ИНЖЕНЕР

– Располагайся Серега, нам все это с тобой нужно будет непременно сегодня съесть, – проговорил Генка, подтвердив слова Сергея, что теория опять не подтверждается практикой.

– Да? А что же мы будем тогда есть завтра? – ужаснулся Сергей, – Или, завтра нас будут отсюда увозить на скорой?

– Не беспокойся, у нас с тобой нет такой задачи. Мы… будем есть много, но аккуратно. Итак, что предпочитаешь… на выбор: виски, джин, текила, ром?

– Водку, если можно.

– Значит виски. Серж, я хочу, чтобы ты попробовал всего понемножку, так как я уверен, зная тебя, ты все это видишь впервые.

– Ну почему же, все это стоит в магазинах, но я вообще-то редко пью, но если пью, то водку.

– Хорошо, попробуй виски, – он набулькал чуть-чуть в бокал Сергея и одну треть бокала себе, – затем попробуй всего остального, я с твоего разрешения буду виски. Что касается водки, то сейчас посмотрим, есть ли у нашего астронома эта космическая субстанция в наличии.

Он пикнул, открылась дверца одного из шкафчиков, и оттуда вынырнул поднос с бутылками.

– Та-ак, где тут у нас водочка, ага, вот она – есть. Ну что-ж, молодец… астроном… признаться не ожидал.

– Мне кажется, ты вообще недооцениваешь эту женщину, она нам фору еще сто очков вперед даст.

– Я недооцениваю? Она получает раз в пять больше инженера в вашем занюханном институте, если не больше, поэтому, я думаю, она не долго выбирала, между синими карликами и красным борщом. Как видишь, я умею ценить людей, которые по жизни идут рядом со мной. Ну, что-ж, первый тост, как в фильме: « за наше случайное знакомство», а точнее, неожиданную встречу.

– Кстати, а что ты шепнул тому бугаю, что он так испугался?

– Я? – Генка прищурился, – я сказал ему, что ты мастер спорта по боксу и вообще, человек нервный. Видишь, говорю, он уже прицеливается.

– Ну ладно, не хочешь говорить, не надо. Тогда расскажи, откуда вот это все, – Сергей обвел пустым бокалом окружающее великолепие.

Но сделать задуманный круг рукой ему не удалось, потому что Генка очень ловко ее перехватил и набулькал уже треть водкой. Когда он успел открыть бутылку, непонятно. Вообще, чувствовалась большая практика в проведении таких мероприятий.

– Интересная штука жизнь, Серега, – начал он, опрокинув второй бокал, – мы с тобой учились в одном классе, начиная с девятого, когда нас, несколько человек, перевели в ваш 9 «А». Потом мы поступили с тобой в один технический ВУЗ. Заметь, на один факультет, но в разные группы и таким образом, мы просуществовали с тобой бок о бок четверть жизни, нигде особенно не пересекаясь.

Он посмотрел на заставленный стол:

– Слушай, ты бери все, что хочешь, я за тобой ухаживать не буду, Лизавета и так, по моему, сделала больше того, что в силах обычному человеку. Поэтому ты кушай, не стесняйся, не будем отвлекаться на эту ерунду, мне, видимо, многое есть, что тебе сказать.

– Я кушаю, кушаю, не беспокойся, она вообще-то гениальный повар. Эта картошка с селедкой просто великолепна.

– Да, так вот, кстати, остальное не хуже. На чем я остановился? Да – на пересекались. А вот после учебы наши пути с тобой разошлись. Ты, как я полагаю, вернулся в наш родной город с пятью десятками тысяч жителей, и проработал в этом институте всю свою жизнь в качестве рядового инженера. Я, вообще, правильно излагаю?

– Да-а, в общем-то, да, но последние десять лет я получил лабораторию, или может отдел, там не разобрались еще.

– С тремя сотрудниками, один из которых уборщица?

– Нет, с двумя – и убираем мы сами. Но в целом, ты прав, конечно, хотя… какое глубокое проникновение в суть вещей.

– Смейся, смейся, просто вся твоя жизнь, у тебя еще в институте на лице была написана. Что касается меня, то сначала, как и ты, пару лет проработал младшим научным сотрудником в одном из оборонных НИИ Москвы. К счастью, человек я наблюдательный и сразу понял, что карьеру так не делают. Быстренько вступил в партию, говорил правильные речи на партсобраниях и еще через пару лет уже был парторгом отделения и завотделом с пятьюдесятью сотрудниками в подчинении. Я хоть и был формально невыездной, но кому очень хочется, тому можно и я, постепенно, объездил всю Европу. Только, в отличие от других, не за шмотками бегал, а присматривался и принюхивался. Потом перестройка, а я уже готов… организовал кооператив, по внедрению бывших у нас новых разработок. Но быстро понял, что честно работать нельзя и меня либо вынесут вперед ногами прямо из моей лаборатории, как уже и бывало, либо надо уезжать. И ты не поверишь, но я выбрал второе – и мне вдруг начало везти. Не буду тебе рассказывать – это долго и неинтересно, но, поверь мне, там было не намного проще, чем тебе здесь. Сейчас я профессор, читаю лекции в Массачусетском Технологическом Институте, по-нашему – МТИ, по специальности: «робототехника и высокоточные системы». Стал состоятельным и уважаемым членом общества, но ты мне скажешь, что хоть и за высокую зарплату, но несколько домов, да еще в разных странах не построишь. Верно… у меня, кроме Америки и России, еще есть домик в Италии, но ведь я сказал тебе, что я очень наблюдательный и понял, чтобы стать по настоящему богатым, надо крутиться – и я организовал небольшую фирму. Сейчас в ней пятнадцать человек: занимаемся исследовательской работой, в основном, на разные серьезные конторы, выполняя заказы в тех областях, где у них ума не хватает. А сейчас мы с тобой сидим в моем доме, о котором я раньше и мечтать не мог! Помнишь… в какой квартире мы жили? Впятером, в двухкомнатной – сейчас даже не верится.

– Да, ну я и сейчас так живу… только вот отца не стало… да. Но ты молодец, тобой можно гордиться. А как у вас там, в МТИ, вообще, уровень подготовки студентов?

– Высокий Сережа, вот допустим на моем факультете робототехники оснащение настолько передовое, что ты себе и не представляешь. Правда, я слышал, что и в России есть такие ВУЗы, но здесь я не специалист. А у нас и преподавать и учиться, конечно, интересно, кстати, самих американцев сейчас не так уж и много: азиаты, индийцы, есть русские – и среди студентов и среди преподавателей. Так что, Сережа, я к тебе приехал из самого лучшего ВУЗа мира, из самой лучшей страны мира – Америки.

– Ген, ну ты сам же говоришь, азиаты, индийцы, да вот и мы с тобой не были самыми умными на курсе, а вот, ты же оказался в этом, как его… МТИ. А помнишь Вальку Коноплева, Ваню? Кстати, они сейчас в России и, насколько я слышал, работают в серьезных государственных фирмах. Так что, я думаю, у нас не все потеряно.

– Там подход другой, ты можешь быть тысячу раз талантливым, как Валька, или Иван, но ничего не добиться здесь, а там они давно бы стали миллионерами. Тамошний народ не разбрасывается талантами, в отличие от нашего, поэтому, нам за ними не угнаться.

– А космос, а атомная энергетика? Мы же были первыми и в электронике – я не этого боюсь. Таланты у нас всегда были и будут, я боюсь, когда мы опять вернемся на свои рельсы, вести поезд будет уже некому – народ закончится.

– Дело не только в талантах, вот слушай : « есть зло, которое видел я под солнцем, – это рабов на конях, а князей ходящих, подобно рабам, пешком», знаешь откуда это?

– Екклесиаст.

– Верно… здесь говорится о том, что каждый должен знать свое место, а у нас, по словам товарища Ленина, каждая кухарка рвется поуправлять государством, а после нее, приходит кухаркин сын, а у них такая зависть и злоба, что никаким князьям и не снилась. А в Америке, как это не смешно – жесточайшая кастовая система, под песни о демократии для дураков. Поэтому, они вечны, кстати, обрати внимание, кто сейчас на бурном экономическом подъеме?

– Ну… Индия… Китай.

– Верно, абсолютно кастовые общества, но общества гибкие. Если ты умный и обладаешь знаниями, опытом, и чувством долга перед страной – перед тобой все двери открыты. А у нас? – он махнул рукой.

– У нас также было Ген… в царствование Николая II, – результат: невиданные темпы развития. Столыпин же просил двадцать лет мира, и мы были бы нынешним Китаем, но нас сбивают революция и война. Затем… сталинские темпы развития, примерно такие же, как во времена императора – и опять сбой. Хрущев, как война, и революция – напрочь сбивает страну, потому что от Запада глаз оторвать не может.

– Верно… именно потому… что раб сел на коня. У нас Серега – безнадежно. Тебе не дадут вылезти и помочь своим умом им же, потому что зависти много вокруг. У нас толковые мужики тонут в море зависти, когда по их головам наверх лезут те, кто этих мест недостоин. Поэтому Серега… оставь их своей участи, я тебя хорошо знаю, еще со школы, ты всегда был толковым, изобретательным парнем, пошли ко мне, в мою фирму.

– Ты с ума сошел, Ген, мне уже под шестьдесят, куда я поеду на старости лет из своей с мамой двухкомнатной квартиры, нет, даже не уговаривай.

– Ты чего, как ребенок за любимую игрушку… за свою двухкомнатную квартиру цепляешься-то? Через полгода у тебя будет такой же вот дом, как этот, в штате Массачусетс, на берегу Северного Атлантического океана, как я говорю.

– Нет, Ген, я тебе очень благодарен, если честно даже не ожидал, что ты так будешь обо мне заботиться. Мы ведь даже особо и близкими с тобой не были, хотя ты и прав, четверть жизни прошли бок о бок. Нет, правда, я очень тебе благодарен.

– Ты подожди, не торопись с выводами, ты же инженер – исследователь, анализируй спокойно, что я тебе говорю.

– Нет Ген, я же тебе не все рассказал. Меня вот недавно сделали начальником не то лаборатории, не то отдела, я тебе уже говорил, потом меня очень ценят, некоторые даже уважают, может, что-нибудь, и начнет меняться.

– Подожди, не сыпь, у тебя хоть отдельный-то кабинет есть? Ну, там секретарша, счет в банке, наконец?

– Нет, кабинета нет, но у меня есть прекрасная лаборатория, сухая между прочим… вот крышу недавно решили починить. Секретарша мне без надобности, ибо умные мысли не каждый час ко мне приходят, а счет в банке есть у мамы, ей на него пенсию перечисляют. Да, ты зря смеешься, у нас пенсионеры от государства всем абсолютно обеспечены и им, как видишь, даже счета завели и вообще, – Сергей зашевелил в воздухе пальцами.

В это время Геннадий ловко сунул ему в шевелящиеся пальцы бокал, на треть наполненный какой то жидкостью.

– Ром… попробуй, – и провозгласил, – ну, тогда… за маму… и ее пенсию.

Выпили, крякнули, задумчиво стали жевать.

– Давай так, Серега, – наконец снова перешел в атаку на непокорного однокашника Гена, – я устрою тебе ознакомительную поездку и в свой институт, и на мою фирму, заодно… и на океан полюбуешься и на девушек – в мини бикини. Честное слово… больше, просто не знаю, что тебе и предложить. У тебя есть какие-то изобретения?

– Да брось Гена, не надо ничего.

– Ты подожди, не сыпь, нам уже торопиться некуда. Слушай меня, двум моим студентам удалось довольно оригинально решить одну из сложных задач в робототехнике, это касается степеней их подвижности. Чистая механика, но решение было красивым. Я взял их к себе, довели идею до ума, подвели научную базу, изготовили конструкторскую документацию и первый опытный образец. Все, на этом моя задача заканчивается, дальше работает хорошо отлаженная промышленная система Америки. Смотри, как это там работает – я встретился с очень большими в этой области чиновниками, моими постоянными заказчиками и уже друзьями, и не прошло и полугода, эти штуки уже запущены в производство, а ребята, которые все это придумали, уже начали получать приличные суммы на свои счета. Вот так вот: такой короткий период от идеи, до готовых машин, ни одному русскому институту и близко не снился. Я, как преподаватель, считаю главной идеей технического образования, максимально быстрое воплощение идей студентов технических ВУЗов Америки в готовой продукции, пусть даже самой нелепой, самой ненужной, бредовой, поверь моему опыту, никогда не знаешь, что выстрелит, а что нет, впрочем, что я тебе объясняю, ты это и без меня знаешь.

– Нет, ты молодец, Ген, если честно, я тобой просто восхищен, жаль только, что это не у нас.

– Ты подожди, у нас, не у нас, я не о том, кстати, один из этих студентов был русским. Так вот я спрашиваю тебя, а если бы он нечто подобное изобрел у нас, смог бы этот парень реализоваться, ну ты что молчишь, смог бы, или нет, я тебя спрашиваю?

– Нет.

– Верно, а теперь то, что изобрел этот парень, ваши рабы на конях, будут покупать это у нас за большие деньги и еще восхищаться: « о это же иностранное», даже не подозревая, что этот парень пару лет назад ходил вокруг их, а они его не заметили.

Он набулькал по трети в оба бокала, лихо опрокинул свой, чем-то зажевал и продолжил:

– Так вот, мой удивительный друг, я отдаю тебе с мамой свой дом на берегу Атлантического океана на полгода, сам поживу на квартире, рядом с институтом, не благодари, потом расплатишься, запускаем пару твоих идей и, поверь мне, через полгода, максимум год, мои клубные друзья, будут аплодировать новоиспеченному миллионеру. Ну? Что не так-то?

Генка опять пикнул, через минуту в камине появился огонек и, быстро превратившись в пламя, охватил уже все заранее приготовленные в нем дрова. Друзья даже не заметили, что на улице уже давно было темно и комнату, освещал мягким светом потолок. Камин деловито затрещал и забросал все стены веселыми бликами.

– Еще раз повторяю, я уверен, что ты даром свой хлеб не ел, я уверен, что у тебя за всю твою жизнь накопилось немало изобретений, я уверен, что ты совался с ними, куда только мог и тебя пинала всякая ничтожная мразь. Я увожу тебя в государство, где таких как ты, не пинают, а превращают в таких, как я сейчас, что еще непонятного-то? Там у меня есть очень влиятельные друзья, поверь, очень большие люди. Эти люди очень быстро умеют оценивать таланты и запускать их изобретения в производство, и поверь мне, денег на такие вещи они не жалеют. Я тебе больше скажу, деньги для них – это мусор.

– Что же их интересует?

– Ну, я думаю, власть. Но это уже не наше дело, не лезь туда, куда не надо, зато, таких как ты, и я – они ценят. Ну?

– А Родина, а народ, а моя земля, могилы моих предков, мои березы, река вон моя, и твоя, между прочим тоже, помнишь, мы же здесь вместе купались – а ведь это все категории… смыслы. Нет Ген, не нужен мне твой океан, помнишь как в песне наших дедов: « не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна», а за предложение все же спасибо, ты оказался настоящим другом, а в институте ведь я тебя недолюбливал, прости меня.

– Поросенок ты, ну ладно, даю тебе три месяца, потом продолжим. Но к следующей встрече ты очень хорошо подумай. Теперь пора спать, да я слегка и опьянел.

На следующее утро Генка, намазывая толстый слой масла на хлеб и подавая Сергею сказал:

– На вот тебе, поешь, помогает с перепоя, давай доедим все остальное, а то наш астроном обидится. Кстати, я не сказал тебе еще одну важную вещь вчера.

– Какую? – спросил Сергей набитым ртом.

– Если у тебя есть работы, ты сможешь их совершенно спокойно опубликовать, я тебе с этим помогу, во всяком случае, тебя узнает весь мир. Если это будет что-то стоящее, то, гарантирую, тобой заинтересуются лучшие ученые, перед тобой распахнутся лаборатории всех научных центров.

– Ну-у, не пугай.

– Я тебе серьезно говорю, а в конце концов, что ты теряешь здесь? Вот ты мне вчера говорил : « Родина, народ… это категории», не скрою, зацепил, но я тебе отвечу на это вот что. А что тебе дала, родина-то эта… или, может, народ этот твой, чего-нибудь тебе дал?

– Да он, Ген, мне ничего и не должен, честно говоря, он и сам-то, еле концы с концами сводит.

– Верно, вот для того, чтобы он концы с концами не сводил, и надо было давать возможность тебе и мне себя показать, а то, я вижу, не те себя все показывают.

– Согласен Ген, я же с тобой не спорю. Можно, я вот еще черной икры возьму?

– Ну, ты что спрашиваешь-то? Я все-таки миллионер, надеюсь, после нашего с тобой застолья не обеднею.

– Правда? Ну, спасибо, а то я обратил внимание, что чем богаче, тем жадней.

– Во всяком случае, это не про меня. Слушай дальше мои размышления. Может, ты здесь боишься оставить свою известность? Так тебя здесь никто не знает. Меня вот, допустим, в наших научных кругах знают, и тебе я известность гарантирую.

– Можно еще икорки?

– Да, пожалуйста, я, пожалуй, тебе с собой дам.

– А вот этого не надо… зачем привыкать?

– Как хочешь. Может, ты свою двушку потерять боишься? Так у тебя там свой дом будет. Впрочем, это я тебе уже говорил. Может, ты боишься, что зарплату тебе бедному платить не будут и пенсию начислять? То-то я вижу, вы с мамой решили на две пенсии шиковать. Я конечно понимаю! Зачем российскому пенсионеру миллионы долларов, когда ему такую пенсию начисляют? Ну, извини, что могу, то и предлагаю. Или, может, тебя здесь любовь неземная ждет?

– Да ладно, Ген, скажешь то же.

– Что, то же? Я тебе там найду такую жену, что сам, может, еще завидовать буду. Во – первых, ты очень молодо выглядишь, что, кстати, очень подозрительно, на эту тему, кстати, можем субсидирование выбить и провести исследования, может у тебя сломалось что в организме. Непорядок, надо привести все в норму, чтобы ты не выделялся. А во-вторых, там модно выходить молоденьким девушкам за старичков-миллионеров. Да, не улыбайся, любить тебя будут за деньги, но там все за деньги, поэтому никто и не удивится. Вон Трампа возьми, это я тебе в качестве примера выкатил. В конце концов, твои исследования не уйдут вместе с тобой в могилу, что случается среди русских кругом, да рядом, а все-таки пойдут на благо цивилизованному человечеству.

– Ну-у, вот мы и пользе для всего человечества заговорили.

– А я уже и не знаю, как тебя убеждать, я тебя уже второй день, как маленького уговариваю.

– Ген, да с чего ты взял, что у меня есть изобретения, на которых мы с тобой можем что-то заработать? Я, честно говоря, ничего особенного из себя и не корчил и что заслужил, то и имею.

– Ну, так ты мне покажи, что ты имеешь-то, а я уж сам определю, заработаем мы что-нибудь, или нет – это уж моя забота.

Какой ты странный Генка мужик. Да ка же я тебе покажу? Я же тебе говорил, где работаю. Пусть я не очень секретный, но все-таки работаю на оборонном предприятии.

– Ну… хорошо, хорошо, не волнуйся, не буду к тебе больше приставать. Ну, покажи, что у тебя есть несекретного.

– Ты издеваешься что ли Генка? У меня все секретное, я же не в частной лавочке работаю.

– Ну, хорошо, хорошо, не волнуйся. А я тебя в Массачусетсе с профессурой познакомлю, введу, так сказать, в научную элиту. О таком обществе можно только мечтать.

– Слушай, я как Диоген хожу с фонарем по миру и ищу людей. Что, есть среди твоей профессуры такие, которые ради ближнего последнюю рубаху снимут?

– А не Платон с фонарем ходил?

– А какая разница?

Ты прав, никакой, а что касается профессуры, то я, конечно, не проверял… но рубаху, ради тебя, они снимать точно не будут. А зачем? Там это не принято. Если ты без рубахи ходишь, то это твой демократический выбор.

– У них всегда это было не принято. Короче, Ген, я там дышать не смогу… я там умру. Я не могу тебе объяснить, но оттуда мертвечиной пахнет.

– А у нас не пахнет, что ли?

– У нас свежий ветерок подул, а оттуда несет так, что дышать не возможно. Я вообще удивляюсь, как ты там живешь, а ты мне все: дом здесь, дом там, на берегу океана, девочки в бикини. Пахнет плохо, я здесь за тридевять земель, и три океана чувствую. Да и вообще, для меня Родина не пустой звук.

– А-а, так ты идейный! А я-то думал, что ты думающая, свободная личность, а я еще сижу тут этого поросенка два дня уговариваю, а он у нас идейный. Значит, по-твоему, я может еще и родину продал? Ты, может, на это намекаешь?

– Я ни на что не намекаю, я конечно с мамой посоветуюсь, но скорее всего, никуда я не поеду. Я еще икорки возьму?

– Клади обратно, поросенок. Я, профессор, миллионер, на него, на это ничтожество два дня потратил и кучу продуктов, на этого нищеброда. С женой, в Массачусетсе посоветуешься, придурок.

– Я у тебя еще и ром с виски и теилой пил.

– С текилой… деревня.

– Вот ты Гена, так меня по-разному сейчас обозвал, что я сразу представил себе, в какое изысканное общество американской профессуры я попаду.

– Извини, не сдержался. Короче, слушай меня, Серж, внимательно. Сроку тебе даю три месяца. Иди, советуйся с мамой, с кем хочешь, хоть с местным КГБ, но чтоб в конце лета, я лицезрел тебя, на берегу Северного Атлантического океана.

ГЛАВА 5

Одной своей стороной город выходил на реку, с трех других сторон его обступал лес. Сейчас была весна, первая зелень покрыла деревья, весь лес был наполнен шумом проснувшейся жизни, шелестом листвы под слабым ветерком. Вдоль проселочной дороги ветерок пронес паутину с прицепившейся к ней пауком, которая обогнула березу, пронеслась над кустарником, мимо стоящей на дороге золотистой Ауди, и исчезла среди деревьев. В знакомой машине сидел Геннадий и разговаривал с маленьким, толстеньким, одетым в дорогой костюм человеком.

– Да-а, – протянул толстяк, – откровенно говоря, жаль, вместо того, чтобы быстро решить проблему, придется рушить человеку жизнь. Ну что ж, если вы заинтересованы, чтобы он работал, то оно конечно, пусть работает, хотя, проще всего было бы отобрать у него лабораторию и дело с концом. Но я понимаю, если суть явления не понятна, то оно конечно, пусть трудится… стахановец. Не беспокойтесь, Геннадий Николаевич, клиента окружат такой заботой и таким толстым слоем ваты, что единственным его желанием будет уехать, куда глаза глядят.

– Только не переусердствуйте, мне нужно, чтобы он не на Колыму уехал, а на американский континент, и упаси Боже, если он на себя руки наложит, отвечать будете именно вы.

– Обижаете, вы все-таки имеете дело не с прощелыгой каким, а с профессионалом. Кстати, вы не уточнили, а на какой срок понадобится такая забота о клиенте?

– Я думаю, от трех месяцев, до полугода – а там посмотрим.

– Хорошо, что-нибудь еще, Геннадий Николаевич?

– Детали сами продумайте, а вот, что касается направления вашей работы, то подумайте вот о чем: круг общения – я имею в виду самые близкие люди. Я знаю, что он не женат, но проверьте, на всякий случай, может девушка есть.

– Слушаюсь.

– Нужно будет вокруг него незаметно создать такую, я бы сказал плотность трудностей, чтобы он в ней увяз, как муха в варенье. В общем, пусть поменьше думает о работе и побольше об окружающей его действительности. Пусть удивляется, поражается и подумывает о смене места проживания с дебилами, на места с нормальными людьми.

– Ну, вообще-то, не такие уж мы и дебилы, если вы, без таких Сергеев, у себя, в центре цивилизации, справиться не можете.

– Извините полковник, – косо глянул на него Генка, – погорячился. Ну, я в общих чертах вроде бы все вам обрисовал. Трудности на работе, трудности среди родных и знакомых, трудности в быту. Все должно быть, как бы само собой, не бросаться в глаза, но крайне эффективно. Через пару – тройку месяцев не я должен с ним «случайно сталкиваться», как в первый раз, а он должен меня искать и умолять об отъезде.

– Слушаюсь, Геннадий Николаевич… вопросик позволите?

– Вы, полковник, вопросов задавать можете сколько угодно. Для меня важно, чтобы вы все четко для себя сразу все уяснили, чем потом бегать и икру метать.

– Просто раньше мы работали с чиновниками несравненно более высокого масштаба и все получалось. Стоит ли этот инженеришка такого вашего внимания? Может пугануть его хорошенько и делов-то, потом пакуем его и на самолет до Майами, ну, или денег побольше. Ну, все же уже отработано… что с этим мудрить-то?

– Да нет, – раздражился Геннадий, – тут дело хуже. Мало того, что он честный, так он еще и идейный… подлец. Что же касается способностей этого инженеришки, то нам бы с десяток таких, весь мир бы нам пятки лизал. Потому и операция необычная, что человек попался настоящий, да еще и талант, с-скотина. Поэтому повторю еще и еще раз полковник – действовать нужно крайне осторожно, чтобы у него крыша не поехала, но настойчиво и главное – непрерывно. Он должен ощутить, что его жизнь из полосатой, как у всех, превратилась в одну сплошную черную полосу. Не мне вас учить, может он и на первой ступени споткнется и побежит маме жаловаться, а от нее ко мне. Я ему, подлецу, покажу любовь к родине… хочет по жизни чистеньким пройти и, нигде не испачкаться – чистоплюй. Может, и я так хотел бы… как хорошо: жены – нет, детей, наверное – нет, друзей – нет, врагов – нет, богатств, над которыми надо трястись – нет, ничего не надо – все кругом хорошо. Даже на машину не заработал, ничтожество. И почему Господь таким фраерам дает талант, а нам с вами, полковник, людям, умеющим радоваться жизни – нет, вот ответьте, где справедливость?

Полковник выбрался из машины, аккуратно хлопнул дверью и по мягкой земле углубился в перелесок. За перелеском, нахмурясь, пересек небольшую опушку, лесополосу из двух рядов старых тополей и вышел на гравийную дорогу к большому, черному, с тонированными стеклами Джипу, рядом с которым он казался просто карапетом. Хлопнула дверца, неслышно заурчал мотор и огромная, как броневик машина, мощно и резко набрав скорость, исчезла из виду. Остались только весенний, малахитовый лес, щебетанье птиц, порхающие там и сям разноцветные бабочки и умиротворение. Как хорошо, когда нет людей. Или, может… таких людей?