– А что, здесь в баре алкоголя совсем нет? – спросила Рая.
– Нет, – ответил Дима. – Это же Олимпийская деревня. Бар был открыт специально для спортсменов – участников Олимпиады – 80.
– Жаль. Я хотя бы пива сейчас выпила бы, – расстроилась девушка.
– Ну да, – ответил Пономарь, – я бы тоже накатил чего-нибудь. Кстати! – воскликнул он. – Здесь фильм снимали – «Курьер»!
– Да?! – удивилась Рая, оглядываясь. – Точно! А я смотрю, что-то знакомое! Блин! Ни фига себе! Вообще круто! Я смотрела. Фильм, правда, так себе, на любителя.
Вдруг зазвучала классная и модная композиция исполнителя Мауро «Buona sera».
Многие подхватились и стали выстраиваться паровозиком друг за другом, наподобие, как когда-то танцевали «Ламбаду».
Жуковские ребята, глядя на других, тоже начали выстраиваться в свою цепочку. А потом все эти отдельные «микропаровозики» потихоньку стали соединяться в одну длиннющую «змейку» и медленно, но очень весело двигаться большущим – на весь зал – кругом, пританцовывая под ритм мелодии.
Это получилось спонтанно. Такого массового единения почти всех посетителей данного заведения, по крайней мере тех, что были на танцполе, здесь ещё никогда не было. Те, кто сидели за столиками, в своём большинстве так и остались на своих местах. Но некоторые всё-таки тоже захотели присоединиться к «весёлому паровозику».
– Вообще круто! – повернувшись к Пономарёву, воскликнула Рая. – Спасибо, что позвал меня с вами, – сказала она и поцеловала его в губы.
Поцелуй долгим не получился: колонна перед Рыжей Соней вдруг резко ускорилась, и у Раисы сорвалась одна рука с плеча впереди идущего. Но, оторвавшись от губ возлюбленного, она ускорилась и, покрепче схватившись другой рукой за плечо ведущего, смогла-таки удержать целостность цепочки. Рыжая и Пономарев засмеялись. Других, кто шёл за ними, тоже очень порадовало это ускорение. Вскоре весь «паровоз» заразился весельем и хохотом.
Когда песня закончилась, медленно зазвучало только одно пианино. Включили «медляк». Основная масса танцующих освободила танцпол, многие потянулись к выходу – отдохнуть и перекурить. Дима и Рая тоже хотели выйти. Но вдруг красивым голосом с необычным тембром очень чувственно и пронзительно Таня Буланова запела одну из самых слезливых своих песен о том, что она просит не плакать, что осталась ещё одна, последняя, ночь, которую влюблённые проведут вместе, а потом расстанутся.
– О! Это «Летний сад», что ли? – удивлённо воскликнула Рая.
– Да я даже не знаю, – задумался Пономарь. – Новая, наверное, песня. Не слышал ещё.
Они, словно бы почувствовав желание друг друга остаться на танцполе, обнялись и начали медленно переминаться под приятную мелодию.
– Красивая, правда? – печально спросила Рыжая Соня, положив свою голову на грудь парня. – Только, капец, какая грустная.
– Угу, – покивал Дима.
Они простояли, покачиваясь и медленно переступая с ноги на ногу, до окончания песни.
– Как в наш первый раз, да? – успела ещё тихо спросить Рая, пока не началась следующая быстрая композиция, из-за грохота которой снова стало трудно общаться.
Пономарёв показал в сторону выхода, и они пошли подышать свежим воздухом.
– А когда брейк танцевать будут? – спросила Раиса, уже на крыльце.
– Не знаю, – ответил Дима. – Сейчас спрошу.
Он потеребил за рукав Спиридона:
– Олег, а когда брейк будет?
– Да хер его знает, – задумался Спиридонов. – А-а-а-а! Сегодня же суббота! Брейк по пятницам бывает.
– Понятно, – покивал Пономарёв и посмотрел на свою подругу, головой указывая на Спиридона, чтобы убедиться, всё ли она поняла.
Девушка тоже покивала.
– А по четвергам тут «депешисты» собираются, – добавил усатый Спиридон.
– А это чё за «депешисты»? – не понял Пономарь.
– Это фанаты «Депеш Мод», – пояснил Олег, почесав усы.
– А это чё такое? – опять не понял Дима.
– Ну… группа такая. – Олег задумался, как объяснить этому несмышлёнышу, что такое «Depeche Mode». – Они, типа, рок там какой-то поют: «Нау. Ди ди-ди нау. Ди-ди-ди наус, ёу-ёу хэу, ёу ёу хэу…», – попытался он напеть мелодию.
– А-а-а, – понял наконец-то Пономарь, почему не знает, о чём ему толкуют. – Ясно теперь.
– Ну, он так – попсовый рок-то, – продолжал Спиридон. – Можно послушать, короче. На самом деле прикольные песенки у них есть.
– А кассета есть у тебя? – спросил Дима.
– У меня есть! – воскликнула Рыжая, опередив с ответом Спиридона. – Я тебе дам, потом.
Девушка потянула Пономарёва в сторонку от его друзей.
– И не только это ещё тебе дам… – вожделенно прошептала она Диме в самое ухо, а потом, закусив нижнюю губу, посмотрела на него глазами хищной кошки. – А этот усатый, он кто? – вдруг спросила она.
– Это Спиридон.
– А сколько ему лет-то? Он вон седой весь.
– Да ему восемнадцать всего! – усмехнувшись, сказал Дима. – У него просто болезнь какая-то. То-сё. Вот и седой. Он всегда, по-моему, такой был.
– Капец, блин! Он ведь прям старый! Прикинь, если бы у меня такая болезнь была? Ты на меня и не взглянул бы вообще, да?
Пономарёв, ухмыльнувшись, промолчал.
– А вообще расскажи мне про своих друзей, – попросила Рая. – Чего они все такие взрослые-то?
– Да чего тут рассказывать-то? – вздохнув, ответил Дмитрий. – Это всё «старшаки» наши, кроме вон того, дерзкого, – сказал он, мотнув головой в сторону Славика Антонова. – Мы с ним в одном классе учились раньше. Он у нас по фене ботает – профессионал прям. Всё про тюремные порядки знает, – сказал Пономарёв и стал рассказывать про каждого из своих товарищей, по очереди указывая на них: – Вон тот, тёмненький, – Серёга Кислый, он, как и эти все, тоже постарше нас с Антохой, не вырос просто. Зато накаченный чуток. Подтягивается раз двадцать. Вон тот, в жилетке, – это Кран – Илюха Автократов. Ему лет двадцать, если не больше. Он на второй год в школе оставался раза три или четыре. Самый старший из наших. Все его одногодки уже или служат, или уже отслужили, или ещё где: кто женился, кто сидит. Вон братан мой уже с армейки вернулся! И ещё: он главный у нас в «Птицах».
– А что это за «Птицы» такие? – спросила Рыжая Соня.
– Ну, это мафия такая наша, – ответил Пономарь. – Мы самые уважаемые в городе.
– Фига?! – удивилась Раиса. – Я даже и не думала, что ты у меня мафиозник.
– Угу… – усмехнувшись, покивал Дима. – Мафиозо!
– А вон тот – высокий светленький, кто? – спросила девушка. – Большой такой! Рука, блин, как сковородка, а лицо, как у мальчика.
