Ещё чуть дальше, на соседней площадке, можно увидеть густую копну кустов вперемешку с деревьями. Туда тяжело прорваться, но именно там мы хранили с ушастым бутылки, которые собирали для сдачи. Это время первых месяцев нашей дружбы. Мы были детьми, которые вдруг захотели подзаработать. Вот два ребёнка активно копошатся в урнах у лавок с выпивохами. Периодически взрослые спрашивают: «по какой причине вы побираетесь?» Касатка гордо отвечает, что мы не bichi, а просто самостоятельные. За пять дней активной работы мы собрали семь гигантских мешков. Когда же приволокли пакеты на сдачу, то одну треть приёмщик отсеял, поставив «ненужные» бутылки рядом с собой. За остальное дал тридцать монет. Даже по pizdyushachim меркам это было мало. Когда мы смекнули, что нас просто побрили на бабки, то мой верный кореш предложил собрать ещё бутылок, но только с той целью закидать обидчика. Зрелище было поистине завораживающим!
А вот моя школа. Рядом с забором стоят ржавые мини-гаражи. Такие металлические две коробки, по которым пацаны прыгают. Когда-то с этих самых гаражей я наблюдал, как проститутка minetila мужику. Обыденность, но для малолетки – целое откровение.
Снова возвращаюсь на главную улицу, где дорога выходит на кольцо. Три года назад на моих глазах парень без шлема влетел на полной скорости своего мотоцикла в иномарку, которую не заметил. Признаюсь честно, зрелище более чем волнительное. Парень пролетел метров десять, а затем его голова фактически раскололась надвое. Я возвращался на это место днём, и в траве лежал забытый кусочек мозга.
Перехожу в соседний квартал. Вот остановка, закрывающая обзор на дорогу-карман. Тут ваш верный слуга мог остаться в вечной памяти. Было дело, когда ещё гонял на велосипеде, я вовсю врубал электронную музыку, чтобы веселее гонять типа. Когда я пересекал это же место на своём двухколесном коне, мне не пришло в голову, что в кармане машины могут ездить в обе стороны и посмотрел только налево. Не знаю, что меня тогда остановило в последнюю секунду, но почему-то подсознание резко захотело, чтобы моя рука нажала на тормоз. В эту же секунду машина на запрещенной скорости только и промелькнула перед носом, оставив ребёнка в состоянии контузии. Это один из самых ярких моментов, когда я был очень близок к смерти.
Немного прохожу по тропинке. Из кустов возникает мебельный магазин. Однажды я проходил здесь с Р., мы были только-только сформировавшимися подростками. В нашем кругу появилась мода хвастаться кто сколько уже держится от мастурбации. Мы шли по этой самой дорожке. Р. Начал исповедоваться: «Честно мужик, я держался больше недели. А тут эти трусы. Her вывалился, немного привстал, ну я и… Вот тебе заметка на будущее: никогда не надевай стринги при воздержании». Всё это он говорил громко и именно в тот момент, когда большая семья с детьми поравнялась с нами. Не знаю почему, но до сих пор вспоминаю иногда этот клюквенный момент, и улыбка разрывает моё сальное лицо.
Вот одноэтажный торговый центр с пятью ступенями, здесь нас впервые с Р. побрили на телефоны, дав взамен уйти невредимыми. Между прочим, один из постыдных моментов, ведь у нас были доски, которыми можно было просто razdolbat’ virodkov в мясо.
Куда бы я ни повернул – везде воспоминания. Ускоряю свой шаг, и вместе с ним ускоряются мои мысли.
Вот дом, где мы с П. застряли пьяными в лифте, потому что тот долбанул кулаком по металлической двери. Гаражи – сломал отцу ребро за пьяную выходку, когда мама чуть ли не сошла с ума от волнения за него: думала, что он умер. Дорога, по которой я мчался всё на том же велосипеде, но уже сам чуть ли не стал виновником страшной аварии с двумя детьми. Магазин, где когда-то был обмен дисков и занимался этим парень по кличке чухнинка. Все его тогда обворовывали.
А вот мастерская, принадлежавшая одному художнику. Он сдавал её под аренду моим знакомым. Сколько же здесь было выпито, [ЦЕНЗУРА] и vitrahano сил.
Я сделал почти круг. Уже с другой стороны возвращаюсь в родные края. Вот «аллея грусти». Когда мне было особо тяжело, я всегда выбегал к ней и просто бродил туда-сюда, меня это успокаивало. Соседний подъезд. Его взрывали, когда я был ещё мальцом. Мог бы попасть в эпицентр, но касатка отвлек разговором, поэтому нам оставалось наблюдать только грохот и поднявшуюся пыль.
Лавка у моего дома – последнее пристанище моего тела, моего спокойствия. Сколько здесь выкурено сигарет, сколько насижено часов. В какой-то момент я отказывался куда-либо идти гулять, просто принимая желающих увидеться со мной здесь. Мой подъезд. Как-то раз сосед выкинул мягкое кресло, достаточно такое большое. Я затащил его в лифт, и просто катался в нём. Благо люди все свои, никто на меня не кричал, только улыбались. Моя комната. Крепость и защита от внешних проблем. Здесь было всё, так что лучше просто промолчать.
Семья – самый ценный и преданный объект воспоминания. У нас было много тёрок, но без этого никуда. Когда вы всегда рядом, то не замечаешь уникальной ценности и не чувствуешь должной нежности. Но когда твоё присутствие стало вопросом времени, то становится непреодолимо грустно и обидно, что уделял самым любимым людям так мало времени; считал их само собой разумеющимся, а они – не ставили в вину.
Теперь же, теперь я сдерживаю внутренний порыв слёз, стараюсь не кинуться к ним на руки с криками о том, как я их люблю, и как уже по ним сильно скучаю. Надеюсь, что когда-нибудь я смогу восполнить утраченное время, смогу отблагодарить их за всю ту любовь и помощь, которую они мне давали и продолжают давать.
Здороваюсь с мамой и отцом. Мою руки и сажусь за стол ужинать.
Вечер. До отъезда остаётся три дня. Билеты давно куплены. Самое время начать собирать вещи. Судя по всему, работёнки у меня достаточно много.
Стоит отметить, что только на первый взгляд кажется, будто sranyh вещей не так много. Моя комната вообще выглядит пустой, но иллюзия продолжается ровно до того момента, пока не начинается классификация по степени важности.
OBOSRAT’SYA СТРАУСИНЫМ DER’MOM! ОТКУДА?! Откуда столько вещей, о которых я даже не подозревал? В шкафу обнаруживается целый мешок всевозможного хлама, в число которого входят всевозможные медные проволоки, пластмассины, пластилин, куски пенокартона и прочего. Бесценные когда-то остатки с проектной деятельности, теперь же, просто горсть мусора.
Вспоминаю о важном звонке. Набираю номер В.И.. Говорю ему, что уеду на месяц из города отдохнуть. Я вру своему учителю, ведь уезжаю навсегда. Просто я слишком труслив для правды. Да. Я Иуда. Предатель. Но что поделать? Иногда определенные поступки невозможно объяснить с помощью логики. Может так просто будет меньше ора, ведь В.И. меня воспитывал столько лет, я один из интереснейших объектов его наблюдения, да и пригрелся он ко мне. Как-то даже сказал, что я ему как сын, но это уже ничего не меняет, ведь предательство свершилось. Не сказать, что у меня тяжело на сердце. Оно просто гоняет кровь по телу в привычном темпе, но мысли у меня однозначно мрачные.
Возвращаюсь к сбору сумок. Из книг откладываю только три штуки, те, что не успел дочитать. Остальную свою библиотеку складываю в огромные коробки, так они меньше будут пылиться. Не думаю, что кто-то захочет их продувать каждую неделю, как это делал ваш неизменный слуга.
Свои рисунки и всевозможные этюды отдаю матери, правда, те работы, что мне не нравятся – просто рвутся в тишь и выкидываются nahui. Приходится взять несколько мусорных мешков. Горы хлама скапливаются намного быстрее, чем того хотелось.
Несколько листов с зарисовками беру с собой. Они мне дороги. Собираю некоторые открытки, фотографии родителей в молодости. На них им меньше, чем мне сейчас. Кисти, мастихин, канцелярский нож, карандаши, фломастеры, ручки, палитру – всё это я беру с собой. Думаю, что пригодится. Документы, фен, расческа, шахматная доска, пальто, водолазка, носки, футболки, штаны, шапка, очки, пара шариковых ручек, дорожные шахматы, ножницы для ногтей, записные книжки, эскизный чистый альбом, туфли.
По итогу выходит три сумки. Вполне компактно. Одна на колёсах, вторая на плечо, а третья в руке. Хорошо быть мальчиком, тебе, пацан, особо nahuya и не надо по существу.
Остальную мелочь вроде зубной щетки закину позже. Мусор удалось вынести в три захода. Вот и всё. В комнате прикольное такое эхо.
День отъезда. На часах ровно восемнадцать часов. Мама и отец со мной особо не разговаривают. Волнуются или нечего сказать? В любом случае не смею нарушать тишину. Мне боязно. Уже через полчаса поезд унесёт меня за много тысяч километров и начнётся совсем новая история моей жизни. Какой она будет? Приживусь ли я? Неизвестно, но хочется надеяться… да, всем хочется надеяться, что их ждёт впереди что-то светлое.
Я банален до невозможности, но что тут скажешь? Быть банальным не zahkvarno, когда речь заходит о надеждах и ожиданиях. Тут человек показывает свой коллективный разум сплочённости. Каждому хочется лучшего, просто степень понимания и ощущения этого «лучшего» колеблется в количестве здоровья на человека, валюты и числом почитателей.
Мы идём к вагону. Родители читают мне бесполезную лекцию. Я всё это знаю, но не смею перебивать. Это было бы последним свинством. Стоим. Мама держит меня за руку. Не хочет отпускать. Всё улыбается, но я знаю, что она просто сдерживает слёзы. Отец улыбается, но в нём не чувствуется напряжения. Чего плакать по сыну, когда и ему нужно становиться взрослым. Последний раз крепко целуемся. Обнимаемся. Сквозь краску стыда говорю родителям, как сильно их люблю.
Я захожу в вагон. Занимаю своё место. За окном они. Всё стоят и непрерывно смотрят. Мама плачет, я тоже на грани, но держусь. Не хочу при всех… У меня сильно болит сердце, впервые за всю жизнь. Поезд трогается. Мама пытается поспеть за ним, чтобы хоть ещё раз увидеть своего непутёвого сына.
Противоречивый бес
копьём протыкает мне рёбра,
не видя во мне человека.
Всё верно и всё не в веру
(закат моих терзаемых грёз)
Куплю сигарет у родни в долг.
Вернуть не смогу,
смочь бы скинуть покров
и свет.
Столько лет взятых на что?
Ноль на всё. В суете
забываются слова благодарности
к тем, кто был милосерден
(ко мне?) Именно.
Пастух ведёт овец.
Овцы паства его,
но как быть с тем пастухом,
что не ведёт, а вводит, и тот,
кто не идёт, а беспричинно ходит?
Время не ждёт,
оно на шаг впереди.
Что остаётся?
Выключить свет,
