Ты мой вызов

– Хватит! – рявкает, когда я сжимаю края свитера, и с силой отбрасывает мои руки. – Достала! – грубо орёт и смотрит так, что мне кажется, он меня ударит.

Плевать! Пусть избивает, но я буду бороться, даже если шансов перед ним у меня нет, буду бороться. Где-то читала откровения девушки, которая пережила изнасилование, и она говорила, что чем меньше сопротивляешься, тем больше шансов, что это пройдёт быстро и менее болезненно. Физически, конечно, душевно от такого сложно оправиться в короткие сроки.

– Прекрати, иначе я тебя вырублю, – всплывают в голове воспоминания. – Но тогда тебя поимеют все мои друзья, – сумасшедший взгляд и оскал буквально стоят перед глазами.

Треск ткани возвращает в реальность, и я осознаю, что это был бюстгальтер. От резкой смены температуры кожа покрывается крупными мурашками, а соски стягиваются в тугие горошины. Тут же поднимаю руки и прикрываюсь. Грозного не вижу, картинка расплывается от потока отчаянных слёз.

– Руки! – требовательно рычит, но я не реагирую, продолжая прижимать конечности к груди и тихо рыдать. – Упёртая, – хмыкает. – Такую приятнее подчинять, – с этими словами он хватает меня за талию и в два шага укладывает на прохладную поверхность стола.

Когда Грозный берётся за пояс брюк, предварительно расстегнув пуговицу и молнию, я махаю ногами и пытаюсь отпихнуть его руками, забив на голую грудь.

– Не надо! – кричу сквозь слёзы. – Не трогай! Урод! Какой же ты урод! – рыдаю навзрыд.

– Всё верно, – соглашается, и не думая останавливаться, и через секунду я остаюсь в одних трусиках и носках.

– Пожалуйста, – икаю от бесконечного плача.

– Да прекрати ты, тебе понравится, – отвечает и, раздвинув мои ноги, накрывает рукой промежность поверх белой хлопковой ткани.

Наклоняется, впивается зубами в торчащий сосок, кусает и тут же зализывает языком. Мнёт вторую грудь рукой, продолжая шарить рукой по трусикам.

– Прошу, – слабо молю, теряя силы и надежду.

Он не слышит. Ему плевать. Вошёл в кураж. Не остановить уже.

Смириться? Не могу.

Продолжать бороться? Нет смысла.

Но я не сдаюсь, бью руками куда ни попадя, царапаю его, слыша недовольное шипение, однако всё бесполезно. Мелодию звонка слышу, словно где-то за толстым стеклом. Раз, второй, третий… телефон звонит без остановки.

– Твою мать! – рычит Грозный, упираясь лбом между моих грудей. – Потерпи минуту, – говорит таким тоном, будто я и не сопротивлялась последние полчаса.

– Пошёл к чёрту! – бросаю, всхлипывая и прикрываясь руками, когда он избавляет меня от тяжести своего тела.

Можно было и прикусить себе язык, но зачем, мне уже не спастись, какой смысл церемониться.

– Что, блядь, тебе надо? – раздаётся его разъярённый голос. – Какого хрена трезвонишь? – спрашивает и на минуту замолкает, видимо, слушая собеседника.

Пользуясь случаем, спускаюсь со стола и тихо собираю свои вещи. Бюстгальтер уже непригоден для жизни, но, слава богу, свитер цел, его первым делом и надеваю.

– А ну брось! – рявкает, и, вздрогнув, я на автомате поднимаю руки, и джинсы падают обратно на пол.

«Чтобы ты сдох», – думаю, сверля его гневным взглядом, и снова тянусь за брюками, когда Грозный отворачивается и смотрит в пустоту.

– Какая передозировка? Кто осмелился? – задаёт вопросы, хмурится, кулаки сжимает.

А я только сейчас замечаю, что он успел одновременно меня раздеть и сам избавиться от верха и почти что от низа. Стоит с голым торсом и спущенными до колен боксерами.

«Боже, Аля, отвернись сейчас же!» – кричит здравый смысл, когда глаза находят его стоящий колом член с бордовой головкой и вздутыми венами по всей длине.

«Он же меня порвёт», – делаю выводы, так и не перестав пялиться на детородный орган парня.

– Я его убью, – цедит сквозь зубы, возвращая меня на землю. – Откачаю и сам прикончу, – добавляет, и я вижу того, кто зверски избивал врача на полу кабинета.

Он может, уверена, что с лёгкостью изобьёт до смерти любого.

– Так, Хрустальная, придётся перенести наш трах на несколько часов, – отключив звонок, он поворачивается ко мне.

– Лучше отменить насовсем, – бурчу под нос.

– И не мечтай, – бросает и натягивает штаны обратно, но притормаживает и под моим взглядом берётся за свой член и проводит рукой назад-вперёд. – Хотя куда я с таким стояком, – задумчиво проговаривает и делает шаг ко мне. – Иди сюда, покажу, как тебе лучше твоим рабочим ртом пользоваться.

Аля

Я было открыла рот, чтобы закричать, но очередной телефонный звонок спасает меня.

– Да твою же… – Грозный сыплет грязными ругательствами, отвернувшись, наконец одевается, и я выдыхаю с облегчением.

Не желая терять времени, мигом натягиваю на себя брюки и под дикий ор парня упаковываюсь и в пуховик. Боже, спасибо тому, кто так настырно звонил и спас меня от этого отморозка.

Дура наивная, решила, что можно его заболтать, надеялась на его адекватность, договориться думала, ведь даже с террористами это возможно, но Грозный… он в разы хуже Ромы.

– Буду через полчаса, и не надо выводить меня из себя, – последнее, что он говорит спокойно, но звучит это как угроза.

Парень со злостью бросает телефон на стол и выдыхает, будто всю ночь вагоны разгружал. Поворачивается ко мне, окидывает взглядом с головы до ног и вопросительно выгибает брови.

– Куда намылилась, Хрустальная? – голос ровный, но столько стали в нём, что ноги подкашиваются.

Он зол. Не знаю, кто ему звонил и что сказал, но столько гнева в его глазах я не видела даже тогда, когда он избивал того врача.

– Чего молчишь? – наклоняет голову набок, напоминая маньяка из триллеров.

А я словно язык проглотила, слишком много эмоций и переживаний. Последнее время я всегда хожу и оглядываюсь, и если по пути сюда от злости я плевалась ядом, то сейчас мне страшно. Хищнику надоело играть с едой, несколько минут назад он показал мне, на что способен. И мне страшно, вдруг он так разозлится, что поступит со мной так же, как с бедным доктором? Я уверена, что он может.

– Мне некогда, – резко разворачивается и подхватывает с пола свой свитер. – Мой тебе совет, Хрустальная, – продолжает и идёт на меня. – Не строй из себя целку, ты своими сопротивлениями, только сильнее распаляешь, – проговаривает в губы, сжав мои скулы до боли. – Приведи себя в порядок до моего возвращения, – отталкивает, словно я в грязи испачкана, и отходит.

– Что? – обретаю дар речи. – Ты… ведь не оставишь…

– Оставлю, – перебивает, зацепив косуху. – Я сегодня закрою к херам этот гештальт или придушу тебя, чтобы из головы выкинуть, – отвечает слишком серьёзным тоном, чтобы было похоже на запугивание. – Ты ещё так молода, тебе жить да жить, – хмыкает и покидает квартиру, пока я стою в ступоре.

Прихожу в себя, когда слышу, как щёлкают замки, оповещая о том, что меня здесь заперли. Срываюсь с места в тот же момент и принимаюсь яростно дёргать ручку, колотить по двери с криком о помощи, но всё без толку, и несколько минут спустя я сдаюсь. Прислоняюсь к стене рядом и сползаю на пол, зарыдав как ребёнок.

Бывает, что читаешь какой-нибудь современный роман, где герой положил глаз на героиню. Где он ведёт себя как скотина, преследует её, пока она бегает, словно оленёнок от опытного охотника. Читаешь и думаешь: «Вот это любовь!», пристыжаешь героиню, мол, чего ты бегаешь, он ведь влюбился. Но в реальной жизни это ведь далеко не так красиво. Какой-то урод решает, что ты должна упасть у его ног по щелчку пальцев, а когда этого не происходит, ты попадаешь в ад. Потому что у него вот это «хочу», и ему плевать на всё.

Это страшно!

Тебя похищают, приводят в чужой дом и прямым текстом говорят, зачем тебя сюда привели. Это просто прихоть зажравшегося мажора, а ты потом собирай себя по кускам, в буквальном смысле. Грозный опасен, об этом в нём кричит всё, да и своими глазами видела, как он без повода сначала ударил охранника, а потом избил до полусмерти мужчину. При желании он легко может взять своё, придушить и выбросить где-нибудь за городом, и ему ничего не будет, даже совесть не замучает.

Не знаю, сколько я сижу на полу, захлёбываясь слезами и думая о своей приближающейся смерти. Ведь я буду мертва в любом случае, придушит или нет, но если возьмёт силой, разве это не такая же смерть? Мне ли не знать, как это больно, не столько физически, сколько душевно. Как сложно потом жить с этим и не показывать миру, какая ты сломанная, что ты просто оболочка, а внутри тебя пустота.

Не хочу! Не могу снова через это пройти.

Когда задремала, не знаю, видимо, пережитые события, печальные мысли и страшные воспоминания вытянули все силы из меня, и я просто отключилась.

Снилась мне та ночь, которая разделила мою жизнь на до и после. Страшные картины прошлого, где я боролась и жалобно кричала «Не надо, Рома, пожалуйста!» Тот балкон второго этажа с выцветшими голубыми перилами и спасительный куст внизу. Холодный асфальт под босыми ногами, расплывающаяся дорога и мысли, что он догонит и убьёт, чтобы я никогда не заговорила.

И вот… поганые руки обвиваются вокруг моей талии, а в голове только одна мысль – спастись.

«Не трогай! Отпусти!» – рыдаю в голос.

«Пожалуйста, я не выдержу ещё раз» – умоляла, борясь и царапаясь в попытке освободиться.

«Лучше убей, только не трогай» – просила, искренне желая умереть и не испытать это снова.

– Что за херню ты несёшь, Хрустальная? – ворвался в мой сон Грозный, превращая его в худший кошмар.