Письма разлуки. Рождение любви
А теперь надо идти с Ильёй к зубному, у него зуб болит. В пути буду читать Герцена «Былое и думы». Вл.Соловьёв на 3й день меня страшно разочаровал – он прекрасный психолог, но его мистическая философия не увлекает.
Итак, я с тобой, мне кажется, что ты, оставив меня как недозрелый плод в Москве, при помощи моего и твоего воображения, доводишь меня до кондиции, и я теперь вовсе не зеленая, а почти созрела до красноты. Пора остановить это стремительное поглощение твоих писем, а то недалеко до загнивания…
Начинаю понимать, что ты ужасно хитрый мужик, ибо ты меня покорил и довольно быстро?! Хочу влюбиться в тебя, и упасть тебе, как снег на голову… Твой желторотый цыплёнок Лю, а вернее змей Горыныч.
P.S. Пиши мне пожалуйста «До востребования» по тому индексу, что я послала в прежнем письме. У меня нет ключа от почтового ящика. А я не хочу, чтобы мои соседки обнюхивали мои письма. Их любопытство безгранично…Целую!
15 ноября 1974г Москва. Наталья: Привет, Степанидка!
Разговор с тобой перед сном. Пришла из Дома журналистов, хочется обсудить с тобой проблемы. Немного поиграла Моцарта, но не помогает – нужна мысле-обменная игра. Для начала взяла простоквашу и намазала свою мордашку, остальную часть отправила в йоговский живот.
На этом сборище был ваш зав. клубом из Новосибирска – симпатичный мужик. Выступал резво, смело, свободно, но совершенно не умеет управлять ни языком, ни мыслью, вернее ставить всё это в удобоваримую форму. Но до него выступали с хорошей культурой слова и мысли, но очень мелко, а дикие вопли новосибирца заставили о многом задуматься. Вот тебе и парадокс, что лучше – правильно мыслить или правильно выступать?
Хотелось подойти к нему и передать что-нибудь для тебя, а потом вспомнила, что ты засекречен. Глаза у меня слишком блестели, как прекрасно не ходить на службу, а принимать хвойные ванны.
Разговор был на тему – свободное время! Это проблема для нищих духом. Разве им можно помочь? Общение в свободное время, чтобы выпить и закусить? Всё должно иметь цель, но если цель утилитарна, тогда и проблемы свободного времени не возникает. А человек увлеченный, всегда в бесконечном поиске, он идёт в природу, любуется пейзажем, у него всегда есть что-то для души: или книги или музыка или театр. Ему некогда скучать, он всегда занят. Он как бы растворён в мире, живёт его проблемами и передаёт свою маленькую отгадку другим поколениям. Таких увлеченных людей много. Но что будет, если все будут творческими людьми? На этот вопрос ответил Пушкин. В общем, нельзя выхватывать одну клетку из организма – общество, и вертеть отдельно. Нужно изучать систему в целостном единстве и даже в движении. Вот тогда… можно придумать что-то новое.
Признаюсь тебе, что если бы не многие издержки, совсем не плохо, когда дома ждёт такое чудовище как ты – поговорить можно.
Опять начинается утро! Сегодня надо написать статью в связи с вчерашними «откровениями» психологов по поводу свободного времени. Ведь всё можно связать с чем угодно, даже с Богом, с кот. тоже общаются в свободное время некоторые индивиды. Иду на почту. А часы твои не ходят. Ты соблазнял меня подарками – потому что ты очень хитрый. А часы не ходят! Вспоминаю наш разговор по телефону: у тебя был грустный голос и злой. Ты просто прелесть, ты настоящий, и я тоже – это самое главное. Будь еще сто лет, моё сокровище, Чудо-Сим. Твоя Лю.
16 ноября 1974г Новосибирск. Симон: Мой родной человек! Фототелеграмма.
Твои письма, что я получил в один день, произвели страшное действие. Концентрация интеллекта и чувства в одной точке пространства – времени, да еще когда эта точка – ты сам. Ошеломляет, поэтому ради бога, сделай так, чтобы я получал письма по одному в день. Ведь я не так терпелив, как ты. Я сразу всё проглотил, потом заперся в своём кабинете и сидел три часа, потом кропал стихи и читал их своему близкому другу – Глебу (он прибежал на мой звонок, всполошившись). На работе кряхчу – дел много. Но всё приобретает совершенно иной смысл. Главное – шелуха улетает по ветру. Воистину: «Любовь возникает как пламя, и мы, становимся сами чудесным и ярким огнём». Не могу допустить мысли, что ты будешь ждать письма, с 3х дневным перерывом, поэтому. О, Телеграф! Тебя пою!! Целую тебя бесконечно… Степанидка.
16 ноября 1974г. Новосибирск. Симон: Здравствуй, любимая!
Эти проклятые заседания иссушают мозг и душу. В четверг – Совет, в пятницу – совещание отдела эндокринологии, всё длится по 5-6 часов кряду. Живой мысли не пробиться. Вязнешь в чем-то, как в болоте. Это такая форма работы, но бездарная, напоминает ковыряние в носу.
Поговорил с тобой, а потом получил письмо. Какое наслаждение! Отошел душой. Впрочем, говорил тебе, что вся эта шелуха сейчас встаёт передо мной в другом свете, я её игнорирую. Во мне зреет что-то новое, ты мне даешь неизведанное до сих пор чувство собственного достоинства. Хочется встать перед тобой на колени, ты возносишь меня на вершину, о которой я мог только мечтать. Мы читаем одни и те же книги и думаем, как один человек. Читал Владимира Соловьёва, когда мне было 14 лет. Книга была с пометками на полях Гончарова. Вот откуда «Обрыв». Именно тогда прочел этот роман взахлёб.
Ты написала, что возможна командировка. Ты бросила фразу, которая меня очень волнует. Кажется, никогда за эти дни разлуки (целая вечность), я так не хотел тебя видеть, ласкать, говорить с тобой! Но это прибавляет мне сил. Берегись! Глупости пишу. Чего беречься? Безграничной нежности, понимания и преданности?!
Сегодня был у сына в школе. 9-й класс – здоровые балбесы! Но чему учат, господи! 23.11 буду с ними говорить – уже не первый раз. Начну с английской живописи, потом проблемы «Искусство-интеллект-общество». Это результат беседы с классным руководителем, которой я заменил повинность слушать лекции для родителей – «Правонарушения подростков!» Вот дела!
Третьего декабря у нас Всероссийская конференция по проблемам адаптации. Готовимся. Пытаюсь переосмыслить факты. Вырисовывается интересная концепция, потом расскажу. Заявку на сценарий написал, но перечитал и понял, что надо всё переделать.
Играю на своём рояле и 2-3 часа. И странные мелодии мне приходят на ум – то Патетическая Бетховена, а потом Колыбельная Дунаевского, конечно в моей интерпретации…В общем живу в лихорадке и потрясении, но как изумительно всё это!
Должен тебе признаться, что я каждую ночь сплю с тобой, Моё воображение помогает мне реально ощущать твоё тело, погружаюсь в него, дышу его ароматом, и растворяюсь в этом блаженстве. Вижу одну и ту же картину – твоё лицо в ту незабываемую ночь, милое, розовое, беззащитное с улыбкой…Я люблю тебя так разно – за всем этим встают твои мысли, письма. А потом меня обволакивает что-то огромно-чувственное, но в такой первозданной чистоте, что сердце начинает кувыркаться. Я счастлив! А в счастье мудрости больше, чем в сотне толстых книг. Люблю тебя и никаких гвоздей! Целую тебя с безграничной нежностью, Твой Сим.
16 ноября 1974г. Москва. Наталья
Как вечный трепет обновленья
Считаю каждое мгновенье.
Как Божий Дар, как счастья стон.
О, Вечность! Совершила Сон!
Пусть будет вечно Вдохновенье
Служить обедню Песнопенью!
Я Душу бережно возьму,
И мир узнает вечный праздник,
А это Ты – Ты мой проказник!
17 ноября 1974г Новосибирск. Симон: Любимая!
Я не буду жалеть и успокаивать, – это недостойно тебя! Я задыхаюсь от собственного бессилия, почему я так далеко? В то же время, я призываю тебя быть равнодушной к людям, которые никогда тебя не поймут. Они не виноваты в том, что у них другая социальная программа. В детстве не было заботливой мамы, им никто не читал Пушкина или Лермонтова, их не учили музыке и т.д. Кстати, ты сама призывала меня не обращать внимания на дураков, не тратить на них своё время и нервы! Но главное, что я взял от тебя, это необходимость понять свою главную цель, знать, что ты можешь сделать лучше всего! Когда приходит это знание, откуда-то берётся сила для осуществления самого невероятного! Но, если ты поймешь, что это твоё – тогда без страха и упрёка вперед.
Квартиру мы с тобой пробьём и не временную, а постоянную. Не забудь, что я не только музыкант и ученый, но я прекрасный врач, а это профессия мне всегда сильно помогала. Болеют и министры и таксисты… В конце декабря я приеду в Москву на полтора-два месяца. Квартиру на это время я уже нашел. Лю, солнышко моё, радость моя, потерпи, Всё будет так, как я говорю. Найди в себе силы, а я буду благословлять твоих соседей, чтобы они сидели тихо и не действовали тебе на нервы. Тебе плохо без меня, но как же ты жила до этого момента? Разве я мог бы влюбиться в несчастную женщину? Больше писать не могу! Умоляю, молчи, читай прекрасные книги, улыбайся своему сыну, займись всерьёз его воспитанием, и твоя душа успокоится.
Моя любовь, дождись.
Я там – в созвездье «Фаэтона»,-
Но расстоянье покорю я скоростью фотона!
Я не целую тебя, а терзаю как вампир. Хорошо, что это только слова.
Обнимаю тебя, как после ночи ласк и перед более прекрасной ночью любви, которых у нас будет без счета…
Твой Симон.
18 ноября 1974г. Новосибирск. Симон: Любимая!
Отправил тебе вчера письмо и телеграмму по новому адресу. Писал, охваченный тревогой за тебя. Я чувствую твоё одиночество, не менее остро, чем ты сама. Это чувство вчера заглушила одна искра, будто укололся ею. Потом этот мираж стал обрастать плотью, и я задумался: не мог ни спать, ни работать, как будто меня что-то подкосило. Привычка ученого – анализировать всё, что происходит, даже в коварном деле эмоций. Вот вопрос, который меня очень волнует, да он важный для нас обоих. Долго мучился, но потом решился тебя спросить. Твои последние три письма: 1.О Соловьёве… 2.Любовь – стремление..3.Соседи.. Они какие-то расплывчатые, там как бы нет тебя, как будто твоя любовь уходит…Вот тебе мой стих:
«О правде красивой тоскуя,
Так жадно душой её ждешь,
Что любишь бездумно как правду
Тобой же рожденную ложь…
Извини, но я не могу без анализа жить на свете. Вот график моей любви к тебе – простенький график, всё ясно и понятно. Вертикаль – сила чувств,
Горизонталь – Время. Не смейся, я серьёзно. Твой график совсем другой:
Я понимаю, что могу ошибиться, я во власти обстоятельств разлуки, бумага бедна, а слов так мало. Но моя любовь наделила меня такой интуицией, лучше сказать – собачьим чутьём, что твой Бергсон просто одурел бы и не стал писать свои трактаты…
Конечно, я верю в свою ошибку, я слишком рационален, а тебя вычислить почти невозможно. Но знай, что я люблю тебя в себе. А ты? Не себя ли во мне? Это могло быть в начале нашей встречи, но сейчас мысль эта для меня невыносима. Для меня любовь – это бесконечное стремление одного человека к другому, и тогда, Соловьёв прав, она Вселенский дух, от него рождаются самые прекрасные творения человеческого ума и рук.
С горечью вспоминаю Брюсова:
«И нет никого на земле
С ласкающим горестным взглядом,
Кто б в этой томительной мгле
Томился и мучился рядом».
Сейчас говорят – «Сопереживание» – модный термин. Чем можно объяснить тот факт, что твоя боль становится тысячью болей во мне? Ты где-то упомянула мою мужскую психологию собственника. Она в том, чтобы заставить тебя любить меня в себе. Я не могу жить иначе. Меня ничто и никто не сможет заставить любить тебя чуть слабее или чуть сильнее. Я в силах сделать так, чтобы в твоих глазах, и в глазах всех людей, в любой ситуации, я остаюсь с высоким правом любить тебя. И еще ты должна знать, что я не смогу подарить тебе обычного бабского счастья со всеми его атрибутами. Мы оба далеки от этого. На всё это навешен ярлычёк: «уценено». Надеюсь, что в нашей семейной жизни будут другие ценности.
Я жду твоего ответа, как приговор нашей любви. Ответь на него. Мы как бы стоим на пороге нашей будущей жизни с поднятой ногой. Стоять в такой позе долго нельзя. Нужно сделать шаг или захлопнуть дверь. Но как при этом не наступить на то Прекрасное, что мы уже перечувствовали вместе? Твой в самом прямом смысле этого слова. Я.
20 ноября 1974 г. Москва. Наталья: Милый Симон!
Наконец-то я угомонилась. Сажусь, трельяж открыт, но это не рояль. Зажигаю свечу и вспоминаю, как семь лет назад мои трагические стихи помогли мне осмыслить первый серьезный «провал» в моей жизни. Даже не знаю, куда бросила эти стишки. За глупые поступки надо отвечать. Самооценка была повержена. Казалась, что вернуть радостное восприятие жизни не реально! Но вот смотрю на себя, и вижу, что глаза блестят, и Душа вернулась в моё тело, и чувствует себя прекрасно.
Ты видишь, занимаюсь самолюбованием, но клянусь, лишь констатирую, что сумела залечить старые раны и обиды. А главное никого не виню – прожила тот кусок жизни, который сама выбрала. Значит сама думай, как жить дальше. Хотелось бы освободиться от ежедневной поденщины, надо написать что-то большое: повесть, пьесу, сценарий. Знаю, что надо, но не хватает силы воли сосредоточиться, не отвлекаться на быт, мелочи и бесконечные заботы с ребенком. Сознание, как маятник, качнётся сильно в сторону и спрыгнет на лужайке вдохновения – а ты должен поймать его и выдать прекрасно сформулированную мысль. А вот и живой пример, как важно сосредоточиться… Вот тебе акростих: СИМОН Ш.
Статен, могуч, нежен и добр
И богам он с Олимпа подобен,
Молод душою как юный прелестный Амур.
Оды слагает легко – сладкозвучные рифмы,
Недра земные распять разум всесильный дерзает.
Ширятся очи, когда струны кифары лобзает…
Под окном смеются влюбленные, молодцы, хотя уже час ночи…Это ли не прекрасно! Как говорит наша подруга Элька. Обнимаю, Лю!
20 ноября 1974г. Новосибирск. Симон: Моя родная девочка!
Сегодня получил сразу два письма от тебя, потеплело где-то глубоко. Никогда не думал, что бумага, на которой написаны знаки, может вызвать странное переплетение ощущений, вплоть до физической близости. Мои письма к тебе рождаются сложно и порой мучительно – это иногда взрыв, а порой как тяжкий труд рудокопа. Ты придумала интересную метафору: «Мои письма заставляют тебя дозревать». Разве это не здорово? Но знаешь, в письмах трудно врать – человек лишён жеста, взгляда, модуляций голоса, – всё это надо выразить словом. Это не просто!
Но ты не отвечаешь на моё научное исследование нашей любви? Ты, наверно, смеялась, увидя мои графики. Ты еще не созрела понять меня. Улетаю завтра в Томск. Там много работы: 1. Обсудить возможность открытия института системы нашего Сиб.отделения АМН СССР по проблемам охраны внешней среды; 2. Обсудить с группой моих соратников программу исследований на 1975г. По проблемам электромагнитной связи в биосистемах; 3. Апробировать свою монографию и докторскую на семинаре. Надо весной защититься и решать не только научные, но и бытовые проблемы. В международном сборнике скоро появится моя статья, гонорар пропьём в Москве. (Приехал парень из Москвы, делаю паузу).
7 час. утра. Все Боги мира, как я хочу тебя! Всю без остатка! Ноги ломит. Но пора быть «умненьким и благоразумненьким», есть и другие проблемы. Ты всегда пишешь о сложных отношениях мама – Илья. По своему опыту, знаю, что ребенок очень тонко чувствует, где истинная любовь, а где показуха. Даже под коростой капризов, твой сын понимает и даже чувствует твоё состояние. Это проявится со временем. Он просто еще не умеет всё это выразить. Самая правильная тактика – терпимость. Не раздражаться и не ругаться. Напиши над своим письменным столом этот плакатик. Я, думаю поможет!
По поводу твоих сентенций – «не отдаться ли старому еврею» или «выйти замуж на Борю»? Отвечаю – если бы ты отдалась всем мужчинам мира и вышла замуж за всех «Борь» – всё это не спасло бы тебя от меня, и от тебя самой. Это главное. Что касается Бори, то если действительно надоело, могу дать совет. Покажи ему хоть одно своё письмо или моё письмо к тебе. Вот и всё. Ведь он же не глупый парень, он поймёт. Или найди в себе силы сказать об этом тепло и умно, не обижая его. Друзей топтать нельзя. Кстати, о друзьях. Я написал о тебе Инке Рывкиной (она в Сочи сейчас). Вот будет у тебя друг-женщина. Во всяком случае, мне бы хотелось. Инуля, не женщина, она человек, причем умный и интересный. И мой близкий друг Глеб Зенкевич – тончайшая нежная душа, умница, поэт, философ, соратник благословенной памяти Че Ге Вара (он там провёл целый год жизни). Это был первый человек, который сказал: «Симка, на тебя что-то обрушилось. Я никогда тебя такого не знал». Тоже очень хочу, чтобы вы познакомились.
Пожелай мне удачи в Томске, куда в очередное плавание отправляется мой корабль. А ты мой маяк. Буду писать тебе оттуда. Письма к тебе – это важный элемент моей жизни, как дыхание или биение сердца. Да, сообщаю, что музыкой пропитан весь, несмотря на дикую работу. Привезу тебе моего Бетховена и моего Моцарта и вообще всё.
Твой бородатый слон – Я. А ты маленькая Мышка, шустренькая. пухленькая… Вот тебе мой рисунок.
22 ноября 1974г. Москва. Наталья: Милая Борода!
Знаешь ли, чем я нынче занимаюсь? Сижу в ванне с водой и хвойным экстрактом. Сегодня у меня день очищения. Маленькая уборка в комнате: 1.5 часа., музыка 1час., затем клистир и ванна. Ну, разве это не прекрасно иметь сознательное желание сохранить своё Тело? Итак, сознание ведет к вполне конкретным действиям, они-то как раз и сохраняют молодость. Умные люди и в старости остаются привлекательны, они не похожи на обжор и дураков. Ну, право, какая я умница! Откуда я всё это знаю?
Перед тем, как сесть в ванну, я делала гимнастику, и массаж ног. А в ванной я дышу животом. Не думай, что я не делала эти процедуры раньше? Просто теперь совершаю эти действия с особым удовольствием. Моя самооценка повысилась, благодаря тебе. Но на самом деле мне нужно прожить долго, чтобы успеть осуществить свои мечты и задумки. А здоровье и молодость – это только средство! Заодно поправляю свои нервишки. В ванной можно и читать – только желательно не ронять книгу в воду. Сейчас у меня в руке книга Николая Рериха: «Письмена». «Мы идём искать священные знаки. Идём осмотрительно и молчаливо…»
Твоя йогиня, Люшка.
23 ноября 1974г. Москва. Наталья: Сим!
Мне пришло в голову, что ты пишешь мне письма из очень суровой тюрьмы. Ты, наверно, устал там быть. Тебе хочется, что-нибудь выкинуть, уехать на Таити и стать художником. Ведь ты в самом опасном возрасте, как Гоген. А я-то, упиваюсь твоими письмами!
Всё-таки, мне нужно выбираться из этой скандальной ситуации. Ты почтенный отец семейства, не понимаю, что мы придумали себе, откуда эти безумства?
Разобрала свою картотеку, и пытаюсь вернуться к диссертации. Но вчера мне было очень тоскливо, наверно, передалось твоё состояние бурной печали. Ты бьёшься головой о стену, а у меня она болит. И еще чувство усталости от надежд, которым нет конца и которые совершенно не реальны.
Разговоры в журнале «Наука и религия» кончились тем, что им срочно нужен очерк о человеке, который воевал, при этом был пропагандистом коммунистических идей и конечно, атеист. Если в твоём окружении есть такой человек, то можно организовать командировку в твои края. Ну а после этого материала, мне разрешат философствовать на любую тему. Очерк надо сдать до 25 декабря. Как ты понимаешь, имея ребенка, я далеко ехать не могу, зато начала писать поэму, но пока это разрозненные куски, например:
Когда поднимется душа
Вновь осознать свои мгновенья,
Я сяду молча. Не спеша,
Наступит миг освобожденья.
Слова завяжутся. Поток
Несет, зовёт мои влеченья
И на пороге мутных строк
Появится стихотворенье.
Можно ли понять таинственный процесс рождения стиха? Это вечное забытье, прострация, мечты… Но никакое серьезное размышление не может добиться стольких очевидных истин такими «малыми» средствами. Мне кажется, творчество – это ясновидение. Написала еще несколько строчек и как бы увидела тебя, и всё можно начинать сначала: восторги, вопли и состояние парения. Но отправляюсь спать не с ангелом и не с дьяволом, а с котом, грязным и блохастым, но живым и близким…
Доброе утро, Сим. Напилась кофе и вернулась бодрость, и всё чудесно! Сегодня у меня приём – придет редактор из «Науки и религии» с женой и еще один молодой и очень тихий художник, с которым мы вместе когда-то работали в литературном музее Пушкина. К твоему приезду я должна сделаться настоящей светской львицей, чтобы покорить не только тебя, но и весь мир.
Симон, ты что-то писал о сценарии? Где он? А я написала пару строчек:
Мои поцелуи не тают,
И не обжигают огнём,
Они как цветы расцветают
В испуганном сердце твоём.
Аминь! Бодрый, вечно растущий ввысь росточек – Нат.
24 ноября 1974 г. Москва. Наталья: Дорогой Симон!
Наша встреча была маленьким приключением свободной женщины и не свободного мужчины, который хочет попробовать всё, что попадается на пути. При современных отношениях не так важно, были мы в одной постели или нет? Кстати, сама бы я на этот шаг, наверно, не решилась бы. Благодари Эльку, – она мне сказала, чего ты сомневаешься? Мужик такой приятный, сделал тебе столько подарков, втюрился в тебя. Отдайся ему и забудь. Он живёт далеко, пусть едет домой счастливый!
Кто знал, что моя благодарность так на тебя подействует? Мне ничего не надо, кроме моего счастья, в котором ты не участник, а только наблюдатель. Да, с тобой мне лучше, я мечтала о таком человеке много лет, ты меня увидел и понял, как никто другой. Но не говори мне слово «любовь» – это очень банально. Лучше обменяемся нашими талантами и разойдёмся.
Ты связан семьей, а я моральный подранок с сыном от первого брака, но я довольна своей судьбой. Хочешь быть со мной – будь, если не можешь, я буду жить мою жизнь дальше без тебя. Ты встретил странную женщину, ты называешь меня – Свет, а разве Свет можно удержать в руке?
Я привлекаю тебя тем, что живу сама по себе. Брожу по выставкам, концертам, сижу в библиотеке. Быть с тобой – это значит попасть в другое измерение, дышать другим воздухом, это заманчиво, но я прекрасно чувствую себя и без этого. Разве мужчины влюбляются в случайных женщин, которые встретились на их пути? На второй день о них забывают!
Письмо и телеграмма от тебя – это было чудо! К этому времени я покаялась в своём грехе и думала о тебе, как о ком-то далеком. Твоё лицо, да что может сравниться с ним, когда я слушала твою игру на ф-но, цепенея, не веря, что можно держать в голове такие мелодии и быть таким наивным. А теперь ты спрашивает меня, кто и за что любит? Рисуешь графики!!! Больше ты ничего не хочешь узнать? Может быть еще о том, кто создал Вселенную? Кто создал тебя и меня? Ты хочешь услышать от меня: «Я люблю тебя до гроба!»– нет. Я люблю тебя до тех пор, пока не встречу человека свободного, смелого, умного. Если это случится – тогда прощай и прости. А ты? Разве не так? Никаких клятв – живи и радуйся! Зачем делаешь себе проблему? Изо всех сил уговариваю тебя не влюбляться в меня слишком сильно, это вредно для здоровья… Вот мои новые стишки:
Мы утомились. Богу ли пенять?
В который раз замысля потрясенье,
Мы узнаём души опустошенье,
И в даль бредем потерянно опять.
В нас дух живой творит своё горенье,
Но воздух прибавляет только стон,
И вновь несём значительный урон,
Попав в водоворот воображенья…
Привет от свободной Натальи.
25 ноября 1974г. Новосибирск. Симон: Здравствуй, это я!
Окунулся в нежные волны твоих писем. Трогал их, гладил и даже нюхал Потом вбирал в своё сознание. Они звучат как прекрасная мелодия и обладают свойством совершенной гармонии. Это удивительный процесс. Это – ты сама. Когда я читаю твои письма, создаётся впечатление, что ты – исполнитель, и в совершенстве владеешь своим инструментом – мной! Я послушно резонирую на каждый твой импульс. И трудно сказать, где обертон – он кочует от чувств самых сокровенных – нежность, сладострастие, интеллект, творческий взрыв. Меня это поражает. Я никогда не думал что такое возможно со мной – упрямцем и вечным спорщиком. Лю, мне так много нужно тебе сказать, а письма трудный способ передачи мыслей, чувств и желаний. Пожалуй, только теперь до конца понимаю «О, если б мог выразить в слове!» Но я доживу до встречи с моей ненаглядной кошкой, которая ходит сама по себе. Знаешь, какое качество у этой кошки? Она умеет рассмешить ребенка, который плачет, но при этом заставит его волноваться еще больше.
Какое счастье, что ты не умеешь опустошать! Ты ответила на мое дурное письмо с графиками, сожалею искренне. Сделай скидку на мою нетерпеливость и чувство самца тоже – боюсь потерять тебя в самом конкретном смысле «потерять». Но при этом я не боюсь конкуренции; ты всё равно не найдешь никого, кто бы соединял в себе Вселенский разум и Вселенское чувство любви к тебе! Только я знаю, что смогу стать еще выше этих категорий, а тайну унесу с собой. Даже после моей смерти, ты не сможешь никого полюбить после меня. Моя душа будет летать в Пространстве, и делать людей благороднее и оберегать от пошлости. Я думаю, что это произойдет благодаря моей музыки. А ты, как раз и подвигла меня выпустить в мир мои мелодии. Ты – моя прекрасная неземная кошка, которая делает из меня волшебника.