Архитектор, похоже, обрадовался.
– Все возвращаются к работе!
Вместе с Фогелем они сопроводили разочарованных зрителей обратно в театр и закрыли двери.
Аса, хмурясь, взирал на разбитую черепицу. У него, конечно, есть враги, и немало, это правда, но…
– Пойдем, дорогуша, – сказала Виолетта с итальянским акцентом, который чудесным образом вернулся, взяла его под руку и попросила: – Расскажи мне о смертельном страхе мисс Динвуди перед собаками.
Аса покачал головой:
– Она кажется мне достаточно разумной для столь беспричинного ужаса.
Виолетта пожала плечами.
– У каждого из нас имеются свои слабости. Между прочим, я видела эту собаку: далеко не маленькая.
– Да, но она такая дохлая, – сказал Аса, продолжая хмуриться. – Никакой угрозы. А мисс Динвуди была в таком ужасе, что, по-моему, меня даже не заметила.
Перед новой галереей для музыкантов они остановились. Это было открытое место, вымощенное плиткой, с колоннами, оставшимися от предыдущей сгоревшей галереи, так и стоявшими полукругом. Аполлон Грейвс заверил Асу, что эффект будет как от классических руин, и он был вынужден с ним согласиться – и правда очень было похоже. Ночью при свете факелов, установленных в строго продуманных местах, гости наверняка почувствуют, что идут по римским развалинам.
Виолетта улыбнулась; в глазах ее горели веселые огоньки.
– Ты, кажется, всерьез беспокоишься о мисс Динвуди.
Аса уставился на нее в недоумении – возможно, чуть-чуть нарочито.
– Я беспокоюсь о том, как это все отразится на моем проекте.
– Конечно, разумеется… Парк – самое главное, кто бы спорил…
– Я всю свою сознательную жизнь работал на него, – проворчал Аса.
– Да, ты уже говорил, и не раз, – невозмутимо сказала Виолетта. – Тогда, возможно, тебе следует посмотреть, как себя чувствует мисс Динвуди. Ты же не хочешь опять лишиться кредита ее брата, тем более в такой критический момент.
– Ты права, – буркнул Аса и медленно направился к театру. – Будь проклята эта собака! Теперь будет еще сложнее работать.
Он вспомнил выражение ее голубых глаз, и ему захотелось его стереть, немедленно. Он хотел, чтобы ее взгляд стал опять уверенным, способным сбить с него спесь.
– Не сомневаюсь, – согласилась Виолетта, едва поспевая за ним, таким длинноногим. – Возможно, тебе следует пригласить сегодня на ужин не меня, а ее.
Аса остановился и поморщился.
– Я не забыл, что собирался отвезти тебя сегодня поужинать.
– Ценю. – Она добродушно улыбнулась. – Но, понимаешь, ко мне подкатывает герцог – самый настоящий. Я, разумеется, к тебе прекрасно отношусь, дорогой, но, думаю, он может дать мне больше. Ты должен понять.
Уголки губ Асы дрогнули. Да, у него есть обаяние и остроумие, но у него нет – и никогда не будет – титула и карманов, полных денег. Поэтому да, он все понимал. У него никогда не будет постоянной спутницы. Этот урок был усвоен им давным-давно.
Он наклонился и коснулся губами ее щеки.
– Пусть только этот джентльмен обращается с тобой так, как ты того заслуживаешь, иначе ему придется иметь дело со мной.
В глазах Виолетты мелькнуло сожаление, и она нежно погладила Асу по щеке.
– Ты лучший из всех, кого я когда-либо знала, дорогой: честный, мужественный, добрый. Хотела бы я, чтобы мы с тобой жили в другом мире. – Она замолчала, отступила на шаг и пожала плечами. – Но, боюсь, наш мир останется таким, какой есть. Поэтому иди и позаботься о мисс Динвуди. – Ее красивое лицо осветила грустная улыбка. – Будет жаль, если ты ее потеряешь.
Аса кивнул и зашагал к своему кабинету. Необычная особа эта мисс Динвуди. Может, лучше сделать вид, что он вообще ничего не заметил? Правда, этот ее громила знал, что Аса был в комнате, когда она закричала, но, может, он не сказал ей об этом? И нужно ли поймать эту собаку? Нет, топить ее, конечно, он не станет, но увезти подальше можно, чтобы не нашла обратную дорогу.
Так ничего и не решив, он открыл дверь в свой кабинет. Мисс Динвуди там не было.
Эва лежала на диванчике с компрессом из лавандовой воды на глазах и думала, сможет ли еще когда-нибудь показаться мистеру Харту. Он все видел. Видел, как она постыдно утратила над собой контроль, как в одночасье превратилась в маленькую девочку, рыдающую от испуга при виде собаки.
Ах, если бы только время можно было повернуть назад и пережить это утро еще раз! Она бы ни за что не позволила Жану-Мари уйти, и тогда собака не смогла бы проникнуть в кабинет.
Но ведь проблема вовсе не в этом, ведь так? Эва убрала влажный компресс с глаз и уставилась невидящим взглядом в потолок. Она просто не такая, как другие женщины, которые могут свободно гулять, не опасаясь случайно прикоснуться к мужчине или встретить бродячую собаку. Их никогда не преследовали запахи и странные видения, порой совсем незначительные, но от них она впадала в ступор, а сердце начинало колотиться так, что становилось страшно. Никак не получалось забыть ту ночь, когда ей пришлось спасаться бегством от собак, только ее ожидало куда худшее, чем собаки.
Эва зажмурилась, пытаясь изгнать из памяти воспоминания, картины, звуки и – о боже! – запахи.
Она же сейчас в безопасности, в полной безопасности, хотя ее состояние и далеко от нормального.
Эва слышала тихие голоса внизу: Руфь кому-то говорила, что хозяйка никого не принимает. И только когда ей что-то сказали на кокни, она поняла, что пришел мальчик-посыльный из особняка брата.
Эва встала, пригладила волосы и расправила плечи. Пусть она не такая, как все, но способна держать себя в руках.
Она вышла на лестницу и крикнула:
– Руфь, пусть мальчик поднимется.
Элф появился совершенно бесшумно, словно материализовался из воздуха. Только что его не было – и вот он уже стоит на ступеньках. Эва вздрогнула. Мальчик двигался с неестественной тихой грацией, несмотря на свою грубоватую внешность. На нем была потрепанная шляпа с широкими полями, надвинутая низко на лоб и почти скрывшая умное наблюдательное лицо, жилет и сюртук не по размеру, болтавшиеся на худеньких плечах.
– Мэм. – Мальчик снял шляпу, продемонстрировав длинные и не слишком чистые каштановые волосы. – У меня пакет для вас от его светлости.
Он полез в один из глубоких карманов и извлек оттуда неряшливый сверток, обернутый в бумагу и перевязанный веревкой.
– Спасибо. – Эва осторожно взяла сверток и подергала за веревочку, пытаясь развязать, но тут заметила, с какой тоской смотрит на остатки ее чайной трапезы Элф.
– Ты, может, есть хочешь? Так садись.
– Ага. – Элф быстро сел на соседний стул, налил себе чаю и схватил лепешку.
Эва развязала веревочку и обнаружила внутри свертка маленький бархатный мешочек. Вытряхнув его содержимое себе на ладонь, она тихо ахнула. У нее в руке оказалось изысканное кольцо: крупный опал в окружении мелких бриллиантов.
Эва взглянула на Элфа, который как раз заталкивал в рот лепешку и не обращал на нее внимания. Интересно, он знает, что так небрежно нес в кармане через весь город.
Она надела кольцо на средний палец левой руки и вовсе не удивилась, что оно впору. Как это похоже на Вэла! Он знает о ней все, даже такие мелочи.
Сломав красную восковую печать с петушиным гребнем, она улыбнулась – как всегда, брат использовал печать, не имевшую ничего общего с гербом Монтгомери.
