И тут же подняла и согнула ногу в колене, чтобы проверить пятку. И вот он, довольно большой шрам на левой ступне. Это я в детстве случайно на стекло встала, медикам пришлось зашивать рану, настолько глубокая она была.
Значит, это всё же моё тело. Надо как-то спросить у родных, не было ли такого шрама у меня, вернее, у той, что росла в этом доме. Только страшно было спрашивать о таком. Как меня здесь примут? Ведь родная им Мариэлла, а не я.
***
Когда же я наконец спустилась на первый этаж к завтраку, то за столом меня ждали мама, отчим и сестра.
– Сколько можно копаться, Мариэлла? – строго спросил папа, глаза которого светились добротой. – Мы уже поели, вот твоя порция, мама только что подогрела в магволновке.
Кажется, и в этом мире меня любил отчим. Уже одно это очень обрадовало меня. Я подошла к нему, обняла и быстро чмокнула в лысину.
– Папочка, как я рада тебя видеть. Спасибо, что дождались меня, – сказала я, обращаясь к сидящим за столом. – Что сегодня на завтрак?
– Греча и куриное филе, – ответила Оля, радостно улыбаясь мне. – Я попросила маму приготовить и на тебя то, что ели мы. Или ты предпочитаешь мюсли и кружку кофе? – как-то странно спросила она.
– Ну, от кофе я бы не отказалась, а вот мюсли, – скривилась я.
Никогда не любила подобное, лучше овсяной каши с фруктами поем, чем сушеное что-то.
– Нет, спасибо, не хочу, – проговорила я, не зная точно, что ела моя предшественница.
– Мари, с тобой всё хорошо? – занервничала мама, – Странная ты какая-то.
– Конечно, всё просто замечательно! – быстро ответила я и съела первую ложку гречи. – М-м-м… как же вкусно! Спасибо, – поблагодарила я, уплетая всё, что мне положили. – А кофе мне дадут?
Мама недовольно посмотрела на меня и проворчала:
– Но малышу это вредно.
– И то верно, – кивнула я, тяжело вздыхая. – Придется как-то привыкать обходится без него. Ведь живут же люди без этого кофейного наркотика.
– Ты согласишься отказаться от кофе? – удивился папа.
– Конечно, мама права, малышу это вредно, – потягивая чай, что принесла сестра, которая опять улыбалась, будто знала что-то такое, чего не знаю я.
– Оль, а ты ничего не хочешь мне сказать? – спросила я.
– Какая она тебе Оля? – взорвался папа. – Не смей использовать эти дурацкие имена! Она Олена, Оления Элиос, мама Ульяна, Ульяния Элиос. Я же Борислав Элиос, но никак не Борис! – злился отчим.
– Хорошо, папочка, я запомню. Ты только не ругайся, пожалуйста, – ответила я и тут же поняла, что опять сказала что-то не то.
– Папа, мам, я же говорила вам, что Мари сегодня изменится, – защитила меня сестра. – К нам наконец вернулась наша Мари. Понимаете, Наша!
– Детка, ты опять видела что-то? – спросила мама у Олены.
– Да! Я твержу вам это уже неделю. Почему вы мне не верите? – чуть не расплакалась девушка.
– Тише, дорогая, не плачь. Я и правда вернулась, – согласилась я, понимая, что это мой дом, как бы глупо это ни звучало.
Как-то сразу все страхи остались позади. Мой дом, моя семья, пусть ещё и не осознавшая этого. И сейчас я стояла и обнимала сестренку, такую близкую мне по духу. Я чувствовала её любовь ко мне, между нами образовалась тонкая нить духовного и сестринского родства.
– Я рада, что ты вернулась, – проговорила Олена, обнимая меня в ответ.
– И я рада этому, – сказала я, не до конца понимая то, что говорила сестра. Как я могла вернуться, если прожила всю жизнь на Земле.
– Что-то явно не так, – заметил отец, с изумлением глядя на нас с сестрой.
– Ты так изменилась, детка, – прошептала мама, вытирая мокрые от слёз глаза.
– Я сама ещё не все понимаю. Но я рада оказаться в этом доме. Рада видеть всех вас. Рада тому, что во мне растет новая жизнь, – ответила я, нежно погладив животик. – Это и есть настоящее счастье для меня.
– Странно это слышать после твоей очередной попытки избавиться от моего ребенка! – услышала чей-то злой рык.
Обернувшись, я увидела того, кого точно не хотела видеть в этом мире.
– Нет! Только не ты! Кто угодно, но не ты! – закричала я.
Не знаю, кого я просила, может, богов, но они сейчас меня не услышали.
Казалось, что меня настигло прошлое. Передо мной стоял бывший жених. Я в шоке смотрела на Евгения. Вернее, его копию из здешнего мира. Всё те же высокие скулы, темные глаза, прямой нос. Знакомые мне усы и небольшая борода, всё то, что я когда-то любила. Как же трудно мне было на него смотреть! На душе стало тяжело от нахлынувших воспоминаний.
Нужно разобраться со всем. Вглядывалась в мужчину, ища хоть какие-то отличия от ненавистного мне Жени. Это не Он! Выражение глаз совсем другое, у этого взгляд горел злостью. Что такого сделала ему моя предшественница? Как же неприятно. Накатило ощущение, что этот мужчина меня сейчас поджарит злым взглядом.
И в одежде много отличий. Женя предпочитал джинсы, футболки, яркий спортивный стиль. А этот незнакомец передо мной был во всем тёмном. Синий шарф полностью закрывал его шею. Кожаная серо-черная куртка распахнута настолько, чтобы увидеть рубашку тёмно-серого цвета. Черные бриджи были заправлены в высокие сапоги.
Это совсем не Женя! Этот незнакомец мрачный и сильный, от него так и веет злостью. И, кажется, мне скоро придет хороший такой писец… Что же такого натворила Мариэлла?
Пока я разглядывала двойника Евгения, он всё больше злился. Казалось, что ещё немного, и он взорвётся от переполняющих его чувств.
– Я! И только Я! Больше никого ты не получишь, блудливая кошка! – рявкнул брюнет, схватив меня за руку с такой силой, что наверняка остались синяки.
– Мне больно! – воскликнула я, пытаясь избавиться от железной хватки.
– А моему сыну не было больно, когда ты убивала его раз за разом? – опять зарычал отец ребенка, что я теперь носила. – Убил бы, если бы не сын!
– Пусти! – крикнула я.
От избытка нахлынувших на меня эмоций произошло что-то странное. В воздух поднялась тарелка, из которой я только ела. За ней последовали моя кружка чая и стакан, из которого Олена пила сок. Неужели это сделала я. Но как?
Мужчина с удивлением смотрел на это представление и от неожиданности выпустил мою руку.
– Что это? Кто из вас это сделал? – спросил он.
– Никто, Ваша Светлость. Вы же в курсе, что мы такой магией не владеем, – ответил взволнованный отец.
– Тогда кто? – опять поинтересовался он.
– Видимо, я. Извините, я не хотела, – прошептала я, потирая кисть, было больно, да и синяки появились мгновенно.
