Зима, которой не было
– Что случилось? – поинтересовалась я и под предлогом беседы выбралась из-под отцовых рук. – Ты какой-то весёлый сегодня.
– Ну, есть немного, – улыбнулся он. С гордостью. По работе значит.
– Рассказывай уж, – вздохнула я, присаживаясь у двери, чтобы обуть ботинки.
– Наконец после долгого перерыва я возобновляю приём как частный специалист.
По-моему, ты можешь только усугубить ситуацию своего клиента.
– Ого, поздравляю, – без единой эмоции произнесла я, затягивая шнурки.
– Ты не рада за меня? – отец явно взгрустнул. Его брови изогнулись, а уголки губ вернулись в обыкновенное положение.
– Нет, это очень круто, – вновь безо всяких восторгов произнесла я. Затем накинула куртку, не глядя обмоталась шарфом и увенчала голову безразмерной шапкой. – Но мне уже пора. Удачно поработать.
– Приноси одни пятёрки, дорогая.
– Да, обязательно, – ответила я, хлопнув дверью.
До школы я уже второй день добиралась новым маршрутом. Ну, как сказать, новым. Я просто садилась на автобус и проезжала одну остановку. Наверное, кондуктор и пассажиры считали, что я инвалид какой-то или в край обленившаяся школьница. Но мне было всё равно на их домыслы. Стараясь не поскользнуться, я выбежала из транспорта и, скрывшись за углом, закурила. Сегодня день был по-особенному морозным, что меня не на шутку удручало. От холода вечно слезились глаза и конечности деревенели. Но еще более грустным фактом было то, что моя утренняя сигарета была последней. Растягивая удовольствие, я простояла около двух минут, окутанная дымом. А затем, мысленно попрощавшись с пачкой, которая подарила мне столько расслабляющих минут, поплелась в сторону школы.
Как и всегда, нудные часы в кабинетах. Шесть уроков и четвёрка за контрольную по геометрии. Я ни капельки не старалась, должна признать, но все равно было немного обидно. К концу третьего занятия я уже чувствовала себя выжатой, как лимон, а разговоры моих новых подружек заставляли деградировать. Мне вообще-то было наплевать на то, что у Ленки уродливые туфли, а какой-то Рома наконец трахнул свою новую девушку, но беседы я обычно поддерживала унылым киванием. К середине обществознания казалось, что мозги просто кипят от шёпота и хихиканья на задней парте.
– Можно выйти? – подняла руку я, и худая, как шпала, училка снисходительно позволила мне удалиться.
Я шагала по пустым коридорам, то и дело отмахиваясь от назойливых медных прядей, атаковавших мое лицо. В кабинетах стояла тишина, и только голоса преподавательниц смешивались в какую-то нелепую какофонию ненужных знаний. Я свернула в сторону туалета, перепрыгнула через порог и встала возле широкого зеркала, нависавшего над парой умывальников. На самом деле никакой нужды я не испытывала, но казалось, останься я в классе еще хоть на минуту, расчленила бы всех присутствующих. Еле слышно вздохнув, пятерней я расчесала волосы и очень внимательно взглянула на свое отражение. Синяки под глазами уже были готовы стекать по щекам, а волосы отчего-то торчали в разные стороны, будто меня раз десять шибануло током, как в идиотских мультфильмах. Отдышавшись, я уже собиралась уходить, как вдруг со стороны кабинок услышала какой-то шум.
– Да мне вообще-то плевать, кто там что говорит… – я услышала девичий голос. Он не был мне особенно знаком, но почему-то было ощущение, что я его слышала однажды. – Она сама мне рассказывала, что у них порвался презик прямо в тот момент, когда он кончил. Нет-нет, у меня такого не было.
До меня донесся искореженный тихий смех.
– Да, в школе. Еще один посижу и свалю… – продолжала свой разговор девушка. – Я перезвоню тебе. Выходные будут нашими. Сегодня, надеюсь, успею сделать мерзкое эссе.
Дверь кабинки со скрипом отворилась. Я поняла, что была здесь лишней, но ноги одеревенели. Да и сваливать было поздно. Внезапно я услышала, как девушка выронила телефон, а затем, подняв его, вновь выругалась: «Вот дерьмо». Всё это время я представляла какую-нибудь потасканную одиннадцатиклассницу с пережжёнными белыми волосами и макияжем в стиле проститутки из пятого квартала. Но едва из-за угла показалась сама виновница разговора, я потеряла дар речи.
Первые несколько секунд Леся тоже смотрела на меня с крайним удивлением. Ставлю почку на то, что она не знала о моем присутствии. Но, быстро взяв себя в руки, она, будто меня не видя, подошла к умывальнику. Я отступила, сделав вид, что отрываю бумажное полотенце. Вода зашумела. Я обернулась, чтобы вновь удостовериться, что это она. Без сомнений. Отличница и до крайней степени милая девушка только что открылась передо мной в ином свете.
– Чего пялишься? – искривила уголки губ Леся, ответив сверлящим взглядом.
– А ты, что ли, диктуешь, куда кому смотреть? – не растерялась я, кидая скомканный кусок бумаги в мусорное ведро.
Леся не ответила и, демонстративно развернувшись, вышла из туалета. Нет, её образ совершенно не вязался с тем разговором. Может, её тело захватили пришельцы, или это её злобная сестра-близнец? Окей. Я тяжко вздохнула и, дождавшись, когда девушка уйдёт подальше, вернулась в свой класс.
Все остальные уроки я сидела, полностью погруженная в себя. Говорить обо всём подружкам не хотелось – я не была уверена, что это вообще нужно. Ну да, притворяется Леся милой школьницей, получает хорошие оценки, правит сердцами местных гопников. Но мне-то какое дело? Пусть себе делает, что хочет. Ведь лицемерия и мне не занимать, хотя до такой степени, как та, я обнаглеть не успела.
Звонок с последнего урока заставил мое сердце вознестись на небеса от райского наслаждения. Даже настроение поднялось, отчего я стала лояльнее к подружкам.
– Я страницу удалила, – сообщила я им, пытаясь не выдать какого-то негатива, с этим связанного. – Пишите в ватсап. Ну, или смски на крайняк.
– А что случилось? – Рите обычно любопытства было не занимать.
– Да так, – загадочно отмахнулась я.
– Так, погодите, – Маша взяла ситуацию под контроль. – Это связано с парнем, да?
Мы так медленно одевались, что в раздевалке почти никого не осталось.
– У тебя, что, парень появился? – Рита почти взвизгнула от удивления.
Почему-то в этот момент мной овладел дьявол. Я победно ухмыльнулась, медленно развернулась к девочкам и со скукой в голосе объявила:
– Да, привязался тут один.
– И что? Вы встречаетесь? – Маша не отставала.
Я запихнула сменку в сумку и таинственно пожала плечами. Надо ли говорить, как у этих дурочек захватило дух.
– Завтра расскажешь? – хлопнула меня Рита по спине. – Мы на курсы опаздываем.
– Возможно, – вновь я сопроводила свой ответ снисходительным пожатием плеч. – До завтра.
– Пока! – со вздохами Маша и Рита помахали мне и молниеносно выбежали из раздевалки. Я обмоталась шарфом и тут же почувствовала уныние: «Зачем я это всё наговорила?..»
Стоило покинуть здание школы, как мороз остервенело впился в щеки. Я терпеть не могла январь. Вместе с февралём и декабрём. Март тоже иногда попадал в немилость, если очень снежил. Но нынешний период был самым отвратительным за всю зиму. Минус пятнадцать, рассыпчатый снег и сугробы моего недовольства. Я брела домой, взглядом уткнувшись в носы своих ботинок, будто на свете не было ничего интереснее царапин на желтоватой замше. Мною овладела какая-то жуткая меланхолия и отвратительное чувство стыда. Мало мне шока с Алесей, так ещё и сама себя потом подставила. Кто меня вообще за язык дёргал такое говорить? Сущее враньё. Если Артём и вспоминает обо мне, так только в ночных кошмарах.
Разволновавшись от своих же мыслей, машинально я потянулась за пачкой сигарет, но тут же простонала от разочарования. Они закончились ещё утром. Мне очень хотелось поскорее выбраться из этого зимнего ада и оказаться дома, но желание курить резало горло и подстёгивало бежать в сторону ларька. Минут через пять я уже постучалась в окошко и нетерпеливо произнесла:
– Красный «Мальборо», пожалуйста.
– А лет-то тебе сколько? – скептически повела бровью продавщица, оценивая меня.
– Восемнадцать, – с наглецой заявила я, но в ответ услышала монолитное: «Паспорт».
– Я не ношу с собой документы.
Тщетное наступление.
– Паспорт, – вновь произнесла женщина, чем разозлила еще больше.
– Вы не можете на слово поверить? – я начинала вскипать.
Внезапно на своем плече я ощутила прикосновение чьей-то руки. Первое, что пришло в голову, – отец. Но нелепость этой мысли я отбросила и обернулась.
– Помочь?
За моей спиной стоял Артём. Я буквально шарахнулась и глотнула воздуха. Парень тут же опустился к окошку и произнёс:
– «Мальборо», красный.
Прекрасно. Прекраснее быть не может.
– Как вообще получилось, что ты здесь оказался? – поинтересовалась я, позабыв обо всех своих желаниях.
– Следил за тобой, – без зазрения совести признался парень и протянул мне пачку сигарет.
– Как чёртов сталкер²? – возмутилась я.
– Именно.
Если я побегу, это будет слишком нелепо?
– Ладно, – я отмахнулась от подачки, но потом сообразила. – Одну возьму.
Артём ловко распечатал пачку, и дрожащими руками я вытянула сигарету.
– Я машину оставил недалеко. Может, поговорим?
Я жадно прикурила трясущимися от холода и волнения руками. Чего ему нужно? Посмеяться решил? Сегодня он был ещё красивее, чем тогда: от яркого солнца его тёмные волосы блестели, а красивые холёные руки были белыми, как снег.
– Я не хочу, – ответила я. И тут же задалась вопросом: а не лгу ли я самой себе?
– Ну же, – юноша нахмурил тёмные брови, насквозь пронзая меня своими серыми глазами.
Я медленно покачала головой. Уголёк истлевшей сигареты приземлился на ботинок, и неловким жестом я стряхнула его. Говорить было о чём, я знала. Но не хотела.
– В тот день ты так неожиданно сбежала, – от холода студент переминался с ноги на ногу. – Я даже и узнать тебя толком не успел.
Тут я начала медленно краснеть. Боже, я сейчас могу говорить о чём угодно: о теории струн, о предпосылках к возникновению Африканских государств, о теоремах и прочей лабуде. Но не о том, почему тогда я деранула из кафе. Тогда, собравшись с духом, я затянулась и как можно чётче произнесла:
– Мне с тобой было неинтересно.
– А? – удивился парень.
Я входила в раж:
– Ты скучный. Очень. И мы слишком разные, чтобы общаться. Кроме того, мне неприятны такие люди, как ты. Поэтому… Поэтому оставь меня в покое.
Со всей силой я швырнула окурок на землю, и он провалился в сугроб. А я тем временем зашагала прочь, стараясь не обернуться. Щёки жгло от стыда, но я не могла позволить себе поступить как-то иначе. Пусть он лучше думает, что неприятен мне, чем знает о том, что я спасовала перед малейшей преградой.
– Подожди, – в спину я услышала крик. И, сама не зная зачем, обернулась. Ветер подхватил мои волосы и хлестнул меня ими по лицу, отчего я почувствовала ещё более жгучую боль.
Мне казалось, что ещё минута рядом с ним – и я влюблюсь.
¹WhatsApp – мессенджер для смартфонов. Позволяет пересылать текстовые сообщения, изображения, видео и аудио.
²Сталкер – сталкерами называют психопатов, которые маниакально кого-то преследуют и донимают.
Глава 6. Ева и старые новые знакомые
Любить безраздельно, любить безрассудно. Ну разве люди так могут?
Я накрыла лицо книгой и вздохнула, как отпахавшая по полудню лошадь. Сто страниц были проглочены мной за час с лишним, и теперь я боролась с желанием спать и продолжить чтение. Чтобы не терзать себя, я выбрала иной вариант: едва слышно я выскользнула из комнаты и на цыпочках отправилась на кухню. Время давно перевалило за полночь, в гостиной шумели фанаты на трибунах, а двадцать два человека с усердием гоняли мяч по полю. Отец был так увлечен футболом, что не заметил того, как беспощадно я разоряю холодильник. Ложкой без наслаждения я черпала шоколадную пасту, сидя на полу и спиной облокотившись на шумящий агрегат. В ушах тоже шумело. Типичные выходные, типичная Ева. Что-то внутри меня так расшаталось, что я не верила в то, что вообще доживу до утра. Стоило слепить веки, как я слышала голос Артема и видела его серые глаза. Такие глубокие, что я хотела утопиться в них, как Офелия.
– Ты чего там делаешь, а?
Господи, просто упялься в экран снова.
– Ничего, – отозвалась я, шустро засунув пасту обратно в холодильник.
– Почему еще не спишь, Ева? – сперва отец появился в дверном проеме, а затем медленно прошествовал ко мне.
– Да вот, – замялась я, вцепившись в кувшин. – Пить что-то захотелось.
Папа разочарованно покачал головой, а затем подушечкой большого пальца прикоснулся к уголку моего рта, стирая остатки шоколадной пасты. Я нечто прохрипела от недовольства и легкого стыда. Понятия не имею, зачем соврала. Просто захотелось.
– Мне кажется, мы мало с тобой разговариваем, – заметил он, усаживаясь на стул.
– Ну, у меня пока нет никаких психических и соматических расстройств, чтобы их обсуждать.
Из-за трясущихся ладоней я немного пролила воду, и тонкой струйкой та потянулась к краю стола.
– Я не только врач, но и отец.
Никудышный.
– Я знаю, пап. Но нечего сказать, правда. У меня все хорошо.
– Ты была таким жизнерадостным ребенком лет десять назад…
– Была, – отозвалась я и залпом осушила свой стакан. – Ты слишком часто вспоминаешь прошлое. Хватит хвататься за него.
– А ты не думаешь о будущем, – спокойно отозвался отец. – Разве это не хуже?
– Там реклама кончилась, – я кивнула в сторону гостиной. – Второй тайм. Пропустишь.
– Если я пропущу твои проблемы, то будет гораздо фатальней.
– Я обрадую тебя, – мой голос повысился, и я вновь ухватилась за глиняный кувшин. – У меня нет проблем.
– Да есть же.
Удар об пол смешался с криком болельщиков по ту сторону экрана. Я тут же опустилась на пол, стараясь поскорее собрать осколки. Благо, на дне почти не осталось воды.
– Как знаешь, – папа покачал головой в привычной для него манере и двинулся обратно в гостиную.
Безнадега какая-то.
Вернувшись, я погасила свет и вновь рухнула на кровать. Каруселью в голове неслись мысли, а я все пыталась сосредоточиться хоть на чем-то отвлеченном. «Интересно, зачем Артему нужна вся эта ерунда со знакомством? – поинтересовалась я сама у себя. – Могла ли я ему действительно понравиться? Это его упорство просто… удивляет. Разве не возможно, хоть на долю процента, что в нем действительно есть симпатия?..» В тот же миг я отчего-то вспомнила, что никогда не целовалась. Даже по-детски нелепо и по-взрослому развратно. Ни-ког-да. Губы вспыхнули одновременно со щеками, и я приложила к ним прохладные пальцы. Затем подушечкой указательного скользнула по нижней губе, глубоко вдохнула и представила влагу чужого рта. Передо мной был юноша, и его запах я не могла спутать ни с чьим иным. Мне казалось, будто наши рты сливаются, а ладонью я впиваюсь в его затылок сквозь шелк графитных волос. Глаза мои сомкнулись, веки затрепетали, а от лица ладонь скользнула ниже. Медленно от груди к животу волнами прибивало тепло и томную сладость.
Интересно, ладони Артема такие же горячие, как мои? Пальцы пробрались под безразмерную футболку, обожгли кожу.
А его дыхание такое же сбивчивое, когда он чувствует волнение от прикосновений?
Ева, хватит! Что ты представляешь? Что ты делаешь?
Тут же я осеклась, и ладонь вернулась в богоугодное положение. Я была отвратительна самой себе в такие моменты. Но не принимать в расчет того, что я была человеком с обычными плотскими желаниями, было глупо. Это нормально. У всех есть фантазии. Все этим занимаются.
Но отчего-то я все равно заплакала.
– Ну же, живее. Те, кто все знал, уже давно сдали свои листочки.
Я ненавидела скрипучий голос Гордовой. Я называла эту учительницу, страдающую комплексом старой девы, по фамилии, потому что предпочитала не загружать себя знанием ее имени и отчества. Так было почти со всеми преподавателями в этой школе, абсолютно скучными и посредственными людьми. Хотя, если на чистоту признаться, дело было не в них, а во мне. В тех школах, куда я ходила до нынешнего переезда, ситуация была точно такая же. Никто и ничем не мог меня заинтересовать. Я чувствовала, что мне уже будто за сорок.
Я накрыла своим листком с контрольной всю стопку и сладко потянулась.
– Все написала? – за спиной звонко прозвучал голос Риты.
– Почти, – через плечо отозвалась я.
– Я решила всего два. У меня плохо с математикой.
Потому что вместо того, чтобы учиться, ты шляешься по впискам.
– Такой склад ума, наверное, – равнодушно заверила девушку я, и та быстро-быстро закивала головой, обрадовавшись тому, как лихо я оправдала ее глупость.
Моя соседка по парте, более чем странная девушка с волосами, нелепо выкрашенными в красно-бурый цвет, многозначно откашлялась. Видимо, она ненавидела постороннюю болтовню, так как с ней никто никогда не разговаривал. Рядом с ней стоял стаканчик кофе из Макдональдса, отчего я даже на капельку позавидовала. Старательно она прятала его за широкими спинами одноклассников впереди.
– Новая тема, записываем… – вновь завопила Гордова. Я пропыхтела от недовольства и приготовилась заполнять тетрадь бесполезными строчками. Но внезапно по своей неуклюжести я выронила ручку, отчего та покатилась вперед, почти под ноги амбалов на передней парте. Мне почему-то их беспокоить не шибко хотелось, и я нырнула под стол в попытках дотянуться самостоятельно. Верите или нет, но у меня это почти получилось. Если бы я не качнула стол, а стакан со злополучным кофе не съехал на пол.
Сперва был легкий удар, потом подобие всплеска. Весь класс обернулся и наблюдал, как серо-коричневая жижа через проход ползет к доске. Буквально все замерли и с неким испугом взглянули на Гордову. Учительница зависла на несколько секунд: глаза ее словно кровью набухали, а сама она созревала для мощного мега-крика.
– Кто это сделал?! Встать! – безумно завопила она, отчего я поежилась. – Прудникова, ты!
Моя соседка испуганно осела и съежилась. Лицо ее стало белым, как пломбир, а губы будто посинели.
– Светлана Павловна, это моя вина, – я поднялась так резко, что успела удивить разом двадцать пять человек присутствующих.
– Лаврентьева! – опять тот же ор. Мне уже казалось, что ей все равно, на кого кричать. – После уроков будешь мыть здесь полы!
Одноклассники сочувственно начали вздыхать, а стоило мне сесть, как Рита траурно заметила:
– Ты попала…
Мне нужно было вернуться в тот самый класс, когда закончился шестой урок. Нехотя после звонка я оторвала седалище от стула и, забросив учебники в рюкзак, отправилась прислуживать Гордовой. Толкнув злополучную дверь и ввалившись в помещение, вместо ненавистной учительницы я увидела того, кого не хотела, – другого ученика. Белокурый парень со стрижкой средней длины старательно орудовал веником. Тихонько он насвистывал незамысловатую мелодию, в уши воткнув наушники. Я как можно тише закрыла за собой дверь, взяла второй веник и начала без старания мести грязь с ближнего ряда. Мне хотелось чувствовать, что я здесь одна, поэтому я распустила волосы и максимально накрыла ими лицо, чтобы тот самый незнакомец лишний раз не пялился. Свое монотонное занятие я продолжала уже минуту: даже впала в некий транс, задумавшись о своем. Но из транса этого меня вывела ладонь, которая самым наглейшим образом убрала прядь волос с моего лица. Я даже едва не задохнулась от такой наглости – губы парня растянулись в искренней улыбке и тут же он практически крикнул:
– Ева! Лаврентьева!
– Женя? – переспросила я, глазами впившись в лицо старого знакомого.
– Я самый, – мальчишка ударил себя кулаком в грудь, а потом так сильно скрепил объятия, что я едва не поперхнулась.
– О, неожиданно, – отстранила друга детства, не зная, что и сказать. – Не ожидала.
Я подняла глаза к его лицу и увидела того же Женьку Скворцова, которого знала до десяти лет. Те же белокурые волосы, правильные черты лица, зелено-желтые глаза, сияющие энтузиазмом, искрометная улыбка и правильная осанка. Я узнала даже тот самый шрам на верхней губе – в детстве Жене случайно попали по лицу обломком кирпича во время игры в войнушку. Я всегда была «капитанкой», а он – генералом.
– Странно, что мы учимся в одной школе, а только встретились, – заговорил он.
– Да, согласна, – как-то смущенно пробормотала я, запуская ладонь в медные волосы. – Но я здесь всего две недели учусь. Может, поэтому.
– Все равно странно, – пожал плечами парень.
Конечно, я всегда хожу с опущенной головой, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Если честно, мне было не по себе. В детстве с Женей мы были очень дружны до тех пор, пока отец не решил, что нам пора перебраться поближе к центру. У меня не было интернета, а по телефону почему-то созваниваться мы не стали: казалось, что это довольно постыдно – будто влюбленные. Я знала, какой помнил меня друг – отчаянной, огненной и безудержной. Такой я была. Была. То, что предстало его взгляду сейчас, не соответствовало образу шестилетней давности. Я знала, что превратилась в унылый ком безнадеги и депрессии, пропахший табаком и печалью. Мне было необычайно стыдно за себя. Я даже жалела, что мы встретились.
– Как же все-таки круто, – как заклинание повторял парень. – Очень круто. Общаешься с кем-нибудь из того двора?
– Нет, – покачала головой я, вновь хватаясь за веник. – Давай закончим поскорее.
– Так это ты сегодня тут кофе пролила?
– Он был не моим. И я случайно.
– О, знала бы, как сегодня Гордова о тебе отзывалась, – парень расхохотался. Он разговаривал со мной так, будто между нами не было той пропасти из нескольких лет разлуки. Хотя он всегда был таким, сколько я знала его. И не могу солгать, что мне это не нравилось.
Вскоре мы, общаясь о старом, закончили уборку. Ненароком вспомнили все шалости, войнушки, друзей, врагов и глупые разговоры. Не забыл Женя и упомянуть о том, что здесь учится уже четвертый год. Он был моим ровесником, поэтому оказался в параллельном классе, как раз в том, где классной наставницей была Гордова. С ним было приятно, но я все еще ощущала странную неловкость, которая связывала по рукам и ногам. Я не ставила перед собой цели понравиться и не рассматривала Скворцова как объект для романтических утопий. Просто самой себе я казалась какой—то несуразной: будто вот-вот скажу глупость, повернусь не так или вовсе вдохну не в ту секунду. Но парень был на удивление лоялен ко мне. Мы даже заболтались немного. Время близилось к трем часам.
– Ладно, – взглянув на время, заявил он. – Не передать словами, как я рад встретить тебя.
Его объятия вновь сомкнулись на моих плечах, а я вздрогнула, на автопилоте сжавшись всем телом. Ростом он был чуть ниже Артема, но рядом с ним я все равно казалась просто кукольной.
– Нифига не выросла, – дополнил свою реплику Женька, и вновь тишину разрезал его добродушный смешок.
– Меня устраивает, – недовольно проворчала я.
– Да я ничего не говорю. Мне пора. Я футболом занимаюсь. В четыре секция, а есть еще хочется. Из-за этого дежурства не поел толком.
Он потрепал меня по волосам, а затем, взяв мою ладонь в свою, положил в нее ключ.
– Отдашь на вахту, Ева. Ладно?
– Конечно, – серьезно ответила я.
Стоило двери захлопнуться, как я сползла на мокрый пол и взглядом уперлась в изъеденный грибком потолок.
Что я делаю не так?
Ровно через полчаса я вернулась домой. Я знала, что сегодня у отца выходной, поэтому надеялась, что он позаботился об обеде. Желудок ворчал, когда я уже поднималась по лестнице. Стоит ли говорить, как громко он загудел, когда, отперев дверь, я вдохнула аромат свежесваренного супа? Я разулась, а в дверях тут же наткнулась на папу. Как скала он навис надо мной, приложил палец к губам, а затем произнес:
– Тише, у меня клиент. Разогрей себе суп и поешь в своей комнате. И не шуми, ради всего святого.
Можно подумать, я танцую от радости, когда возвращаюсь в эту обитель уныния.
– Не буду, честно, – я отстранила отца от себя, а затем на цыпочках засеменила в сторону своей комнаты. Но любопытством я всегда отличалась. Не взглянуть на идиота, который платит деньги моему отцу за бездейственные разговоры, было грешно. Проходя мимо комнаты, которую отец использовал как кабинет, я повернула голову в сторону открытой двери. Тут же зрачки мои расширились, а рюкзак выпал из ослабевших рук.
– Привет, – ладонью махнул мне Артем, восседавший в клиентском кресле, и лучезарно улыбнулся.
К такому жизнь меня не готовила.
Глава 7. Ева и две новые проблемы
От сердца к кончикам пальцев. От кончиков пальцев к вискам. Затем вновь к сердцу. Странное чувство, напоминавшее гибрид шока и смятения, носилось по моему телу, щекоча под кожей. А Артем все смотрел на меня и смотрел, будто так и должно было быть. Хотя здесь и думать ни о чем не нужно: он приперся к моему отцу только для того, чтобы попялиться на меня, уколоть парой фразочек и заставить в очередной раз понять, насколько я несовершенна. Колени расслабились, и я, ухватив портфель крепче, спряталась за стену, чтобы перевести дух. В тишину тут же вплелся мягкий приятный смех Артема. Издевается…