– Вылезай быстрей, Алонзо! Бегом сюда. Утонешь же!
До парня дошла серьезность положения, он взвизгнул и, буксуя, на всех четырех конечностях рванул с глубокого места к берегу. Так и добежал на четвереньках, как дорвавшийся до прогулки терьер. Тяжело дыша, сел рядом на камешек. В глазах испуг. Понял, что засосало бы его в воду, как в болото. Испугался.
– Да. Не получится из тебя Христа. – ухмыльнулся я. – Тот по воде на двух ногах ходил.
– Дерьмо. Больно, оказывается! – пожаловался Квик, потирая ушибленные локти и полностью игнорируя подколку.
Именно в этот момент вторая, так и не пойманная банка пива, достигла скальной породы, начала вжиматься, вминаться в нее, дала трещину. Я философски открыл другую, сделал несколько глотков и передал незадачливому купальщику:
– На, остынь немножко.
– Пиво жалко, – пробормотал Квик, следя взглядом за сминающейся банкой. Из нее медленно росла желтая, начавшая пениться, кудрявая струя.
– Пей это пока. Фонтанчик вырастет немножко – можно будет успеть и к нему приложиться. Мы ж с тобой быстрые.
– Точняк! А я и забыл! – радостно воскликнул Квик, и я уже не удивился резкой смене его настроения. Все-таки, жизнерадостные ребята эти афроамериканцы. Вот все вокруг будет плохо, а он найдет самую маленькую причину посмеяться, и будет счастлив! Здорово ведь, если разобраться.
– Слушай, бро… а штаны-то у меня намокли.
Я чуть не поперхнулся.
4
– А ведь ты прав, Квик. Если намочить одежду – будет не так жарко.
Медленно поднялся и подошел к краю воды. Трудно заставить себя войти в эту гладкую блестящую поверхность, казалось, способную растворить все, что угодно, но отогнав эти бредовые мысли, шагнул в воду. Точнее, наступил на нее. Пленка поверхностного натяжения плавно и мягко прогнулась под ступнёй, и я практически увидел границу инерционного поля, окутывавшего тело. Вот оно, под пяткой – ощущение воды. А дальше – как будто бы гуще, гуще и гуще, словно погружаешься в многослойную жидкость. Помнится, на каком-то опыте в институте, куда притащил меня коллега Джагдаш, была ванна с десятком несмешиваемых жидкостей. Чем ниже, тем плотнее. Очень похоже. Ладно, будем экспериментировать.
Немножко посомневавшись, и зачем-то прикрыв руками гениталии, я, как был в шортах, так и сел пятой точкой в воду.
– Яйца бережешь, бро? – раздался веселый голос Квика.
– Знаешь, почему-то кажется, что они еще понадобятся!
Это было чудесное, непередаваемо приятное ощущение. Вода медленно входила в контакт с окружающим тело невообразимым временным полем, и, продвигаясь ближе к коже, ускорялась до моего уровня восприятия действительности. Шорты намокли, как это и должно быть в нормальной обстановке, а задница еще не коснулась дна. Блаженство… Словно сидишь в смузи из охлажденных ягод. Даже вздохнул от удовольствия и лег на воду всем телом. Разумеется, старательно проследив за глубиной. Я так скажу, что водяной матрац в коттедже у Сюзанны – жалкое подобие подобного купания. Майка начала медленно пропитываться водой, жара схлынула, и я почувствовал себя благородным дельфином, нежащимся в прибрежной акватории. Ага. Хорош дельфинчик. На границе Аризоны и Невады. Пива надо пить меньше.
Повернулся, лежа в воде, и она, обнимая тело, медленно стала формировать новую пластичную конструкцию, мягкую и влажную. Безумно приятно. Зря думал, что купание в ускоренном состоянии не может принести удовольствия. Вода – великая штука. Не зря мы все из нее вышли. Все мы. Вся жизнь. Сколько в нас воды? Столько же, сколько в огурце. Восемьдесят процентов.
На берегу Квик развлекался тем, что ловил губами оторвавшиеся от основного фонтанчика ярко-желтые, на глазах покрывающиеся пузырьками пены, крупные капли пива. Сам фонтанчик, бьющий из наполовину смявшейся банки, вырос уже почти до полуметра. Я вышел из воды и присоединился к приятелю.
Это было по-настоящему круто. Большие круглые капли пива медленно вращались в воздухе, и поймать их губами не составляло никакого труда. Попав в рот, эти пивные камни под воздействием окутывающего наши тела ускоряющего поля достаточно быстро таяли, вскипая на языке, превращались в легкий освежающий и пьянящий напиток. Такого блаженства я не испытывал никогда…
Когда мы покинули пляж и двинулись в обратный путь, острота первых впечатлений от нежданно свалившихся на голову чудес, несколько притупилась. Я начал замечать то, на что прежде не успел обратить внимания.
Во-первых, нам обоим с трудом давался первый шаг. Было такое чувство, как если бы мы пытались шагнуть в воде или в какой-нибудь настолько же плотной среде. Приходилось довольно сильно напрягать мускулы бедра. Но потом сопротивление исчезало, и мы шли уже нормально.
Во-вторых, при каждом шаге происходило небольшое зависание в воздухе. Опять-таки, как если бы мы двигались в воде. Особенно это было заметно в моем случае, в силу присущей мне подпрыгивающей походки.
Чувствовал, что со стороны напоминаю танцора в балете, который не шагает, а совершает бесконечный ряд длинных и плавных прыжков.
Создавалось ощущение, что воздух стал плотнее. Казалось, в него налили хитрый реактив, который оставил его как прежде прозрачным и пригодным для дыхания, но сделал гораздо гуще.
И, наконец, ветер. Едва мы начинали двигаться, как возникал сильный ветер, а когда останавливались, он мгновенно стихал….
За все это время «Понтиак» с обворованным джентльменом и рыжеволосой красавицей переместился не более, чем на два десятка метров. Птица-индикатор сдвинулась из надкупольного пространства в сторону крыши бара. Из недавно заселенного коттеджа, ближайшего к бару, успела выйти симпатичная молодая девушка, и теперь целеустремленно и безумно медленно шагала к проезжей части. Видимо, о ней говорили позавчера, как о подающей надежды практикантке. Нет, очень даже ничего. Такая фигуристая блондинка. Только росточком маловата. Если и вправду – не дура, то это просто чудо. Мать природа обычно награждает либо умом, либо внешностью. То и другое одновременно редко кому достается. С другой стороны, дураков в наше заведение как-то не берут. Процветает дискриминация по интеллектуальному признаку.
Тем временем, Квик, основательно подобревший и слегка намокший, с явным удовольствием шагал по пешеходной тропинке вдоль трассы, насвистывал очередную мелодию и даже помогал себе руками, почти профессионально дирижируя. Пиво настроило парня на благодушный лад, и даже мокрые штаны уже не портили настроения. В какую-то минуту просто стало завидно, что вот, оказывается, можно жить так просто и беспроблемно, совершенно не задумываясь о будущем. Вот, прямо сейчас все потребности удовлетворены, а что еще требуется для жизни? Собственной значимости в обществе, которую именуют самореализацией? Да нет сейчас никакого общества. Есть только мы с Квиком. Двое. Живые. А весь мир замёрз!
Я тряхнул головой, возвращаясь в реальность. Мир-то. Он живёт. Дайте мне точку опоры, и можно перевернуть Землю, да? Вот и с нами то же самое. Восприятие считает нормой собственное состояние, а не мироощущение. Эгоцентризм такой. Да какая разница, мы ускорились, или мир замедлился? Нужно принять за данность тот факт, что у нас с ним теперь просто разная скорость жизни. И всё. Стоп…
Это что получается? Вот этот респектабельный мужичок в лимузине, его красотка. Джо и Мэри… Даже Сюзанна! Даже эта сучка Сью! Они что, будут вот так просто жить и жить дальше, а мы с Квиком скоренько так сдохнем, состарившись за несколько дней? Я так не хочу!
Даже передернуло от подобных мыслей, а вышагивающий как на параде Алонзо не думал ни о чем, блаженно улыбаясь до сих пор замершему над горизонтом солнцу. Вот же, дитя рассвета.
– Эй, бро. А как нам, ускоренным, с бабами-то?
Вот здесь он одним вопросом поставил в тупик. Я неопределенно пожал плечами, игнорируя его заинтересованность, но Квик не унимался.
– Ну, гляди. Вишь, какая крутая тёлка у того чмошника? Он че, заслужил ее, да?
Парень добежал до «Понтиака» и пристроил физиономию рядом с лицом рыжей красавицы.
– Ха! Бро, у тебя случайно нет полароида, а?
Я в недоумении только пожал плечами.
– Жаль, а то прикинь, если эту фотку чуваку в кошелек засунуть вместо карточки! Вот он обалдеет-то!
– Ну что за мысли у тебя, Квик?
– Чувак. Ты прикинь! Такой бабец! Глянь, какие у нее сиськи!
И Алонзо положил руку на грудь рыжеволосой красавицы, но тут же отдернул ее.
– Твою мать! Дерьмо! Она ж как статуя! Холодная и каменная!
– Ну и скотина же ты, Квик… – непроизвольно озвучил то, что думаю.
Приятель обиделся:
– Че? А ты, крутой, да? Благородный, да? А кто пиво в баре слямзил? Ты чем-то лучше меня, да? Или тем, что белый, а я чёрный?
– Квик, иди отсюда подобру-поздорову, а?
– Все вы такие, «снежки» чертовы! Чистоплюи!
– Квик… – запоздало понял оплошность, втайне надеясь, что настроение парня в следующий момент изменится.
– Да пошел ты в задницу, герой недоделанный. Благородненький нашелся.
