Дарданеллы (Собрание сочинений)

Глава пятая

Битва при Дарданеллах

Захват Сенявиным Тенедоса вызвало самую нервную реакцию в Париже. Министр иностранных дел князь Беневентский Талейран докладывал Наполеону:

– Сир! Взятие острова русскими и быстрое продвижение сербов навстречу армии генерала Михельсона говорят о бедственном положении турок!

– Похоже, русские, как обычно, забьют пробкой Дарданеллы, и заставят Селима сожрать собственных собак! – согласился император. – Султану следует помогать, пока он, пав духом, не замирился с русскими!

Но пока Наполеон строил далеко идущие планы, Сенявин действовал. Не успели еще в тенедосской цитадели затушить пожары, как отряд Грейга уже рванул на всех парусах к сирийским берегам и Смирне. Смирна – главный поставщик хлеба в турецкую столицу. С нее решили, и начать погром на морских путях Высокой Порты.

В течение последующих двух месяцев Андреевские флаги замелькали по всему Архипелагу. Отныне Константинополь был наглухо отрезан от своей главной египетской житницы. Уничтожение «Венусом» главного продовольственного магазина поставило население турецкой столицы на грань голодной смерти. Понимая, что вот-вот начнется бунт, Селим решается на крайнюю меру: отправить свой линейный флот навстречу русским, чтобы одержав победу, открыть морские пути. На площадях и улицах Константинополя глашатаи во весь голос кричали:

– Потрясатель Вселенной, вождь и надежда всех правоверных, Великий падишах и повелитель, собрав сок своей мудрости, повелел сжечь флот гяуров и накормить свой верный народ! От грома его пушек расколется небо, и пучина навсегда поглотит ладьи нечестивых московитов. Терпите правоверные, ибо ждать осталось совсем недолго!

– Хлеба! Хлеба! – неистово вопила толпа.

– Вон уже идут по проливу корабли султана, чтобы добыть ему победу и славу, а вам сытую жизнь! Смотрите те, кто не верит, и молитесь, те, кто верит! – успокаивали голодных глашатаи.

Люди оборачивались к Золотому Рогу. Мимо них в гордом безмолвии проплывали, ощетинившиеся орудиями, гигантские линкоры, один вид которых внушал ужас. Во главе флота капудан- паша Сеид-Али. Когда-то Сеид-Али был одним из самых удачливых алжирских пиратов. Затем он успешно дрался со знаменитым греческим корсаром Ламбро Качиони и безуспешно со знаменитым Ушак-пашой, что не помешало ему получить громкий титул: «ужас океанов и лев львов». И вот теперь «ужас океанов» должен был на деле доказать свою преданность султану.

Проводив взором уходящие к Дарданеллам корабли, люди в безмолвии расходились: может и вправду ждать хлеба осталось уже недолго. На все ведь воля Аллаха! Да и кто выстоит против столь великого султанского флота!

Тем временем в салоне флагмана российской эскадры «Твердого» на капитанском совете рассуждали трезво:

– Дарданельская победа над англичанами турок, несомненно, окрылила, наша же блокада проливов и вовсе вывела из равновесия. А потому со дня на день следует ждать выхода линейного флота неприятеля!

– Готовиться к баталии генеральной! – подвел итог совету Сенявин. Прошло лишь два дня и с дозорного «Мощного» доложили тревожное:

– Турки вышли из пролива!

– Наконец-то! Дождались-таки, светлого денечка! – обрадовались все от седых капитанов 1 ранга до мальчишек-юнг.

– Сколько? – потребовал уточнения Сенявин. – Может это всего лишь частная вылазка!

– Нет! – заверил главнокомандующего телеграф. – Турки вылезли все! Флот их стоит на якорях выше острова Маври к Анатолийскому берегу.

– Ну, тогда с Богом! – перекрестился вице-адмирал на икону Святого Николы Мерлекийского, что висела в красном углу салона. – Будет, видать, нынче у нас драка знатная!

К этому времени из Дарданельского пролива уже вытянулся весь турецкий флот: восемь линейных кораблей, столько же фрегатов и более шести десятков прочей мелочи. Над 120-пушечным «Мессудие» развевался кроваво-красный флаг капудан-паши. Турки правили прямо на Тенедос. Наши, тем временем, держались между Тенедосом и островом Имбросом, готовясь к неотвратимой встрече, и стремясь отрезать туркам отход к Дарданеллам. Сенявин был уверен, что турки даже с большими силами не смогут быстро овладеть Тенедосом, а потому незамедлительно вступил под паруса и, обойдя Тенедос по южную сторону, взял курс на остров Имбро, чтобы там подождать турок.

– Пусть вылезут подальше от пролива! – объяснял он свой маневр командирам кораблей. – Пусть кинутся на Тенедос. Он для них сейчас как наживка. Если нынешней нордовый ветер будет дуть, хотя бы еще сутки, что для этого времени ожидаемо, мы непременно выйдем неприятелю на ветер, отрежем его от норы Дарданельской и принудим к битве, коей он столь страшиться! Там уж турку никуда не деться!

– Нам бы только на выстрел сойтись, а там и щепок не оставим! Дай то Бог, чтобы затея ваша получилась! – крестились командиры, по своим линкорам разъезжаясь.

Как зачастую бывает, в планы внезапно внесла свои коррективы погода. На море пал полный штиль. Штурмана немедленно вынесли на верхнюю палубу и прикрепили к вантам особые флюгера, связанные из легких птичьих перьев, прозванные на флоте колдунами. При едва приметном ветре «колдуны» поднимаются вверх, и по ним легко усматривается перемена силы ветра. Когда это происходит, штурмана начинают негромко посвистывать, призывая ветрила. Способ вызова еще дедовский, зато верный. Однако на этот раз флюгера, даже, несмотря на молодецкий штурманский посвист упорно не хотели поднимать свои перья.

Затем ветер все же пришел, но, как назло, самый противный, дующий прямо в нос кораблям. Все это задержало эскадру у скалистого Имброса на двое суток. Затем был жестокий дождь со шквалом и дождем. Кончился шквал, но тут же задул норд-остовый ветер так же мешавший задуманному маневру.

8 мая, когда Сенявин все еще вынужденно лавировал у Имбро, турки внезапно высадили десант на Тенедос в четырех верстах от крепости. Чтобы помешать им к месту высадки из крепости устремился майор Гедеонов с двумя ротами солдат и четырьмя пушками. Вместе с солдатами к месту сражения кинулись и греки. Боясь опоздать, бежали что есть силы, но, слава Богу, успели. После первой перестрелки турецкий отряд отступил, переправившись на небольшой скалистый островок неподалеку от Тенедоса. Но настоящий бой за Тенедос еще только начинался. К берегу подошли турецкие линейные корабли и открыли яростный огонь. Вслед за ними появились гребные суда и начали палить картечью.

– Прятаться за камнями! Без команды не стрелять и не высовываться! – распорядился Гадеонов, глядя, как вокруг скачут по скалам ядра и картечины.

Под прикрытием огня на берег высадился, куда более крупный, чем в первый раз, отряд. Но едва турецкое воинство достигло берега, а корабли, боясь поразить своих, прекратили пальбу, Гадеонов, оценив ситуацию, скомандовал:

– В штыки!

Очевидец того славного для русского оружия боя пишет: «Турки не могли выдержать такого натиску, и, не имея места к отступлению, бросались в воду и на лодки; новые толпы заступали их место и имели ту же участь. Высадкою располагали французские офицеры; три раза под защитою канонерских лодок турки выходили на берег и не взирая на решительность и мужество в великом беспорядке, наконец, отступили и отплыли к Анатолийскому берегу. Жители тенедосские и греки других островов, по случаю бывшие тогда в городе, показали в сем случае храбрость и отважность похвальную. Турок убитых на берегу сочтено 200 человек, 30 выбросило морем, сверх того потонуло две лодки с людьми. А как при каждом их отступлении, поражаему они были картечью из 4-х пушек, то вся потеря их должна простираться до 300 человек. С нашей стороны, по выгодному положению, коим люди были укрыты от картечных выстрелов неприятельской флотилии, потеря состояла только в 5 раненных солдатах и 4 греках».

Глядя на спешно уходящие в море переполненные турками лодки, майор Гедеонов вытер платком мокрое от пота лицо:

– Кажется, сегодня урок преподан хороший! Будем надеяться, что его хватит надолго!

В мутной дали едва-едва угадывались расплывчатые белые пятна, то эскадра вице-адмирала Сенявина, в изматывающей лавировке, спешила на пересечку отходящему турецкому флоту. Удастся ли настичь противника или все старания и труды опять пойдут насмарку? Ответа на этот важный для всех вопрос оставалось ждать уже совсем не долго.

Только 10 мая задул, более-менее, попутный норд-вест. Корабли сразу же прибавили хода. Штурмана не разгибались над картами:

– Кажется, успеваем! – докладывали они командирам, перепроверив по нескольку раз свои расчеты.

Те, лишь молча кивали в ответ, неотрывно оглядывая в окуляры зрительных труб мглистый горизонт: неужели в вправду успеваем? Наконец вдали показался турецкий флот.

– Ура! – разнеслось, в какой уже раз, над палубами российских кораблей при известии появлении врага.

Непосвященным, наверное, было бы более чем странно слышать столь всеобщее проявление восторга при виде неприятеля, но непосвященных на эскадре не было.

– Турки на ветре! – профессионально немногословно констатировали офицеры на наших кораблях. – Их Аллах сегодня пока явно за них. Теперь следует ждать атаки!

Но Сеид-Али, несмотря на все свои выгоды, явно не был расположен атаковать гяуров.

– Что ж, – пожал плечами Сенявин, – Если Магомет не идет к горе, то гора идет к Магомету! Дадим неприятелю возможность идти к Тенедосу и тем самым отрежем его от пролива. Затем выйдем на ветер и будем уничтожать!

Энергичной лавировкой наши вышли на ветер и начали энергично сближаться. А вскоре после полудня задул и вовсе попутный зюйд- вест. Над «Твердым» подняли сигнал: «Приготовиться к походу как возможно скорее». Не успели исполнить его, на фалах флагмана новая россыпь разноцветных флагов: «Построиться в линию баталии». Вот где сказались долгие месяцы сенявинских тренировок! Не прошло и получаса, как вся эскадра в ордере баталии уже мчалась навстречу турецкому флоту. Выстроиться, к этому времени толком не успели, но ждать было нельзя, надо было спешить в бой! Первым «Селафаил», вслед за ним все никак не мог войти в кильватер «Твердый».

Немного в стороне от главных сил пенил воду старик «Венус», который все же успел к решающей схватке. Капитан-лейтенант Развозов имел от главнокомандующего на сегодня особое поручение: возглавить флотилию мелких судов, атаковать и добивать турок, как только тому представится возможность. Вдоль берега скакали тучи конницы, всадники с визгом и криками размахивали кривыми саблями.

– На траверзе деревня Жуас! – докладывал Броневский. – Слева видны подводные камни!

Развозов молча кивнул и оглянулся. Позади, воздев все возможные паруса, мчался навстречу брани весь российский Средиземноморской флот.

– А не уйдут они у нас, на сей раз! Чем угодно клянусь, что не уйдут!

– в азарте ударил он кулаком со всей силы о планширь. – Будет им сегодня веселуха с песнями да плясками!

Некоторое время оба флота держались вдалеке друг от друга. Наши были в невыгодном положении под ветром, а турки все никак не могли решиться на атаку. Но вот ближе к полудню от неприятельского флота отделились два судна и на всех парусах устремились к российскому флоту.

– Это что еще такое? – заволновались на наших кораблях. – Неужто, брандеры?

На перехват неизвестных судов был немедленно отряжен «Венус». По сигналу с «Твердого» фрегат вступил под паруса и вскоре уже сошелся с судами на голосовую дистанцию. Оба судна оказались австрийскими купцами, которые воспользовались выходом турецкого флота для того чтобы покинуть Константинополь. Шкипера просили Развозова отпустить их в Триест.

– Следуйте к кораблю под вице-адмиральским флагом! – единственно, что мог, посоветовал им Развозов.

Времени на разговоры с австрийцами у него не было. Не было времени на это и у Сенявина, а потому купцы сразу же были отпущены в столь желанный им Триест.

После полудня в два часа к всеобщей радости ветер поменялся на зюйд-вест, С «Твердого» ударила пушка: «Продолжить движение».

Участник сражения пишет: «Радость, надежда сразиться с турками была общая на всем флоте; не думали об опасностях предстоящей битвы, боялись только штиля и перемены ветра. В полчаса все корабли были уже под парусами и в ордере баталии. Мы ожидали, что турки, не осмелившись атаковать нас, примут нападение наше стоя на якоре; но они тоже снялись, потом их пять кораблей близь крепостей бросили якорь, и снова, обрубив канаты, вступили под паруса, весь флот их направил путь в Дарданеллы».

– Быстрее! Быстрее! – торопил Сеид-Али своих капитанов. – Нам надо успеть добраться до Дарданелл раньше, чем гяуры доберутся до нас!

Сражение при Дарданеллах

Но и Сенявин не терял времени даром. Новый сигнал: «Нести все возможные паруса и атаковать неприятеля». И русские корабли вновь полностью покрылись белыми облаками парусов. Сразу было прибавились и пенные буруны у форштевней, но спустя какое-то время снова упали. Ветер, словно издеваясь, то стихал, то снова появлялся. Лишь к шести пополудни задул хороший и устойчивый вест, но и турки к тому времени давно развернули корабли для бегства в пролив.

– Подвела нас погодка, подвела, – сетовал на ветер командир «Твердого» Даниил Малеев. – Теперь уж и день скоро кончается, да и турки непременно будут жаться к своим береговым батареям!

– Атаковать станем все одно! – сказал, как отрезал Сенявин.

Из воспоминаний участника сражения: «Легкие корабли пошли вперед, но ветер начал стихать, наконец, переменился, подул от W и довольно свежий. Турецкая эскадра поспешала на всех парусах войти в Дарданеллы, ветер им в том весьма способствовал. Хотя в узком месте пролива не можно было надеяться, чем-нибудь овладеть, но храбрый наш адмирал решился дать им удар при дверях самих крепостей».

День уже начинал клониться к вечеру. Турки отходили в беспорядке. Один из их линкоров, замешкавшись, поотстал в стороне и на его перехват немедленно бросился вездесущий «Венус». Подойдя под корму отставшему линкору, он точно разрядил в него свои пушки. Так начался бой, вошедший в историю как Дарданельский.

Тем временем, передовые «Ретвизан», «Рафаил» и «Селафаил», вырвавшись вперед, уже настигали основные силы турок. И если «Ретвизан» с «Рафаилом» наносили удар по концевым турецким кораблям, то капитан 2 ранга Рожнов, стоя на шканцах «Селафаила» уверенно держал на 120-пушечный «Мессудие».

– Правьте злодею под корму! – велел Рожнов своим рулевым. – Покажем капудан-паше, почем у нас рупь с полтиной!

Сзади в гудении тугих парусов его нагонял флагманский «Твердый». В восемнадцать с четвертью пополудни грянул, наконец-то, первый полновесный залп. То разрядил свои пушки в корму вице- адмиральского турецкого корабля «Ретвизан». Над кораблем трепетал контр-адмиральский флаг Грейга. Алексей Самуилович, как всегда немногословный и хладнокровный, спокойно отдавал команды, прохаживался туда-сюда по шканцам.

– По местам! – кричали, срывая голоса, батарейные офицеры. – Жай! Заряжающие ловко засовывали в разгоряченные стволы пороховые картузы, быстро принимают от подавальщиков ядра. Секунда и черные шары тоже исчезли в пушечных жерлах, затем туда же досылаются в два удара прибойниками и пыжи. Пушки разом накатываются в порты.

– Готово! – кричит прислуга.

– Пальба по порядку номеров! – несется откуда-то сверху сквозь клубы пороховой гари.

Почти одновременно двумя залпами «Ретвизан» умудрился поразить еще и задний мателот. Перерезав линию противника, линкор оказался борт в борт с отставшим турком, которым уже вовсю занимался «Венус». Три продольных залпа в упор почти снесли ему всю верхнюю палубу. Но на войне, как на войне. При очередном залпе внезапно разнесло в клочья пушку в среднем деке. Палуба корабля мгновенно превратилась в братскую могилу.

– Что там на средней? Почему молчат? – кричал прибежавшему старшему офицеру, впервые потерявший свое шотландское хладнокровие, Грейг.

– Там… каша! – был ответ.

На какие-то минуты «Ретвизан» потерял темп стрельбы. Мгновенно его место заступил, идущий следом, «Рафаил». Огненная карусель не прекращалась ни на минуту. Сгребя в сторону остатки человеческих тел, комендоры «Ретвизана» вновь встали к пушкам. Ноги их скользили в еще горячей крови. Теперь, проскочив турецкую линию, линкор стал спускаться к другим турецким кораблям.

– Ничего ребята! – кричал, ободряя своих матросов, бравый лейтенант Володя Рентель (даром, что из баронов остзейских!). – Нам погано, зато туркам в сто крат поганей! Держись, родимыя!

Рядом с «Ретвизаном» «Рафаил» Лукина. Увидев, что на его бывшем корабле что-то случилось, Лукин прокричал в жестяной рупор:

– Алексей Самуилыч! Что там у вас стряслось?

– Пушку в куски рвануло! – крикнули в ответ с «Ретвизана».

– Очухивайтесь, я вас покамест прикрою! – еще раз крикнул в рупор Лукин и, обернувшись, к своему вахтенному лейтенанту, скомандовал:

– Давай лево на борт, будем своих от турок загораживать!

Вспоминает мичман Павел Панафидин: «Все кораби устремились вперед, а задние остались свободными. Корабль «Уриил» так близко шел к своему противнику, что сломал утлегарь, и когда велели с моря стрелять, то отвечали, что не по кому. Турки убрались на палубу. Не знаю, почему этот корабль не был абордирован, – мысль совершенно ложная, что турки зажгут свои корабли; от чего бы то ни было, но «Уриил» шел далее и этот корабль, который уже ужасался защищаться, успел уйти под крепость. Нашему кораблю и контр-адмиральскому «Ретвизану» досталось атаковать отделившийся корабль. У «Ретвизана» разорвало пушку; он прекратил сражение, мы дрались тогда борт о борт; но наш корабль и со сломанными парусами шел лучше неприятельского и прошел перед носом его. В это время явился корабль «Сильный» с правой стороны у нас. Мы должны были уступить место ему, как кораблю, лежащему правым галсом, – и так нас течением отдалило от неприятельского корабля…»

В это самое время «Селафаил» отчаянно дрался с флагманом капудан-паши. Как и следовало ожидать, огромный «Мессудие» обрушил на русского наглеца всю мощь своих ста двадцати орудий. Вдобавок ко всему, флагмана поддерживал еще и следом идущий линкор. Однако, несмотря ни на что «Селафаил» решительно атаковал своего грозного противника. Сначала он левым бортом вел огонь по 70-пушечнику, а затем дерзко сманеврировал прямо под корму «Мессудие». Немедленно последовал продольный залп из всех орудий. Куски корпуса с кусками человеческих тел разлетелись на десятки метров. Флагман турецкого флота отчаянно рыскнул в сторону и прекратил свой бег в сторону Дарданелл. Пока турки, крича и галдя, пытались исправить поврежденный руль, «Селафаил», поворотя через фордевинд, обрушил по беспомощно качавшемуся на волнах линкору еще один продольный залп. Верхнюю команду смело раскаленной картечью.

Из хроники сражения: «Селафаил», первый, догнав 100-пушечный корабль капитан-паши, дал ему залп в корму и когда оный стал приводить на правый галс, дабы избежать сего огня, то корабль наш, поворотя через фордевинд, упредил его и снова напал на него с кормы.»

А к «Мессудие» уже приближался на всех парусах «Твердый».

– Селафаильцы угостили пашу, теперь и наш черед порадовать пряниками! – радовались на флагмане российской эскадры.

Командир «Твердого» капитан 1 ранга Даниил Малеев, воспользовавшись повреждениями «Мессудие», подошел к нему столь близко, что реи кораблей, сходясь, трещали. Залп! И истошный вой турок вновь оглашает море. Однако, «Твердому» не повезло. Атакуя капудан-пашу, он оказался под самым берегом и, избегая камней, был вынужден отвернуть в сторону.

Из хроники сражения: «Сенявин стремился на Сеид-Али, и прошед под корму корабля Бекир-бея, вступив с ними в бой с обоих бортов; потом спустившись, атаковал капитан-пашу так близко, что реи с реями почти сходились. Сеид-Али, показав вначале желание драться, отпаливался тут весьма редко и на всех парусах уклоняясь от корабля «Твердый», несся под свои крепости».

Пока корабль поворачивал на обратный галс, Сеид-Али вновь устремился к спасительному проливу, но тут же опять попал под залпы «Селафаила», который в третий раз исхитрился пройти у него под кормой. От окончательного уничтожения «Мессудие» спасли лишь береговые батареи, до которых он успел добежать. Гася пожары, зияя огромными пробоинами и волоча за собой обрывки снастей, флагман капудан-паши на последнем издыхании вполз в спасительный пролив.

А бой продолжался с неослабевающей яростью. Все тот же неутомимый «Селафаил», удачно сманеврировав, подвернул под корму очередного турка, рвущегося в пролив. Несколько залпов в четверть часа превратили и этот турецкий линкор в дымящуюся развалину. Командир «Селафаила» Петр Рожнов в тот день превзошел сам себя. Меняя галсы, он еще трижды прорывался сквозь заградительный огонь к своей жертве. При последней атаке, турки даже не пытались отбиваться. Позднее в своем рапорте Рожнов напишет об этом эпизоде так: «…Почему видеть можно, что он защищаться не мог, а отдаваться не хотел, надеясь уйти в пролив». И этот разбитый линкор спасли Дарданеллы.

Тем временем Сенявин на «Твердом» успешно атаковал линейный корабль под вице-адмиральским флагом. По словам дипломатического чиновника Павла Свиньина, бывшего в то время на «Твердом»: «Бой с этим кораблем продолжался до самой невозможности». Теснота места не позволяла нашим взть турецкий вице-адмиральский корабль в два огня, но и с одного борта лупили их, дай Бог каждому!

«Сильный» не менее успешно прошивал продольными залпами корабль патрона-бея, как вдруг внезапно спустился к ветру и перестал палить. Сенявин, увидя это, вспылил:

– Что там делает Игнатьев? О чем он только думает?

Опытным глазом он определил, что на «Сильном» случилось нечто из ряда вон выходящее, но что именно пока было неизвестно…

Со вторым из младших флагманов капудан-паши расправлялся «Уриил. Было уже девятнадцать пополудни, когда «Уриил» буквально навалился на своего противника, обломав об него свой утлегарь.

– Абордаж! Абордаж! – кричали матросы, выскакивая на верхнюю палубу. – Посмотрим, гололобые, у кого тесаки-то длиннее!

Но командир «Уриила» Быченский-первый решил людей зря не терять, а отойдя от турка, бить его дальше ядрами, тем более, что сзади сблизившихся противников уже догоняли «Ярослав», «Елена» и «Скорый». «Елена» смело вошла в узкий промежуток между двумя турецкими кораблями и разом разрядила пушки с двух бортов. Оторванные доски, ошметья такелажа и клочья человеческих тел засыпали верхнюю палубу нашего линейного корабля. Старый боцман с серьгой в левом ухе грозил туркам своим здоровым жилистым кулаком:

– Тута и так мусору хватает, а они иш-шо свое дерьмо нашвыряли! Погодите, ужо я до вас доберусь, всем чайники начищу!

– Ну, теперь абдулкам и вправду конец! – хохотали матросы, накатывая пушки для нового залпа. – Уж коли Петрович обещал, так ужо распишет по трафарету!

Спустя какой-то час нашим стали хорошо видны и слабые места турок. Едва российские корабли сокращали дистанцию, турки сразу же резко ослабляли свой огонь, порой прекращая его и вовсе. Стрелять же точно с больших дистанций турки тоже не умели. Линейный корабль «Сильный» капитан-командора Игнатьева вел последовательный бой сразу с двумя убегавшими турецкими линкорами. Засыпав их для начала раскаленным чугуном, капитан- командор собирался, уже было, свалиться с ними на ружейный выстрел, когда увидел приближающийся третий.

– Поворот оверштаг! – скомандовал он немедленно, надеясь подрезать корму и этому беглецу.

Но, как часто бывает на море, именно в самый неподходящий момент резко упал ветер, и быстро развернуть тяжелый линкор на новый галс чертыхающемуся Игнатьеву не удалось. Проходящий мимо турок меж тем открыл яростный огонь.

Воспользовавшись незаконченностью маневра «Сильного», турецкий корабль увеличил темп пальбы. Одним из ядер напрочь снесло голову Игнатьеву. Капитан-командор рухнул на палубу, залив ее своей кровью. В горячке боя, кто-то стал кричать лекаря. Но его одернули: