Михалыч и Максимка

Глава 1. Выход на сцену.

Тук! Тук-тук, тук! Мозг разрывался от звуков грохота. Михалыч с трудом приоткрыл один глаз и сквозь веки разглядел, как толстый коричневый таракан ползёт по его подушке и грохочет своими маленькими лапками, словно слон на арене цирка.

– С-у-к-а, стой! – хриплым голосом сквозь зубы злобно прошипел Михалыч.

– Сам стой, сука! – нагло отозвался таракан и, показав средний палец на лапке, побежал дальше.

Михалыч закрыл глаза и попытался снова уснуть.

Тук! Тук-тук, тук! Снова раздался громкий грохот.

– Да я тебя сейчас! – взревел Михалыч, опять открыл один глаз и занёс кулак над подушкой…

Таракана на ней не было.

Тук! Тук-тук, тук!

Это стучали в дверь.

Михалыч ещё разок злобно ругнулся, протянул руку, взял часы со стула и повернул к себе циферблатом. На часах светилось 5.14 утра.

Тук! Тук-тук, тук! Стачать не переставали. Михалыч кому-то настойчиво понадобился. Продрав оба глаза с похмелюги, Михалыч с трудом принял вертикальное положение и сел на край дивана.

Тук! Тук-тук, тук!

– Да иду я уже, иду! Дятел ты долбаный! – раздался разъярённый вопль на всю комнату. Стуки в дверь прекратился то ли от страха, то ли стучавший добился своей цели.

Встав кое-как со старого ободранного дивана, Михалыч подтянул сползающие с тощей задницы семейки и, пошатываясь, шлёпая голыми ногами по полу, направился открывать дверь, ворчливо матерясь себе под нос. Минус один замок, второй, щеколда, а затем кусок трубы, подпирающий под самую ручку, упал на пол и покатился на середину комнаты.

Все телодвижения давались ему тяжело, голова ещё болела после вечернего возлияния. Михалыч вчера вечером нажрался на работе, как свинья, и ничего не помнил. Однако, как и в прежние годы, умудрился на автопилоте добраться до своего дома, запереть дверь и даже зачем-то забаррикадироваться. Потом кое-как передвигаясь на карачках, нашёл свой драный диван, забрался на него, словно на толстую мягкую бабу, и мгновенно уснул.

Дверь распахнулась. Мутные, ещё пьяные глаза рассматривали фигуру того самого «дятла», что припёрся спозаранку и сейчас стоял за дверью. Наконец он разглядел раннего гостя и понял, что это с работы.

– Петрушкин! Чтоб тебя черти отымели! Какого хрена ты припёрся? Разве не видишь, что я сплю? Добрые люди не ломятся по утрам в двери! – Михалыч икнул и отошёл в сторону, словно предлагая гостю войти. Гость пересёк порог, пошарил на стене рукой, наткнулся на выключатель и включил свет. Видимо, он бывал тут не в первый раз, если так хорошо ориентировался.

– У нас мокруха, Михалыч, – заявил человек, которого Михалыч назвал Петрушкина. Теперь при свете лампы можно было разглядеть на госте ментовскую форму с нашивками «Муниципальная магическая милиция» сокращённо МММ.

–– Сядь, не суетись. Мокруха, мокруха… – ворчал Михалыч. – Тут каждый день мокруха! Что мне теперь, вообще не спать? А? Я кого спрашиваю, Петрушкин?

Но Петрушкин так и не ответил.

По запаху, исходящему от Михалыча, Петрушкин сразу догадался, что тот бухой в зюзю, но без Михалыча не обойтись. Михалыч был начальником розыскного отдела параллельных миров Ленинской МММ.

Петрушкин смёл остатки какой-то застарелой еды со стула и приземлил на него свой зад.

– Михалыч, мне сказали тебя привезти, и я поехал. Я человек маленький и делаю, что говорят, – оправдался Петрушкин.

– Ладно, хрен с тобой! Иди сюда!

– А? – не понял Петрушкин.

– Да ты сиди, я не тебе! – осадил его Михалыч и снова произнёс: – Не ссы, иди сюда, не трону больше.

– Конечно, как же, не тронет он… – послышалось злобное бурчание из тёмного угла комнаты.

Михалыч повысил голос до командно-приказного.

– Сказал не трону – значит, не трону! Иди сюда и бутылку мою прихвати!

– А без неё нельзя? – съязвил голос.

– Сам знаешь, что нельзя. Иди сюда, падла такая! – начал злиться Михалыч, явно теряя терпение.

Послышалась возня и звук волочившейся по полу бутылки. Мрак в углу куда-то рассеялся, и из него на свет вышел бесёнок. Маленький такой бесёнок, сантиметров пятьдесят-семьдесят высотой, не выше. Рожки еле видны, зато хвост был шикарен. Тонкий, с помпоном на конце, ну прям не бесёнок, а звезда модных подиумов. Вот только под обоими глазами стояло по фингалу. Михалыч поморщился, поцокал языком и озабоченно поинтересовался, словно чувствовал свою вину:

– Это я тебя, да?

– Нет, это я сам себя для начала об дверь стукнул, два раза, странно, что в спину несколько раз нож не воткнул.

– Мнительный ты, хоть и тотемное существо. Протоколов в отделении меньше читать нужно.

– А я, знаешь ли, существо волшебное и люблю иногда почитать ментовскую фантастику перед сном…

Михалыч замахнулся, но, вспомнив своё обещание, опустил руку и повелел.

– Бутылку отдай!

– Нет! – попытался отказаться бесёнок обречённым голосом.

– Отдай, говорю! – повысил голос Михалыч.

Делать было нечего, и вариантов не осталось. Михалыча при запое лучше с этим делом не злить, иначе можно отгрести по полной.

– На, подавись! – Бесёнок поставил бутылку на пол, а сам резко отскочил, чтобы не словить случайного пинка, но Михалыч спокойно поднял недопитый пузырь водки и поставил на стол.

– Петрушкин, я пойду умоюсь, а ты разлей на двоих по соточке.

– Я же на работе! – попытался возразить Петрушкин, но Михалыч так зыркнул на него, что тому пришлось заткнуться и делать что велело начальство.

Бесёнок ехидно хихикнул под столом и начал дразниться.

– У Михалыча есть служанка, у Михалыча есть служанка!

Но лейтенант Петрушкин привык. Он уже не первый раз бывал в коммуналке своего шефа. Не первый и не последний раз, но чем дальше, тем хуже. Михалыч последние годы часто бухал по-чёрному. Что-то или кто-то тяготил его, не давал ему спокойно жить и бередил старые воспоминания. Бывало, Михалыч напьётся, залезет на козырёк отделения и давай орать матерные частушки. Пару раз забирали в психушку, но санитары выкидывали его оттуда со словами: «Дома будешь дурачка из себя корчить».

Неизвестно, что хотел Михалыч этим добиться, но всякий раз после такого выступления ему снижали магический уровень на одну единицу. Сейчас осталось сорок, а это означает, что если он потеряет остаток, то потеряет и работу в ментовке. Перейдёт работать куда-нибудь на кладбище мертвецов охранять, а те ох какие заводные! Как проснутся после полуночи, так и давай песни орать до утра, да загробную бормотуху пить, там и сопьётся Михалыч окончательно до смерти. Говорят, закидоны Михалыча – это последствия столкновения с тёмной магией. Правда – неправда, но именно после одного из его старых расследований всё и началось. Бухал тогда Михалыч беспробудно, но сейчас более-менее остепенился. Если бы не бесёнок по имени Максимка, то всё уже скатилось бы в тартарары.

Стаканы нашлись на столе. Петрушкин брезгливо взял один и заглянул внутрь. На дне валялась дохлая проспиртованная муха с остатками водки и вперемешку с пылью. Петрушкин покрутил головой в поисках чем бы протереть, но ничего чистого не нашёл. Из ванной раздавались довольное бормотание умывающегося Михалыча и плеск воды из-под крана. Туда идти не вариант. Пришлось пожертвовать куском своей рубашки и протереть. Других вариантов не было. Вернётся Михалыч – увидит, что стаканы пустые, будет серчать, а может и вкатать выговор на работе. Протерев кое-как стаканы, Петрушкин привёл себя в порядок и заправился, затем взял пузырь и разлил по соточке себе и Михалычу. Как раз вовремя. Из-под стола прозвучало:

– Успел всё-таки, шестёрка ментовская, – то дерзил бесёнок Михалыча.

– Пшёл вон! – Петрушкин резко пошарил ногой под столом, но в бесёнка не попал.

– Ага, держи карман шире, придурок!

Если бы не вошёл Михалыч, то Петрушкин наверняка бы применил к бесёнку особые меры воздействия. Эти двое терпеть друг друга не могли, а порой доходило до полной ненависти.

– Ну что там, разлил?

Михалыч привёл себя в порядок. За время своего отсутствия он успел умыться, сбрить ещё свежую щетину и надеть чистые штаны, рубаху, а поверх – старую комиссарскую кожанку, доставшуюся ему от прадеда. Тройной одеколон Михалыча благоухал как никогда, словно сирень весной. Его запах мог перебить только запах водки, но в более обильном количестве.

Петрушкин вскочил, как по команде, забрал стаканы со стола и один подал Михалычу. Тот взял его осторожно двумя пальцами и по привычке произнёс короткий, но ёмкий тост:

– Здраво будем, менты! – и залпом опустошил. – Поди сюда! – велел Михалыч, обращаясь к бесёнку под столом.

– Иду я, иду, – обречённо отозвался бесёнок, понимая, что ему не отвертеться, и вышел на свет.

Михалыч поднял его за шкирку, занюхал водку его шёрсткой вместо закуски и посадил на плечо.

– Про пиастры орать не буду, – наотрез отказался бесёнок, заранее зная, что сейчас может произойти.

– А тебя никто и не просит! Где наган? Поди опять по голубям стрелял?

– Не смог, там патроны кончились. Ты его вчера на лестнице разрядил.

– В кого?

– А я откуда знаю в кого…

– И то правда, ты же дома сидел! – на ум Михалычу пришёл кусок трубы, которым была подпёрта входная дверь, но почему он так сделал… ответа не было.

– Странно, что ты вспомнил… – проворчал бесёнок.

Михалыч случайно заметил, что этот говнюк Петрушкин не выпил водку и пытается поставить стакан обратно. Прозвучала стандартная предъява:

– А ты чего отлыниваешь, не уважаешь меня?

– Что ты, что ты Михалыч, уважаю! – стакан со скоростью экспресса опрокинулся в горло. Петрушкин залпом заглотил жидкость и прокашлялся.

– Так, где наган? – повторил вопрос Михалыч.

– На вешалке, у двери, – указал бесёнок.

Михалыч повернулся – и правда, наган висел на крючке для одежды. Оружие быстро переместилось в карман, и туда же ушла новая коробка с патронами. Михалыч подал бесёнку поводок с ошейником и знаком показал, что его нужно нацепить. По правилам на улице ходить с магическим тотемным существом без поводка и ошейника было запрещено. Тотемные существа бывают разными: маленькими, большими, толстыми, худыми, добрыми или злобными, словом, разные, и всё тут. Люди не определяли, кого им подкинет магия. Чтобы предотвратить нападение на других людей или драки между тотемами, существовали правила выгула на улице.

– Идём, – велел Михалыч Петрушкину. Вышли в коридор. Михалыч запер дверь, а ключ отдал бесёнку, который положил его в свой бездонный карман в коротких шортах.

На улице ждала служебная машина. Было ещё темно. Фары освещали подъезд и асфальт между ним и машиной. Михалыч взобрался в машину и деловито приказал водиле:

– Поехали, только без сирены!

Стукнула задняя дверь. То Петрушкин залез на заднее сиденье. В салоне появился устойчивый запах водки.

– Как без серены? Почему без серены? – заныл бесёнок, – снова как терпилы будем ехать?

На заднем сиденье кто-то улыбался довольной улыбкой…

– Заткнись уже! День только начался, а ты уже меня выбесил! – осадил Михалыч бесёнка.

– Погоди… – злобно стал угрожать бесёнок Михалычу, – я тебе к обеду вообще весь мозг вынесу.

Уазик сорвался с места. Бесёнок не удержался на плече и упал на коврик.

– Резко взял, – пожурил Михалыч водилу и помог бесёнку забраться на колени.

Несмотря на постоянную грызню, эти двое вообще-то вполне себе нормально ладили временами. Иногда были моменты вспышки ненависти, но они быстро проходили. Союз человека и тотемного существа – это на всю жизнь. Бесёнок у Михалыча появился лет десять назад, когда тот ездил по работе в Запределье. Магия многомирья решила, что Михалычу уже пора завести тотемное существо, и почему-то подкинула ему маленького беса, который теперь стебался над Михалычем по поводу и без повода. Правда, и тот в долгу не оставался. Так, год за годом, кажется, и притёрлись друг к другу.

По радио в машине играло какое-то скучное утреннее шоу, в котором ведущий предлагал разыграть между слушателями говорящий мобильный телефон последней модели. Это была новая модель американского мобильника от компании «ГРУША», но из-за контрафактных деталей они часто глючили, и телефонный помощник, вместо того чтобы просто вести диалог со своим хозяином по делу, выдавал все его секреты первому встречному, словно базарная бабка, торгующая пирожками у входа. Странно, что ещё не лузгал семечки в качестве зарядки…

– Выключи ты эту колониальную рекламу, поставь нашу, советскую музыку, – потребовал Михалыч у водилы.

Водила по имени Кузьма потыкал кнопки на приёмнике и нашёл какой-то старый рэп.

– Вот, стой! – потребовал Михалыч. – Оставь, пускай будет этот канал.

Кузьма пожал плечами и продолжил рулить. На часах было 5:57. Подъезжали на адрес. Редкие прохожие уже спешили на работу, но всё равно ещё было темно. Улицы на родном районе Михалыча были плохо освещены, но не потому, что не было фонарей, а потому, что местная шпана их постоянно разбивала. В темноте грабить запоздалых фраеров было куда сподручней.

Прибыли. У места происшествия уже стояли несколько машин. Уазик Михалыча припарковался рядом с такими же патрульными авто.

– Сиди тут, – строго приказал Михалыч и вылез из машины.

Вслед ему прозвучало синхронное от водилы и бесёнка:

– Кто?

– Оба! – рявкнул Михалыч и со злостью хлопнул дверью.

Следом за Михалычем засеменил Петрушкин. Он тоже хлопнул дверью уазика, показывая свою значимость. Бесёнок за стеклом покрутил пальцем у виска, показывая Петрушкину, что он кретин и полный ноль.

На месте происшествия работали человек десять. Трупы ещё не убрали. Михалыч должен был лично посмотреть. Его потому и привезли, что эти трупы, возможно, имели отношение к делу, которым занимался Михалыч.

Шесть накидок. Четыре большие и две маленькие. Михалыч начал с маленьких. Приподняв брезгливо покрывало, он увидел отрубленную голову. Разрисованная сатанинскими знаками рожа что-то изображала напоследок перед смертью, но что именно – трудно было сказать. Возможно, жертва, увидев убийцу, попросила жалобно не убивать, а, возможно, просто обгадилась в штаны… Но рожа показалась знакомой. Михалыч встал.

– Я так понимаю, они все сатанисты из банды «Рога и копыта»?

– Все до единого, – подтвердил Петрушкин. – Двоим отрубили голову, а вон тем двум, вспороли животы от паха до подбородка.

Михалыча резко вывернуло. Петрушкин еле успел отскочить. То была запоздалая реакция на утреннюю водку. Нет, Михалыч не был брезглив к свежим трупам. Бывало, достанет из сейфа заспиртованную голову серийного убийцы, за которым лет пять гонялся, поставит на свой стол и сидит ест, разглядывая упыря, словно пытался прочесть его проспиртованные мозги, которых там не было.

Михалыч достал из «кожанки» салфетку и вытер рот.

– Жвачка есть?

– Да, вот со вкусом малосольного огурца, – подсуетился Петрушкин и отдал шефу последнюю подушечку жвачки.

Михалыч сунул в рот подушечку и начал жевать, обдумывая дальнейшие действия. Сверкали вспышки. Фотограф фиксировал место преступления. Михалыч прошёл ко второму трупу, тому, что с головой, и откинул покрывало. Тонкий качественный разрез говорил о профессионализме и применении всё того же оружия, описанного по другим делам…

Михалыч уже видел такие разрезы. Они сделаны тонким острым мечом самой качественной заточки. Кишки у трупа вывалились на асфальт рядом с телом. Вторая голова и четвёртое тело были осмотрены вскользь. Было ясно, что у всех не хватает по одной детали тела… Правого уха! Правда, у одного из тел, что с отрубленной головой и со спущенными штанами, отсутствовала половина члена, но это уже было явно из другой области.

– Тут чего-то не хватает, – произнёс Михалыч, – вон тот, с голым задом…

Петрушкин пояснил:

– Шлюха была. Они её избили.

– Жива?

– В критическом состоянии отвезли в местную лекарню.

– Случайно, не Маркиза?

– Она самая, шеф.

– Так это она ему член отрезала? – Михалыч кивнул в сторону трупа с отсутствующим достоинством.

Михалыч инстинктивно потянулся к паху, представляя сцену, но быстро отдёрнул руку.

Петрушкин отчитался:

– Сделают анализ, тогда и узнаем. Но на месте преступления остаток члена обнаружен не был.

Начало светать. Прохожих стало больше. Они обходили милицейское оцепление. Кто-то крестился.

– Сворачивайтесь, – приказал Михалыч, – тут скоро толпа набежит.

– Осталось немного запротоколировать.

– Что тут протоколировать… Скорее всего, это наш серийный убийца. На этот раз ему понадобились уши сатанистов.

– Сразу четырёх?

– Сколько было – столько и взял. Ну не знаю… возможно, про запас… Главное, что все уши правые. Меня это больше интересует.

– Может, ритуал какой? – не унимался Петрушкин.

– Может и ритуал, а может, он себе бусы из ушей сделает. Поймаем – спросим. Пока он всяких ублюдков мочит – я возражать не буду.

Михалыч достал пачку с сигаретами и, вытянув одну, закурил. Пока прикуривал, разглядывал пачку. На ней был нарисован обвисший член, который всем своим видом показывал, что будет, если курить, и кидал намёки на место происшествия. Михалыч скривился и сунул пачку обратно в карман брюк, но закуренную сигарету всё же не выкинул.

Из уазика даже через закрытые окна раздавалось мерзкое пение бесёнка. Он там заливал во весь голос: «Мы забрались в камыши, на***лись от души, ну зачем нам эти ландыши». Тем самым сводил с ума водилу. Это был у него такой вид протеста за то, что его не взяли с собой на место преступления. Ну а как его брать, если он однажды у трупа откусил палец и, притащив его домой, положил под утро Михалычу на подушку? Это похлеще глюков с разговаривающими тараканами будет.

Сигарета обожгла пальцы. Михалыч дёрнул рукой, и бычок упал под ноги. Затушив носком ботинка окурок, Михалыч вспомнил про детство и кружок модных танцев, на которые его водили родители.

– Всё, едем в контору, – скомандовал Михалыч Петрушкину и направился в машине.

Бесёнок замер и припал к стеклу. Слов он не слышал, но, читая по выражению лица хозяина, сообразил, что сейчас уедут. Ему реально уже достало париться в «УАЗике». Он даже пару раз испортил воздух внутри, но Кузьма проигнорировал этот демарш и не выпустил его из машины. Он только приоткрыл форточку и только со своей стороны.

«Ну не сволочь ли?» – обиделся бесёнок, после чего начал петь, заткнув ручкой нос…

Михалыч открыл дверь и потянул носом. Сообразив, что тут произошло, пообещал водиле:

– Я тебе премию выпишу.

– Может, не брать его больше с собой? – заканючил водила.

– Не могу. Он дом вверх дном переворачивает, пока меня нет. Двигайся, бес, – проворчал Михалыч и плюхнулся на сидение авто.

Бесёнок перепрыгнул на панель и развалился перед стеклом, помахивая своим хвостом. Следом в машину сел Петрушкин. Он забирал копии протоколов осмотра, чтоб потом не тащиться через полгорода за ними. Водила завёл уазик и направился в контору.

Глава 2. Пироженка и фикус.

Главное здание Ленинского отделения Муниципальной Магической Милиции, сокращённо МММ, располагалось, как ему и положено, в центре города, по улице Святая простота, 2. Под номером же 1 числилась Ленинская городская администрация, и располагалась она по другую сторону площади.

На часах 7:42.

Машина, что привезла Михалыча, затормозила у главного входа, после чего двери сразу же распахнулись. Петрушкин и Михалыч покинули её салон и оказались перед лестницей, ведущей в здание МММ. Они стояли на городском тротуаре, мощённом знаменитой плиткой от известного на всю страну купца, он же столичный градоначальник Семён Семёныч Собяникин. Бесёнок по имени Максимка, естественно, находился рядом на поводке и изображал из себя послушное магическое существо. Он вёл себя очень тихо и даже никого не дразнил своим языком и не показывал фигуру из пальцев другим тотемам, проходившим мимо по тротуару в это раннее осеннее утро вместе со своими людьми.

– Пока свободен, но далеко не уезжай, – предупредил Михалыч водителя Кузьму и хлопнул дверью, закрыв её. Уазик медленно тронулся и укатил дальше по городской улице. Мимо по лестнице, прямо перед ногами прибывших на работу двух служащих МММ и одного бесёнка пронеслась мокрая тряпка, которая, дождавшись, пока они поднимутся наверх, тут же принялась натирать ступеньки. В последнее время стало тяжко с гастарбайтерами из Европы. Их не хватало на все заведения страны, поэтому на грязных профессиях приходилось привлекать магию. Весь день по зданию с этажа на этаж скакали то вёдра с водой, то тряпки, то мётлы. К вечеру из здания к мусорным бакам выползали мешки с бумажным мусором и пустыми бутылками. Водилы мусоровозов ни за какие деньги не поменялись бы на другую работу. Заработок на бутылках с государственных учреждений был в разы больше, чем зарплата…

Нет, не то чтобы чиновники Ленинска беспробудно пьянствовали, просто это была такая госпрограмма от правительства для снятия напряжения и релаксации. Утром, в обед и вечером каждому чиновнику полагалось по бутылке пива и таблетке для снятия опьянения. Это было удобно и выгодно. Такие работники работали намного продуктивней обычных. Почему Михалыч к вечеру накидывался? А кто ему запретит? Днём он не пьёт, а после работы – пожалуйста. Если ты участвуешь в госпрограмме по поднятию продуктивности, то изволь после пива скушать таблеточку. Ну, бывает, утром Михалыч опохмелится, но это не страшно, это нормально. Зато потом весь день как тот огурец-молодец…

– Пропуска! – потребовала дверь, после чего отворилось окошечко с надписью «Предъяви пропуск».

Михалыч и Петрушкин достали каждый свои корочки и показали их в открывшееся окошечко.

– Тотем со мной, – предупредил Михалыч привратника о Максимке, – он на поводке.

– Главное, чтобы не гадил на этажах, – грубо ответил дверь-привратник, и окошечко захлопнулось, а дверь распахнулась.

Теперь можно было пройти. Максимка надул губы. Всё, что он мог сделать, – это обидеться. Конфликтовать с дверью-привратником было себе дороже. Последний раз, когда Максимка это сделал, он прочувствовал на себе всю месть привратника. Дверь прищемила его за шорты, и, если бы не подоспевший Михалыч, то Максимка так бы и провисел у входа, пока кто-нибудь не соизволил войти и помочь бесёнку спуститься на пол. Такое положение было унизительно для Максимки, ведь обычно это он опускал и глумился над своими жертвами, а не они над ним. Хуже того, дверь-привратник управляла всеми остальными дверьми в здании, так что приходилось стиснуть зубы и молчать себе в свой модный помпончик на кончике хвоста.

Михалыч и Петрушкин поднялись на второй этаж. Петрушкин направился к себе в отдел, а Михалыч – в свой кабинет напротив.

Время 7:51.

Здание стало наполняться сотрудниками. Михалыч подошёл к двери и по отпечатку пальца снял ночную блокировку. На двери висела табличка «Начальник розыскного отдела параллельных миров. Подполковник Кулебяка Агафий Михайлович». Глядя на табличку и имя, указанное на ней, можно было понять, почему Михалыч предпочитал, чтобы его называли именно Михалыч, а не полным именем. Бесёнок Максимка остался в приёмной, а Михалыч прошёл к себе в кабинет, держа в руке копии протоколов утреннего осмотра. Максимка залез на подоконник и задумчиво уставился на площадь перед зданием. Внизу туда-сюда сновали люди и носился городской транспорт.

На площади, прям посередине, на пьедестале возвышался монументальный памятник вождю страны, Ленину В.И., в честь которого и был основан город Ленинск. В одной руке вождь держал серп, а в другой – волшебный посох с подобием молота на конце. Внизу у него, в ногах, были изображены мелкие страны типа Германии, Японии и прочих колоний. Они были сделаны в виде фигурок толстых буржуев в смокингах, павших ниц перед повелителем Лениным, принёсшим коммунизм всему многомирью. Ленин гордо поставил сапог на Англию, как бы повелевая ей служить Великому Советскому Союзу рабочих и магов.

Время 7:59.

Хлопнула дверь. Пришла секретарша Михалыча. Тучная старая ведьма второго уровня лет шестидесяти. Нет, она злой не была и вполне ладила с Максимкой. Она даже закармливала его сладостями, отчего тот постоянно дристал, но всё равно жрал сладкое в немереном количестве. Сладости – это слабость Максимки и в прямом, и в переносном смысле.

– Рано вы сегодня, – обрадовалась Софья Прокопьевна, – раньше меня пришли. Что-то случилось? – предположила она.

– У шефа вызов был утром, – деловито ответил Максимка.

Софья Прокопьевна поставила сумку на стол и достала бумажный пакет, в котором находились два заварных пирожных.

– На вот, детка, я тебе принесла сладенького. Как знала, что ты сегодня появишься.

Бесёнок со вздохом обречённости и вперемешку со скребущей где-то жабой забрал две сладкие вкусняшки и пошёл их «уничтожать» в коридор поближе к туалету.