома «Двоевка», – продолжил свою мысль Сталин. – Думаю, нужно после совещания в 12 часов слетать тебе в эту Двоевку и на месте определиться, что там надо сделать.
– Есть! Товарищ Сталин, – ответил до сих пор молчавший Лаврентий Павлович.
– А сейчас поедем в Кремль. В 12 часов я собираю совещание, на котором мы начнем продумывать и принимать меры, чтобы избежать сценария ваших книг. На совещание я вас не приглашу – думаю, пока рано всем знать о вас. Лаврентий! – он повернулся к Берии. – Вопрос соблюдения секретности – это твой вопрос. И еще – танк переправь в Кубинку – пусть там специалисты его подробно рассмотрят. А вот после совещания я вас познакомлю с Жуковым. И вы вместе подумаете над своим «сюрпризом».
После этих слов Сталин сел в свою машину.
Красавин и Оганян направились было к машине Жигарева, но их всех окликнул Берия:
– Одну минуту! Товарищ Жигарев! Я пришлю сюда подразделение НКВД для охраны самолета и оперативников – они возьмут подписку о неразглашении у всех сотрудников аэродрома. Передайте это своим людям. И пусть найдут чехол какой-нибудь или брезент – танк накрыть.
Жигарев кивнул в ответ, и тотчас его порученец заспешил к зданию аэродромной комендатуры.
– Давайте, наконец, познакомимся, – обратился к Красавину и Оганяну Берия. – Меня зовут Лаврентий Павлович Берия. В данный момент я – нарком внутренних дел и заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР. Только что, как вы слышали – назначен так же вашим куратором. Вы, я так понял, в Вязьме не контактировали с местными органами НКВД?
– Нет. Не успели, – ответил Красавин.
– Хорошо, я дам команду – они сами прибудут к вам на аэродром. А вечером, надеюсь, я сам там буду. Нужно решить вопрос с охраной и обороной вашей базы. Дивизии НКВД должно хватить на организацию режима.
– Когда улетали – я отдал приказ на организацию охраны аэродрома и городка силами парашютно-десантного батальона, – сказал Оганян, – но лучше, конечно, чтобы этим занимались профессионалы. Мои солдаты и офицеры имеют противоположную специализацию.
– А давайте не будем откладывать разговор на вечер. Садитесь ко мне в машину и хотя бы вчерне по дороге обсудим вопросы, связанные с обеспечением вашей техники боеприпасами и ГСМ, – сказал Берия, делая приглашающий жест в сторону своей машины.
Тут же Берия подозвал начальника своей охраны и что-то сказал ему. Тот ответил «есть!» и направился к машине сопровождения. Один из сотрудников охраны получил от него указания и пошел к тягачу трейлера.
Берия и Оганян сели на заднее место, Красавин сел на место начальника охраны. Кителя они с генералом снова сняли, накинув летные куртки.
– Итак! Что нужно вам – давайте посмотрим по степени сложности от простого, – задал вопрос Берия Красавину и Оганяну, когда они устроились на местах и машины тронулись.
Красавин сидел вполоборота на переднем сиденье, чтобы видеть собеседников.
– Давайте начнем с авиации, – предложил он.
– Слушаю, – ответил Берия.
– Нужен керосин ТС-1, это для боевых самолетов, транспортников и вертолетов. Не знаю, производится он сейчас или нет. Если воевать экономно и полностью исключить доучивание курсантов, то наших запасов хватит дней на тридцать войны. А дальше наши самолеты станут экспонатами.
– Далее. Снаряды к пушкам – 23 мм и 37 мм, неуправляемые реактивные снаряды 80 мм. Мы уточнили у Павла Федоровича – несмотря на наличие таких калибров и сейчас, – они не подходят для наших пушек. Точно так же 23-мм снаряды нужны и для комплексов ПВО «Шилка». Патроны 12,7 мм для УТИ МиГ-15, думаю, не проблема. Ракеты класса – «воздух-воздух» и «воздух-земля» – это самое сложное. Но заниматься ими нужно.
– Авиапокрышки. Запас у нас пока есть – в начале учебного года был завоз, исходя из плана учебного года, но конец-то учебного года у нас в сентябре. Так что – дно наших закромов уже видно.
– Далее, в связи с тем, что мы потеряли централизованное энергоснабжение, нужны передвижные электростанции. По минимуму – то есть нужды аэродрома мы обеспечиваем, но для полноценной работы ремонтных служб обеспечения требуется больше электроэнергии.
– В связи с развертыванием Центра в дивизию, нужно срочно увеличить количество авиатехников. С товарищем Жигаревым мы это обсуждали – обещал помочь. Но у нас есть встречное предложение – призвать некоторое количество местных жителей, подходящих по ВУСу или еще не имеющих военной специальности. У нас ведь почти все выпускники школы имеют десятиклассное образование. Мы сможем их обучить обслуживать само леты.
– Да, еще! К вопросу об охране аэродрома. Павел Федорович обещал посадить к нам на аэродром истребительный полк ПВО Московской зоны. Мы, в принципе, и сами – с учетом МиГ-23 и дивизиона ПВО «Оса», способны защитить аэродром, но думаю, этот полк не помешает. К тому же мы с ним договорились в этот полк перевести Покрышкина и Кожедуба. Ну и других знаменитых в будущем летчиков. Есть идея, если со снабжением дело наладится – обучить их воевать на реактивной технике.
Берия записывал в блокнот тезисы проблем не отрываясь, а тут при упоминании незнакомых ему фамилий вопросительно взглянул на Красавина.
– Это советские асы. Они на поршневых-то были лучшими – а если им дать реактивные МиГи… – разъяснил Красавин Берии значение этих фамилий. – Покрышкин меня учил летать.
Берия пометил их себе в блокнот.
– Ну, тогда прошу и моих героев записать – вступил в разговор Оганян. – Запишите, товарищ Берия: Маргелов Василий Филиппович – основатель воздушно-десантных войск СССР в том виде, в котором они сейчас существуют. То есть в будущем, – поправился генерал. – Он был командиром дивизии, которой я сейчас командую… командовал, – снова поправился Оганян. – И еще – Старчак. Сейчас он капитан, начальник парашютно-десантной службы ВВС ЗОВО. Один из лучших диверсантов этой войны. Он целый батальон диверсантов сформирует… Товарищ народный комиссар! – не ожиданно официально обратился генерал-лейтенант Оганян к Берии. – А нельзя ли его вместе с батальоном нам передать на усиление? У нас людей немного, они будут нелишние. Да и идея одна появилась.
– Ну, а у меня, если говорить о том, что проще – всё. Остальное – это вопросы сложные и требуют времени. Однако подчеркну – самолет МиГ-15 был сделан в 1947 году, сразу после войны, поэтому думаю, если заняться им плотно, то года через полтора-два можно будет его повторить. Это как перспектива, – сказал Красавин.
– Завидую летчикам, – заметил Оганян, – а я и не знаю, с чего начать. Ладно, пойдем проторенным путем.
1. Патроны. Нужны патроны 7,62 мм винтовочные, и побольше – у нас каждая бронемашина вооружена пулеметом этого калибра. Плюс снайперские винтовки. Ну, с этим, я думаю, проблем быть не должно.
А вот патроны 7,62 мм × 39, 5,45 мм × 39 – это проблема. У нас все оружие, кроме перечисленного ранее, включая ручные пулеметы – сделано под эти калибры.
Далее, как Владимир Васильевич указал, 12,7 мм – это для зенитных пулеметов танков нужны. 14,5 мм – они тоже уже существуют – это для БТРов.
2. Снаряды 76,2 мм – это для ПТ-76 разведбата – тоже есть.
3. 120-мм мины к минометам.
4. 122- и 152-мм снаряды к САУ.
5. 100-мм снаряды для танков Т-55А – они должны быть.
6. Теперь то, чего сейчас нет и сделать будет сложно – выстрелы к РПГ, выстрелы к пушкам «Гром», выстрелы 125 мм к танковым пушкам, ракеты к системам «Град», ракеты системы «земля – воздух» для ЗРК «Оса».
7. По ГСМ – дизельное топливо, бензин А-93, вместо него подойдет авиационный. Есть у нас такая прожорливая машина – «Урал».
Товарищ народный комиссар! Нужны конструкторы стрелкового оружия, артсистем, танков – мы все предоставим, чтобы быстрее все можно было пустить в серию. По танкам – в разведбате на вооружении стоит танк Т-55А, это модификация первого послевоенного танка Т-54. Можно позволить инженерам и конструкторам разобрать один из них и по факту сделать чертежи. Вот этот танк вполне по силам сделать если не завтра, то через год. А он с его броней и 100-мм пушкой равных здесь иметь не будет. И если у нас ничего не получится со 125-мм боеприпасами к нашим танкам, то они смогут их заменить. В общем, завтра все вам покажем вживую.
16 июня 1941 года, 9.00.
Городок Центра
После отлета начальника Центра Красавина и комдива Оганяна в Москву начальник штаба Рябцев и замполит Киян реально потеряли чувство времени. Навалилось сразу столько неотложных дел, которые как бы подразумевались, но никогда еще в их реальности не выполнялись. Весь личный состав Центра был поднят по тревоге. По договоренности между командирами частей и начальниками служб было решено не говорить всей правды, дабы не вызвать панику среди гражданского населения. В курс дела ввели только председателя сельсовета. Тут же было решено собрать сход населения Вязьма-Брянской и входящих в этот конгломерат селений. Сход решили назначить на 9 утра 17 июня на площади перед ДК «Сокол». Там решили и обнародовать ситуацию, в которой все они вдруг оказались. Естественно, все вопросы организации мероприятия взял на себя замполит Центра. Председатель сельсовета обязалась оповестить все население о сходе.
Начальник штаба был занят переводом Центра на штаты дивизии и подготовкой техники к боям. Сразу после совещания по приказу Оганяна была организована охрана аэродрома, станции и городка. Весь технический состав в срочном порядке готовил 50 самолетов, отобранных для полка, убывающего на фронт. Часть курсантского состава, получив краску и пульверизаторы, занималась нанесением камуфляжа на самолеты. Никакого научного подхода, естественно, не было – красили, как понимали, но среди курсантов сразу выделились те, кто понял суть задачи, и их раскраска, по утверждению комэсков, летавших на таких самолетах, получила одобрение с их стороны и автоматическое назначение старшими групп «художников». Остальные, под началом выделенных десантниками старших, оборудовали окопы и перекрытые щели вдоль стоянок. В самом здании штаба царил бедлам – начальник штаба забрал весь свой штаб как основу дивизионного штаба, а командирам эскадрилий – теперь уже командирам полков, нужно было изворачиваться, подыскивая людей на вакантные должности. Причем летчиков брать на штабные должности Рябцев запретил категорически. Подняли всех отставников и пенсионеров, но все равно людей катастрофически не хватало. Поэтому, собравшись накоротке, Рябцев и свежеиспеченные командиры полков решили так: главное укомплектовать полк, убывающий на фронт, – тем более что в его состав вошли 45 летчиков из шестидесяти. В данном случае полк получился сборным, но выбирать было не из чего – курсанты еще не закончили обучение, да и программа, рассчитанная на 50 летных часов, не делала из них воздушных бойцов. Поэтому решили подождать и посмотреть, кого еще можно будет привлечь по мобилизации из местного населения в качестве штабных работников. Тут, кстати, к ним подошел зам по летной подготовке полка ПВО и высказал предложение, ввиду того что их самолеты весьма ценны – ракет надолго не хватит, а использовать их как пушечные – себе дороже выйдет, то летчики 401-го полка просят учитывать и их в качестве резервных пилотов МиГ-17 – они все обучались на этих самолетах и смогут быстро восстановить навыки.
Под вечер пехота привела в штаб со станции двух милиционеров железнодорожной милиции в форме и двух железнодорожников со станции Вязьма. Станцию под охрану взяла комендантская рота мотострелков, но на всякий случай разведрота полка выставила скрытые посты. Аэродром и городок взяли под охрану десантники. Вот один из этих постов на станции и отличился. Задержанные прибыли на мотодрезине, обеспокоенные отсутствием движения со стороны Вязьма-Брянской и слухами о странностях, происходящих на этой станции. Слухами поделились работники станции Вязьма, жившие в близлежащих деревнях на юго-западе от Вязьмы.
На въезде на станцию дрезина неожиданно подпрыгнула и сошла с рельсов. При осмотре пути было установлено, что рельсы, по которым пришла дрезина, не совпадают по высоте с рельсами на станции. Станционные рельсы были гораздо массивней и выше. По мнению одного из железнодорожников, они предназначались для гораздо более тяжелых поездов, нежели обычные для этих мест. Рядом со входными стрелками, вместо привычного семафора, стоял действующий светофор, горящий красным сигналом. Неизвестно кем установленный, потому как таких не имелось и на станции Вязьма. Дрезину оставили и пошли на станцию пешком, благо она находилась недалеко от входных стрелок. По пути железнодорожники отметили отсутствие ручных стрелочных переводов, что было весьма странно. На станционных путях стояли поезда, причем хвостовые платформы и вагоны были также незнакомой конструкции – это они увидели издалека, но подойти ближе у них не получилось. Сначала их окликнул часовой у хвостовых вагонов. Он был в пилотке, со странным коротким карабином в руках и в странной форме с погонами. Это они разглядели сразу, и если железнодорожники смотрели на это все просто с интересом – мало ли чего военные удумают, то милиционеры дружно потянулись к кобурам. Но их руки были ловко перехвачены, взяты на болевой, а кобуры сразу же опустели. После того как их избавили от оружия, руки отпустили, и они, повернувшись, увидели напавших. Перед ними стояли трое военных в маскхалатах и пилотках. В руках у них были такие же короткие карабины. Правда, они не были направлены на задержанных.
– Лейтенант Зюзин. Разведрота 134-го Гвардейского мотострелкового Ленинградского полка. Вы находитесь на охраняемой территории. Прошу вас предъявить ваши документы.
Железнодорожники сразу же протянули свои документы. Милиционеры это сделали после некоторых колебаний. Их сильно напрягали погоны часового и незнакомая форма. Но название «Ленинградского» в этой связке слов и звездочки на пилотках выглядели вроде бы естественными. Вот только насчет «гвардии» они ничего не слышали.
Посмотрев документы и отметив про себя, что он ни фига в них не понимает – кроме как прочитать должности и ФИО, но форму блюсти было нужно, лейтенант вернул документы и сказал: «Сейчас вызовем машину – вас отвезут в штаб. Там все вам объяснят. Револьверы я отдам сопровождающим». После этого один из двух его подчиненных доложил кому-то по радиостанции о случившемся. Чуть позже прибыл караул во главе с лейтенантом. То, что он лейтенант – помощник начальника караула, они узнали, когда он им представился. Одет он был опять же странно. Высокая фуражка с круглым козырьком защитного цвета с круглой кокардой тоже защитного цвета. Задержанные про себя отметили кокарду как белогвардейскую – защитного цвета полушерстяное обмундирование с портупеей и кобурой, с пистолетом, размером меньшим, нежели ТТ (это отметили про себя милиционеры), и в отличных командирских хромовых сапогах. Милиционеры переглянулись, и во взглядах их читалась тоска. Им было все понятно – белогвардейский десант. В это предположение не укладывалось только отношение к ним (их даже не связали) и странное название полка. Лейтенант предложил пройти к пристанционной площади, куда должна была подойти машина. Когда шли по станции, милиционеры отметили мощную технику на платформах, а также то, что несколько платформ отогнаны в тупик, и сейчас там строится нечто напоминающее рампу, по-видимому, для снятия больших шестиколесных машин, со странным оборудованием сверху. А железнодорожники отметили другое – все вагоны и платформы были четырехосные, на вагонах была обозначена масса перевозимого груза – 60 тонн. Но сильней всего их впечатлили локомотивы – это были гигантские двух- и трехсекционные тепловозы (так определил работник локомотивного депо). Проходя мимо такого тепловоза, этот железнодорожник спросил машиниста, который, высунувшись в боковое окно, смотрел на них:
– На Смоленск, какой вес берешь?
Машинист улыбнулся и показал открытую пятерню.
– Пятьсот? – удивился железнодорожник.
– Пять тысяч! – оскорбился машинист.
Работник депо заскреб пятерней по затылку, удивленно крутя головой.