Я, звездный рыцарь, или Выйти замуж за героя
Только привычка к субординации помогла Гурию дослушать этот монолог, произнесенный с пылом артиста театра художественной самодеятельности.
– Господин майор, – оторопел он, – что это такое?
– Это? Не узнаете?
– Простите, не имею чести…
– Это, молодой человек, строки из очередного шедевра главной достопримечательности планеты Вангея, Бриллиантины Перламутровой. Самого великого поэта всех времен и народов, как считает моя жена, – добавил начальник и скривился, как от зубной боли. – Угадайте, как зовут главного героя?
– Э-э…
– Гурий Хват! Рыцарь Звезд! Спаситель невинных, защитник обиженных, униженных и оскорбленных, победитель монстров и прочая, прочая, прочая…
Гурий застонал. Эта Бриллиантина Перламутровая! Она все-таки осуществила свою угрозу! Долго молчала, надо признать. Сказать по правде, Гурий в первые две недели после возвращения с рокового полета заглядывал в инфранет, ожидая, не появится ли на свет очередной роман. Но нет, блистательная Бриллиантина, оправившись от стресса, первым делом кинулась дописывать подвисшие несколько недель тому назад нетленки, срочно сочиняя к ним трагические и возвышенные финалы. Гурий вздохнул было свободно – пронесла нелегкая! – а потом его отправили в срочный рейд куда-то в медвежий угол, где даже ядро кометы было из ряда вон выходящим событием, и следить за новинками литературы стало некогда. Он был уверен, что старуха про него забыла, но ошибался.
– Великие звезды! Что же будет, – прошептал он.
– Ничего хорошего, я думаю. Вы засветились, капитан Хватов. И серьезно. Теперь ваше имя на слуху. Учитывая бешеную популярность этого романа, вас даже уволить нельзя.
– А вы хотели…
– Скажем так – после той истории с Гудзоном вы были на волосок от увольнения. Столь вопиющее нарушение инструкций… гибель лайнера… колоссальные убытки… Знаете, сколько ценностей было похищено?
– Но ведь мы возвратили почти все…
– Все, да не все. Оказывается, некоторые потерпевшие не рискнули доверить кораблю свои ценности и скрыли их. А, поскольку человеческих жертв избежать не удалось, то спрятанное погибшими достать практически невозможно. Шесть корпораций понесли убытки. Они исчисляются триллионами кредитов. И во всем могли бы обвинить вас.
– Но пираты… Я сделал все, что мог.
– Да, что могли. Но не то, что должны. Мы прикрывали вас, капитан Хват. Прикрывали, как могли. Но всему приходит конец. И этот роман…Он может существенно испортить все дело.
Что-то в тоне начальника подсказало Гурию – речь сейчас пойдет вовсе не о Гудзонском деле. Это, если так можно выразиться, дела давно минувших дней.
– Вы, конечно, помните своего протеже. Этого парня с окраинной планетки… потомка колонистов… как там его… Шоррен Ганн, кажется?
– Да. Что с ним?
– С ним – ничего. Совсем ничего, кроме одного – он исчез.
– Как?
– А вот так. Произошла драка между курсантами. Расследование показало, что в числе зачинщиков был некий Ганс Флегмачек, курсант с того же потока. Что там между ними произошло на самом деле – сказать трудно. Но ваш Шоррен начал драку. Шесть человек пострадали настолько, что были вынуждены обратиться в санчасть и в результате лишились увольнительного. А сам Шоррен исчез. Отправился на прогулку и не вернулся к утренней поверке. И у нас есть все подозрения на то, что он мог податься к «черным» звездопроходцам.
– Этого не может быть! – воскликнул Гурий.
– Увы, инцидент произошел не вчера. Мы успели провести кое-какое расследование. В тот день имели место два совпадения. Во-первых, из сектора 2-фита-446 Омеги Скорпиона пришел ответ на запрос по поводу некоторых уточненных данных биографии курсанта Шоррена Ганна. Никакой он, оказывается, не потомок колонистов с окраинной планетки и тем более никакой не Ганн по фамилии, а один из членов ликвидированной пятнадцать лет назад банды, известной под названием Ошкурки. Часть Ошкурков перебили, часть арестовали, нескольким удалось скрыться. Ваш «курсант Ганн» был одним из самых молодых членов банды и единственным из арестованных, кто не был приговорен к высшей мере наказания в силу того, что на тот момент являлся несовершеннолетним. Приговор ему был вынесен заочно, в силу он должен был вступить, когда вашему Шоррену…
– Он не мой! – попробовал было возмутиться Гурий.
– Он ваш, поскольку вы за него поручились, капитан Хватов! И вашего Шоррена Ганна должны были… м-м… нейтрализовать по приговору суда, едва ему исполнится восемнадцать лет. Но буквально за пару месяцев до того пришел запрос на большую партию государственных рабов для отправки на Гудзон. Как и почему в ту партию попал приговоренный к высшей мере наказания преступник, еще предстоит выяснить. Возможно, начальнику колонии дали взятку, или ему угрожали. Как бы то ни было, ваш Шоррен избежал наказания и поселился на Гудзоне. Оставайся он там и дальше, никто бы и пальцем не пошевелил, чтобы привести отсроченный приговор в исполнение. Но он вернулся в большой мир. Более того, он осмелился покуситься на святое. Он захотел стать космическим полицейским…
– Но разве этого нельзя? – начальник выдохся, и Гурий поспешил воспользоваться паузой. – Шоррен вполне искупил свою вину перед обществом. Он честно заслужил свою свободу и отличился в деле «Чудовища». Я ручаюсь за него. И потом, мы должны предоставить ему шанс. Да, он бывший преступник. Да, он оступился. Да, он был приговорен, но прошло почти пятнадцать лет и…
– Вот именно, что почти, капитан, – вздохнул его начальник. – Еще бы девять с половиной месяцев – и ваш Шоррен был бы официально чист перед законом. Но эти документы и его побег… В общем, приговор вступил в силу. Шоррен Ганн отчислен из числа курсантов полицейской академии и объявлен в розыск как особо опасный преступник. И мы могли бы замять дело, если бы не его побег. Увы, своим побегом он сам себе навредил. А тем, что он все-таки ваш подопечный, навредил и вам. Лично вас, капитан Хватов, от наказания спасает только… кхм… написанный про вас роман и свалившаяся на вас слава. Поэтому вас не уволят, не разжалуют и не сошлют куда подальше. Но ваша карьера под угрозой. Вы понимаете?
Гурий молча кивал головой, пытаясь осмыслить происходящее. Шоррен сбежал. Парень удрал, испугавшись того, что откроется его прошлое. Прошлое, прямо скажем, неприятное. Преступник, приговоренный к высшей мере наказания…Нет, его не расстреляют, не повесят, не посадят на электрический стул и не четвертуют. Законы более гуманны, чем кажется. Даже жизнь преступника имеет цену. Например, в Великой Звездной Империи смертная казнь осталась только за один вид преступления – за покушение на жизнь и здоровье императора. И Шоррену «всего лишь» грозила отправка куда-либо на смерть. Например, в лаборатории в качестве подопытного «добровольца», дабы на нем испытывать яды и всевозможные химические соединения. Или его отправили бы на вредное производство, связанное с риском для жизни – скажем, ликвидировать последствия ядерных взрывов. Или используют в качестве террориста-смертника в какой-нибудь военной операции. Вариантов гуманно расправиться с человеком масса.
– Но… он вы уверены, что он сбежал? – память выудила тонкую ниточку удачи. Может быть, с парнем всего лишь случилась беда? Может быть, он не явился на поверку по уважительной причине. Например, его убили…
– Увы, это практически доказано. К несчастью для вас. Дело в том, что уже проведено предварительное расследование. В тот же день диспетчер коспоморта 13-Радиальное дал разрешение на посадку торгового катера «Вольный Ветер», следовавшего транзитом к Лямбде Лебедя. Изначально «Вольный Ветер» запросил двое суток на восстановление и закупку оборудования и товаров. Однако уже через четыре часа после приземления он почему-то внезапно стартовал. И ушел в глубокий космос, отказавшись от таможенного досмотра на том основании, что ничего не было куплено. У нас есть серьезные подозрения, что курсант Шоррен Ганн покинул планету именно на борту «Вольного Ветра». Мы отправили официальный запрос в порт приписки корабля, однако, нам ответили, что катер вот уже несколько месяцев как числится в угоне и официально списан.
– Пираты? – упавшим голосом уточнил Гурий.
– Пираты. Поэтому руководство пришло к заключению, что именно вас стоит направить на поиски и поимку опасного преступника.
– Что?
Гурий метнулся к начальнику, но остановился, пораженный его видом. Майор понурился, как-то сразу постарев. И потерянное выражение его лица яснее ясного подсказало, насколько серьезно дело.
– Вы мне нравитесь, капитан, – сказал он. – Звездные демоны с этим романом и с этой писательницей, пусть она хоть сто раз популярна. Мне самому неприятно, что вас так подставили, но выхода нет. Вам придется отправиться на поиски этого вашего Шоррена и во что бы то ни стало вернуть его сюда. Можно по частям. Можно уже не живым, – он слегка подмигнул, намекая, что второй вариант в расхожей фразе «Взять живым или мертвым» понравится ему гораздо больше. – Но сделать это надо как можно скорее. И именно вам. Считайте это своим экзаменом.
– Экзаменом… на что? – похолодел от недоброго предчувствия Гурий.
– Седьмой отдел.
Всего два слова, но они грянули громом среди ясного неба. Загадочный Седьмой отдел при армии империи. О нем было известно только одно – он действительно существует. До недавнего времени Гурий ничего не знал об этом, пока один из поселенцев Гудзона, Рой Линк, бывший спецназовец, не сообщил ему, что в его бригаде был и геройски погиб некий Крус-Вонючка, который в том самом Седьмом отделе имел позывной «Енот-1». Гурий обещал передать, где именно нашел смерть один из «седьмиков». Он сказал об этом своему начальнику перед тем, как уйти в последний рейд. И внезапно получил ответ.
– Вас хотят видеть в Седьмом отделе, – огорошил его майор. – Но только в том случае, если вы достанете Шоррена.
Из кабинета начальника Гурий вышел на прямых ногах. В коридоре, отгороженные прозрачным экраном, защищающим от прослушивания, его с напряженными лицами ждали коллеги, сотрудники, подчиненные – кроме Ковача, тут было еще трое стрелков из экипажа «Стремительного» – секретари и патрульные. Судя по их лицам, они ни о чем не догадывались и уже предвкушали второй этап развлечения: «Ну, как? Сколько автографов вам пришлось дать, о великий Звездный Рыцарь?» Всем известный насмешник Гойло Чомски уже набрал полную грудь воздуха, дабы разразиться приличествующей тирадой, но Гурий молча раздвинул толпу плечом и, не отвечая на вопросы, направился к выходу.
За спиной раздавались удивленные и ехидные шепотки: «Какая муха его укусила? Да, загордился наш Хват! Вот оно, бремя славы… Погоди, то ли еще будет!»
Не слушая никого, Гурий покинул полицейское управление и прямиком направился к себе. Жил он в общежитии неподалеку. Комфортабельное, с отдельными санузлами и тремя хозблоками-кухнями на каждом этаже, оно было единственным местом в мире, где он мог попытаться спрятаться ото всех, и остаться наедине с собой и своими тревогами. Ох, Шоррен-Шоррен, что же ты наделал? Но был ли у тебя другой выход? И что можно предпринять?
Ответы на эти вопросы надо было найти как можно скорее.
Глава 2.
Ждать больше смысла не было. Костюм доставили с утренней почтой, временная пластика лица тоже прижилась, как нельзя лучше. Внимательно оглядев себя в зеркало, Карла осталась довольна результатом. Полностью менять внешность она не стала – только чуть-чуть подправила форму носа и подтянула скулы, отчего ее природное круглое лицо стало казаться худым и вытянутым. Новая прическа еще сильнее удлиняла его, а креативная линия бровей бросалась в глаза. Сами глаза под сенью нарощенных ресниц стали манящими и загадочными. Девушка все утро репетировала перед зеркалом взгляд томный, страстный и загадочный, одновременно стараясь показаться неприступной. Пусть она на все пошла ради любимого мужчины, но все-таки остается Женщиной. И звездный рыцарь Гурий Хват должен постараться, чтобы завоевать ее сердце. Так всегда бывает в романах про истинную любовь – герой и героиня предназначены друг другу с рождения, и в один прекрасный момент понимают это, пройдя множество испытаний. Она свою часть прошла – прическа, пластика, макияж, платье, белье, – теперь черед ее «второй половинки». От него требуются подвиги, цветы, знаки внимания… Ах, как жаль, что Бриллиантина Перламутровая написала про Звездного Рыцаря только один роман! На форуме и во время он-лайн бесед читательницы уже задавали ей этот вопрос, но ответ получили уклончивый: «Пусть это станет вам сюрпризом. И моим маленьким капризом!»
Действительно, это будет сюрприз так сюрприз, когда Карла огорошит всех известием о том, что она – невеста книжного героя. Девушка уже сменила свой статус в соцсетях со «свободна, как птичка» на «в активном поиске любви, интим не предлагать». Сделала селфи, получила массу отзывов, и только прочитав первые двадцать сообщений, стала собираться на работу.
Конечно, она снова опоздала. Всего на каких-то сорок минут, но в середине рабочей недели это было еще заметнее.
– Для вас, видимо, график работы нашей фирмы не указ? – господин Ороро был уже на месте и в преотвратном настроении. Наверное, вчерашний поход по ночным клубам закончился для андрогинна неудачей. – Вы живете по какому-то своему графику?
– Да, господин Ороро, я не просто живу по своему графику. Я вообще больше не собираюсь жить по вашему расписанию, – Карла долго репетировала эту сцену и не полезла за словом в карман. – Отныне у меня своя жизнь, и я наконец-то намерена ею правильно распорядиться!
С этими словами она прошла к своему столу и стала собирать вещи.
– Господи, Карлайла, – Галла Пик всплеснула руками, – что ты с собой сделала?
– Хочешь изменить свою судьбу – начни с себя, – подбоченилась девушка. – Вот я и изменилась. Нравится?
Она тряхнула волосами, приняла картинную позу, которую тоже все утро оттачивала перед зеркалом.
– С ума сойти, – дипломатично откликнулась Галла. – И что с тобой случилось?
– Пока ничего, но скоро случится. Я выхожу замуж!
– И увольняешься? – от своего компьютера подала голос Минна.
– Разумеется, – девушка улыбнулась и помахала рукой начальнику: – Господин Ороро, потрудитесь проверить утреннюю почту. Я еще по пути сюда отправила вам заявление об увольнении.
– Заявление, – тот оставался таким же суровым. – И вы выходите замуж. Можно поинтересоваться, за кого?
– Как – «за кого»? За Гурия Хвата, Звездного Рыцаря, разумеется!
Контора синхронно выдохнула. Минна уронила свои виртуальные очки. Галла Пик подпрыгнула на стуле. Разговор третьего дня был еще свеж в памяти, но никто не думал, что все настолько серьезно. Замешательство длилось несколько секунд, после чего коллеги наперебой кинулись поздравлять Карлу с победой.
– А он знает? – вопрос господина Ороро был подобен ушату холодной воды.
– Правда, Карла, расскажи, как вы познакомились? Где ты его отыскала? – затрещали бухгалтерши. – Каков он в жизни? Вы уже парочка или еще просто друзья? Родителям сообщила? Он сделал тебе предложение?
– Пока еще нет, – улыбнулась девушка, – но обязательно сделает. Я отправляюсь к нему. Мне известен его адрес. Мой шаттл «Родольфо Нориев» стартует через два часа. Я должна еще пройти таможенный досмотр, так что девочки-мальчики, мне некогда. Прощаюсь, люблю, целую, но улетаю… И передайте привет Родику. Он просто душка.
Послав воздушный поцелуй, Карла как попало сгребла в сумочку разложенные на столе безделушки и кинулась к дверям, не слушая, что кричат ей вслед коллеги. Было слегка страшновато – вот так решиться круто раз и навсегда изменить свою жизнь. Но она дожила уже до двадцати четырех лет. Пора было брать судьбу в свои руки!
Шоррен тоже чувствовал себя, как во сне, но совсем по другой причине. Мир, из которого он был вырван в семнадцать лет, и который успел стать для него химерой, тенью, призраком, внезапно обрел реальные черты. Молодой человек никак не мог понять – то ли он спит, и ему снится сон, то ли, наоборот, он проснулся после долгой криозаморозки, во время которой ему и приснился Гудзон. Как бы то ни было, он ощущал, будто из его жизни вырвали огромный кусок, и края разрыва еще кровоточат. Должно пройти время, чтобы зарубцевалась эта рана.
Корабль назывался «Вольный Ветер», и еще недавно считался мирным торговцем. Всего четыре месяца назад он сменил владельца, и капитан Бодяга перегонял его на другую точку, чтобы произвести ремонт и поставить на носу дополнительную защиту, а по бортам нарастить отражатели и ионные излучатели. Пушки у бывшего торговца были свои, маломощные, зато «родные» и работали идеально. Шоррену выделили отдельную каюту, перегородив дополнительной переборкой «общежитие» стрелков. По традиции, все новички должны были сперва пройти что-то вроде процедуры инициации и первое время жить в общей каюте, среди абордажников, которые и устраивали им символические проверки. И сначала команда возмутилась, почему этому новичку такие привилегии. Не радовались особенно ни стрелки, ни абордажники, ни техники, ни сам экипаж. Шоррен чувствовал это отчуждение – за без малого пятнадцать лет у капитана Бодяги сменился практически весь экипаж. Да и как капитан, Дюк Бодяга тоже считался новичком. Шоррена тут никто не знал, к нему относились как к недоразумению – мол, для чего кэпу приспичило тащить на борт полицейского? То, что это был курсант, да еще не прошедший обучения, да еще и удравший из академии, никого особенно не волновало.
Нет, его не подкарауливали в коридоре, чтобы «поговорить по понятиям». Ему не устраивали мелких пакостей, не дразнили и не провоцировали на драку. Его просто игнорировали. В общей столовой могли занять его место, стоило отлучиться на полминуты. Могли забрать его паек, а кок так и вовсе «забыл» поставить новичка на довольствие, так что первый ужин ограничился сухим пайком, да и завтрак тоже. Если он заходил в гостиную, там либо сразу замолкали, либо продолжали заниматься своими делами, не отвечая на приветствия. К тренажерам и в душ приходилось выстаивать длинную очередь, а при распределении вахт неожиданно выяснилось, что экипаж уже поделился на тройки и четвертого человека просто не к кому приткнуть.
Так тянулось четыре дня. Наутро пятого Бодяга без стука зашел в каюту Шоррена.
Тот лежал, вытянувшись, на узкой складной койке, закинув руки за голову. В тесной каморке, размерами ненамного превышающей кладовку, мебели почти не было – койка, складной стул, небольшой, поставленный на попа, ящик, используемый как шкаф для личных вещей и как стол, несмотря на то, что по высоте таким образом доставал Шоррену до груди. На голых стенах не было даже крючков для одежды и оружия. Тут вообще было пусто и довольно неуютно.
Шоррен встал при появлении капитана. Бодяга присел на стульчик, покачался на нем, проверяя устойчивость.
– Уныло тут у тебя, – обронил, окинув взглядом стены.
– Как в тюрьме.
– Но-но, не бери в голову!
– Как не брать, когда оно само лезет, – попробовал пошутить Шоррен.
– Перестань. Так всегда бывает с новичками.
– Я не новичок…
– Да, я это знаю. И Минк тоже, – при воспоминании о старпоме капитана почему-то передернуло. – Но для остальных людей ты – салага, который глубокого космоса не нюхал. Маленький мальчик, который чуть ли не до тридцати лет держался за мамкину юбку, и лишь недавно рискнул от нее отцепиться. Что, – усмехнулся капитан, заметив, как потемнело лицо молодого человека, – скажешь, не так?
– Не так.
Шоррен скрипнул зубами. Про свою жизнь на Гудзоне он старался не вспоминать, чтобы не бередить раны, и во время учебы в академии это порой удавалось – он неделями не думал о своей бригаде, не вспоминал о Натеше и дочке. Сара не брошена, она в надежных руках, так чего тут думать? Но в последние дни, окруженный стеной отчуждения, он вдруг снова вспомнил прошлое.
– Что, неужели подцепил кого-нибудь? – понимающе хохотнул Бодяга.
Шоррен стиснул кулаки. Да как смеет этот грязный пират марать своими жирными губищами имя Натеши? Женщина, подарившая ему дочь, самая прекрасная женщина на свете. Она…
Нет. Не думать, Не вспоминать. Он сделал свой выбор и, что бы ни случилось, назад не вернется. Космос зовет, и его зову противиться нельзя. Он – звездопроходец, его место здесь, среди звезд, на вселенских трассах.
Капитан по-своему понял его напряженное молчание.
– Брось, – он хлопнул парня по плечу, – Не стоит она того, чтобы из-за нее переживать! Что ты, себе бабу не найдешь, что ли? Ты ж у нас такой красавец! Да в любом порту тебе достаточно глазом моргнуть – из девиц очередь выстроится. Из трусиков на лету будут выскакивать, лишь бы к тебе поближе… Кстати, я вот чего пришел, – он сменил тон, – насчет космопортов…
– Меня будут искать, – Шоррен поднял голову. – Я – беглый. И я… осужден.
– За что?
– Мне сказали… я свой срок не отсидел.
– Чего? Какой еще срок?
– Тот самый. Я ведь не просто так почти девять месяцев в учебке академии провел. Законы изучал и вообще… Для таких, как я, существует срок давности. Пятнадцать лет. Если сбегаешь, не дождавшись суда или сразу после объявления приговора, то только через пятнадцать лет можно… м-м… вылезать из подполья. То, что я попал на Гудзон… это можно счесть, как побег. Ведь меня забрали до суда. А суд наверняка дал мне, как «черному» звездопроходцу, высшую меру наказания. Лесоповал на Гудзоне, конечно, не сахар, но намного легче, чем «вышка». Тем более, что я оттуда улетел… То есть, нарушил закон. Я подсчитал – пятнадцать лет истекают только через одиннадцать месяцев. Если бы этот проклятый документ пришел хотя бы на полгода позже, в следующем семестре, они бы меня не достали. Даже с таким пятном на биографии я бы все равно стал полицейским. А теперь…
– Теперь тебе надо начинать все с начала. Понимаю. За этим и пришел.
Капитан Бодяга пересел на койку к Шоррену, приобнял за плечи.
– Короче, вот. Полгода отсидки мы тебе обеспечим. Пока никто не знает, где ты находишься, ты вроде как чистым выходишь. Тут ведь космос, время сам знаешь, как идет, и в какую сторону, ага… Так вот, мои парни немного с корабельными часами поиграются – и будет тебе алиби. Глазом не успеешь моргнуть – и окажешься ты чистым перед законом, аки младенец новорожденный. И тогда тебе придется принимать решение.
– Какое? – спросил Шоррен, уже зная ответ.
– Самое простое – с кем ты.
– По-моему, это и так понятно, – пожал плечами парень.
– Тебе понятно. Мне – понятно. Им – не понятно, – ткнул капитан пальцем в переборку. – Короче, ты должен этим парням – не мне или себе самому! – доказать, что у тебя кишка не тонка, и ты можешь быть нам полезен.
– А как? – насторожился Шоррен. В детстве и ранней юности он знал об обрядах инициации, которые так или иначе проходят все новички. В большинстве случаев это довольно жестокие испытания. Мальчишкам и подросткам, которые соблазнились романтикой дальних странствий, предлагалось либо убить кого-нибудь, либо пройти настоящий тест на выживание. Испытывали болью, выносливостью, силой, умением принимать решения. Не все проходили испытания. Бывало, что «проверка» заканчивалась гибелью мальчишки. А бывало, что вместо обряда юнга несколько лет был просто мальчиком на побегушках, слугой и игрушкой в руках старших. Порой над детьми откровенно издевались, убивая скуку дальних перелетов и просто давая выход накопленной энергии. Такие «проверки» могли длиться годами, пока не подворачивался случай для юнги проявить себя.
В свое время Шоррену повезло – сам факт его побега из детского дома говорил о многом. А то, что попутно мальчишка схватился с охранниками и сумел обезоружить одного из них, послужило отменной рекомендацией. Но все равно и ему пришлось несколько недель быть обычным слугой у капитана. И теперь, много лет спустя, он снова должен опуститься до уровня «подай-принеси»? Или ему предстоит более жестокое испытание?
– Сам подумай, – Бодяга усмехнулся, заметив выражение его лица. – Тебе – и нам! – крупно повезло. Ты, можно считать, единственный из наших, кто легально оказался на той стороне. Ты – полицейский. Представитель Интергалакпола…
– Не доучившийся представитель, – скривился Шоррен.
– Да, но об этом не все знают. Ты обучался в академии? Обучался! Покинул ее? Покинул! А для чего? Чтобы работать и служить людям. Понимаешь?
Он подмигнул, и до молодого человека все стало ясно.
– Но если меня захотят проверить?
– Ерунда. Состряпать тебе фальшивые документы – раз плюнуть. Главное, что тебя любой может пробить по базе – мол, такой-то действительно обучался в полицейской академии на Вангее в таком-то году. Есть великое множество миров, где этого более чем достаточно. И сейчас мы направляемся к одному такому миру. Так что приготовьтесь… капрал Ганн!
Потрепал по плечу и вышел, оставив Шоррена наедине со своими мыслями.