Неделя до конца моей депрессивной мимолетности

За время учебы главному герою пришлось испытать многое на необычной такой практике. Эффективно, обильными потоками усердий у мужчины тренировали ловкость, быстроту реакций, силу, выносливость, меткость, сообразительность, смекалку, память в том числе. С властной любовью и строгой заботой ему назначали одних из лучших различных тренеров по различным видам борьбы, также приглашались на частной основе умные и опытные криминалисты, патологоанатомы широкого спектра знаний, лингвисты. Главный герой наблюдался поразительно одаренным человеком: довольно быстро и, что главное, успешно познавались многие новые навыки борьбы, тематические способы анализа случая или предмета. Ближе к завершению данного периода Джеймс больше пристрастился к холодному виду оружия, нежели к огнестрельному: его привлекала умиротворенная тишина и некоторое милосердие в отношении жертвы, как ему казалось. Из перечисленных и уже знакомых разновидностей искусств драки главный герой не смог выбрать какую-то свою, более ему логичную и удобную. Честнее, ему скорее больше всего понравился паркур, всяческие незаметные и впечатляющие, независимые на вид, способы передвижения по городу, открывающие широкий обзор на интересующие действующие зоны. Устранять цели Джеймс привык бесшумно, зачастую безболезненно, хотя, судя по измученным потерянным смертным гримасам жертв, определенным образом боль мужчине все же удавалось причинить. Но, опять же, значительных следов побоев никогда не возникало. Организация никак не отреагировала на такой проявленный характер исполнения заданий, хоть, признаться откровенно, была несколько разочарована излишним великодушием своего лучшего ученика, работника. С хорошей, натренированной и хваткой памятью Джеймсу советовали при каждом изучении отданного на задание документа запомнить максимальное количество информации там, после сжечь материал. Подобные действия совершались во избежание каких-либо неловких и совсем неприятных столкновений с корыстными завистливыми соперниками, гордыми, с новоявленными претензиями городскими бандами. Невозможно было утверждать, что с тем сожженным документом уничтожался полностью весь подготовленный сугубо для того материал. Скорее всякое такое хранилось в определенных закрытых и весьма безлюдных забытых архивных помещениях, исключительно в бумажном виде, где-нибудь в беспросветном безымянном углу. Архивы не принято было оснащать лампочками, остальными источниками счета. Каждый посетитель брал с собой небольшой яркий фонарик ради надлежащего поиска необходимого документа. Полки так точно никогда не подписывались и не группировались тем или иным образом. Чтобы по-настоящему и всерьез найти исключительный экземпляр, стоило обращать внимание на внешнее состояние папок (для определения возраста бумажных отчетов) и крохотный штамп, обозначающий дату беспокойных и интересующих событий для данного документа.

С сосредоточенной готовностью вздохнув, Джеймс открыл осмотрительно документ, начиная с раскрытыми глазами строго его рассматривать. Не прошло и пяти минут, как он несколько разочарованно, но увлеченно задумчиво закрыл папку вновь, видно, ничего примечательного там не найдя. То было правдой: кроме неопределенных, неуверенных описаний внешности интересующего лица, смазанной и неаккуратной его фотографии, по большому счету, информации было достаточно мало передано исполнителю поставленных задач. Главного героя слегка смутила такая ограниченность способностей Организации, но тем не менее его весьма увлекла подобная разбитая ситуация. Мужчина, пребывая в глубоком анализе своей позиции касательно хаотично разбросанных и зашифрованных возможностей данной локальной зоны, характерных черт за ней, азартно прикусил губу. Полет собранных разносторонних мыслей остановил свое внимание на саркастической манере поведения Фритца, судя по предложенным статьям о нем. Также в этом человеке Джеймса несколько зацепила его своеобразное стремление к театру и театральности в целом, стилю жизни, который все время строится на искусстве представления. Фритц по первому впечатлению казался человеком требовательным, неравнодушным к бравирующей несправедливости, деятельным, язвительным так или иначе, который восхищался своим особым образом речи: ее содержательностью и живописностью.

С политикой, как изъяснялся недавно Чарльз, он и вправду был связан каким-то неудачным боком. Складывалось такое суждение, будто временами Фритц давил на соответствующих политических деятелей разных областей и полномочий, чтобы те, в свою очередь, приближали к популярным и обсуждаемым темам не то чтобы самого Фритца, а этот самый Фонд, которым тот разумно и занятно заведовал. И многочисленные письменные обращения, комментарии, отзывы и предположения, условно, может, и отправленные именно в сторону конкретного человека, в любом случае поступали в Фонд, умело справляясь с тем, чтобы не раскрывать настоящих инициалов руководителя. Другой вопрос, Фритца могли как-то выследить, позволить принять идеи и принципы Фонда, чтобы в скором времени столкнуться с столь раздражающей и неукротимой личностью, затем же последовали бы узко направленные тематические действия более провокационного и яростного характера. Собственно, звучит вполне логично и подлинно. Тем более, раз Фритц в результате стремительного влиятельного роста репутации Фонда внезапно исчез, стоит чуять пари: достойные претенденты на развитие горячей этакой заварушки все-таки находились. Все же занятно прочитать и в общих деталях изучить структуру Фонда: крупное ли предприятие, насколько вообще оно смелое и откровенное в своих действиях, каких убеждений придерживается. Кроме того, необходимо проанализировать оформленные и теоретические условия и предшествовавшие исчезновению Фритца звонки. Джеймс вдумчиво встал, словно доверху заполненный думами, бесстрастно вытащил из кармана полюбившуюся зажигалку, тихо поджег документ. Вплоть до того момента, пока последние видимые следы пепла не потускнели неподвижно на слабом монотонном фоне пола, главный герой стоял, малость сгорбившись, отстраненно всматривался в какую-то точку, расположенную чуть выше всей пепельной картины, огорченно думал. В какой-то момент его посетило знакомое выдержанное рвение посетить свой личный кабинет, чтобы детальнее и куда эффективнее покопаться в бесформенных должных фактах дела.

– «Пойду почитаю» – бросил неряшливо перед выходом в качестве прощания своему собеседнику главный герой.

В ответ Чарльз, быть может, сказал что-нибудь внятное, опять двусмысленное и безвкусное, но наш друг уже этого бы точно не услышал; вслед за небрежным прощанием молниеносно уверенно закрылась беззвучно за ним дверь. Спустившись в скрытый подвальный этаж, неспешно, держа различные выстроенные гипотезы и мысли при себе, Джеймс вошел в свой кабинет, ненароком легонько осмотрелся с целью выяснить, не пребывали ли здесь какие-либо коллеги из какого-то услужливого принципа. Затем решительно достал ноутбук, расслабленно, удобно для себя расположился на скромной кушетке, стал на ощупь, переплетенную с остроумием, выискивать убедительную и не очень нужную емкую информацию.

– «Странно» – размышлял неизменным образом Джеймс.

Лично отведенных Фритцу статей числилось множествами, правда, не миллионными. Так сказать, интервью второй линии, явственная составляющая общего фона, без которой, однако, журналистике есть путь для развития и совершенствования. Не могло обескураживать то, что абсолютно во всех личных высказанных мнениях и своенравных положениях Фритца непосредственно его фотографии, где мог бы тот бесстрашно блистать в лохмотьях презрительного света и вменяемой четкости, попросту удалены. Без следа хотя бы на какую-либо имитацию внешних черт данного занятного мужичка. Немного чуть более глубоко порыскав, главный герой отыскал устремленные обращения всевозможных журналистов в сторону коллег и некоторых политических деятелей, к которым некогда обращался Фритц. Зачастую сенсационные темы были так или иначе связаны с великодушным митингом или прочим другим отпетым рабочим движением, парой из которых активно руководил должный знакомый человек. На общественных фотографиях был кое-как зафиксирован Фритц средь толпы, обычно где-то неудачно за спиной политиков.