Анжелика и принц

Анри чувствовал себя последним идиотом.

Наверное, нужно было принимать удары судьбы с достоинством, и не пытаться переиграть – ни судьбу, ни дядюшку Жиля. И не играть в господа бога, пытаясь спасти какую-нибудь несчастную душу. Потому что спасти-то спасли, да вот что же дальше? Мало того, что она нуждается в серьёзном обучении всему, так ещё и эта магия!

Конечно, глобально друзья правы, магические силы у невесты – это подарок судьбы и высокий шанс на рождение магически одарённых наследников. Но почему бы ей не выдать немного бытовой магии, например? Или, хотя бы, целительской? Для чего женщине огонь? Конечно, ещё может, что окажется сильная земля, тогда будет цветочки выращивать в оранжерее. Или, если будет неплохая вода, как у тётушки Катрин – то пусть делает в замке систему водоснабжения, тётушка у себя во Вьевилле неплохо устроила. А какое применение можно найти в хозяйстве столь сильному огненному дару – Анри не представлял. Но очень хорошо понимал, что применить надо, эту девицу вообще нужно постоянно чем-то занимать, иначе она всё тут разнесёт просто от скуки. Ну и от бесконтрольной магической силы тоже, конечно.

Пусть уже встаёт на ноги. Анри переговорил с господином Перро, его наставником в общих науках, и с управляющим господином Греви – чтобы занимались с ней делом. И пусть она только попробует сказать, что не может, или не хочет, или не будет. Сможет и будет.

И ещё пускай Орельен учит её магии.

Откровенно говоря, Анри девицу жалел. Потому что мог представить, как ей сейчас плохо. У него самого магические силы пробудились достаточно поздно – в двенадцать лет, отец уже и не надеялся. И было ему ох как худо, а приглашённые маги все, как один, твердили – это потому, что мальчику уже тринадцатый год, чем раньше это случается, тем легче дети переносят стихийную вспышку и откат после неё.

И то – он-то парень, и магических сил у него не сказать чтобы много, а она? Девчонка, и едва не пришибла своим всплеском Жана-Филиппа, а того вообще мало чем можно пробить. Нет, её обязательно нужно учить. Орельен сказал, что помнит, с чего начинают, вот пусть займётся.

Мысли сделали круг и снова вернулись к Анжелике и её магическим силам.

И дело было в том, что с одной стороны свалившаяся на них дева не вызывала никаких добрых чувств. Невоспитанная и грубая. Ничего не знающая о том, как должно поступать приличному человеку. А с другой стороны, она преизрядно волновала Анри.

Когда стараниями госпожи Антуанетты и Жакетты девица приняла подобающий вид, да ещё замолчала – она оказалась необыкновенно красивой. Ну да, он любит, чтобы попышнее, но это – дело наживное. Высокие скулы, изящный подбородок, нежная кожа, изумрудные глаза – всё это оказалось точно таким же, как у прежней Анжелики, в которую Анри всё же, как сейчас понимал, успел немного влюбиться. А когда она сверкает глазами – молча! – то выглядит привлекательно и вдохновляюще. Наверное, ей очень пойдёт лёгкий румянец – от танцев ли, от конных прогулок – к её-то алым губам!

И правду говорит господин целитель, отчего бы не попробовать эти губы на вкус? Она – его, и обряд – дело времени. Может быть, им так будет проще привыкнуть друг к другу и принять неизбежное? Да, он предполагал, что его супругой станет девушка совсем другого характера, но вышло-то так, и не просто вышло, а они сами это устроили.

И более того, будет хорошо, если он поможет ей восстановить силы после магического отката. Это дело определённо доброе и благое, глядишь, к утру уже поднимется, а так и вправду ведь может неделю лежать, а у них и без того мало времени!

Анри глянул на играющих в шахматы друзей. Жан-Филипп выигрывал, Орельен жульничал, но ему не помогало – противник видел его ходы наперёд и не поддавался на провокации вроде упавшей фигуры или предложения выпить, а потом продолжить. То есть – пил, и продолжал, и всё равно выигрывал. Орельен жалобно вздыхал, взывал к милосердию, рассказывал какие-то уморительные истории, подхваченные не то на кухне, не то меж гостей, но Жан-Филипп не вёлся.

– Нет, ты представляешь, епископ Фуши, вот этот боров размером как три меня, и получил наследство от собаки?

– Ты ври, да не завирайся, – глянул на него с усмешкой Жан-Филипп. – Какое ещё наследство от собаки?

– Представь себе, что где-то неподалёку отсюда один деревенский священник держал собаку. И такой умной была та собака, что не мог хозяин на неё нарадоваться. От воров охраняла, еду добывала, вещи пропавшие находила, прямо золото, а не собака. Одна только беда – старая была, и как срок ей пришёл – померла. И схоронил её тогда хозяин в дальнем углу кладбища, потому что был уверен – есть у неё живая душа, и хорошо ей будет в освященной земле. Да только люди-то вокруг злые и завистливые, они и нажаловались епископу – мол, последний ум потерял, хоронит собаку в освящённой земле! Велел епископ Фуши тому священнику явиться к нему. Тот понял, в чём дело, да и задумался – как ему быть-то теперь? Решил, что погорячился он с собакой, взял лопату и пошёл её обратно выкапывать. Раз ткнул лопатой в землю, а там будто лежит что-то. Наклонился посмотреть – и нашёл увесистый кошель с золотом. Взял священник то золото, треть отложил на нужды прихода, треть взял себе, потому что у его дома крыша давно протекала, а треть взял с собой, когда сел на своего осла и отправился к епископу. Тот принялся его ругать, на чём свет стоит, а священник и говорит – всё так, ваше преосвященство, грешен я, и собака моя – тоже, да вот только она оставила завещание, и по нему вам полагаются эти полсотни золотых – и выложил кошель на стол. Наш Фуши так обрадовался, увидев золото, что тут же позабыл, зачем звал к себе того беднягу, и отпустил его восвояси, решив, что такая собака достойна лежать в освященной земле. Сам слышал сегодня эту историю своими ушами, вот тебе крест! – и Орельен истово перекрестился.

– Мне крест, а тебе шах, – усмехнулся Жан-Филипп.

Анри тоже посмеялся и выскользнул из гостиной.

К счастью, Жакетта встретилась ему в коридоре, с подносом.

– Как чувствует себя госпожа Анжелика?

– Ещё слаба, монсеньор, – вздохнула девчонка. – Спала, проснулась, я уговорила её немного поесть. И полечила магией.

– Я навещу её. Принеси нам вина, – и кивнул, отпуская её идти дальше.

– Да, монсеньор, – Жакетта поклонилась и шустро убежала.

А Анри направился в спальню Анжелики. Постучался – тихо. Открыл дверь, вошёл.

Видимо, пару неярких магических шаров над кроватью засветила Жакетта. Это совсем несложно, но для такого действия нужны и силы, и умения, а у Анжелики пока их нет.

Девица сидела, опершись на подушки, в руках у неё был таинственный оживлённый Орельеном артефакт, она водила по нему пальцем. Короткие волосы не спадали на плечи волнами, а торчали во все стороны, но было в этом что-то… милое, вдруг с удивлением понял Анри. Изящные плечи и ключицы в обрамлении тонкого кружева были видны из выреза сорочки.

– Добрый вечер, госпожа Анжелика, – Анри поклонился, снял шляпу, положил её на сундук, сел в подставленное к кровати кресло.

– Добрый вечер, – она подняла на него свои невероятные зелёные глаза, но артефакта из рук не выпустила.

Может быть, дикую девицу удастся приручить, если спрашивать о ней самой?

– Что там у вас? Этот предмет напоминает вам о доме?

– Точно, – она говорила тихо и горько. – Ещё недели не прошло, а меня уже заела ностальгия. Приходится всё время говорить себе, что там бы я сейчас тоже не жила.

– Все в господней воле. Иначе нам не удалось бы найти вас и перенести сюда.

– Наверное, – пожала она плечами, и вдруг спросила: – Хотите посмотреть?

– Не откажусь, – кивнул он и принял из её рук прямоугольный светящийся артефакт.

Появилась Жакетта, принесла кувшин с вином и серебряные кубки. Поклонилась и ушла.

Внимание Анри привлёк рисунок – очень много воды, наверное, это море, каменистый берег, деревья на берегу. Ровная водная гладь, а далеко впереди – видимо, другой берег.

– Чтобы смотреть дальше, проведите пальцем, вот так, – она ловко чиркнула подушечкой пальца по светящейся поверхности.

Картинка сменилась – тот же берег, но немного по-другому нарисованный.

– Это море? – он взглянул на неё.

– Нет, озеро. Просто очень большое. И в нём очень вкусная вода. На море я никогда не была.

– Вы там жили?

– Нет, ездила. Отдыхать. И в поход. Ну, когда идёшь где-то в красивом месте и несешь с собой всё, что тебе нужно – палатку там, спальник, еду.

Про поход было понятно, но что в таком походе делать даме?

– А вы зачем туда пошли? В поход?

– Ну как, красиво же. Есть места, куда не доехать на транспорте, а только дойти ногами. Мы с друзьями ходили.

Ходить в красивые места – это, в общем, было понятно. Но Анри не особенно обращал внимания на красоту природы вокруг себя, его намного больше вдохновляли рукотворные красоты.

Он попытался повести пальцем по поверхности, картинка дрогнула, но не сменилась.

– Да нет, не так, – она, не церемонясь, взяла его за палец и провела им.

Получилось. Он улыбнулся, перехватил её руку и глянул на неё.

Анжелика смотрела настороженно, но руки не отнимала. Хорошо. Можно поцеловать сначала пальцы, потом ладонь.

– Благодарю вас, вы замечательно умеете объяснять, – улыбнулся он ей.

Она выдохнула, вот прямо выдохнула. Боится? Неужели боится? А зачем его бояться-то?

– Да тут всё просто так-то, – смутилась она.

Можно было уже и продолжать, но Анри решил не торопиться и перевёл взгляд на артефакт. И чуть не задохнулся.

Там была изображена она, Анжелика. Раздетая. Совершенно раздетая, не считать же за одежду три зелёных клочка ткани – два на груди, и один – там, снизу. И это было посильнее любых торчащих из сорочки плеч, потому что все изгибы её стройного тела – вот они, напоказ. Она стояла на носочках на большом камне и тянулась вверх, как будто хотела достать что-то с неба.

Анри взглянул на неё, сглотнул. Сидит, смотрит, как ни в чём не бывало.

– Скажите, кто вас так изобразил? – выдавил он из себя.

– Лёха фотал, – пожала она плечами. – Друг. День был жаркий, и мы купались, а вообще там вода очень холодная, не сильно-то покупаешься. Ну как купались – забежал, выбежал. Или долго входишь в воду и привыкаешь к температуре, потом можно хоть полчаса там сидеть. Ну да, фотка удачная получилась.

– Вы… проводили там время с этим другом? – может, у них таков ритуал любовной игры?

– Да толпой мы там время проводили, – рассмеялась она. – Дальше на фотках все остальные.

Анри провёл пальцем по поверхности – точно, много людей. Ещё три девушки, и одеты подобным образом – в клочки ткани. И десяток молодых людей, тоже раздетых, и на них что-то вроде брэ, разноцветных и облегающих.

– Вы там что, вот прямо так и ходили? – изумился он. – Прилюдно?

– Да мы просто купались, – рассмеялась она. – Это одежда такая, типа специальная. Чтобы потом быстро сохла. В ней купаться и загорать. Если на улице жарко, то мгновенно высыхает.

– Одежда? – не поверил Анри. – Простите меня, Анжелика, но где вы здесь увидели одежду?

– Да ладно, нормальные купальники, у меня так даже не стринги, а приличные трусы.

– Вы очень красивы в такой… одежде. Скажите, у вас дома был жених?

– Скажете тоже, жених. Он мне зачем, в восемнадцать-то лет? У меня были друзья, много, и был парень, один раз и недолго, и всё.

– Простите, а какая разница между парнем и друзьями? – не понял он.

Она вздохнула.

– Ну как, друзья – это просто друзья, даже если ты с кем-то из них иногда спишь, по дружбе. А парень – это вот прямо твой парень, вы встречаетесь. Эксклюзив. А если не эксклюзив, то пошёл… далеко.

Он уловил эту заминку, успел внутренне содрогнуться, понимая, что она сейчас скажет, и едва ли не выдохнул с облегчением, когда она завершила фразу. Понимает и умеет. Не безнадёжна.

Анри попробовал провести пальцем в обратную сторону. И ура, получилось – там снова была она, только она одна. Вдохновляющая и прекрасная. Нет, он бы никогда в жизни не позволил даме из своей семьи ходить так вот по улице, но господи боже, как же это красиво!

Он отложил артефакт, дотянулся до столика, разлил вино. Привычно выполнил несложную манипуляцию, потом подал ей один из бокалов.

– Давайте заключать мир?

Она взяла, оглядела его, бокал, а потом неуверенно кивнула.

– Ну… хорошо. Давайте.

Пустые бокалы были отставлены, Анри пересел на её постель, осторожно взял её руку.

– Вы невероятны, Анжелика. Самая утончённая красота, которую я встречал. И сплошные загадки.

– А вы, наверное, неплохой парень. Вас можно называть Анри? Вы не подумаете, что я хочу чего-то не того?

– Буду рад слышать из ваших прекрасных уст своё имя, – улыбнулся он. – И если вы позволите, буду рад немного помочь вам восстановить силы.

– Ну хорошо, помогайте, – она смотрела растерянно и всё время переводила взгляд с его лица на руки, и обратно.

Анри дотянулся и поцеловал её.

Лика проснулась с ощущением чуда – как после очень хорошего сна. Бывало такое иногда – сны-сказки, о том, как она побеждала всех врагов и совершала что-то необыкновенное, и о хорошем друге рядом, или даже не друге, а в сто раз лучше… Правда, в жизни она ни разу пока не встретила это самое «в сто раз лучше», но кто ж сказал, что его не бывает?

А потом она вспомнила. Как накануне вечером пришёл Принц, и даже ради разнообразия вёл себя не как важный дурак, а как человек, с ним иногда случается. Было смешно, когда он увидел её фотку в купальнике, вот прямо реально смешно – ну да, в здешних условиях так не походишь, и под мотками ткани фигуру фиг разглядишь. Хотя как, у того же Принца очень ничегошный разворот плеч, мощный, и осанка, и хозяйский взгляд. И глаза красивые, синие. И сильный он – когда она после магического всплеска не могла пошевелиться, легко взял и утащил на постель. Только «на», не «в». В тот раз. Потому что вчера получилось то самое «в», хрен знает, как оно так вышло. Он настаивал, а у неё не было ни сил, ни желания возражать.

И снова было смешно – он в своей сотне одёжек, это вам не ремень расстегнуть и стянуть джинсы с трусами вместе. Она-то была почти ни в чём – ночнушка да трусы, и то он трусам долго изумлялся. Думала, ещё про татушки скажет, но он их, по ходу, не заметил. Спины её не видел, не дошло до того, нога тоже далеко, а на руку не обратил внимания. У неё же вышел такой экспресс-курс – раздень здешнего парня, называется. Расстегни его куртку – называется дублет, и стопятьсот пуговичек спереди и на рукавах, красивые пуговички, серебряные, ажурные. Развяжи шнурки, которыми штаны к куртке привязаны – иначе потерял бы, наверное, у тех штанов нормального пояса нет, и ремень вставить тоже некуда. Ремень-то был, кстати, но тонкий, с тиснёным рисунком и как бы не золотыми кончиком и пряжкой, и люверсами вокруг дырочек, и на нём – нож, нет, не нож, кинжал. Красивый, с камушками в рукояти, Лика попросила посмотреть, он разрешил – но недолго, потому что потом снова стал её целовать. Целуется он классно, что уж. Как будто знает во рту кучу кнопочек, куда нажать, чтобы голова-то и отключилась. Ну, у Лики и отключилась. Настолько отключилась, что она сама была готова искать на нём чувствительные местечки и кнопочки, хотя вовсе и не собиралась. Нет, вышло отлично, и потом, после всего, он ещё и обнял её, и остался с ней… А потом она уже спала, и дальше были только хорошие сны.

Холодная мысль о том, что вчера она переспала с парнем и ни хрена при этом не предохранялась, заставила подскочить на постели. Вашу ж мать, вот он задурил-то ей голову, ну она ему сейчас покажет по первое число!

Однако, рядом с ней в постели щурилась Жакетка – обычная, нормальная Жакетка, а никакой не Принц.

Стоп. Так ей что, вообще всё приснилось?

– Госпожа Анжелика? С вами всё хорошо? – встревожилась Жакетка.

– Не знаю. Что вчера было?

– Вчера? – не поняла та.

– Ну да, вечером. Здесь правда был Принц, или мне приглючилось?

– Да, его высочество был здесь, всё верно, – кивнула Жакетка.

– И куда делся?

– Наверное, к себе пошёл.

– А зачем? – Лика не понимала, вот совсем не понимала.

Одно дело – когда у тебя даже своей комнаты нет, или есть, но стены у неё все равно что картонные и слышен каждый вздох, не то, что каждое слово. Там да, где свезло, там и того, и потом разбежались. Но когда у тебя целый замок, и он весь твой со всеми толчками и дымоходами, то от кого шкериться-то?

– Ну как – чтобы утром камердинер и управляющий нашли его на месте, – по ходу, Жакетка тоже чего-то не понимала.

– Или он не хочет, чтоб знали, что он, ну, спит с невестой до свадьбы?

Наверное, у них вообще нельзя? До свадьбы-то?

– Да, его высочество всегда поступает так, как должно, и лучше, чтобы сплетен не было. Но вы ему нравитесь, и ещё он хотел, чтобы вы быстрее восстановили силы.

– А силы-то тут причём? – Лика продолжала ничего не понимать.

– Так это же первейший способ, – сообщила Жакетка. – Для магов-то.

О как. До свадьбы нельзя, но восстановить силы – можно?

– Постой. Значит, чтобы восстановить силы, надо потрахаться? И Пират тогда, когда я его приложила, Мари с собой зазвал, чтобы типа полечиться? И ты так же силы восстанавливаешь?

– Я так сильно не теряю, – опустила глазки Жакетта. – Во всяком случае, здесь. А вы сами ещё неделю бы лежали, а сейчас уже, смотрю, бежать готовы.

– Ну, готова, да. И ещё готова ему по шее дать.

– За что? Он плохо с вами обошелся? Вам не понравилось? – Жакетка как будто не поверила.

– Да нет, всё хорошо. Но скажи, вы ведь не умеете предохраняться? От беременности? – пояснила Лика, увидев очередное недоумение на лице Жакетты.

– Почему это не умеем? Умеем. Его высочество разве не сделал вам с ним зелье? Вино я приносила по его просьбе, – Жакетта скатилась с кровати в свою сторону, взяла со столика стоявшие там с ночи бокалы и понюхала.

Лика задумалась. Вообще, Принц давал ей это вино в бокале, да, но делал ли он с ним что-нибудь? Откровенно говоря, она просто не обратила на это внимания.

– Ну, мы пили вино, из бокалов, было дело, и что?

– Судя по тому, что я вижу – всё в порядке. Он не потерял головы настолько, чтобы забыть. Ничего не будет, не беспокойтесь.

– Постой. Ты думаешь, он умеет как-то по-хитрому магически предохраняться?

– Все маги умеют, это просто, – пожала плечами Жакетта.

– И ты умеешь?

– Конечно. Этому сразу учат.

– Меня научишь? – надо сразу разобраться, что к чему.

Вообще Принц вчера был котиком и зайкой, но сбежал же потом! А котику, который сбежал, доверия нет.

– Научу, но вы сначала на ноги встаньте, – кивнула Жакетта.

– Так я уже, – Лика без проблем сползла с кровати на пол.

Некоторая слабость ещё сохранялась, но в целом ноги держали. Не то, что вчера. И позавчера. Значит – можно вставать, умываться, одеваться и идти. Припирать Принца к стенке и спрашивать – что это было? Или сам скажет?

Лика даже согласилась не надевать свои многочисленные серёжки, а надеть небольшие жемчужные капельки. Но у неё нашлась малахитовая брошь – в косметичке, её можно приколоть на лиф платья, и будет крутотень. Жакетка тоже одобрила. Лика ещё и ресницы накрасила – совсем чуть-чуть, но Жакетка аж рот раскрыла, сказала, что очень красиво. Лика счастливо улыбнулась и сказала – будет надо, говори, тебе тоже накрасим.

Туанетта явилась узнать, как Лика сегодня себя чувствует, и очень обрадовалась, увидев, что та встала, оделась прилично и готова выходить.

Лика же чувствовала себя во главе маленькой армии – и подхватив Туанетту под руку, от чего та сначала дёрнулась, направилась в гостиную его высочества. Жакетта показывала путь – Лика же так до сих пор и не знает ничего об этом чертовом замке, надо уже походить по нему и осмотреться.

В гостиной нашлись все трое – и Принц, и его друзья. Похоже, Пират тоже в порядке – только зевает. Орельен увидел их и радостно завопил:

– Смотрите, смотрите, госпожа Анжелика встала на ноги! Ура!

– Воистину ура, – пробормотал Пират тихонько, но Лика услышала.

Захотелось показать ему язык, или треснуть по башке, но тут к ней обернулся Принц.

– Доброе утро, – Анжелика сделала реверанс, как учила Туанетта.

Он смотрел на неё с некоторым изумлением. Думал, она необучаемая дура? А вот и нет.

– Доброе утро, госпожа Анжелика, – он тоже поклонился.

Ну, а дальше? Что, так и будет стоять и смотреть? Может, хотя бы подойдёт и за ручку возьмёт?

Но он не торопился подходить и брать за ручку. Он позвал слугу, распорядился подать завтрак на пятерых, и предупредить какого-то господина Перро, что после завтрака он будет нужен – как договаривались. И кивнул на свободные кресла – Анжелике и Туанетте разом.

Кресла отставил Орельен, он же, спросив у Принца взглядом разрешения, взял ладонь Анжелики и стал надавливать на разные точки, и на кончики пальцев.

– Анжелика, ты практически в порядке.

– Ты же не целитель? – нахмурилась Лика.

– Но целостность организма увидеть могу. И для всех нас это очень хорошая новость.

За завтраком Принц сидел рядом, но уделял Лике ничуть не больше внимания, чем Туанетте. Подать, передать, поблагодарить. Она-то то и дело пыталась поймать его взгляд, коснуться руки – но он не реагировал. Лика даже не заметила, что там она ела, не до того было.

После завтрака он распорядился – госпоже Анжелике пойти в библиотеку. Так-то она и сама была не против пойти в ту библиотеку, и вообще пройтись по замку, но можно было хоть пару слов ей сказать! Спросить – как она вообще. Улыбнуться, в конце-то концов.

Ну, то есть, в Ликиной жизни встречались парни, которые наутро были – вот так. И значило это, что «спасибо, хорошо, останемся друзьями». Но тут-то какие друзья, он же типа жениться на ней хочет! А какой тут жениться, если слово доброе сказать не получается?

Лика подумала и решилась на отчаянную попытку. Дождалась, пока Пират и Орельен отвлекутся на какой-то разговор с Туанеттой, и подошла к Принцу.

– Монсеньор… Анри! – сам разрешил, в конце-то концов!

– Да, госпожа Анжелика? – обернулся он к ней. – Вы что-то хотели?

Взгляд его не выражал ничего особенного, ну, так, кто-то левый мимо шёл и обратился.

– Нет, извините, – замотала она головой. – Ничего.

Пробежала мимо и со всех ног, задрав неприлично юбку, понеслась в свои комнаты. Хорошо, почти не заблудилась, всего лишь раз попала не в тот коридор.

Разревелась уже в спальне. Размазала по подушке всю тушь к хренам. Ну и зачем было к ней приходить, если на самом деле она ему ничуточки не нравится? А если нравится – то почему бы не сказать ей что-нибудь хорошее, только ей, никому больше? Она же не просит, чтобы он был только с ней, она понимает, что принц – человек занятой. Но весь прежний опыт говорил, что если наутро парень не хочет даже улыбнуться – то туши свет и не вспоминай. Типа, ничего не было. Ну да и ладно, но зачем тогда на ней жениться?