Девочки играли в апокалипсис

5. Профессия

Крышечкина могла быть кем угодно: исследователем Арктики, огородницей-капустницей, космонавтом. Она не могла быть делопроизводителем, строителем, юристом.

Для очередного ее путешествия сделаем ее поэтом. Или пиитом? Пиит – и пиетет – слова взаимообъясняющие, и не показывающие при этом, как пиет мог превратиться в поэта. Первый был близок богам, сочинял священные гимны, для чего и нужен был пиетет. Но время шло, и сочинительство стихов стало доступно всем, чем они и занялись.

Занялась этим и Крышечкина. Поэты своим взглядом обнимают весь мир. Ближе всего к ним стоим мы, прозаики, потом облака, травы, цветы. И так вплоть до танков и пушек.

И вот, Крышечкина села на вечерний поезд. Ее пригласили выступить в одном городе, очень напоминающем древние Афины. В нем множество статуй и святилищ на холме, музыка и фонтан там же. В таком городе поэты всегда востребованы. И чтобы они не в книгах выступали, а наяву.

Крышечкина выехала с попутчиком. Он сформировался из воздуха, неожиданно, как мечта, и она поняла, что он скоро исчезнет. Она подумала: «Успеет ли он стать человеком?» Ей показалось, что нет.

В вагоне 24 они недолго поговорили о том, о сем. Потом Крышечкина забралась на вторую полку согласно билету. Попутчик уснул на первой, и спали они до утра.

Сойдя с поезда в городе, который мы назовем Афины-2, они первым делом купили Крышечкиной билет на 4 часа пополудни, неважно, успеет Крышечкина встретиться с любителями поэзии, или нет. Потом Крышечкина и попутчик доехали до квартиры на улице Же-ва, от которой у него были ключи. Он тоже был иногородний и мог счесть, что это Крышечкина его попутчица, а не наоборот. Попутчик накормил Крышечкину сосисками, напоил соком. А она его ничем.

Приглядевшись, она поняла, что квартира ей знакома. Она ей снилась во сне. В ней было чисто, торжественно, спокойно. На полках стояли знакомые книги: Пушкин, библиотека Всемирной литературы. В вазе знакомые розы, высохшие, отчего их можно было назвать чайными. На стене знакомая картина над знакомым диваном. И даже широкая кровать под золотистым покрывалом была знакома ей.

Попутчик нафыркал на Крышечкину своим одеколоном, так что получился у них один общий приятный запах, и они покинули дом. Кругом все было знакомое, вплоть до супермаркета «Тиран», юридической конторы «Паллада» и обувной мастерской «Гермес». Знакомым был и маршрут микроавтобуса, довезшего их до официальной части Афин-2. Попутчик все не исчезал.

Крышечкина никогда не знала, нужным ли делом она занимается. Проще водителю автобуса, повару, врачу, даже президенту. Даже прозаику. Стихи стали вещью ненужной большей части населения. И только в Афинах-2 они находят понимание. Город живет, не замыкаясь на мелочах.

Если подумать, то человеческий мир, люди являются излишеством вселенной. Катятся в пространстве шары звезд и планет, громыхают в ложах своих путей, не в силах свернуть куда-либо. Непредсказуемое и загадочное окружает их – поэзия. Она пронизывает все и тонким налетом пыли ложится повсеместно.

Люди, столь точно обсчитанные и выверенные неумолимой цифирью, складывались в существа долго, пока не сложились неизвестно для чего. Для поэзии. И это поэзия. Но в первую очередь люди решили избавиться именно от нее, такой невесомой, не мешающей жить, не убийственной. Еще одна загадка!

Там, где лежат плотные слои денег, поэзии точно не просунуться. Однако, в городе Афины-2 замечательная нищета. Это любимый город Крышечкиной.

Сначала ее и ее спутника приветствовали струи фонтана разной длины и направленности. С высокой крыши псевдопериптера слева Аполлон на квадриге благословил лавровым венком. Справа порадовала анфиладная каменная беседка, утверждающая значимость классических пропорций и торжество величия.

Попутчик стал спутником, и они вошли под своды библиотеки. Часть надписей в ней была не на русском и английском, а на древнегреческом. Их приветствовала надпись «ТАТА». Девушки за стойкой встретили спутника Крышечкиной, как более крупную особь, а Крышечкину – как более мелкую. Если бы на ней был феерический наряд, было бы все наоборот. Отчего она его не надела – это загадка ее души, томимой невидностью.

Человеческая душа, увеличившаяся до размеров тела, доставляет много хлопот другим душам, ей всегда хочется изначальной невидимостью достигнуть очередного витка видимой известности. Если тело не доставляет душе необходимых наслаждений, оно умирает.

На стене актового зала висел огромный плакат, изображающий спутника Крышечкиной во всем артистическом великолепии артиста. Крышечкиной дали слово после одной женщины. Было заметно, что она питается и живет хорошо, не страдая. Пару спутнику Коышечкиной она составить не могла.

Крышечкина подошла к микрофону и сказала:

– Мой спутник – это само великолепие и блеск.

Затем дали слово спутнику. Он произнес прекрасную речь, раздал автографы и, наконец-то, исчез. Крышечкина осталась одна и вспомнила о поэзии.

Словно вихрь ворвалась она в свою аудиторию – зал деловых встреч. Там было все великолепно. Молодежь заполнила все пространство. Зал был переполнен. По краям его за столами сидели любители литературы, занявшие место с самого утра, едва Крышечкина сошла с поезда.

Крышечкина поняла, что она радует всех. После того афиняне-2 задали ей множество вопросов. Подарили ей альбом «Афины-2» пригласили непременно приезжать еще. Почти бегом кинулась Крышечкина через площадь, виадук к поезду №№, вагон 24…

Один из вопросов, заданных ей из зала, был: «А знакома ли она с господином Ч.?» Она задумалась, а потом сказала:

– От Афин-2 до Рима-4 нет лица боле загадочного, чем господин Ч. И мне, одной мне доверена эта загадка. Он слишком часто говорит правду, а зачем, этого понять не может никто.

6. Ледяная маститость господина Ч

Крышечкина и господин Ч. не являются друзьями. В жизни такое бывает. Они связаны суровой нитью, которая не рвется, что бы они делали. Все в мировом сообществе взрывается, ломается, всех корежит. Крышечкина и господин Ч. живут, связанные одной нитью.

Вчера господин Ч. звонил Крышечкиной. Он ей сказал, что ладит палисадник. Крышечкина в это время стояла под ранеткой, с которой опали желтые листья. На ней висели одни подморщенные червивые красные плоды, штук тридцать. На яблоне, ранеточном дереве, орали воробьи, числом большие, чем число плодов. На кусте черемухи поодаль, тоже с облетевшими листьями и без единой ягодки, орали воробьи, штук пятьдесят. Куст был большущий, вековой. Воробьи перелетали с ветки на ветку и что-то обсуждали. Гомон стоял невероятный.

Хозяйка всего этого хозяйства, приуготовлявшего встречу Крышечкиной и господина Ч. была на работе. Крышечкина разговаривала по телефону, а у ног ее в это время голосисто прокукарекал петух. Господин Ч. понял, что Крышечкина тоже в деревне. Она ему об этом сказала, а крик петуха подтвердил ее слова.

А как же Крышечкина может проверить, что в деревне и господин Ч.? Его слов о палисаднике недостаточно. С таким же успехом он мог находиться где угодно. В правительстве, в метро, в медсанчасти. А говорить про палисадник.

Тонкая нить между ними не имеет названия. Тянет холодом с Байкала. Они на одном побережье. Зимой Крышечкина приедет в деревню господина Ч. Там все о нем – разговоры, снег, дым из труб. Он очень маститый. Крышечкиной покажут палисадник, который он сколотил.

Ветер будет обжигать лицо, и кони, покрытые инеем, будут стоять, сблизившись мохнатыми мордами. Между Крышечкиной и господином Ч. будет холод зимы.

7. Лес песчаных дюн

Оставив господина Ч. на востоке, Крышечкина поехала для встречи с ним на запад. Ее оставление его длилось с десяти утра до шести вечера – восемь часов.

Было это так. Встала Крышечкина полседьмого утра, произвела все утренние процедуры с чувством превосходства над Западной Европой. В ее распоряжении было неизмеримое количество вод подземных, наземных и дождевых, дождевых сухих. Такими сухими бывают крылья мотыльков – они прозрачные, живые, но ничего не орошают.

Крышечка умылась подземными, питьевыми, из скважины. В будущем такого не будет. Вода будет по талонам. В счастливое времечко живут Крышечкина и господин Ч.!

Затем она позавтракала. Она съела три яйца от домашних куриц. Многим это недоступно. Многим миллиардам. Крышечкина была в родной деревне, на родной земле прадедушек и прабабушек, лелеявших и курочек, и крупный рогатый скот испокон веков. Крышечка была последняя из рода, кто родился на родной земле. Потом она пила зеленый чай с молоком из большой кастрюли. Чай был монгольский, выращенный и спрессованный в Китае. Бабушка в старые времена рубила плиты такого чая топором во дворе на чурке. И чурку, и топор тогда было хоть заваривай.

Крышечкина напилась, одела все походное, тоже китайское, но для людей всего земного шара. Выйдя из дома, Крышечкина увидела всемирное небо и мужика в потрепанной одежде, вонявшего сивухой. Такие есть во всех странах, и для чувства родины надо просто понюхать такого мужика. Их можно экспортировать с семьями. Хотя, это лишь предположение. Чувство родины у таких мужиков невероятное, и денег нет, чтобы их подкупить.

Крышечкина долго шла через две улицы, перпендикулярные друг другу. На остановке близ старой избушки с белой печной трубой, с белым палисадником, клумбой отцветающих розовых астр она заняла место в маршрутном такси. Ее соседками оказались две девчонки в бело-розовом с ранцами и айфонами. Куртка Крышечкиной была бело-малиновая, шапочка белая, джинсы из черной кожи сарлыка, туристические ботинки “Lowa”.

Мимо понеслись горы, поля и перелески, всё в соломенных осенних тонах. Крышечкиной надо было сойти у афинской городской бани, что она и сделала через два часа. Затем она поднялась на второй этаж некоего научного учреждения и стала ждать господина Ч. Наконец, тот показался.

«Едем в лес», – сказал он Крышечкиной. Крышечкина согласилась. Лес – это вам не ВДНХ. Господин Ч. купил вина, в тетрапаке, потому что штопоры для бутылок в лесу не валяются. Бананы купил – их можно не мыть, сыр и хлеб. Крышечкина подумала: простить господину Ч. пряник, или нет? Один раз он уже просил у нее прощения, но не сказал за что. Может за пряник? Крышечкина так и не решила тогда, прощать его или нет. Не решила она этого и сейчас. Господин Ч. предложил поехать в Березовку. Крышечкина не согласилась. Березовки есть везде. Можно нечаянно приехать в какую-нибудь не ту. С господином Ч. надо быть начеку.

Они вышли из автобуса и увидели дружную гряду гор, отступающих в сторону (…). Увидели высокую насыпь железной дороги, осыпанную белым доломитом и поезд «Москва-Владивосток». Читатель отсюда может догадаться, что они находились где-то между Москвой и Владивостоком. В отдалении они увидели холмы, бледные наносы песков с воткнутыми в них сосенками. Это была Сосновка, дикий лес самого удивительного вида. За одним высоким наносом, чуть поросшим сухой травой, они и укрылись. Крышечкина сняла бело-малиновую куртку «Everose» и постелила ее внутренней стороной к песку, чтобы уберечь внешнюю парадную. Было тепло. Господин Ч. размотал и снял свой полосатый шарф, но куртку не снял. Она у него была такая дорогая, что пачкать ее было нельзя. На свой полосатый шарф Крышечкина положила еду и поставила два пластиковых стаканчика. Господин Ч. разлил вино и ничего не сказал. Молча они выпили. Может быть потому молча, что слово сказанное есть ложь. Мимо них, испуганно косясь, прошел мальчик лет двенадцати, с ранцем. Он шел откуда-то издалека в сторону недостроенных домов с башенными кранами. У домов стояли вагончики. Мальчик был домашний, русский. В вагончиках если и живет кто, то строители из Средней Азии. Мальчик шел и все оглядывался. Потом дальше мальчика прошел мужчина простецкого вида. Потом слева внизу остановился серебристый внедорожник. Из него вышли парень с девушкой и стали ругаться. Они были далеко, и слов не было слышно. Девушка сидела на корточках, такая привычка есть у заключенных. Может быть, она до этого сидела в тюрьме. Потом они уехали.

Господин Ч. и Крышечкина еще налили вина и выпили. И пролили часть упаковки на расстеленный шарф. И съели по банану. Потом сыр и хлеб. Впереди стояла сосна, ствол ее на уровне человеческого роста раздваивался на два тонких стволика. Крышечкина подумала, что запомнить это место будет легко. Они еще выпили и помолчали. Их молчание было в интересах будущего повествования. Не может же господин Ч., разговаривая с Крышечкиной, называть ее «Крышечкина», а она его «Ч.». Если «Крышечкина» все же куда ни шло, то «Ч.» смахивает на «Че». Гевару.

Господин Ч. встал. Крышечкина подняла свою куртку и стряхнула с нее крупинки песка. Куртка запачкалась, так как сухая поверхность песка на месте их привала перемежалась с проплешинами отсыревшей земли.

Она надела загрязнившуюся куртку, и они долго шли до железнодорожных путей, а потом под ними по автомобильной дороге. Билет на поезд Крышечкина оставила в деревне. Когда она сядет в свой вагон, самолет господина Ч. будет лететь над Иртышом.

Господин Ч. проводил Крышечкину до маршрутного такси. Когда оно отъехало, Крышечкина увидела сквозь стекло, что господин Ч. смотрит вслед с немым вопросом. Конечно, ведь они толком не поговорили. Разве про сыр, вино, хлеб и бананы, про песчаные дюны. На часах было 6 вечера, 12 октября.

8. В городке М

Из того малого, что мы все теперь знаем о Крышечкиной, став вследствие этого знания ее родственниками и свидетелями жизни (это не повод писать мемуары, если кто-то продал ей билет в трамвае), мы можем сделать вывод, что знаем о ней слишком мало. Но это и есть самое интересное! Если каждый человек теперь под колпаком электроники, то это не относится к Крышечкиной. Она – литературный герой со всеми предоставленными этому званию свободами и самой большой свободой – быть не узнанной в лицо из-за отсутствия его описания.

Мы (это все люди) знаем, что она пожила на Кавказском бульваре, проезжала Удмуртию (вероятно, в оба конца, по очереди), потом побывала не в Казани и не в Рязани, потом в городке Ч. рядом с большим городом, где есть маршрут автобуса № 80, потом в селе с воробьями, в Афинах-2, в Сосновке между Москвой и Владивостоком. Обстоятельства все время были странными: будучи названы, они показались бы читателю еще более странными, чем можно предположить, но мы не называем их.

Завершающей год оказалась поездка в городок М. Буквочка с точечкой в названии городка означают и появление человека с буквочкой и точечкой – господина Ч.

Пока Крышечкина собиралась в городок М., ей рассказали про одну волшебную старушку. Живет она в кривеньком домике и всем помогает. За это берет, сколько дашь. Крышечкиной очень захотелось, чтобы ей помогли. Она стала думать: а в чем?

Ей захотелось, чтобы конец года прошел так гладко и мягко, как плавится воск горящей свечки. И она позвонила волшебнице. К ней была запись, очередь на три дня, настолько молва распространила сведения о ее чрезвычайной эффективности.

Рано утром через три дня Крышечкина отправилась к старушке. Шла она долго по занесенным снегом улицам, сквозь зимний туман и вскоре очутилась перед массивным одноэтажным домом, сложенным из круглых бревен большой толщины и вековой давности. Кривоватость если и была, то в более поздних надворных постройках. Дом походил на купеческий амбар, поделенный после революции на четыре квартиры с четырьмя входами.

Голосом нежным и бархатным, излучающим сияние, волшебница спросила Крышечкину, с чем она пришла.

– Конец года, – сказала Крышечкина.

Волшебница все поняла и разложила карты, старые, почти стершиеся.

– Вами владеет чрезвычайная грусть, и при этом легли целых три карты исполнения желаний. Я еще не встречалась с подобным раскладом. Когда вернетесь из поездки, придите ко мне, я сделаю все, что нужно.

Крышечкина положила волшебнице денежку на печной приступок (он был холодный, тепло поступало от обогревателя «OPTIMA») и удалилась.

Чудеса, да и только: какая-то старушка разрешает неразрешимые ситуации, создаваемые бездарной, не волшебной властью. Не к ней же идти за помощью! Люди идут к доброй волшебнице.

И вот, Крышечкина выехала в городок М. Поезд в самом начале поездки был заполнен до последнего места. Однако, по мере приближения к городку пустел. Перед М. разбежались последние пассажиры вагона. Крышечкину как царицу привезла мощная тяга локомотива великого государства, помноженная на труд машиниста и его помощника.

На перроне Крышечкина увидела господина Ч. Как он здесь оказался и для чего? Он задавал загадку, стоило только с ним встретиться. Господин Ч. взял алый рюкзак Крышечкиной, напоминающий об его пурпурном чемодане, и понес.

В городке М. было маленькое метро об одну станцию и состав с одним миленьким вагончиком. Люди садились с правой руки и выходили с левой. Крышечкина и господин Ч. в метро проехались. А что было делать дальше? Крышечкиной пришлось пригласить господина Ч. к себе в гостиницу на чай, угостить пряниками.

Когда господин Ч. откусывал от своего пряника, одна восьмая его часть неожиданно отстрелилась, была подхвачена Крышечкиной на лету и проглочена. Это было настоящее волшебство! Реванш за пряник сентября! В этот момент лицо господина Ч. было мужественным и красивым, как всегда.

Неужели так исполнилось одно из желаний Крышечкиной, об исполнении которых недавно возвестила добрая волшебница? Крышечкина не знала. Желаний у нее было больше числа три.

Вслед за тем господин Ч. поднялся и откланялся. За неделю пребывания Крышечкиной в городке М. он встречался ей повсюду. Выглядел он очень важно. И это многое дало Крышечкиной.

Выйдите на улицу в ночь полнолуния и посмотрите на полную луну. Это даст вам очень много. Вид гор, моря, мосты через великие реки – все это дает путешественникам много. Из этого ряда был и вид господина Ч.

Перед отъездом Крышечкиной он снова встретился ей. Он спросил:

– А все ли было как надо?

Крышечкина ответила:

– Все.

Когда в мире накапливается слишком много субъективного, он переворачивается. И ведь все, что сдерживает субъективизм, тоже субъективно. Объективное бывает незначительным.

Например, нужно, чтобы росли леса. А нужно ли, чтобы они шумели? Когда они обнажаются и стоят тычками среди зимы, то все объективное на виду. Вся целесообразность и польза. Но от этого не легче!

Поезд №№, имеющий в голове состава вагон № 13, подошел мягко и плавно. Сталь бывает нежной, когда ее усмиряет человеческий расчет. Крышечкина растворилась в вагоне, господин Ч. в здании вокзала. Перрон опустел. По нему пробежала легкая поземка – послание занесенного снегом простора, доступное пониманию обитателей городка М.

9. Палисадник

В феврале Крышечкина совершила множество поездок. Она едва не добралась до Тибета. Если бы мы стали приводить подлинные названия посещенных ею географических точек, от загадочности повествования осталось бы мало что. Мы не приводим. Всему есть предел.

Теперь об ее спутниках. Фразе «Крышечкина путешествовала в компании крабов» никто бы не поверил. Никто бы не сказал, что это великая русская литература. Крышечкина путешествовала в компании людей. Среди них был Великий Архитектор, полковник КГБ на пенсии, очень известный, главный гинеколог Республики, солистка оперного театра, еще и еще. Кто же среди них была Крышечкина? Ну, не господин Ч. И не госпожа Ч. В последнем случае история бы не состоялась.

Во всех передвижениях февраля, спаливших столько денег и горючего, Крышечкина преследовала одну цель – убедиться, действительно ли осенью прошедшего года господин Ч. сколачивал палисадник в своей деревне, сказал ей правду.

А если бы он ремонтировал двери или окна, а сказал бы о палисаднике, как бы это называлось?

Побывав чуть ли не в Тибете, Крышечкина приехала в один из сибирских городов. И села снова в машину, чтобы поехать обратно, до родной деревни.

В машине их было четверо – все настолько известные люди, что неинтересно называть их фамилии. А самый известный из них был за рулем. Когда они ехали в деревню, Байкал был у них слева, а обратно ехали – справа. Это очень важная деталь.

Байкал даже местные теперь называют озером. А раньше говорили «море». Это было в широкие и глубокие времена.

В зените славы всегда хочется, чтобы все о тебе забыли. В нашем случае зенит скрывается за дымкой вымышленности, не порождая эйфории. Сейчас он низкий, зимний, господин Ч. со своей сухой мозолью сидит дома, ждет его повышения.

Вернемся к нашему повествованию. Вечером и утром следующего дня Крышечкина была озадачена тем, как сделать так, чтобы их машина дошла до деревни и палисадника господина Ч.

Всю дорогу они везли очень большой предмет, предназначенный для передачи в эту деревню.

– Поедем туда или не поедем? – спросил Крышечкину водитель. Это было, когда они уже переночевали в родной деревне, то есть, утром.

– Купаться поедем, да и довезем, – предложила Крышечкина. Покрытое льдом озеро-море, похоже, расположило ее к купанию.

Ехать было сто километров туда и сто обратно. Желающих набралось трое вместе с Крышечкиной. Из города, как вы помните, выезжало четверо. Они погрузили в машину большой предмет и сели сами. Водитель, он же великий родственник Крышечкиной, не задавал вопросов. Он любил поговорить о новых научных теориях. Когда задаешь вопрос, то ответ можно услышать очень развернутый, на много часов, самому придется молчать.

В прошлую поездку его главная тема была сероводороды, а в эту, что людьми управляют микробы. Отсюда Крышечкина сделала вывод, что микробы благоприятствуют их поездке. Эти информационные сущности поднимаются на высоту космических ракет. Им известно все в мире, и все они, как один. Если один микроб поднялся в космос, это равно тому, что там побывали они все. У людей примерно так же, но их разделяет зависть.

В деревне господина Ч. Крышечкина передала его родственникам большой предмет, не разворачивая. Стоя у калитки дома, она дотронулась рукой в перчатке до штакетины палисадника, словно проверяя ее на прочность.

– Наш Чешечка осенью сколотил этот палисадник, – сказала сестра господина Ч.

Крышечкина молча посмотрела на нее. Потом их машина умчалась в снежный туман.

10. Благоволенье судьбы

Написав очевидную чепуху, Крышечкина, прежде не бравшаяся за перо, задумалась. Во-первых, это были стихи, а не проза. Стихов Крышечкина никогда еще не писала. Во-вторых, она не могла понять, злые они или добрые? Еще подумав, она поняла, что никто, не только она, этого не поймет. Следовательно, это был новый вид поэзии – концептуальная поэзия. Сейчас мы приведем это стихотворение.

Рифмы Крышечкина привела классические: «тело – опустела», «земле – мгле», «враз – Шираз». Но что-то нас смущает. Гробы? Собаки? Сочетания слов? Поможем ей.