– Липова, – угрожающе начал Мороз Морозович.
Эх…
– Липова-Липова, – вздохнула, сползая с кровати, – что Липова? Я никого в свою комнату не приглашала, все сами пришли, – тонко намекнула на самого ректора.
Не Академия, а гостиный двор. Поспать не дадут, в покое не оставят…
Красота!
– Васильев? – Мороз переключился на друга, когда я пошаркала тапочками по полу мимо незваных гостей.
– Э-э… я…
– Будить меня пришел, Мороз Морозович. Вы ведь тоже думали, что я проспала?
Мороз устремил взгляд на настенные часы, я тоже на них посмотрела.
Ох, ты ж… ель-метель! Занятия полчаса назад начались!
– По какой причине вы, Васильев, будите Липову во время занятий? – строго поинтересовался Мороз, а друг бочком пробирался к выходу.
– Вы же меня знаете, профессор, я одной ногой тут, другой тоже тут, в общем я там… – и выскользнул за дверь.
Теперь внимание Мороза принадлежало мне одной. К сожалению.
– Мороз Морозович, он ведь из добрых чувств и побуждений, – встала на защиту друга, стоя в дверях ванной.
– Липова, ваше рвение оправдать Васильева похвально, но оно не отменяет факта, что вы проспали во второй раз, – достаточно спокойно произнес ректор, но лицо его выражало крайнюю степень недовольства.
Всего-то проспала… а так злится, будто я пол-академии в щепки разнесла.
– Осознаю, признаю, каюсь, – согласно покивала своим словам. – А можно вопрос, профессор?
Ректор чуть склонил голову набок, в ожидании.
– А… как я вчера попала в вашу гостиную? Это ведь был ваш дом, верно?
– Вы бы предпочли плясать перед студентами в белье? – с той же напускной суровостью произнес Мороз.
– Разумеется, нет. Но… вы не ответили.
Сама я никак не могла очутиться в его доме. Списать на чью-то шутку тоже не получится – никому из студентов не под силу вытворить подобное.
– Я полагал, ответ очевиден, – Мороз Морозович обратил внимание на корзину с пирожками на столе. – Я перенес вас.
Он взял один пирожок, откусил…
– Авдотья? Ее стряпню не спутаешь, – произнес он жуя.
Говорить с набитым ртом… совершенно не вяжется с образом строгого ректора. Больше подходит к уютному вечеру, когда собираются за столом и обсуждают прошедший день, а чувство голода так велико, что ты без стеснения ешь и одновременно рассказываешь историю. Очень по-домашнему.
– Почему вы улыбаетесь?
Мороз Морозович смотрел с непониманием.
И впрямь, до ушей улыбка…
– Так… это… Мороз Морозович, можно я уже в душ пойду? Я на сорок минут опоздала, – взмолилась я. – А вы можете взять пирожки с собой или здесь ешьте, я не против.
Как я могу быть против? Это его Академия, где хочет, там и ест.
– Скройся с глаз моих, Липова, – ректор махнул на меня рукой.
Два раза просить не надо.
***
– Логика не поможет вам на моих уроках, мои дорогие, – тягучий низкий голос донесся из-за двери с табличкой "Криомантия, профессор Линда Коржик". – Ты, напомни свое имя, дорогой?
Постучавшись, я заглянула в кабинет. Высокая статная женщина в очках с узкими прямоугольными стеклами упиралась ладонями в первую парту и вглядывалась в лица учеников. Красное платье длиной до колен обтягивало спортивную фигуру. При виде меня она искривила полные губы под слоем алой помады.
– Липова, я полагаю? – она смерила взглядом поверх очков.
– Да, – кивнула в легком замешательстве.
– Проспали?
Кивнула в еще большей растерянности под столь строгим взглядом.
– Считаете, вам позволительно? – в голосе появилась претензия.
Тонкий намек, ничего не скажешь.
Без страха и сожаления выдержала ее взгляд.
– Профессор Коржик, вмешиваться в личную жизнь студентов – занятие, недостойное профессора. Вы как считаете?
Женщина тонкими длинными пальцами подцепила дужку очков и стянула их, угрожающе сверкая карими глазами.
– Смеете дерзить? – пророкотала Коржик.
– Вовсе нет, – спокойно ответила. – Просто считаю, у такого профессора, как вы, наверняка есть дела поважнее личной жизни студентов.
Однокурсники захихикали, а я не отводила взгляда от гневного лица преподавателя.
– Займите место, Липова, – прошипела она и захлопнула дверь так яростно, что портрет Вульфрика Свободного опасно покачнулся.
"Житель" портрета изображался с поджатыми губами и довольно злым взглядом. Длинные густые волосы торчали во все стороны, словно его раз десять ударило током. Художник особенно выделил чернеющие круги под глазами и невероятно огромный нос. Золотая табличка под портретом гласила: "Вульфрик Свободный. Первооткрыватель криомантии. Автор научных работ по "Структуре льда", "Воздействию с помощью льда на человечков" и "Лед как важнейший инструмент Снежной магии". А по нему и не скажешь, что он настолько "знаменит".
