Зло, которое творят люди

В день исчезновения Кристины их видели вместе. Один из свидетелей заявил, что «они, похоже, поругались», но Контини отрицал знакомство с девушкой. Это все, что имелось против него, несмотря на то что карабинеры вывернули его наизнанку, словно кальсоны. Нитти даже просил высшее командование привлечь к делу больше людей, но это не помогло. Итале предстояло найти улики и нанести решающий удар.

Она проглотила кусок жирного хлеба, оставшийся на подушке, и, как всякий раз, когда собиралась совершить какую-нибудь гнусность, вспомнила дона Альфио, священника из ее детства, с его проповедями о всемогущем и всевидящем Господе. Во время проповедей дон Альфио срывался на крик, и его было слышно даже с паперти. Он багровел от напряжения, еще больше повышая голос, когда выкрикивал такие слова, как «блуд» и «прелюбодеяние», уставившись на прихожанок, которые в его глазах являлись сплошь отпетыми греховодницами. Итала боялась его. Она боялась, что он появится среди ночи, чтобы затащить ее в ад и покарать за грехи, о которых она даже не подозревала. Дон Альфио давным-давно умер, но Итала часто слышала в голове его голос, осуждающий ее поведение как непристойное или аморальное. И в этот момент ей показалось, что рука старого священника уже нащупывает ее щиколотку, готовая увлечь ее, Италу, в преисподнюю.

Тревога не покидала ее до следующего дня, когда она повезла Чезаре в школу. Погода резко изменилась, и на землю обрушился ледяной ливень, будто стояла не осень, а конец зимы. Когда под градом капель они пересекали мост через По, Итала сбавила скорость, чтобы посмотреть на реку. Вода поднялась и покрыла гектары деревьев и лугов. Тело Кристины нашли под третьим столбом слева, рядом с которым находилась первая секция нового железнодорожного виадука. Участок оставался огороженным в течение месяца, прежде чем строители подали запрос о возобновлении работ. Если там и было что-то, что могло дать какие-то ответы, теперь это место покрывали песок и бетон.

Итала направилась в Кастельветро, где Чезаре жил с ее свекровью Мариэллой. Эта коммуна находилась в шести с лишним километрах от Кремоны, на таком же расстоянии от границы региона, и в ней росли такие же деревья и стояли такие же низкие дома тех же цветов, но в то же время все было иначе. Здесь ели другие блюда, говорили с более резким акцентом, который действовал Итале на нервы, и местные, как правило, в большей степени проявляли экспансивность. Итала предпочитала высокомерие кремонцев, их тихое пьянство.

Чезаре проснулся, только когда школа оказалась в двух минутах езды.

– Мама, ты злишься? – робко спросил он.

– Ну что ты, я никогда не злюсь.

– Кроме как на бабушку.

Итала не стала озвучивать того, что думала.

– У бабушки специфический характер.

– Она говорит, что стала нервной с тех пор, как умер папа. Потому что он был ее единственным сыном.

Итала воспользовалась красным светофором, чтобы взглянуть на сына, и натянуто улыбнулась:

– Это огорчает не только ее.

– Ты никогда об этом не говоришь.

– Мне так легче. Это большое несчастье.

Чезаре пожал плечами:

– Почему мне нельзя жить с тобой?

У Италы сжалось сердце.

– Ты же знаешь, что мама постоянно работает. А бабушка может за тобой присмотреть.

– А почему ты не можешь жить с нами?

– Мы это уже обсуждали, помнишь? – Итала попыталась сменить тему. – Как бы то ни было, я просто задумалась.

– О чем?

– О работе. У меня есть обязанности, которые мне не очень нравятся. Там, где я родилась, говорят: «Дятел долбит в голове». Знаешь такую птицу, которая клюет стволы деревьев?

– Понятно, – ответил Чезаре. – У меня тоже так бывает.

– Тебя что-то беспокоит?

Чезаре покачал головой.

– Как по-твоему, я смогу стать полицейским, когда вырасту?

– Разве ты не хотел стать врачом? – удивилась Итала.

– Полицейским врачом?

– Чече, ты не расстроишься, если я кое-что тебе скажу?

– Не знаю.

– Я очень надеюсь, что ты передумаешь.

– Почему?

– Солнышко, существуют профессии получше. У моих родителей не было денег, чтобы дать мне образование, но ты можешь стать тем, кем захочешь. Не спеши с выбором.

Итала высадила его перед школой, и Чезаре обнял ее так, будто был уверен, что никогда больше ее не увидит. Она резко тронула машину с места, чтобы избавиться от гнева и печали, которые испытывала всякий раз, когда приходилось расставаться с сыном. Чтобы прогнать невеселые мысли, она остановилась у первого же таксофона и позвонила в штаб карабинеров, прежде чем вернуться в Кремону и показаться на службе.

Итала подписала пару рапортов, полюбезничала с комиссаром, который всегда относился к ней так, будто поражался, почему он видит ее без метлы в руке («Не была бы хоть такой страхолюдиной…» – однажды сказал он о ней), а затем ее отвел в сторонку Отто. Это был один из ее самых доверенных людей. Звали его не Отто, но он носил это прозвище из-за длинных закрученных усов, как у персонажа комиксов, который, как и он, ностальгировал по Муссолини.

– Слышала про бронефургон?

– Нет. Я была занята. Какой фургон?

– Инкассаторский. Его заблокировали перед Болоньей – подожгли ряд машин, а потом напали с автоматами Калашникова и ручными гранатами и увезли семьсот миллионов наличными и золотом.

– Ничего себе.

– Охота за сокровищами уже началась. Посмотрим, не найдется ли трепач, который что-то знает. Хотелось бы приехать первым.

– Делай что должен. Но не мешай никому.

Он достал из ящика пистолет и сунул в кобуру.

– Только плохим парням, – отозвался Отто. Он работал в паспортном отделе, но его трудно было застать на месте.

В полдень Итала встретилась с лейтенантом карабинеров Массимо Бьянки в «Харчевне», куда сама его пригласила. «Харчевня» представляла собой закусочную под одним из пролетов Понте ди Ферро, где продавались мясные шашлыки и сардельки на гриле и можно было посидеть под широким навесом, чтобы защититься от дождя, который уже стих до редкой мороси. Итала заказала два сэндвича, а Бьянки – шашлык на пластиковой тарелке. Они сели за один из перфорированных металлических столиков, которые уже начинали заполняться рабочими и домохозяйками. На фоне бетонной набережной виднелась полоска реки По, а над их головой нависал мост.

Итала надкусила первый сэндвич, перемазавшись в жире, а Бьянки напряженно ковырял свое блюдо ножом и вилкой. Даже сейчас, в рубашке и светлом пиджаке, он казался одетым в мундир. Официантка бросила на него заинтересованный взгляд, но лейтенант, сосредоточенный на том, чтобы не испачкаться, не обратил на нее внимания.

– А тебе не кажется, что ты писаешь мимо горшка? – спросил он, после того как Итала все ему рассказала.

– Как раз этого я и пытаюсь избежать, – ответила она. – Поэтому и плачу за твой обед.

– Какая щедрость… – Бьянки отхлебнул «Перони» так, будто это был уксус. – В следующий раз место выбираю я.

– Обычно женщины выбирают, а мужчины платят. Почему у нас выходит наоборот?

– Потому что обычно мне не нужно платить.

– Но ты все равно это делаешь, чтобы избежать осложнений.

– Кто тебе сказал эту хрень?

– Опыт, – улыбнулась Итала. – Связаны ли с Контини чьи-то интересы, о которых мне следует знать? Что-нибудь могло замедлить расследование? Какие-то личные одолжения?

Бьянки покачал головой:

– Я ни о чем таком не знаю.

– Значит, Контини – не ваш осведомитель и вы не прикрываете ему задницу?

– Точно.

– Жаль, – вздохнула Итала. – Это было бы хорошим предлогом, чтобы отвертеться.

– Насколько я понял, ты не можешь этого сделать.

– Похоже на то.

Бьянки кивнул, снимая с шампура остатки шашлыка. Обычно Итала с подозрением относилась к людям, которые слишком манерничают за столом, – это означало, что они выросли в обеспеченных семьях, где, в отличие от ее семьи, дети не дрались за кусок хлеба.

– Тебя интересует что-то еще? – осведомился он.

– У вас были другие подозреваемые, кроме Контини?

– Нет. И если бы он не спал с последней жертвой, его давно бы оправдали.

– Вот как! По-твоему, он невиновен?

Бьянки поднял бровь:

– Не берусь гадать.

– Да ладно…

– Шансов поровну. Пятьдесят на пятьдесят.

Итала удивленно взглянула на него:

– Серьезно? Он заявил, что не знаком с Мадзини, а сам крутил с ней шашни.

– Потому что он идиот и обделался от страха. Но если мы арестуем всех идиотов, мир превратится в пустыню.

– Он встречался с девушкой в день ее исчезновения.

– Да. Этот тупица солгал и об этом… Но люди видели, как она ушла на своих ногах.

– Возможно, они договорились встретиться позже.

– Так считает твой дружок-магистрат, – улыбнулся Бьянки.

– А что насчет остальных двух девушек?

– Чистые домыслы. Не было даже подозрений на убийства, пока Нитти не решил, что все они – жертвы Контини.

– А ты в это не веришь? – полюбопытствовала Итала. – Тот же возраст, все найдены по прошествии времени в реке или рядом с ней…

– Если постараться, сходство можно найти между чем угодно. Но если это правда, то Контини – гений, потому что мы ничего не нашли.

В это время управляющий закусочной увеличил громкость на маленьком радиоприемнике, висящем над стойкой и подключенном к примитивной стереосистеме, и принялся подпевать романтической песне, несмотря на шутливые протесты посетителей.

– Такое возможно, – заметила Итала. – На пятьдесят процентов это возможно даже для тебя.

– Есть гораздо более стоящая версия. Мадзини была красивой девушкой, обладавшей, прошу прощения, такими же большими сиськами, как у тебя, но, еще раз извиняюсь, определенно более упругими.

– Да пошел ты.

– По дороге домой она повстречала какого-нибудь маньяка, который изнасиловал ее, убил и похоронил где-нибудь поблизости. Проще некуда.

– По словам судмедэксперта, ее не похоронили. В лучшем случае спрятали у реки.

– Не имеет значения.

– А как насчет двух других?

– Несчастный случай, самоубийство… другие маньяки…

– Тебя послушать, так в Кремоне маньяков больше, чем жителей.

Бьянки вытер губы салфеткой.

– Наверное, что-то в воздухе.

Прикончив пиво, они подошли к своим машинам, припаркованным на асфальтированном островке. Небо прояснилось, и Итала прислонилась к дверце, чувствуя ветер, несущий вонь дохлой рыбы. Ей пришло в голову, что одна из этих рыб вполне могла съесть кусочек Кристины или съесть рыбу, которая съела кусок девушки. Возможно, она и сама только что съела свинину, а та, еще будучи живой свиньей, съела рыбу, которая ела девушку.

Бьянки открыл свою «альфетту»[10].

– Если что-нибудь нароешь, держи меня в курсе.

– Я же сказала, что не хочу проблем с вашими.

– Что бы ты ни задумала, берегись адвоката Контини. Неизвестно, каким образом, но ему достался бесплатный защитник из крутой юридической конторы Кавальканте.

– Разве Кавальканте – не название улицы?

– Да, причем не одной, а целых трех. И все названы в честь их предков. Чистая голубая кровь.

– Удача на моей стороне, – буркнула Итала.

Моторчик Италы, двигавший ее по жизни, был дизельным, и заводилась она медленно, зато уж когда заводилась, остановить ее не представлялось возможным. За следующие несколько дней она перелопатила все документы по делу Контини, но так и не отыскала лазейки, в которую можно было бы пролезть. Иногда Бьянки присылал ей пакеты с конфиденциальными материалами, однако Итала только даром потратила на них время. Заново опросить свидетелей она не могла, и, судя по тому, что она прочитала, в этом не было реальной необходимости. Особенно для старых случаев. В прошлом на Контини доносили в связи с хранением наркотиков, и его содержали под стражей до суда за драку при отягчающих обстоятельствах, но за ним не числилось никаких развратных действий или насилия по отношению к женщинам.

Родня и друзья защищали Контини и, судя по показаниям, были уверены в его невиновности, несмотря на обвинения в соучастии. Родители были обычными людьми: отец работал почтальоном, мать – воспитательницей в детском саду; замужняя сестра жила на Сицилии, а обширная родня – в Кремоне и окрестностях, и ни у кого не было судимостей, кроме как за пьяные дебоши.

Итала сварила себе кофе, и когда открыла кладовку, запах оттуда напомнил ей о Бьянки и его сандаловом лосьоне после бритья.

Да, он чопорный, но не дурак и далеко не урод. «К сожалению, его идеал женщины весит вдвое меньше, а ростом вдвое выше меня, – с легкой досадой подумала она. – Для Бьянки я могу представлять интерес разве что в качестве партнерши для скорого секса на крайний случай, которая все еще сидит у костра, когда остальные уже развлекаются». Поскольку Отто и остальные нашли парня, который знал парня, который знал парня, который, возможно, имел отношение к ограблению инкассаторского фургона, но был слишком крупной шишкой в местной банде, Итала дала ему наводку в благодарность за помощь.

Бьянки отличился, арестовав банду и вернув груз банкнот и золота, из которого не пропало ни одной булавки. В качестве утешительного приза он прислал ей два ящика шампанского Moёt & Chandon, которыми Итала любезно проставилась в среду вечером, когда встречалась с другими сослуживцами с глубокого севера. Обычно они собирались в гостях у одного из них, в двухквартирном домике недалеко от города, но в тот вечер он был на дежурстве, и сборище состоялось в пиццерии, принадлежащей жене Отто и закрытой по такому случаю для посетителей. Отто выступал в роли гостеприимного хозяина за стойкой, целясь в коллег пробкой, когда открывал шампанское, пока около пятнадцати агентов всевозможных возрастов и званий, все в штатском, рассказывали друг другу преувеличенные анекдоты и делились неправдоподобными историями о своих подвигах.

Поев и, главное, выпив с остальными, Итала села рядом с теплой печью для пиццы, потому что почти каждый хотел перекинуться с ней словечком наедине или передать конверт. И она принимала их самих и их дары.

Она была Королевой.

Воспользовавшись случаем, она поговорила о Контини с инспектором мобильного подразделения Пьяченцы, который участвовал в части расследования.

– Мне он показался недоразвитым, постоянно себе противоречил, но так ни в чем и не признался. А мы не то чтобы с ним миндальничали.

– Как по-твоему, да или нет?

– Скажем так: Мадзини – скорее всего, да, а двух других – скорее всего, нет. Вряд ли его осудят, но он в любом случае плохо кончит.

Итала с любопытством посмотрела на своего грузного коллегу, чье лицо казалось слишком маленьким для его головы:

– Хочешь сказать?..

Инспектор пожал плечами:

– Его участь предрешена. Все знают, кто он, и многие считают его виновным в убийстве несовершеннолетней. Либо кто-нибудь надерет ему задницу, либо он сойдет с ума. Спорим на что хочешь, Ита. Кстати… не завалялся ли у вас, случаем, телевизор? Мне нужен подарок для дочки.

Она указала на нужного коллегу, с которым инспектор вышел на стоянку, а затем пригласила на завтрашний вечер четверых своих самых верных людей и пошла спать, прихватив с собой полупустую бутылку на случай бессонницы.

На следующее утро она едва успела войти в участок, как ей с маниакальной пунктуальностью позвонил Нитти. Голос магистрата звенел от негодования. Почему она не давала о себе знать?

– Мне требовалось как следует все обдумать, – ответила Итала.

– Надеюсь, вы успели подумать, потому что время истекло.

Итала взглянула на фотографию своего сына в возрасте трех лет, стоящую на столе. Внезапно ей почудилась в его взгляде тень жестокости.

– Давайте увидимся.

Они встретились в баре при здании суда, защищенном от гомона десятков людей, что толпились там между слушаниями. Вероятно желая ее впечатлить, Нитти прибыл в мантии. Итале он напомнил ворона.

– Вы знаете, что, когда поезд уходит, его уже нельзя остановить? – сразу же спросила она.

Нитти замер:

– О каком поезде идет речь?

– О том, который я выберу, чтобы решить вашу проблему.

– Без моего ведома?

Итала посмотрела ему в глаза:

– Вы действительно хотите знать, что я собираюсь предпринять?

– Нет-нет. – Нитти отвел взгляд. – Возможно, вы и правы. Точнее, определенно правы. Мне будет достаточно результатов.

– Мне нужно пятьдесят миллионов.

– Вы в своем уме?

– Не могу же я все сделать в одиночку. Не беспокойтесь, о вас никто не узнает. И наоборот.

– На сей раз уже вы меня шантажируете.

– Если хотите, еще не поздно дать отбой.

– Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать, – сдался Нитти. – Итак, на чем мы порешили?

– Как будете готовы, пришлите деньги мне в участок «Пони-экспрессом». После этого я сделаю все необходимое.

Когда Итала вернулась в участок, дятел яростно долбил в ее голове. Среди множества фотографий Джузеппе Контини, которые она видела, ей запомнилась та, что была сделана после его ареста. Этот широкоплечий красавец запросто нашел бы другую девушку, если бы Кристине вздумалось его бросить. Но если он маньяк-убийца, применять к нему подобные доводы нет смысла. Пятьдесят шансов из ста, что он невиновен. Пятьдесят шансов из ста, что она совершит колоссальную подлость.

Пятьдесят на пятьдесят.

Первым в тот вечер прибыл Амато. Три года назад Итала познакомилась с ним на стоянке на дороге Милан – Пьяченца, где на закате нашла потрепанную фуру, две полицейские машины и три патрульных мотоцикла, чьи экипажи спорили, разбившись на группки. Водитель фуры сидел на стальной подножке кабины и курил в наручниках на запястьях.

При виде Италы агент, который срочно ее вызвал, возвел руки к небесам:

– Спасибо, Господи, что послал нам Королеву, чтобы мы, возможно, смогли разъехаться по домам.

Все оглянулись, чтобы посмотреть на нее, кроме одного полицейского, повернувшегося к ней спиной.

Остальные наперебой объяснили ей, что в фуре двести коробок контрафактной одежды от Armani и Gucci и что они сошлись на трети груза, и все было бы хорошо, если бы не заартачился пингвин[11].

– Мне ведь не каждый раз, когда вы спорите, приходится приезжать и играть роль миротворца, – заметила Итала. – Вас пятеро против одного, вам этого мало?

– Да мы пробовали договориться, но ты будешь убедительнее. Ну и само собой, бери что хочешь.

Итала прожгла говорившего взглядом.

– Я не люблю подделки. Это он доставляет проблемы? – спросила она, кивнув на широкоплечего парня, стоявшего спиной.

– Точно.

Итала раздавила окурок о подошву и подошла к нему. Пингвин выглядел лет на двадцать, расплющенный нос придавал ему вид персонажа французского нуара.

– Как насчет того, чтобы поговорить в твоей машине? – спросила она.

– Слушай, я не знаю, кто ты такая, черт возьми, но мне сказать нечего.

– Я суперинтендант Карузо, – ответила Итала, посуровев. – Полезай в машину.

Пингвин обмер:

– Есть, госпожа Карузо.

Итала подождала, пока парень сядет на водительское сиденье и закроет дверцу, а затем влепила ему увесистую оплеуху, от которой голова у него дернулась набок.

– Это за то, что ты проявил неуважение ко мне на глазах у остальных. Никогда так не поступай, особенно по отношению к коллеге, которая приехала, чтобы вытащить тебя из неприятностей.

– У меня будут неприятности?

– Помолчи. – Итале это все уже осточертело. – Как давно ты служишь?

– Полгода.

– И до сих пор не понял, как все устроено?

– Я просто хочу добиться соблюдения закона.

– По-твоему, ты сможешь сделать это в одиночку? – спросила она его, словно школьника.

– Нет.

– Тогда прекрати выкручивать яйца своим коллегам. Потому что ты добьешься только того, что останешься один, как собака. И в конце концов сдашься.

– Это аморально.

– Слушай, придурок. У любого мелкого мафиозо в кармане больше денег, чем мы видим за год. Любой барыга зарабатывает нашу зарплату за день.

– И что?

– А то, что надо устранить соблазны, потому что, к твоему сведению, твои коллеги – тоже люди и им нужно погашать кредиты, вносить алименты или оплачивать школу для детей.

– А принимать краденое – значит противостоять соблазнам?

– Альтернативные варианты гораздо хуже.

– Кроме того, чтобы оставаться честными.

Итала вздохнула:

– Cпроси себя, стоят ли две коробки с контрафактной одеждой твоего будущего. – Она предложила ему сигарету, и они опустили стекла, чтобы не задохнуться. Время криков и оплеух прошло. – Как тебя зовут?

– Даниэле… Агент Даниэле Амато.

– Хочешь уйти из семьи?

– Нет, – ответил Амато, смирившись.

– Молодец. Если не хочешь сделать подарок своей девушке, это не проблема. Просто прикрой своих, и увидишь, что, когда придет твой черед, они сделают то же самое для тебя.

– Такого никогда не случится, – заявил Амато.

Разумеется, он ошибался. Через шесть месяцев он перевелся в Кремону, чтобы быть поближе к ней, и начал покупать спортивные автомобили. Теперь он стал одним из самых доверенных лиц Италы, и ей удалось сделать его помощником начальника и определить в мобильное подразделение.

Сразу же после Амато на встречу прибыл Отто, все еще хмурый из-за истории с инкассаторским фургоном, раскрытой карабинерами, а затем братья Вероника – похожие как две капли воды блондин и брюнет из отдела по борьбе с организованной преступностью.

Итала усадила их в столовой, поставив им бутылку граппы «Либарна», которую купила только потому, что ей понравилась форма бутылки.

– Не шумите, а то соседи взбесятся, – велела она.

– В чем дело, Ита? – спросил Отто, приправляя щедрую порцию спиртного зернышком кофе.

– Помните некую Мадзини?

– А как же? – отозвался Отто. – Ее при мне доставали.

– По – опасная река, – заметил Амато.

– Ее прикончила не По, а тот заправщик, – сказал Вероника-брюнет. – И двух других тоже.

– Ему нравились маленькие девочки, точнее, одна, – согласился Амато. – Но, помимо этого…

– Мне этого достаточно, – заявил Отто. – А вам нет?

– Ладно, давайте теперь рыться у людей в нижнем белье, – недовольно пробурчал Вероника-блондин.

– Cыграем в игру. Кто считает его виновным – поднимите руки, – предложила Итала.

Вероника-брюнет и Отто подняли руки. Снова пятьдесят на пятьдесят, и она разрывалась пополам.

– Хорошо. Мы должны отправить его за решетку.

Амато озадаченно посмотрел на нее:

– Разве этим не занимаются карабинеры?

– Ама… По-твоему, мы сейчас в участке? – спросил Отто.

– Значит, это неофициально?

Итала покачала головой:

– Если бы что-то было, карабинеры бы это нашли.

– Значит, нам нужно найти то, чего нет? – уточнил Вероника-блондин.

– Похоже, что именно так, – сказал Отто, потирая торчащие усы.

Итала не удивилась, что он понял. Отто находился в игре дольше всех, и его уже ничто не изумляло.

Амато поднял руку. Ему это не нравилось, но его преданность Итале была сильнее щепетильности.

– А если он ни при чем?

– Это решать судье, – отрезала Итала. – Мы ограничимся тем, что отправим его под суд.

– Но у нас есть какие-то причины? – осведомился Отто. – Или мы идем на это просто так, шутки ради?

– Десять миллионов на брата. Итак, у кого-нибудь есть идеи, как это провернуть?

Итала надеялась, что никто не откроет рта. Возможно, Нитти ничего и не сделает. Все, что у него может быть против нее, – это слухи да чертово прозвище Королева, которое звучит слишком по-мафиозному для сотрудницы полиции. Сотрясение воздуха. Она может опустошить свои сейфы и гараж от добра, которое не решилась обналичить. Конечно, слухи будут иметь неприятные последствия, и ей придется бороться зубами и когтями, чтобы защитить свое теплое местечко. Но по крайней мере…

Ее размышления прервал Вероника-блондин:

– Пожалуй, я кое-что придумал.

Контини больше не работал заправщиком. После ареста его уволили, и он устроился грузчиком в сельскохозяйственную компанию. Итала хотела встретиться с ним, ей нужно было посмотреть ему в глаза. Она знала, что его смена длится до девяти вечера, и дождалась, пока начнет смеркаться, прежде чем подъехать к большому складу, куда прибывали грузовики с зерном.

Тяжелые ворота были открыты, и Итала двинулась к зоне разгрузки, где около десятка грузчиков сменяли друг друга. Контини управлял вилочным погрузчиком, укладывающим на поддоны пластиковые мешки с удобрениями. По сравнению с опознавательными снимками он изменился – начал лысеть с висков и поправился на тридцать килограммов. Работа на рампе наградила его мускулистыми руками и широкими плечами, натягивающими комбинезон, да и вечерние попойки сделали свое дело. Но больше всего поражало то, как изменилось его лицо. Преждевременные морщины изогнули его губы вниз, а глаза Контини щурил, будто отовсюду ждал неприятностей.