Из лап нарцисса

1.2 Изоляция

Я посмотрел на свой мобильный, там было сообщение от Маркуса. „Не позволяй безумию твоего друга заразить тебя, когда вы пойдете за покупками,“ прочитал я перед встречей с Барисом, с которым мы собирались купить ему ноутбук.

Мы поехали в огромный торговый центр Центро в Оберхаузене. Мы зашли в магазин электронных приборов. Выбор был огромным, и нам было трудно сразу найти подходящий ноутбук.

Барис не мог определиться и начал задавать мне вопросы. Это было слишком для меня. Я не знал, какой из приборов лучше. Когда мы еще и через час не определились, мне стало плохо, я начал задыхаться.

Я повторял в уме молитву секты „Безмятежность“, которая должна была помочь в подобных ситуациях. Я больше не мог себя контролировать и встал на колени. Автоматически. Я запаниковал и выхватил ключи от машины у моего друга. Он посмотрел на меня с ужасом и спросил, что со мной не так. Я не ответил ему, выбежал из магазина и сел в его машину.

Это безумие!

Я ждал Бариса в машине, пока он не пришел через некоторое время с ноутбуком. Тем временем я послал Маркусу сообщение и сразу же рассказал ему обо всем, что со мной случилось.

Я провел с ним большую часть дня. Он тяжело просыпался по утрам, и мы договорились, что я буду будить его каждое утро, чтобы мы могли начать день вместе и прочитать немного из книги нашей группы.

Книга учила тому, как выжить и наполнить чистотой и надеждой каждый день. Тексты были исполнены скрытых самоисполняющихся пророчеств, которые сознательно преподносились читателю по определенной схеме и доказательства которых приводились на собраниях.

Я с каждым днем все больше и больше уходил в этот абстрактный мир. У Маркуса была подруга, такая себе маленькая девочка, запертая в теле взрослой женщины. Даниэла. Он манипулировал ею, как хотел. У них были что-то вроде свободных отношений, но это было похоже на настоящие отношения. Странно. Она забросила свою квартиру и приводила в порядок его квартиру и, когда он того хотел, добывала ему наркотики, потому что он нигде сам не хотел светиться.

Мы были кланом. Мы даже договорились куда-то поехать вместе. Я готовил для всех нас и ходил по магазинам. Именно тогда я узнал, что Маркусу поставили ряд диагнозов.

Он страдал нарциссизмом, пограничным расстройством личности и наркотической зависимостью.

Я хотел в этом разобраться, поэтому прочитал книгу о нарциссизме „Душевная тюрьма“ Хайнц-Питера Рора*. Чем больше я читал о нарциссизме, тем больше я сочувствовал Маркусу.

Моим первым прозрением было то, что нарциссические люди не чувствуют сопереживания и склонны к похвале и признанию. Их поведение сопоставимо с поведением маленького ребенка. Теперь я видел это в Маркусе и с уважением относился к нему, так как он доверился мне и сознательно пытался победить болезнь, как мне тогда казалось.

Тогда я задумался, правильно ли поставлен диагноз, потому что едва ли нашел у Маркуса параллели с симптомами, описанными г-ном Рором в его книге. Я был очень удивлен, как хорошо действовала на Маркуса терапия.

Мой интерес к этому феномену вырос, и я продолжил искать дополнительную информацию в интернете. Я наткнулся на психолога Холлера и его лекции. Он говорил там на тему „Спасение самовлюбленного“ и описал ситуацию, в которой я вынужденно оказался.

Мое восприятие этой болезни становилось все более искаженным, я перестал верить мистеру Халлеру. Маркус уже имел власть надо мной. Информация, поступающая от Маркуса, уже отфильтровывала мое сознание, так что все, что говорило против него, не могло быть правдой. Малейшее сомнение было блокировалось.

На видео я прослушал лекцию мистера Хэллера. „Вы не сможете спасти нарцисса. Бегите, просто убегайте.“ Хэллер рассказал о манипуляциях, которые нарцисс имеет в своем стандартном наборе. Его анализ этих манипуляций не убедил меня. Я не мог распознать этого, черт возьми!

Я также не заметил, что тоже постепенно становлюсь маленьким ребенком. Ученая беспомощность, которая развивалась медленно с нарастанием влияния из вне. Я чувствовал самого себя все меньше и меньше и руководствовался все больше ценностями и моделями мышления Маркуса.

Я и не заметил сначала, как он использовал меня и Даниэлу, чтобы добраться до своей бывшей подружки Габриэле. Он преподнес все, что я делал, как свою заслугу. Я всегда был организаванным и дисциплинированным человеком, и Маркус присвоил эти черты характера себе, чтобы повысить свой статус в глазах бывшей девушки.

Он использовал все, что было возможно, включая наивную Даниэлу. Он даже сфотографировал меня и Даниэлу вместе, а затем послал фото Габриэле из каких-то самаритянских соображений. Другими словами, он твердо верил в то, что он хорошо организованный человек, что его квартира находится в прекрасном состоянии и что он помогает нам вести нормальную жизнь. Всё было наоборот. Все было им так искусно подогнано под себя. На самом деле, он просто сидел на диване и продавал вещи наркоманов, которые он у них практически украл. Он также рассказывал своей семье, какой он хороший человек и продавал наркотики своей собственной матери по значительно более высоким ценам.

Меня вначале завораживали собрания группы, потому что на них было представлено много социальных слоев. На этом этапе, когда я читал о психологии и жил у Маркуса, я думал, что я смогу узнать о людях что-то новое.

Вначале я не осмелился поделиться своими опасениями и проблемами в раунде. На встрече в понедельник я дрожал от волнения, но потом впервые заговорил в большом раунде. Камень упал с моего сердца.

Вначале я делился сокровенными мыслями и переживаниями с закрытыми глазами, потому что не осмеливался смотреть в глаза членам «церкви». Мой язык напоминал язык маленького ребенка, и я с удовольствием рассказывал о том, насколько сказочным было сосуществование нашего трио. Я надеялся, что остальные разделяют мою радость со мной.

Чем больше я верил, что болен, тем больше сходил с ума. Одной из основных причин моего безумства было и то, что ничего на собраниях не было сказано напрямую. Члены группы всегда говорили о других членах группы во время обмена мнениями, не назвая их по имени, а просто «член». Они что-то постоянно предполагали и умно размышляли о том и о сем, но никто не знал точно, что на самом деле происходит.

На этих собраниях регулярно ручьями текли слезы. Эмоции вызывали еще большую бурю эмоций, а солидарность, доверие к отдельным членам значительно укреплялись. Я становился все более и более эмпатом. Я ощущал энергию, которую никогда раньше не ощущал. Я проникся духом, который царил на этих встречах. Я находился в таком состоянии, когда думал, что моя энергия связана с энергиями других. Я больше не был индивидуумом. Я был частью целого, что бы это ни было.

О, боже! Как я был глуп.

В некотором смысле у меня действительно возникли энергетические связи с отдельными членами группы. Это чуть было не привело к губительным последствиям.

За это время Маркус регулярно прорабатывал со мной шаги, предписанные сектой. Он предпринял первые попытки изолировать меня от моей семьи. Я помню, как мой брат и этот соблазнитель поссорились однажды. Это было типично для Маркуса, он умел наживать врагов повсюду. Хотя все говорило против него, меня все равно тянуло к нему.

Однажды я заметил, как мое собственное мнение трансформировалось в его мнение. Следующий этап нарциссического синтеза* был достигнут. Это была энергия, которая распространилась по всему моему телу, и в зашла в мою голову. Он словно опрокинул своего рода соус в мой череп, я бы так это назвал.

Еще мы имитировали собрания группы в его квартире. Мы доверяли друг другу многое, что связывало нас еще глубже. Сеансы стали более интенсивными, он направлял наше сознание туда, куда хотел.

Мне нравится сравнивать эти опыты с Чарльзом Мэнсоном* и его семьей, потому что именно это и произошло с нами. Мы стали зависимы друг от друга. Это превратилось в абстрактную властную иерархию, и Маркус был главой этого мрачного шоу.

Я как-то рассказал о своём прошлом двум соседям и друзьям по квартире. Я увидел обрывки прошлого, о котором, казалось, давно забыл.

Маркус убедил меня в том, что я избегаю женщин из-за страха потери, который движет мною, потому что я так долго держался за своих друзей и не имел любовных отношений. Мне снова показалось, что в мою голову льется липкая жидкость. Она проникала в мои убеждения и системы ценностей.

Этот соблазнитель устроил мне настоящую блокаду. Он массивно сопротивлялся моим новым связям.

Унижения по отношению ко мне постоянно росли, но в небольших дозах. Они были замаскированы таким образом, что в конце концов я сам верил, что заслужил их. И все это для того, чтобы сбить меня окончательно с толку.

Все больше и больше внимания уделялось только его собственным потребностям. Маркус поведал нам свои темные тайны и заставил нас поклясться сохранить их. Он отключал мое пробуждающееся сознание почти ежедневно, он беспрерывно говорил и продолжал изобретать правду. Он снова использовал гипнотическую речь, зомбируя меня.

Гипнотизер начинает сеанс гипноза с конфидициального разговора с пациентом, устанавливая с ним крупкий контакт. Затем он просит его закрыть глаза и просит представить ракету непосредственно перед запуском. Пациент протягивает обе руки вперед и прижимает их к рукам терапевта, создавая физическое сопротивление. Он начинает обратный отсчет от десяти. Пациент обычно с нетерпением ждет, когда закончится обратный отсчет, но это не так. Гипнотизёр не позволяет обратному отсчёту закончиться после ощущения напряжения и резко прерывает его, снимая давление с рук и произнося слова сна. Таким образом, бодрствующее сознание человека перегружается, а при командном сне обычно успокаивается и глаза закрываются.

Проще говоря, все это означает, что Маркус создал постоянные противоречия в моей психике и отравил ее.

То же самое было и с Даниэлой. Она также проигнорировала все, что мы договорились вместе сделать и что имело бы негативные последствия для соблазнителя. Так что позже вследствие этого активизировалась дискуссия о том, кто что сказал. Это сбивало меня с толку. Я решил держать язык за зубами.

Когда Габриэла вышла из травматологии, она навещала нас и должна была дополнить этот больной треугольник. Для тяжело больного социопата нормально формировать и контролировать такие связи. Его шахматные фигуры он заменяет тогда, когда он в них больше не нуждается или когда они становятся опасными для него. Во время этого визита он контролировал меня. Все, что я говорил, было перевернуто так, что его мнение оказывалось единственно правильным.

Однажды мы смотрели видеозапись медитации на моем канале, и он постоянно прерывал меня, когда Габриэла задавала мне вопросы, и переворачивал мои слова в свою пользу, или просто заявлял, что все было не так. Я отрицал это, но с постоянным упорством он ясно давал понять Габриэле, что это так. Я был бессилен, ведь мои слова не имели значения.

В мгновение ока он связал это с выводами, которые сделал обо мне раньше. Когда она о чем-то попросила меня, я вынужден был сказать «да». Теперь я тоже в это верил, он заставлял меня поверить. Сопротивление мое было сломлено.

Потом он рассказал Габриэле, как я функционирую. Он рассказал ей «все» обо мне и призвал держать это в секрете. Теперь я был объектом его миссионерства и заботы. С этого момента они все начали очень беспокоиться обо мне, и их паранойя неизмеримо усилилась.

Так же, как он рассказал ей все обо мне, он рассказал мне все о ней. С той же просьбой держать это в секрете. Он поведал мне о нескольких интимных деталях, отчего можно было только взяться за голову. Он так ее обесценил в моих глазах, что при каждой моей встречей с ней все это дерьмо в моей голове всплывало. Да, даже об интимной сфере человека, касающуейся его достоинства, Маркус рассказывал третьим лицам. И это было особенно подло.

Со мной случались регулярные припадки. Случай в магазине электронных приборов был не единственным и доставил мне массу неприятностей. Я боялся ходить по магазинам и избегал толпы народа. Мне приходилось закрывать глаза и уши, чтобы обезопасить себя от внешних раздражителей.

У меня был похожий приступ, когда я навещал брата. Он открыл мне дверь, а я видел только его болезнь и зависимость. История алкоголизма в моей семье… Я увидел своего брата совершенно по-другому. Я видел его темные круги под глазами, он был таким бледным, что мне стало страшно. Там была и его подруга, она вышла из гостиной и вошла на кухню, где мы были. Мое восприятие действительности продолжало ухудшаться. Движения людей каким-то образом не соответствовали моему чувству времени, как будто пришли первые волны кислотного опьянения. Это состояние было странным и далеким от реальности. Начался еще один этап нарцисстического влияния на меня.

После короткой беседы с ними я сбежал. Я должен был вернуться к своему соблазнителю, который утешил меня.

Я принял решение переехать к Даниеле, чтобы защитить себя от моей семьи. Маркус согласился, и у Даниэлы не было другого выбора, кроме как тоже согласиться.

1.3 Абсолютный контроль

Переезд был сложнее, чем я думал. Мне с трудом удалось убедить родителей отдать мне мои вещи. Постепенно я наконец-то перевез вещи к Даниэле. Это была 2,5-комнатная квартира, в которой было полно вещей ее бывшего парня. Они там лежали уже очень долго. Немного заброшенная, моя комната все же была вполне пригодна для проживания.

Мы решили убрать всю квартиру и отнести вещи бывшего парня в подвал. Простите! Я перенес их в подвал. Конечно, Маркус забрал наиболее ценные вещи и собирался их продать, чтобы выручить деньги для нашей совместной поездки в отпуск. Чего, конечно же, никогда не произошло.

Он снова использовал меня, чтобы принести эти вещи в свою квартиру. Он заботился только о своей выгоде, а я сделался невольным соучастником, участвуя в этом, хотя понимал, что это наказуемо. Мне было очень трудно доставить к нему последние вещи. Вся процедура отняла много времени, так как у меня не было машины и мне пришлось просить знакомых помочь мне.

Постепенно комнаты преобрели жилой вид. Я купил столешницу и многое другое, чтобы пользоваться кухней. Я провел в этой квартире так много времени! Я забросил покерную игру, чего мне очень не хватало для самореализации. Маркус отнял у меня веру в выигрыш. Он убедил меня в своих сомнениях, чтобы увеличить силу своей власти надо мной. Чтобы хоть чем-то заняться, я нарисовал на стене картину. В изоляции от друзей и семьи, нас было только трое и

Секта.

Изоляция социопатом и сектантским сообществом, происходила медленно, но верно. Пророчества, которые делали Маркус и другие члены секты принимались за правду, промывка мозгов была в полном разгаре. Я больше не боялся, что поступлю неправильно. Позитивная поддержка и сплоченность членов группы действовали на меня как магия. Мой мир, мои мысли были сформированы ими. Они говорили о потреблении наркотиков в прошлом и анализировали свое эмоциональное состояние. Некоторые бывшие наркоманы рассказывали свои истории.

Я и мои друзья были в прошлом настоящими наркоманами, и истории членов клуба навеяли на меня воспоминания об этом. Я снова очутился в прошлом.Это был дополнительный негативный деструктивный фактор для меня, так как моя психика находилась одновременно в настоящем и в будущем. Мое прошлое провоцировало меня все больше и больше, и я подумал, что было бы правильным поделиться своим опытом на наших собраниях.

Постепенно снова вырисовались травматические события, о которых я давно забыл. Мне они снились и я постоянно пробуждался по ночам, купаясь в поту.

Я вспомнил о наших наркотических сборищах, на которых присутствовали дети. Грязь, в которой мы барахтались тогда, тяжелым бременем ложилась на мою совесть. Мы не принимали наркотики на глазах у детей, но они видели все это наркотическое безумие. Постоянные дискуссии и проблемы, которые возникали во время этих занятий, оказывали очень негативное воздействие на них.

Мы однажды посетили дилера, у которого, по-моему, было пятеро или шестеро детей, бегавших вокруг нас, когда мы покупали наркотики.

Теперь, размышляя над этими событиями, я не могу просто переложить ответственность на родителей этих детей. Я просто думаю о причине и следствии закона природы, который не имеет ничего общего с юридическими законами. Я был частью причины, из-за последствий которой я чувствую ответственность за многое происходящее с другими людьми. Иногда я сам оказывал негативное влияние на некоторые судьбы, «прожигая» свою молодость таким образом, прославляя наркотики и не являясь образцом для подражания.

Я обычно оказывал поляризующее воздействие на людей, потому что имел убеждения и пытался передать свое видение мира. Я тоже рассказал об этом в группе.

Кошмары стали более интенсивными и приобрели новые масштабы. Я вспомнил одно событие, когда мне было пятнадцать лет и мой отец избивал меня. Однажды я спал, а он избил меня. Как я уже говорил, насилие играло большую роль в нашей семье. Мой дед часто не мог контролировать себя и вымещал свою ненависть на моем отце и его братьях и сестрах.

Воспоминания доходили до моего раннего детства, когда я не мог говорить и кричать о помощи, и поэтому никто меня не слышал. Я ходил по квартире бабушки и дедушки и хотел ообщить об этом, а не мог.

Когда наступила моя очередь делиться воспоминаниями в группе, я закрыл глаза и рассказал о происшествии в лесу. Я почувствовал, как что-то отделяется от меня…

Двери подсознания, которые я уже давно закрыл, открылись снова. Вспоминания о поездке на велосипеде возникли снова передо мной. Когда мне было четыре-пять лет, мы с дедом ездили на велосипеде на прогулку. Я помнил, правда, только отдельные фрагменты, они были лишены последовательности, какие-то возможные сексуальные действия, которые совершались там. Для меня эти воспоминания были связаны с криками о помощи, там было совершено сексуальное насилие.

Когда всплыли эти воспоминания, я был в полном ужасе, и мое представление о моей семье еще больше исказилось. Когда я снова открыл глаза, первые объятия пришли от членов клуба. Я был утешен, и мое сочувствие к отдельным членам возросло.

Я ушел с Маркусом с того собрания в растрепанных чувствах.

„Надо было обсудить это с психотерапевтом,“ сказал он. „Я подумал, что должен поделиться этим, ты сам посоветовал мне.“ Он ответил: „Нет, я никогда такого не советовал.“

Я постепенно терял способность говорить, так же, как и в раннем детстве, провоцированный травмой и абсолютной беспомощностью, которую я испытал тогда. Я все глубже погружался в собрания и всегда ощущал какое-то легкое сопротивление в голове. Оно было словно шуршание скомканой бумаги, я слышал, как она шуршит в моей голове, мне было очень дискомфортно, и я думал, что когда-нибудь это прекратится. Однако, с каждым разом мне становилось все хуже. Я не знал, что это значит. Я винил в этом наркоманию и старался больше не беспокоиться по этому поводу.

В последнее время я чаще стал контактировать с Габриэлой. Она написала мне несколько сообщений, которые я не заметил, только после еще одного сообщения и просьбы прочитать уже полученные сообщения, я осознанно заметил блокаду, которую Маркус заложил в мою голову. Я пытался сконцентрироваться и прочесть сообщения и не смог, покачал головой. Да что со мной такое?!

Контроль Маркуса еще больше усилился, он начал вмешиваться во все мои дела, потому что он должен был доказать свое влияние. Один раз из-за бокала, который я разбил, разыгралась настоящая трагедия.

„Не думай с этим смириться, это твоя собственность. Он живет у тебя, он должен соблюдать твои правила.“ Убеждал Маркус Даниэлу. Он поговорил с Даниэлой и снова продиктовал, что мы должны делать, с полной уверенностью, что он поступает правильно. В первый раз я увидел в нем монстра, и он им стал. Он мутировал в чудовище. Он продолжал дразнить ее и манипулировать ею, чтобы заставить ее пересмотреть размер арендной платы, которую я должен был ей заплатить. В то же время он написал мне, что я должен быть справедлив и заплатить Даниэле больше. Он снова нажал на нужные кнопки. В моем черепе появился тот самый знакомый мне механизм. Он контролировал нас все больше и больше и натравливал друг на друга.

По словам Даниэлы, я повредил дверной замок. Они отчитали меня как маленького ребенка и я не мог этому противостоять. На следующий день замок вдруг снова оказался в исправности. Я сходил с ума от этих странных игр.

Абсолютным хитом этих дней стала попытка Маркуса убедить нас с Даниэлой вступить в половой акт. Это случилось в то же самое время, когда он рассылал нам сообщения. Все мое тело противилось этому. Оно коробилось, и липкое отвратительное чувство распространилось по всему телу. Я отталкивал его. Но оно продолжало возвращаться ко мне, и выводило меня из равновесия.

Даниела начала усиленно меня соблазнять. Однажды она лежала в ванной с распахнутой дверью. Коридор вел в мою комнату. Я шел по нему и остановился посмотреть на нее. Я закрыл глаза и быстро пошел к себе. Психотеррор. Я не видел решения. Все, что бы я не сделал, было бы ошибкой. Мы с Даниэлой были пушечным мясом для Маркуса. Я знаю, если бы между мной и Даниэлой это произошло, то он сразу же бы все рассказал Габриеле и секте.

Его воздействие на меня усиливалось, он не только концентрировался на наших с ним нездоровых отношениях, но и распространял слухи обо мне. Чудовище в нем проявлялось все больше и больше. Когда я заделал силиконом столешницу на кухне, он взбесился.

„Это мое дело. Ты все делаешь не правильно! Ты сделал все по-дурацки!“

Я испугался его. Он потерял контроль над собой и разорался, раскапризничался, как малый ребенок. Я снова увидел этого монстра без маски.

Как то раз я отправил ему по мобильному безобидное послание, которое заканчивалось „ 9:00“ Он так долго это обсуждал! Он совершенно не мог справиться с этим. Его мозг не мог соединить эти две цифры воедино, наверное, потому, что я соединил их чувством.

Через два часа я застал его в его квартире, и он все еще пялился на телефонный дисплей. В обеих углах его рта пенилась слюна. Углы рта были безобразно изогнуты и вибрировали. Он злился, что не понял, как я сам мог назначить время. Это зрелище преследовало меня еще долгое время.

1.4 Задача

Нацисстическое насилие резко возрастало, как и моя зависимость от Маркуса. Я чувствовал то, что чувствовал он, он проецировал на меня свои чувства. Однажды я попытался обсудить с ним это и позвонил ему на мобильный. Ответ пришел мгновенно длиной в две строки. Он считал, что я болен и мне необходима терапия, что сам я больше не справляюсь.

Меня это ошеломило. Я никогда не видел ничего подобного раньше. Он перестал с пониманием относиться ко мне, как это было в начале. Он предпринял первые серьезные шаги к тому, чтобы я отправился либо к психотерапевту, либо в психушку, либо покончил с собой.

Я подозреваю, что он уже со многими поделился своими сомнениями относительно меня и предпринял все, что было в его силах, чтобы доказать свои предположения.

Любой, кто стал жертвой нарцисстического насилия, знает модели этих проекций. Это как зеркало. Все, в чем нарцисс обвиняет вас или утверждает, что вы не правы, относится к нему.

Габриэла часто рассказывала всем о том, как я ей нравлюсь. Маркус сильно завидовал мне. Однажды он нагрянул в квартиру Даниэлы, перерыл все мои вещи и все шкафы в квартире, чтобы убедиться в том, что между мною и Габриэлой ничего нет. Потом он вернулся в мою комнату. Я сидел на полу и ждал, чтобы он поскорее исчез.