Сталкер времени. Начало. Византия

-1-

Одна тысяча четыреста пятидесятый год. Византия. Константинополь. Император Византии Константин Одиннадцатый стоял на террасе Большого дворца. Последние правители не любили этот дворец, он пугал их своими размерами, роскошью, но больше всего своей памятью о прежнем величии империи. Последние императоры больше думали о себе, о своем благополучии и богатстве. Империя, созданная во имя Христа, город, построенный во имя Богородицы, это было ничто по сравнению с бесконечными пирами, дорогими камнями и золотом.

С террасы был виден собор Святой Софии, открывался вид на Мраморное море, на бухту Золотой рог и Босфор. С Босфора подул легкий бриз, теплый ветер обдувал одежду императора морской прохладой. Было воскресенье. Император смотрел на огромный город и размышлял: «Господи, когда-то население этого города составляло почти полмиллиона человек, теперь намного меньше, но всё равно Константинополь – величайший город мира, величайшее творение императора Константина Первого. Прошла почти тысяча лет, и сегодня не триста седьмой год, а одна тысяча четыреста пятидесятый… Господи, что же будет дальше. Константин Первый хотел объединить всех: юг и восток, запад и север, объединить всех во имя Христа…» – холодный ветер прервал размышления императора.

– Как холодно, – произнес он. – Такой холодный ветер бывает зимой, а сейчас лето.

Это был ветер с востока. На террасе появился слуга.

– Басилевс, к тебе Фотий, – сказал он.

– Опять этот Фотий, что ему от меня нужно? – пробормотал Император и равнодушно ответил. – Пусть ждет.

Слуга ушел. Император догадывался, что Фотий обладает тайнами темного учения. Патриарх обвинил его в ереси, просил отлучить от церкви и казнить, но Константин не послушал Патриарха. Три года назад, когда на троне был его старший брат Иоанн Восьмой, Фотий предсказал Константину день, месяц и год, когда он станет Императором. Предсказание в точности исполнилось. Кроме того, Фотий назвал точную дату полного солнечного затмения, предотвратил в Константинополе эпидемию чумы и даже спас самого Императора от смерти, когда в его золотой кубок подсыпали яд. Поэтому Константин сохранил Фотию жизнь, хотя и немного побаивался его.

Константин еще полчаса простоял на террасе, созерцая город. Потом спустился с нее, прошел по галерее, по анфиладе залов и дошел до тронного восьмиугольного зала с шестнадцатью окнами. Когда он подошел к золотому трону, на ступеньках которого стояли изваяния двух золотых львов, у Императора возникла заминка, куда сесть? В воскресенье и во время больших христианских праздников он должен был сидеть на левой половине трона, вторую правую сторону оставляя своему Богу Христу. «Сегодня воскресенье», – подумал Император, но все-таки сел на правую половину.

– Пусть войдет, – властно сказал Константин.

Через пару минут серебряные двери, на которых были изображены Христос и Богоматерь, открылись, и в тронный зал вошел Фотий.

– Басилевс, я хочу, чтобы нас никто не слышал, – сказал Фотий.

Император дал знак, все удалились.

– Мне было видение, – начал Фотий. – Город горит, горят храмы, монастыри, библиотеки, по Константинополю бродит смерть. Твое обезглавленное тело таскают по улицам…

– Молчать! – Константин прервал Фотия. – Молчи, я отдам тебя Патриарху, он давно хочет твоей смерти.

– Басилевс, ты властен убить меня, – Фотий осекся, однако после небольшой паузы продолжил. – Если хочешь, можешь убивать меня медленно, но я никогда не обманывал тебя. Город Богородицы погибнет, и это случится через несколько лет. С купола Софийского собора сбросят православный крест. Город отдадут на растерзание варварам. Будут убиты десятки тысяч людей. Империя погибла, остался только Константинополь, но и он падет. Наши предки первыми приняли Христа и сделали его своим Богом, но Римский Папа предал нас. Дьявол ползет по земле, и у нас уже почти нет сил сопротивляться ему, он сильнее нас, и скоро мы уйдем в вечность. Но мы обязаны сохранить нашу веру и память империи. Вспомни, что сказал Император Юстиниан: «Величайшими дарами, которые Господь в своей любви послал людям, являются религия и империя, первая служит делам божьим, вторая делам земным».

– Чего ты хочешь? – неожиданно спросил Константин.

– Я хочу навечно сохранить нашу веру и основы государства и создать тайный орден Хранителей Империи. Для этого мне нужно несколько образованных юношей. Я знаю, через очень много лет Византия вновь возродится, и потомки этих юношей встанут во главе ее и будут управлять новой Империей, так, как сейчас ею управляешь ты, и как управляли до тебя. Орлы опять воспарят! – Фотий замолчал.

– Когда случиться то, о чем ты говорил мне вначале? – спросил Император.

– Я не знаю, но это будет, – ответил Фотий.

Наступила тишина. Император опустил голову и посмотрел на свои руки. Почти на все пальцы были надеты золотые кольца и перстни. «Красиво», – пытаясь отогнать от себя мрачные мысли, подумал Император, наслаждаясь игрой бликов огромных драгоценных камней. Неожиданно его взгляд остановился на перстне с большим рубином. Он не обратил бы на него внимания, но за его золотую оправу зацепилась желтая шелковая нитка. Неожиданно нитка с каким-то странным попискиванием переплелась в фигуру, очень напоминающую череп. Ужас охватил Императора, почти с нечеловеческим усилием он выдавил из себя:

– Ступай…

Фотий поклонился и вышел из зала. Император снял перстень и швырнул его в дальний угол тронного зала, молча перекрестился. «Кто этот Фотий? – подумал Император. – Колдун или пророк? Мне стоит только пошевелить пальцем, и от него ничего не останется. А если он прав? Границы империи почти под самыми стенами Константинополя. А если падет и Константинополь…»

-2-

Две тысячи шестьдесят седьмой год, Зеленогорск, район Санкт-Петербурга. Максим Клинг проснулся около девяти. Заправил кровать, принял душ, позавтракал, надел шорты, футболку, кроссовки, вышел из дома, немного постоял на крыльце, наслаждаясь утренней прохладой, и направился в сторону Финского залива. Он шел по узкой дорожке, выложенной гранитными плитками, и думал о будущей миссии. Пахло сосной. Максим подошел к берегу. С залива дул теплый морской бриз. Вдалеке был виден позолоченный купол Кронштадтского морского собора. Макс сел на песок, посмотрел на волны, на купол собора, на яхту, плывшую в сторону Санкт-Петербурга, принял позу «Лотоса» и стал медитировать. Было около десяти часов утра. В «Центр «Z» ему приказано явиться к тринадцати. Торопиться было некуда.

Прошло примерно сорок минут, Максим закончил медитировать и посмотрел на дисплей своего коммуникатора, было десять часов пятьдесят шесть минут. «Скоро я буду узнавать время по положению Солнца, звездам и Луне», – подумал он.

Вернувшись домой, Макс переоделся, затем вышел на крыльцо и громко крикнул:

– Райт!

Через несколько секунд к дому подъехал красный наномобиль. Макс сел на заднее сиденье и негромко сказал:

– В «Центр «Z», ведешь ты.

Автомобиль плавно тронулся.

«Центр «Z», куда направлялся Максим, занимался глобальными исследованиями, их целью были путешествия во времени и пространстве. В «Центр» Макс попал сразу после окончания «Школы сталкеров», тогда ему было двадцать два года. В «Школе сталкеров» (правда, «школой» в привычном понимании этого слова ее назвать было нельзя, на пяти курсах обучалось десять курсантов, а преподавателей было сорок семь) его обучили более двенадцати видам борьбы, он освоил разные системы оружия: от меча, лука, копья и шпаги до плазменного автомата. Он изучил несколько языков, прошел школу выживания и мог находиться в пустыне без воды и пищи более семи дней, в совершенстве овладел гипнозом, внушением, медитацией. Максим был сталкером времени.

Через семь минут наномобиль подъехал к зданию «Центра «Z». Оно входило в состав интеллектуального комплекса «Лахта Сити» и из всех небоскребов было самым маленьким, всего сто метров, но уходило под землю еще на сто. Там внизу, на самом последнем этаже и находился аппарат, позволяющий путешествовать во времени и пространстве, или «машина времени». То, что он существует, было государственной тайной. Только высшие руководители государства знали о его существовании. Девяносто процентов сотрудников «Центра» даже не подозревали, чем они занимаются. Каждое подразделение выполняло свою определенную задачу, не зная, какие задачи решают другие. Это позволяло проводить исследования в строжайшей секретности. Место дислокации «Центра» тоже было выбрано неслучайно, так как в пятнадцатимиллионном Санкт-Петербурге, в огромном мегаполисе сверхсекретный объект спрятать было проще, не привлекая внимания.

Максим вышел из наномобиля и направился к зданию «Центра «Z». Войдя внутрь, он предъявил охране свой пропуск, один из охранников отсканировал его, вернул Максу и отдал ему честь. Максим подошел к лифту.

– На тридцать третий этаж, – негромко сказал Максим, двери лифта открылись, он вошел в прозрачную кабину и через несколько секунд был на месте.

Пройдя по коридору мимо нескольких дверей, он остановился у одной из них, на ней висела табличка: «Директор «Центра «Z» профессор Зарецкий Север Петрович». Максим посмотрел на дисплей своего коммуникатора, было двенадцать часов пятьдесят девять минут и пятьдесят восемь секунд. Макс открыл дверь и вошел в большой вытянутый кабинет. В нем находились: профессор Зарецкий; генерал-майор Раскин, работающий Начальником службы безопасности; профессор лингвистики Громов, он возглавлял отдел, отвечающий за языковую подготовку сталкеров; профессор медицины Вершинин; тренер по Греко-Римской борьбе Светлов; чемпион мира по фехтованию Лукин; профессор психологии Светлана Бирман и профессор робототехники Холин, он занимался всеми техническими вопросами.

– Капитан Максим Клинг прибыл, – четко представился Максим и закрыл за собой дверь.

– Добрый день, Максим, – сказал профессор Зарецкий. – Как настроение?

– Отличное! – ответил Макс.

– Замечательно! – улыбнулся профессор Зарецкий и, обращаясь уже ко всем, продолжил. – Уважаемые коллеги, сегодня мы собрались, чтобы сделать последнее заключение о готовности Максима к предстоящей миссии, к телепортации в тысяча четыреста пятьдесят второй год в Константинополь. У вас есть к нему какие-либо замечания, вопросы? Прошу, кто начнет?

– К языку и произношению мы не имеем никаких претензий, – начал профессор Громов. – Единственное, возможен небольшой акцент, но в городе, куда сегодня отправляется Максим, большое количество национальностей, говоров, диалектов, и проблема акцента не является существенной. Максим полностью готов.

– Спасибо, – сказал профессор Зарецкий.

– К состоянию здоровья претензий нет, Максим абсолютно готов, – вставил профессор Вершинин.

– Спасибо, профессор, – поблагодарил Зарецкий.

– Мы обновили у Максима навыки Греко-Римской борьбы, каратэ и боевого самбо, у меня замечаний нет, – доложил Светлов.

– У меня тоже нет, – добавил чемпион мира по фехтованию.

– Психологическое состояние Максима в норме, – сказала профессор Бирман.

– Ну что ж, я вижу, комиссия полностью подтвердила готовность Максима к телепортации, – подытожил профессор Зарецкий. – Как аппарат, Григорий Борисович? – спросил он профессора робототехники Холина.

– Все параметры в норме, все работает в штатном режиме, старт намечен на шестнадцать ноль-ноль, – ответил Холин Зарецкому.

– Хорошо. Спасибо, все могут быть свободны, – сказал Зарецкий.

Все встали и направились к выходу. Максим отошел от двери, чтобы пропустить комиссию. Последним из кабинета выходил профессор Холин, Макс уже хотел последовать за ним, но Зарецкий неожиданно окликнул его:

– Максим, задержитесь на несколько минут!

Он подошел к Максу, взял его под руку и предложил сесть, сам сел рядом. Профессор достал из кармана пиджака небольшой брелок с маленькими кнопками и нажал на одну из них. Загорелось освещение, на окна медленно опустились бронированные жалюзи, такие же на стену, где находилась дверь в кабинет.

– Так будет безопаснее, – задумчиво сказал профессор и замолчал.

Наконец, после продолжительной паузы Зарецкий произнес:

– Максим, прошу вас, дайте мне слово, что то, что вы сейчас услышите, останется между нами…

Опять повисла многозначительная пауза.

– Даю вам слово офицера, – прервал молчание Макс. – О том, что я сейчас услышу, не узнает никто, Север Петрович.

– Понимаете, Максим… – сказал профессор, но опять замолчал, и, наконец, выдавил из себя следующее. – Понимаете, Максим, вы не первый, кто отправляется в Константинополь накануне краха Византийской империи. Там уже побывал один человек, но вернуться назад он не смог.

– Что? – удивился Макс.

– Я вам все сейчас объясню. Вам рассказывали о Сергее Шмите?

– Да, я что-то такое слышал, – ответил Макс.

– Сергей Шмит был моим заместителем, когда создавался «Центр «Z», и аппарат, который стоит там внизу, придумал и спроектировал он, – профессор показал пальцем в пол. – Мы работали вдвоем, он изобретал, а я убеждал чиновников в правительстве в важности наших экспериментов. Я был администратором, Сергей творцом. Мне удалось убедить руководство страны выделить нам деньги. Помогли военные, им была нужна информация о военных технологиях будущего. Но Сергею это было неважно, его интересовало только прошлое, история. За четыре года ему удалось создать аппарат, а мне завершить строительство этого здания. Сергей начал первые эксперименты. Сначала один день «вперед», один день «назад». Затем один год «вперед», один год «назад», все проходило в штатном режиме. Мы были счастливы, но особенно Сергей. Все, кто знал об экспериментах, считали нас соавторами, правду знали только я и он. Максим, вы хорошо знаете технические характеристики аппарата?

– Да, конечно.

– На сколько лет мы можем попасть в прошлое или будущее?

– На семьсот «вперед» и на семьсот «назад».

– Все правильно, но так было и десять лет тому назад, когда работал Сергей Шмит. Без него нам не удалось продвинуться ни в прошлое, ни в будущее даже на один год. Мы работаем, но результата нет, мы топчемся на месте, извините, я отвлекся. Так вот, десять лет назад, когда Сергей закончил очередную серию экспериментов, однажды вечером он пришел ко мне в этот кабинет и сказал, что хочет сам испытать аппарат на предельные нагрузки и отправиться в прошлое, в эпоху падения Византийской империи. Я стал возражать, что как директор центра запрещаю ему даже думать об этом, что это путешествие очень опасно прежде всего для него самого. Тогда он сказал, что расскажет, что я никакой не соавтор, а рядовой прилипала к гениальному открытию. Он кричал, что я завхоз, а он гений, тогда я уже был профессором, а он лишь доктором наук. Если бы он все рассказал, разразился бы скандал. Он был младше меня на пятнадцать лет, в две тысяче пятьдесят восьмом году мне было пятьдесят, а ему тридцать пять. Я долго колебался, чуть не довел себя до нервного срыва, и, наконец, согласился. Я разрешил телепортацию, но только на двадцать четыре часа. Сергей написал специальную программу для главного компьютера центра. Мне оставалось лишь нажать несколько клавиш на виртуальной клавиатуре, и аппарат пришел бы в действие. Ночью он спустился на последний этаж в стартовый терминал, в терминале никого не было, охрана у входа его пропустила, у него, как и у меня, был допуск во все помещения центра. Охраны в терминале не было, вы же знаете, им нельзя там находиться, но там уже спрятался я и ждал уже четыре часа. Я вошел туда до того, как сменились охранники, переоделся в его одежду и запустил аппарат. Телепортация прошла успешно. С пропуском и в одежде Сергея я вышел из терминала и поднялся в свой кабинет, где провел самые мучительные двадцать четыре часа своей жизни. За час до его возвращения в его одежде я опять спустился в терминал. Система возвращения заработала, но вдруг произошел сбой. Сергей не вернулся из прошлого в наше время. Я ждал его два часа, но он не возвращался. Максим, вы знаете, даже в случае смерти сталкера аппарат возвращает его тело, но этого не произошло. Я хотел собрать технический совет, чтобы коллективно найти пути решения проблемы, но испугался. Если бы узнали правду, меня могли бы уволить и даже арестовать. Я решил: пусть будет так, как есть… И никому ничего не сказал, вы первый, кто узнал об этом. Через пять дней жена Сергея, Наталья, написала заявление в полицию об его исчезновении. Началось расследование. Меня заподозрили в убийстве Шмита, но все обошлось, я был оправдан, дело закрыли, – профессор замолчал.

После рассказа профессора Максим оказался в полной растерянности. Профессор Зарецкий был его кумиром. Умный, интеллигентный, начитанный человек, полубог, почти гений, придумавший и построивший аппарат, изменивший представление о мире, оказался совсем другим. Ради карьеры, научного звания и положения в обществе он не предпринял никаких попыток спасти человека, своего соратника и друга. По сути, он просто предал Шмита. «Иуда», – пронеслось в голове Макса, но он был сталкером и мог управлять своими эмоциями.

Через паузу своим обычным спокойным голосом, как будто профессор рассказал ему исторический анекдот, а не тайну своего предательства, Максим спросил:

– В какой год он телепортировался?

– В тысяча четыреста сорок третий, – грустно проговорил профессор.

– Меня тоже отправят в тысяча четыреста сорок третий? – спросил Макс, хотя во время подготовки ему называли другую дату.

– Нет, – ответил профессор.

– Почему?

– Потому, что это невозможно, – сказал профессор. – Аппарат несовершенен, помните случай три года назад?

Максим вспомнил, тогда чуть не погиб один из сталкеров, его друг. Но почему произошел сбой, он не знал, а его приятелю запретили рассказывать подробности.

– Вы знаете детали случившегося? – спросил профессор.

– Нет, – ответил Макс.

– Мы отправили сталкера в то же время и место, где уже побывал другой сталкер, надо было кое-что уточнить, – начал профессор. – Но произошел «эффект шлейфа времени». Преодолеть его мы пока не можем. Наши физики-теоретики рассчитали, что он не возникает, если между первой и второй телепортацией пройдет не менее девяти лет. Вы отправляетесь в тысяча четыреста пятьдесят второй год в Константинополь. Задачи, которые поставили перед вами, все остаются в силе, но, если вам удастся разыскать там Шмита и вернуть обратно, вы снимите грех с моей души. Я понимаю, это очень сложно, почти невозможно, но я очень рассчитываю на вас, Максим. Я уверен, что Шмит жив, я это чувствую. За неделю найти человека в большом городе очень трудно, поэтому я настоял на вашем месячном пребывании в Константинополе.

Профессор опять достал из кармана маленький брелок и нажал на одну из кнопок. Перед Максом появилась голограмма незнакомого ему человека в полный рост.

– Так выглядел Сергей девять лет назад, – сказал профессор.

Через несколько секунд голограмма пропала, но появилась другая.

– Так, вероятно, он может выглядеть сейчас, – добавил профессор. – На голографическом монтаже один из вариантов одежды, которую он может носить, традиционная византийская туника. Вы запомнили?

– Да, – ответил профессору Макс.

– Максим, я знаю, что у вас отличная зрительная память, но посмотрите подольше, пусть эта голограмма навсегда останется в вашем сознании, – попросил профессор.

Прошло примерно сорок секунд.

– Достаточно, Север Петрович, я его запомнил, – остановил профессора Макс.

Голограмма пропала.

– Хорошо, – сказал Зарецкий и добавил. – Я надеюсь, что все, что я вам сейчас рассказал, останется между нами?

– Север Петрович, я дал вам слово офицера, – ответил Макс.

Зарецкий опять достал маленький брелок и нажал на одну из кнопок. Жалюзи, которые закрывали окно и стену, стали медленно подниматься. Освещение постепенно стало гаснуть.

– Я буду в стартовом терминале, а сейчас хочу пожелать вам удачи, – сказал Зарецкий, пожал Максиму руку, обнял, а затем дружески похлопал его по плечу.

– Спасибо, – ответил Максим и очень внимательно посмотрел на профессора, ему показалось, что во взгляде Зарецкого было что-то не то, что-то необычное и пугающее.

Максим отдал профессору честь, вышел из кабинета, подошел к лифту и через двадцать секунд уже был на последнем подземном этаже «Центра «Z» в стартовом терминале.

***

«Машина времени» Зарецкого-Шмита, а вернее, как оказалось, просто Шмита, чем-то напоминала гироскоп, только очень большой. Диаметр аппарата составлял двадцать метров. Он был устроен так: в середине центральной оси, на которой была закреплена внутренняя кольцевидная рама, размещалась небольшая площадка, на нее и с нее телепортировались сталкеры в процессе путешествий во времени. В середине оси находился серебряный обруч диаметром около двух метров, внутри него на площадке и стоял сталкер перед стартом. У аппарата телепортации было еще две кольцевидных рамы: внешняя кольцевидная рама и так называемый кольцевидный корпус, они также крепились к центральной оси. Когда аппарат включали, кольцевидные рамы начинали по очереди вращаться, кольцевидный корпус начинал свое движение только в конце путешествия, когда сталкер возвращался обратно. Внутренняя кольцевидная рама вращалась вокруг оси, внешняя кольцевидная рама перпендикулярно ей, кольцевидный корпус также вращался вокруг оси и перпендикулярно ей.

На рамах и на корпусе были смонтированы асинхронные излучатели, они включались, когда рамы и корпус начинали вращение. Внешняя кольцевидная рама отвечала за перемещение во времени. Если она двигалась по часовой стрелке, сталкер перемещался в будущее, если против, то в прошлое. От скорости вращения внешней рамы зависело, на сколько лет или столетий необходимо телепортировать человека. Чем больше скорость, тем дальше в прошлое или будущее перемещался сталкер. Внутренняя кольцевидная рама вращалась только по часовой стрелке. Она отвечала за координаты точки, куда должен был переместиться путешественник. Ее запускали только тогда, когда внешняя рама достигала необходимой временной скорости. Через несколько минут после начала вращения внутренней рамы под воздействием асинхронных излучателей возникал временной водоворот или коридор времени, куда и попадал человек.

***

В стартовом терминале к Максиму подошел инженер Томский, он отвечал за подготовку сталкера к старту.

– Добрый день, – сказал Томский. – Пойдемте.

– Добрый, – ответил Максим.

Они вошли в небольшой бокс, Томский выдал Максиму одноразовый черный, эластично прилегающий к телу костюм, и вышел. Макс полностью разделся, повесил свою униформу в шкафчик, надел одноразовый костюм, после телепортации тот оставался в серебряном обруче, прикреплённом к центральной оси (после телепортации сталкеры появлялись в заданной временной точке абсолютно голыми, и в первые часы пребывания в новом временном пространстве это создавало небольшие проблемы).

До старта оставалось тридцать минут. Макс нажал на кнопку переговорного устройства у двери и сказал:

– Я готов.

Через минуту в бокс вошел Томский.

– Пойдемте, – позвал он.

Они вышли и направились к аппарату, который должен был телепортировать Макса в тысяча четыреста пятьдесят второй год. У подъемника, перемещавшего на площадку у центральной оси, стоял профессор медицины Вершинин. Маленьким приборчиком он просканировал Максима от ступней до головы.

– Все в норме, – сказал профессор Вершинин и направился в «Центр управления стартом».

«Центр управления» представлял из себя просторный зал с большим бронированным окном. Он возвышался над аппаратом на двадцать метров. Из смотрового окна был хорошо виден и сам аппарат, и сталкер. Там уже ждали старта генерал-майор Раскин, профессор Громов, профессор Светлана Бирман, профессор Холин, несколько техников и инженеров, не было только профессора Зарецкого.

Томский и Макс поднялись на площадку и направились к центру, где находился еще один подъемник, он доставил их до середины оси к серебряному обручу диаметром приблизительно два метра. В нем Томский специальными тросиками зафиксировал руки и ноги Максима, теперь сталкер стал напоминать рисунок Леонардо да Винчи «Золотое сечение человека». Затем инженер проделал обратный путь и тоже направился в «Центр управления стартом».

– Максим, – по трансляции из центра управления сказал профессор Холин. – До временного старта осталось десять минут. Я запускаю внешнюю раму времени.

– Понял вас, запускаете внешнюю раму времени, – ответил Максим.

Внешняя рама времени начала медленно вращаться. Через пять минут она достигла необходимой временной скорости.

– Максим, временная рама достигла заданной скорости, мы запускаем внутреннюю раму, – сообщил по трансляции профессор Холин.