9
Пайпер
Пайпер снился последний день, проведенный с папой.
Они сидели на пляже недалеко от Биг-Сура[18 - Биг-Сур – малонаселенный район Калифорнийского побережья.], отдыхали после серфинга. Утро было идеальным, но Пайпер знала, что скоро обязательно произойдет что-то плохое – может, на них ринется бешеная толпа папарацци или нападет белая акула. В любом случае ее удача долго не продержится.
Но пока в их распоряжении были прекрасные волны, затянутое облаками небо и целая миля побережья. Папа нашел этот уединенный уголок, снял виллу на берегу и дома по соседству, и даже каким-то чудом сохранил их приезд сюда в тайне. Но Пайпер не сомневалась, что со временем фотографы найдут их и здесь. Как и всегда.
– Отличная работа, Пайпер. – Он улыбнулся ей своей знаменитой улыбкой: идеальные зубы, ямочка на подбородке и блеск в темных глазах, что всегда заставляет взрослых женщин визжать и умолять его расписаться фломастером на их теле. («Честное слово, – думала Пайпер, – им что, больше заняться нечем?») Коротко стриженные черные волосы блестели от соленой воды. – У тебя уже неплохо получается «десяточка»[19 - «Десяточка» (англ. Hanging ten) – маневр в серфинге: серфингист проходит вперед и становится на самый нос доски так, что все десять пальцев свисают с ее края. Выполнить «десяточку» и вернуться обратно в центр доски, не упав с нее, очень непросто.].
Пайпер вспыхнула от гордости, хотя подозревала, что папа преувеличивает. Слишком уж часто ее сбрасывало с доски. И у нее определенно уникальный талант получать этой самой доской по голове. Вот папа был прирожденным серфингистом, что даже странно – ведь он вырос в бедной семье в Оклахоме, в сотнях миль от океана, – но волны покорял как нечего делать. Пайпер бы уже давно забросила серфинг, но благодаря ему она может побыть с папой наедине. А это редкий шанс.
– Сэндвич будешь? – Папа принялся перебирать содержимое корзины для пикника, приготовленной его шеф-поваром Арно. – Так, у нас есть с индейкой и песто, с крабовым пирогом и васаби… а, и кое-что специально для тебя: с арахисовым маслом и джемом.
Она взяла сэндвич, хотя ее и мутило. Она всегда просила бутерброды с арахисовым маслом и джемом. Дело в том, что Пайпер была вегетарианкой – стала ею после того, как от вони с бойни в Чино, мимо которой они проезжали, ее внутренности запросились наружу. Но причина была не только в этом. Сэндвичи с арахисовым маслом и джемом были простой едой, доступной любому обычному ребенку. Порой она представляла, что их приготовил для нее сам папа, а не его личный шеф-повар из Франции, любящий заворачивать бутерброды в золотистую фольгу с бенгальским огнем вместо зубочистки.
Ну почему все в жизни не может быть простым? Именно поэтому она отказывалась от модных обновок, которые постоянно предлагал папа, дизайнерской обуви и походов в салоны красоты. Она сама остригла себе волосы с помощью детских ножниц с Гарфилдом, намеренно сделав это неровно. Она предпочитала носить поношенные кроссовки, джинсы, футболку и старую куртку Polartec, оставшуюся после их занятий сноубордингом.
И она ненавидела снобистские частные школы, куда отправлял ее папа. Ее постоянно исключали оттуда. А он не переставал находить новые.
Вчера она совершила свой пока что самый крупный акт воровства: уехала на «одолженном» BMW из автосалона. Ей приходилось постоянно повышать ставки своих выходок, потому что папа все меньше обращал на них внимания.
Но теперь она об этом жалела. Папа пока ничего не знает.
Она собиралась рассказать обо всем этим утром. Но внезапно он преподнес ей сюрприз в виде этой поездки, и Пайпер не захотелось его портить. Они так давно не проводили целый день вместе, с последнего раза прошло… сколько – три месяца?
– Что-то не так? – Он передал ей газировку.
– Пап, мне нужно…
– Стоп, Пайпс. Я знаю это лицо – это твое серьезное лицо. Готова для Трех Любых Вопросов?
Они несколько лет играли в эту игру: по мнению папы, это был хороший способ в кратчайший срок установить контакт с дочерью. Они могли задать друг другу три любых вопроса. Без каких-либо ограничений и отговорок, и отвечать нужно было честно. Во всем остальном папа обещал не лезть в ее дела – что совсем несложно, учитывая, что его никогда не было рядом.
Пайпер знала, что большинство детей пришли бы в ужас от подобных сессий «вопросов и ответов» с родителями, но сама она всегда ждала их с нетерпением. Они чем-то напоминали серфинг – нелегко, но это возвращает ей ощущение, что у нее есть отец.
– Первый вопрос, – сказала она. – О маме.
Ничего нового. Она всегда о ней спрашивает.
Папа смиренно пожал плечами:
– Что ты хочешь знать, Пайпер? Я уже объяснял: она исчезла. Не знаю, почему или куда. После твоего рождения она просто ушла. И с тех пор я ничего о ней не слышал.
– Думаешь, она еще жива? – спросила она, хотя узнать правду особо не рассчитывала. Папа мог закрыть тему, ответив, что не знает. Но ей хотелось услышать, что именно он скажет.
Какое-то время отец молча смотрел на волны и наконец заговорил:
– Твой дедушка Том рассказывал мне, что если уйти достаточно далеко вслед за заходящим солнцем, то окажешься в Стране призраков, где можно поговорить с умершими. Он говорил, что когда-то давно умерших можно было привести оттуда назад, пока люди все не испортили. Ну, это длинная история.
– Вроде греческой Земли мертвых, – вспомнила Пайпер. – Она тоже была на западе. И Орфей как-то раз попытался вернуть оттуда свою жену.
Папа кивнул. Год назад он сыграл древнегреческого царя, и именно эта роль принесла ему невероятную славу. Пайпер помогала отцу готовиться к съемкам, отыскивая для него мифы – все эти старые истории про людей, обращенных в камень или сварившихся заживо в озерах лавы. Было весело читать их вместе, и тогда жизнь Пайпер не казалось такой уж ужасной. Какое-то время она чувствовала, что они с отцом сблизились, но, как и все остальное, долго это не продлилось.
– У греков и чероки много общего, – согласился папа. – Интересно, что бы подумал твой дедушка, увидев нас сейчас сидящими на краю западных земель. Решил бы, наверное, что мы призраки.
– Хочешь сказать, ты веришь в эти истории? Ты думаешь, что мама умерла?
У него заблестели глаза, и Пайпер увидела в их глубине невыразимую грусть. Наверное, поэтому папа пользовался таким ошеломительным успехом у женщин. На первый взгляд он представал уверенным и грубоватым, но его глаза были преисполнены печали, и женщины сгорали от желания узнать ее причину. Им хотелось утешить его, но это было невозможно. Папа как-то раз объяснил Пайпер, что это особенность людей чероки – они все хранят внутри себя тьму, взращенную веками боли и страданий. Но Пайпер подозревала, что это далеко не единственная причина.
– Я в них не верю, – ответил он. – Их интересно рассказывать, но если бы я всерьез верил в Страну призраков, или в духов животных, или в богов… вряд ли я бы смог спать по ночам. Я бы постоянно искал, на кого свалить вину.
«На кого свалить вину за то, – подумала Пайпер, – что дедушка Том умер от рака легких до того, как папа стал знаменитым и у него появились деньги, чтобы ему помочь. За то, что мама, единственная женщина, которую он любил, бросила его и даже прощальной записки не написала, оставив его с новорожденной дочерью, хотя он был совсем не готов о ней заботиться. За то, что он так успешен, но при этом все равно несчастен».
– Я не знаю, жива она или нет, – продолжил он. – Да даже если она в Стране призраков, Пайпер, это ничего не меняет. Она не вернется. Если бы я думал иначе… сомневаюсь, что мне бы удалось это вынести.
Позади них хлопнула дверца автомобиля. Пайпер обернулась, и у нее сжалось сердце. К ним, нетвердо ступая по песку в туфлях на высоких каблуках, направлялась Джейн в неизменном деловом костюме и с карманным персональным компьютером в руке. На ее лице раздражение мешалось с торжеством, и Пайпер поняла, что полиция с ней уже связалась.
«Пожалуйста, упади, – взмолилась Пайпер. – Если духи животных или боги, способные мне помочь, существуют, пусть Джейн стукнется головой. Я не прошу сделать ее инвалидом – просто вырубите ее до конца дня, пожалуйста!»
Но Джейн неумолимо приближалась.
– Пап, – быстро заговорила Пайпер, – вчера кое-что случилось…
Но он тоже увидел Джейн и уже торопливо надевал на лицо свою бизнес-маску. Джейн не приехала бы сюда, если бы дело не было серьезным. Глава студии звонил… или проект отвергли… или Пайпер опять что-то натворила.
– Мы еще об этом поговорим, Пайпс, – пообещал он. – А пока я узнаю, что нужно Джейн. Ты же знаешь, какая она.
О да, Пайпер знала. Папа побрел по песку навстречу помощнице. Пайпер не слышала, о чем они говорили, но это было и не нужно. Она неплохо читала по лицам. Джейн описывала ему кражу машины и время от времени указывала на Пайпер, будто та была противным домашним питомцем, напрудившим на ковер.
Из папы будто высосали всю энергию и энтузиазм. Он жестом попросил Джейн подождать и пошел назад к Пайпер. Ей был невыносим этот его взгляд – как если бы она обманула его доверие.
– Ты обещала, что постараешься, Пайпер, – сказал он.
– Пап, я ненавижу ту школу. Я так не могу. Я хотела рассказать тебе о BMW, но…
– Они тебя исключили, – перебил он. – Машина, Пайпер? В следующем году тебе будет шестнадцать. Я бы купил тебе любую машину, какую бы ты ни попросила. Как ты могла…
– Скажи уж честно, что это Джейн купила бы мне машину, – не выдержала Пайпер. Злость захлестнула ее, прорываясь наружу. – Папа, послушай меня хоть раз! Не заставляй меня ждать, когда у тебя найдется минутка задать эти свои дурацкие три вопроса. Я хочу учиться в обычной школе. Я хочу, чтобы ты сопровождал меня на Родительский вечер – не Джейн. Или учи меня сам! Я столько всего узнала, пока мы читали друг другу о Греции. Почему снова не попробовать? Мы можем…
– Не делай меня крайним, – отрезал папа. – Я стараюсь изо всех сил, Пайпер. Мы уже об этом говорили.
«Нет, – подумала она. – Ты затыкал меня, стоило мне об этом заговорить. И так годами».
Папа вздохнул:
– Джейн договорилась с полицией. Автосалон не будет писать заявление, но тебе придется отправиться в школу-интернат в Неваде. Они специализируются на трудных… на детях с проблемами.
