Раскрытие тайн «Апокалипсиса» 2

Бог, как Существо Самоумное и Самое Умное, творя человека по образу и подобию Своему, сотворил его существом, наделённым умом. Но в этом скрывалась и опасность, ибо к уму Бог добавил свободу воли. Зло уже было в мире, как лукавство, то есть искажение, уклонение от Бога и Божьего, что и есть смерть. Поэтому Бог, помогая человеку, сообщает ему Свою заповедь для предохранения человека от смерти. Этой заповедью Он запрещает человеку прикасаться к дереву познания и вкушать от него плоды, объявляя, что в случае вкушения этих плодов он умрёт смертью. Так человеку, созданному для бессмертной жизни, была явлена истина, которая освобождала его от смерти, показывая её происхождение от прикосновения к знанию. Вкушение же плодов от Древа Жизни давало человеку жизнь, наполнение жизнью и бессмертие. Бог предусмотрел дарование жизни именно через эффект присутствия и телесности (материальности), а не путём отстраненного умозрения конструкций мышления. На этом эффекте основана Церковь Христова, ибо Она есть живой, живущий Богочеловеческий Организм, со всегдашним присутствием Бога телесным образом (почему сама Церковь именуется Телом Христовым) в Таинстве Евхаристии. Верные не просто наслаждаются присутствием Бога, хотя и воспевают это в своих богослужебных песнях: «С нами Бог, разумейте народы и покоряйтесь, ибо с Нами Бог» – но телесно вкушают Тело Христово и пьют Его Кровь, и делают это по заповеди Христа для того, чтобы, по Его же слову, иметь жизнь в себе. То есть Евхаристия есть таинство жизни и бессмертия. Это тайна, ибо она не подвластна никакому умственному объяснению и пониманию и не может быть описанной никакими знаками, буквами и словами и прочими умопредставлениями. Она есть чудо присутствия Бога с нами и в нас, как реального питания нашей жизни и поддержания её без всякого осмысления умом и сознанием со стороны и на расстоянии. Это наша реальная (а не воображаемая сознанием) встреча с Живым воплотившимся Богом, Который Один Самосущ и Самореален. Именно Своим воплощением и вочеловечиванием Бог сделал Своё присутствие с нами телесно осязаемым и реально переживаемым, чем и увёл нас от смертельного для нас вкушения знания. В том числе от знания доброго и злого, которое всегда абстрактно и зрится нами в виде мертвых мыслительных конструкций и анализаторских схем. Знания важны только для смертных людей. Почему так? Потому, что человек, сознающий, что он живёт короткое время, а потом умрёт смертью, чем прекратит свою жизнь и деятельность, не может рассчитывать на реальное, телесное общение с Богом и всеми элементами сотворенного Им мира (миров) в позиции здесь, сейчас и навсегда, и от этого осознания впадает в великую, убивающую его печаль, уныние (злое разленение в отношении к жизни) и отчаяние, и потому стремится своим умозрением обманывать себя, строя в своём сознании различные, придуманные им конструкции, которыми и создает иллюзию жизни, заменяя ею реальную жизнь присутствия. Он верит не Богу и Творцу Своему, сказавшему ему: «Не ешь знания, иначе умрёшь смертью», а врагу Бога и людей, сказавшему устами Змея: «Ешьте знания, не умрёте, но станете Богами». Богами люди бывают лишь в своих пустых мечтаниях и больном воображении, а вот смертью умирают по-настоящему. Творя Свой мир для Себя и для нас, Бог прежде всего творит пространство как место для наполнения его тварными телами. Самым тонким из этих тел является свет, который Бог творит первым. Свет движется и являет себя видимым тем, кто сотворен видеть его и благодаря ему видеть всё прочее, что не видно без света. Пространство, заполненное эфиром, позволяет свету двигаться по нему и освещать его и всё то, что появляется в нём. Затем Бог присоединяет свет к большим телам – Солнцу, Луне и звёздам, чтобы мы помышляли о нём не абстрактно отвлечённо, но переживали его присутствие с нами и своё соприсутствие с ним, с его освещением и теплом. Научившись этому на тварном свете, мы можем повторить это и в отношении Бога, Который есть Свет нетварный, нематериальный.

Так размышляя, я двигался по однообразному подземному ходу, а перемещаясь по нему – размышлял. И тут я заметил, наконец, что ход все время петляет. Кроме этого, по мере продвижения по нему появляются слева и справа новые проходы. Сворачивая в них, я блуждал непонятно как. Мне стало казаться, что моё блуждание может быть бесконечным, ибо я несколько раз возвращался к тому месту, в которое был доставлен рыбой. По всему было видно, что я нахожусь в каком-то лабиринте. Я знал и осознавал (ну невозможно никак избавиться от этих понятий и слов), что лабиринт – это не тупик, а такая конструкция ходов, которая намеренно затрудняет найти выход. Это осознание давало мне оптимизм. Раз есть лабиринт, значит, есть и выход из него. Весь вопрос в том, сколько времени мне придётся потратить, чтобы найти этот выход. Я одновременно видел две картины или двойную картину. В одной было моё настоящее положение человека, идущего по подземному ходу, а в другой я видел, что первая картина моего блуждания ногами есть отражение другого моего блуждания – блуждания умом по лабиринту мышления. До меня дошло, что Бог намеренно попускает мне пережить это блуждание и поиск выхода, для того чтобы я сперва совершил это в своём мышлении. Итак, есть явная связь между реальным моим пребыванием и моим мышлением. Мне предстоял труд воздействовать своим мышлением на реальность так, чтобы она стала ко мне передом, как в известной русской сказке волшебная избушка. Причем мне предстояло не просто держаться за нить мышления, как за нить Ариадны, известной нам из древнегреческой мифологии, а самому конструировать и прокладывать свой маршрут через реальный лабиринт к искомому выходу из него в нужное мне место.

Этим я и занялся, продолжая своё размышление. Неверные предложения уводили меня в тупик или на прежнее место, а верные вели к выходу. Я поделюсь с тобой, мой снисходительный читатель, только верными помышлениями, ибо кому нужны чужие тупики и заблуждения?

По мере моего двойного движения – ногами и мышлением – стала меняться наружность окружающей меня реальности. Она становилась более разнообразной и стала перемежеваться оазисами впечатлений. Чтение Священного Писания у нас должно быть реконструкцией оживления присутствия Бога или библейского персонажа, с воссозданием ткани их жизни и погружения в неё, соприсутствия в ней, а не созерцание и поиск понятий, значений, знаний и поучений. У нас Один истинный Учитель – Христос Бог, как Сам Он сказал. И учит Он нас не знаками, а привлечением к Себе, к присутствию с Ним:

Мф. 11, 28–29: «Придите ко Мне все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас; возьмите иго Моё на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим».

Мы учимся от Христа, от Его присутствия с нами и в нас. Только так мы обретаем покой своим душам. Любое же философствование будоражит, смущает и мучает нашу душу, повергая её в нескончаемое беспокойство.

Умственное понимание чего-то нового и необычного удивляет и изумляет нас, а переживание присутствия, встречи с Богом и божественным поражает нас, потрясает и преображает, даруя благость наслаждения и наслаждение благостью, проистекающей от Бога. Человеку невозможно преобразиться из страстного, смертного, тленного в бесстрастного, бессмертного и нетленного без реального Богоприсутствия, одним лишь умным чтением, пониманием и осознанием читаемого посредством мышления. Для современных людей (первая половина 21 века), заражённых знанием и значениями, неважно, какими материальными средствами передаётся или доносятся до них знаки, знания и значения. Они воспринимают Божий мир, который почему-то называют своим, как некоторую сложную конструкцию, созданную Богом (а у атеистов и агностиков – самосконструированную) и данную нам для осмысления, исследования и изучения нашим сознанием, наблюдающим со стороны. Тогда в этом значимом для них мире значимо для них лишь то, что именно ты или другой человек, значимый для них, внёс в него, причём в виде знания и познания, своим умственным действием. Так, например, мы читаем книгу какого-то философа или писателя, почитаемого миром, и попадаем под впечатление от его мыслей и мысленных построений. Мы мысленно же выверяем свои знания с его утверждениями и добавляем к своим знаниям его знание как якобы очень важное и нужное нам. Хотя всё это является пустым, безжизненным мнением смертного человека. Так наши умы и души заполняются мёртвыми знаниями для мёртвых дел. Здесь возникают различные философские системы, праздные мечтатели и утописты, фантазёры и мыслительные эквилибристы. Это они придумали различные идеологии типа «патриотизма», «национализма», «социализма», «коммунизма», «фашизма» и прочих «измов», которые не только сами по себе мёртвые, но привлекают к себе смерть и толкают людей, принявших любую из этих идеологий, идти на смерть ради этой выдумки. Так, патриотизм говорит своему подопечному: «Иди и умирай за свое Отечество и убивай других людей за него и ради него». Социализм и коммунизм говорят идти умирать за социальное равенство и прочее социальное переустройство. Тут вспоминаются слова советской песни: «И как один умрем в борьбе за это». Национализм призывает идти и умирать за свою нацию, которая якобы лучше всех других. И везде господствует смерть. Даже в словах национального гимна: «Ще не вмерла Україна, і слава, і воля… Згинуть наші вороженьки, як роса на сонці… Душу, тіло ми положим за нашу свободу» – мы видим, что речь идёт о смерти Украины, которая пока не пришла, но придет-таки непременно и о намерении положить душу и тело всех её жителей, то есть умереть им всем и телесно, и душами своими.

Так «живут» не живя мертвые люди. Это о них Господь наш Иисус сказал, что «пусть мёртвые погребают своих мертвецов». А у нас, живых и живущих Богом людей, девиз такой: «С нами Бог»; «Бог Господь и явися нам»; «Дух Святой, приди и вселись в нас». Потому на самом деле для человека важны не сами знаки и буквы, но материальные факторы общения, ибо динамика и интенсивность коммуникаций зависят именно от них. В последнее время некоторые ученые стали замечать эту зависимость. Так, например, отмечается, что интернетизация нашей жизни привела к потере телесности в наших коммуникациях. Можно виртуально познакомиться с девушкой, но нельзя её любить без её присутствия, а тем более сделать живых детишек. Сама наука невозможна без материальных носителей: лабораторий, экспериментов, моделей, университетов, кафедр, изданий и прочего подобного. Тогда в культурологии мы имеем два противостоящих явления – пространство как место производства и восприятия присутствия и время как умозрительная игра знаками и значениями. Производство присутствия не зависит от человека. Оно само внезапно вторгается в жизнь человека некоторым телесным образом в виде, например, посещения Богом, прихода Божьей благодати, Ангела, чуда, откровения, пророчества, встречи, человека, случая, которые потрясают человека, насыщают его жизненной силой и энергией, преображают его в лучшего, святого, божественного. Это реально переживается – и человек живёт этим и изменяется во благо. Знания же превращаются в умозрительную игру, которая может удивлять и изумлять человека своими ходами, но не давать ему жизнь, а лишь иллюзию её в виде умственных конструкций, что вызывает мысленную рефлексию и эмоции (чаще всего негативные и околосмертные), которые человек воспринимает как проявление жизни. Так, например, если помыслить о каком-то абстрактном бомже, то возникнет ряд негативных эмоций и впечатлений. А если пойти и в жизни реально познакомиться с человеком, попавшим в положение бомжа, то может оказаться встреча с чудным человеком, святым человеком, а то и с Самим Иисусом Христом. Потому-то в описании последнего Божьего суда в Евангелии от Матфея мы видим, что Господь наш судит людей не по их умозаключениям, а по реальным случаям их присутствия в жизни людей, нуждавшихся в помощи: напоить жаждущего, накормить голодного, одеть раздетого, согреть замерзающего, посетить болящего или в тюрьме сидящего. Вкушающие от дерева знания создают на основании этих познаний различные мысленные конструкции, которыми объясняют себе и другим людям то, что якобы, по их мнению, есть в бытии и как оно устроено и функционирует. Они полагают, что всё сконструировано нашим сознанием, то есть согласием со знаниями от дерева познания. Желающим подлинно и полноценно жить надо выйти из этой прелести и этого мыслеконструкторского головокружения, которое и умерщвляет нас отторжением от Божественного присутствия, явленного нам в виде Древа Жизни. Жизнь человека не в знании, не в осмыслениях, не в сознании, а в воплощённом и вкушаемом верными Иисусе Христе, который Сам Себя назвал жизнью, ибо Он и есть жизнь. К сему Он добавил то, что, чтобы нам иметь жизнь в себе, нам нужно вкушать Его Пречистое Тело и Пить Его Пресвятую Кровь. Производство присутствия – это концентрация внимания на проступании чего-то, вхождении чего-то в нашу жизнь сверх нашего знания и ожидания. Это полной мерой касается и нашей молитвы, особенно же молитвы именем Иисуса Христа. Призывать это имя надо так, чтобы Бог, скрывающийся за ним, присутствовал с молящимся здесь и сейчас. А можно ошибочно призывать это святое имя отстранённо, абстрактно, как бы далеко находящегося Бога. Также и Духа Святого мы призываем здесь и сейчас, чтобы Он пришёл и пребывал с нами и в нас. То есть добиваемся присутствия Его с собой. И именно Его присутствием мы избавляемся от всех мысленных объяснений и анализов, умерщвляющих нас. Это позволяет нам дать в себе место тому Иному (Богу, благодати, чуду, откровению) и не отдаваться пониманию и объяснению, но наслаждаться присутствием Живого Бога и вкушением Его Любимого, что формирует и насыщает нашу жизнь, согласно сказанному: «Вкусите, и видите, яко благ Господь». Итак, налицо два эффекта – присутствия и значения. Эффект значения – это когда мы придаем чему-то значение, оцениваем, судим, выясняем значимость. А эффект присутствия – это когда что-то (кто-то) приходит к нам, входит к нам и занимает место, создавая жизнь и канву жизни. Такие потрясения, именуемые по-гречески Епифанией (Богоявлением), имели место в Рождестве Христа, в Его Крещении, Сретении, Благовещении Девы Марии, Преображении Его на горе Фавор, вознесении на Кресте и смерти на Нем, в положении Его Тела во Гробе, в Воскресении Его и Вознесении Его на Небеса.

Таким же будет всеобщее воскресение тел всех умерших людей и Божий суд над людьми и бесами. И всё это было и будет не в ментальном воображении, а в реальном присутствии Бога и всех нас. Пока я так размышлял, пространство вокруг меня преобразовывалось. Стали появляться ниши, помещения, которые я назвал оазисами. В них подземный мир, проявляя себя, подносил одинокому путнику и гостю угощения для впечатлений. Так, в одном из оазисов были выставлены три фигуры гномов, что указывало на то, что они реальные существа, обитающие под землей. В другом оазисе стояла большая каменная скульптура пингвина, что говорило мне о пингвинах то, что они представители двух миров – земного и подземного. Еще в одном оазисе я обнаружил каменные растения и цветы из флоры подземного мира. Они были по-своему прекрасными и «живыми». В следующем помещении меня познакомили с гигантскими грибами. Затем пошло знакомство с дивными обитателями фауны подземного мира. Они были большими и пугающими своим видом. Одни походили на динозавров, иные – на огромных насекомоподобных завров. Более же всего меня поразили изваяния разумных насельников подземного мира.

Надо отметить, что я был любителем пещерной темы и подземного мира, но лишь теоретически. Речь не о сказках и фантазиях, а о достоверных свидетельствах. Прочитал и посмотрел я по этой теме достаточно материала, так что у меня была некоторая подготовка. Но мне представилась возможность сравнить мои теоретические познания и реальную действительность.

Я знал, что людям известно несколько входов в подземный мир. Один из них находится в Антарктиде, в районе Земли Мод, глубоко подо льдами. Еще один вход имеется в Штате Кентукки (США) в районе Мамонтовых пещер, самого длинного из известных на земле комплексов пещер протяжённостью до трёх сотен километров, а по некоторым предположениям – до нескольких тысяч километров. В тысяча девятьсот третьем году была экспедиция, организованная и возглавляемая сэром Генри Фрэнсисом Бартоломью. По мнению сэра Генри, внутри нашей Земли кишит разумная жизнь. Вооружившись подсказками писателей-фантастов, сэр Генри собрал внушительную экспедицию в тысяча девятьсот третьем году, которая бесследно исчезла в районе Мамонтовых пещер в штате Кентукки. В тысяча девятьсот сорок седьмом году по следам пропавшей экспедиции пошла иная. Им удалось найти останки нескольких членов экспедиции сэра Генри, среди которых был их фотограф с фотоальбомом в мёртвых руках. Фотографии из этого альбома были выставлены в Сети. И вот теперь я сам воочию видел то, что было зафиксировано на тех старых фотографиях.

Знал я и о пещере в Узбекистане, обнаруженной в тысяча девятьсот шестидесятом году, длина которой два с половиной километра. Долго никто не решался спуститься в неё, и вот, в двадцатых годах двадцать первого века, нашлись смельчаки, которые спустились в эту пещеру. Спуск занял у них одну неделю. В ней они обнаружили хорошо сохранившиеся сундучки с монетами, которым определили срок давности в пять тысяч лет. Так вот на этих монетах, отчеканенных древней цивилизацией, четко видны изображения существ, напоминающих тех пришельцев, о которых любят рассказывать уфологи и показывать в фантастических фильмах про космических пришельцев. Оказывается, эти пришельцы не с далеких галактик и планет, а из подземного мира. Я всегда подозревал именно такое их происхождение, теперь же мне пришлось столкнуться с ними лицом к лицу. Впервые я увидел их в одном из оазисов в виде скульптур. Это были высокие, до десяти метров, фигуры на тонких ногах с металлическими головами гуманоидного типа. Я для себя прозвал их «металлоголовыми». Металл был неизвестного мне происхождения и вида, который цветом более всего походил на мельхиор и латунь. Когда позже я прибыл в их город и общался с некоторыми из них, то они показывали мне фокусы с трансформацией своих голов. Каждый из них реально менял форму своей головы. «Ну, если пошли гуманоиды, – подумал я, – значит, выход где-то недалеко». Но держали меня в лабиринте не километры пути и не часы ожиданий, а моё недомышление. Мне надо закончить начатое мышление, и тогда-то и появится выход.

Мы остановились на том, что есть два эффекта – присутствия и значения, – которые связаны между собой. Хорошо и верно – это когда человек переживает присутствие, а затем потрясение от присутствия рождает в нём мышление и новые значения, которые идут от реальности и подлинной жизни. Но любой эффект присутствия крайне сложно описывать и воспринимать в описании другим человеком. Мы должны внимательно наблюдать за появившимся в нас присутствием, которое проявляется у нас вопреки нашему воображению и сознанию, ибо оно вторгается к нам помимо нашего ожидания и действия.

Что люди понимают под историей? Набор различных описаний событий, имевших место какое-то время тому назад. Но это неверное понимание. История – это то, что соединяет прошлое с настоящим путем воссоздания присутствия конкретного прошлого в настоящем. Мы восстанавливаем атрибуты прошлого и погружаемся в него и в его атмосферу, переживая его не умом и умственными представлениями, а живым чутьём, как текущее сейчас. Этим путем сегодня идут работники музеев и создатели кино. Работники музеев стараются создать эффект присутствия той или иной прошедшей эпохи, а кинематографисты добиваются этого, снимая блокбастеры. Следует заметить, что подлинное богословие говорит и пишет на языке присутствия, а не умственных понятий (как в языке философии). Здесь у нас возникает нужда в духе времени, который сегодня называют культурной чувствительностью. Отцы Церкви заповедуют изучать дух времени и согласовывать свою жизнь с ним. А дух времени – это такое явление, которое объемлет многих живущих современников в нечто целое, чем они эволюционизируют по сравнению с прошедшими поколениями, превосходя их в чутье и интуиции. В наше время, например, одним из сильных проявлений духа времени является внимание и чутьё в отношении того, что повышается частота как нас самих, так и того, что окружает нас, что заставляет нас искать и меняться в сторону совершенствования.

Сегодня мы наблюдаем два типа культуры: культуру присутствия и культуру значения. Культура присутствия была хорошо проявлена в Средневековье, а культура значения – в Новом времени. Теперь мы возвращаемся к культуре присутствия во всём, в том числе в богословии и в церковной практике. Культура присутствия – это культура тела и телесности, вершина которой в Евхаристии. А культура значения – это культура духа (в гуманитарном значении) и сознания. Можно сказать о ней, что она есть культура сознательного без Божия, вершиной которого является искусственный интеллект. Божественное Тело введено в Божий мир воплощением Иисуса Христа, Сына Божьего, Его Церковью и Святой Евхаристией и в них присутствует и обеспечивает жизнь. А дух, как сознание, эксцентричен (отделен) от мира, вынесен от него и поддерживает смерть и умерщвление людей. Он помогает теоретически, умственно сознавать внешний мир, но, не живя в нем, ничем не может помочь жизни людей. Лишь живя присутствием, мы включены в мир, который начал свое преображение в Царство Христа и Духа Святого, полноценно живём в нём и влияем на него и на всех пребывающих в нём, согласно воле и промыслу Бога. Тогда мы приобретаем и значение (ведение) откровениями от Бога, и силу в виде различных Его даров, без особых наших усилий, а просто по соответствию к пришедшему времени. Культура знания (значения) разворачивается вокруг знака как единство означаемого и означающего и есть результат истолковывающих знаки и значения активных автономных субъектов, действующих и познающих посредством своего усилия, что лишь надмевает человека. Культура же присутствия разворачивается вокруг реальной вещи как единство формы и содержания (субстанций). Отсюда происходит в Церкви Христовой почитание материальных святынь и реликвий, таких как иконы, святые мощи, Креста Христова, хитона и ризы Господа Иисуса, Гроба Господнего, святой воды, святого елея и прочего. Культура присутствия соотносит человека с космосом и его преображением, в котором человек есть соработник Бога. Для культуры же значения важен автономный человеческий активизм (энтузиазм) и преобразование мира согласно придуманным людьми идеологемам. Бывший Советский Союз и современные США являются яркими примерами таких преобразователей.

На этом я закончил своё размышление и сразу оказался в просторном помещении, в котором находились неизвестные мне кристаллы, от которых исходила видимая, светящая электрическая энергия. Для меня, как неспециалиста по данной теме, это представляло интерес, подобный тому, какой был к разработкам Николы Теслы, с которыми я был знаком через чтение. Я даже потрогал энергию рукой, и она не била меня током, но была мягкой. Налюбовавшись сиянием энергии, я перешёл в следующее помещение, где на полу лежал огромный кристалл тёмного цвета с неотёсанными природными гранями. Я сам, не знаю почему, вдруг стал понимать то, что от меня требовалось в сложившихся обстоятельствах. Так и сейчас, я уразумел, что этот кристалл обладает антигравитационными свойствами и на нем можно летать по воздуху, управляя им своей волей через своё помышление. Я смело встал в центр кристалла и подумал, что хочу взлететь и вылететь за пределы лабиринта. К моему удивлению и удовольствию, мне удалось подняться в воздух и полететь к выходу. А выход был возможен только в виде полёта, ибо ход лабиринта находился на огромной высоте (около трёхсот метров) и не имел никакой возможности для спуска. Зато впереди меня простирался огромный город подземного мира, совершенно необычного вида. «Это Агарта, – подумал я, – та самая Агарта, о которой я столько читал».