Он упал на дымящуюся еще землю, закрыв лицо руками. Все его могучее огромное тело сотрясалось от душивших его рыданий. Остальные сидели вокруг него в скорбном молчании.
Так прошла вся ночь. Под утро охотники покинули свое убежище и пешком тронулись к горам Ларами, намереваясь по лесам, покрывающим предгорья, добраться к Чегватеру, в воды которого впадает Орз.
В этом путешествии прошел целый день.
Под вечер, измученные, голодные и изнуренные жаждою, они добрались, наконец, до пленявших их взоры и манивших тенью и прохладою их усталые тела первых порослей, как вдруг Бэд Тернер испустил предупреждающий крик:
– Берегитесь! Индейцы!
Глава V
Лорд Вильмор
Странная, фантастичная, даже больше – кошмарная сцена происходила в степи: там, где беспомощно метались охваченные паникой бизоны, почти со всех сторон окруженные огненным кольцом степного пожара, там, где воздух был насыщен едкой гарью и по степи носились столбы дыма, два человека, один белый и один красный, выбрав небольшую площадку, разыгрывали по всем правилам искусства партию бокса, осыпая друг друга тяжкими ударами, то налетая друг на друга, то разбегаясь, то снова сходясь.
Мелькали в воздухе кулаки, глухо раздавались удары, по временам сопровождаемые невольно вырывающимися стонами дерущихся.
Да, это был лорд Вильмор, эксцентричный охотник за бизонами. Но кто же был его соперником?
Вернемся несколько назад.
Лорд Вильмор, заполучив обратно свое драгоценное оружие, занялся с усердием, достойным лучшей участи, истреблением бизонов, благо эти последние, охваченные паникой из-за приближения огненного потока, совершенно не обращали внимания на расстреливавшего их в упор.
В самый разгар охотничьих подвигов лорда Вильмора в непосредственной близости от него словно из-под земли вынырнул типичный индейский всадник, обнаженный до пояса, покрытый таинственными эмблемами. Индеец довольно долго наблюдал за англичанином, потом, по-видимому, поняв, с кем имеет дело, выждал момент, когда Вильмор разрядил свой карабин, и приблизился к нему со словами:
– Мой белый брат довольно натешился. Пусть он отдаст мне свое ружье и все, что у него есть в карманах.
Несколько удивленный, но ничуть не растерявшийся лорд Вильмор высокомерным тоном посоветовал своему «краснокожему брату» отправиться к дьяволу. Они стали друг перед другом, обмениваясь своеобразными любезностями, причем индеец говорил на чистом английском языке. Переругивание закончилось тем, что лорд Вильмор попытался смять противника натиском и ускакать от места встречи, но краснокожий держался настороже, его томагавк мелькнул в воздухе и ударил коня милорда в бок. Чистокровный конь взвился на дыбы, сбросил с себя всадника и умчался в степь. Лорд вскочил на ноги и бросился на индейца, со смехом глядевшего на эту сцену.
– Я покажу тебе, красный бандит, что такое лондонский бокс! – кричал, задыхаясь от гнева, Вильмор.
– Ладно! А я тебе покажу, как дерутся в Чикаго, – хладнокровно ответил индеец.
– Ты изучал бокс в Чикаго? – удивился лорд. – Но ведь ты индеец?
– Ну, не совсем. Видишь ли, мой добрый белый брат: янки называют меня Сэнди Гук, прибавляя титул «грабителя железных дорог». Но для краснокожих я – Красный Мокасин. Не без выгоды в наше время, оказывается, быть рожденным от белого тигра и красной обезьяны, каковою была моя почтеннейшая мамаша. Но вы, милорд, кажется, обещали дать мне урок бокса?
– В Англии благородные лорды не дерутся с такими, как ты! – возразил Вильмор высокомерно. – А в случае нападения зовут ближайшего полисмена.
– Ну, у нас нравы демократичней, – с явной насмешкой ответил индеец. – Полисменов здесь нет, а я давно-таки не испытывал удовольствия своротить кому-нибудь скулу хорошим ударом и не прочь поразмять кости. Впрочем, может быть, вы струсили, мой высокорожденный белый брат?
Насмешка подействовала: лорд Вильмор, заревев, как раненый бык, ринулся на своего противника, нанося ему удар за ударом. Но он встретил достойного себе врага: индеец, хотя и вынужденный попятиться под градом ударов костлявого кулака Вильмора, тем не менее с большим искусством парировал и, в свою очередь, наносил удары.
Вот ему удалось ударить Вильмора в щеку с такой силой, что лорд едва не опрокинулся навзничь. Щека моментально вздулась, и лорд выплюнул в траву два выбитых зуба.
– Признает ли себя побежденным мой благородный белый брат? – осведомился злорадно Сэнди Гук.
– Глупости! Двумя зубами меньше или больше – разница невелика!
Лорд сполоснул рот глотком виски и снова стал в позицию. Минуту спустя ему удалось нанести противнику страшный удар головою в живот. Индеец, как пораженный громом, покатился на траву, но раньше, чем истекли даваемые по правилам бокса для оправки пять минут, снова стоял на ногах, хотя и нетвердо.
– Гук! – сказал он. – У моего белого брата лоб крепче, чем у бизона.
– У всех Вильморов черепа крепки! – согласился милорд. – Будем продолжать?
– Разумеется! Только я попросил бы поделиться со мною вашей водкой, милорд.
Англичанин рыцарски протянул противнику свою фляжку. Тот одним духом почти осушил ее и отдал со словами:
– Спасибо! В сущности, вы добрый парень, хотя и чудак. Слушайте, какого черта вы здесь?
– Я охочусь на бизонов. Эмоции охотничьей жизни излечивают от сплина.
– Не знаю, что это за штука. Но дело-то в том, что степь горит, и вы здесь изжаритесь, как гусь на вертеле. Бросим эту канитель! Конечно, я не могу отпустить вас, не очистивши ваших карманов. Но я тоже добрый парень: ручаюсь, что я вас не подстрелю, а доставлю в лагерь индейцев целехоньким и невредимым. Вам не представится затруднительным отделаться от бедняков краснокожих небольшим выкупом, и вы будете свободны. Тогда можете опять начать охотиться за бизонами, но, разумеется, в других местах. По рукам, что ли?
– О! Никогда не вхожу ни в какие сделки с жуликами, будут ли они белыми, красными или красно-белыми. Вы, мистер красно-белый бандит, получив удар моей головой в живот, кажется, струсили и не хотите больше драться?
– Я струсил?! – заревел Сэнди Гук. – Плохо же вы знаете единственного сына моей матери. Драться так драться! Начинайте!
И опять замелькали кулаки, опять послышались тяжкие удары.
А степь все больше и больше окутывалась дымом, огненные потоки заливали все большее пространство…
Довольно долго оставалось неясно, кто же победит. Неожиданные соперники оказались равными по силе и искусству, и их страшные удары, ложившиеся неумолимо на тела дерущихся, казалось, могли длиться без конца. Но вот лорд Вильмор, зрение которого несколько ослабло от выедавшего глаза дыма, сделал неверный выпад, оставив открытой свою грудь. Сэнди Гук не преминул воспользоваться благоприятным случаем, его кулак со страшной силой обрушился на левый бок англичанина, который опрокинулся навзничь и лежал с закрытыми глазами. Сэнди Гук вынул из кармана часы, обождал, покуда прошло пять минут.
– Ну, победа моя! – сказал он по прошествии пяти минут. – Парень дерется, право, молодцом, и жаль, если я ухлопаю его.
С этими словами степной рыцарь склонился над поверженным в прах врагом и с поразительной ловкостью, свидетельствовавшей о многолетней практике, очистил карманы своей жертвы.
– Мой лорд, оказывается, жив, только в обмороке, – бормотал Сэнди Гук. – Попробую дотащить его в лагерь индейцев, моих краснокожих братьев. Может быть, этот чудак пригодится им на что-нибудь. Не оставлять же его жариться тут?..
С этими словами метис взвалил казавшееся безжизненным длинное тело англичанина на спину своего мустанга, потом сам вскочил в седло и дал шпоры лошади. И было пора: степь пылала; и только на юге еще оставался незалитый огненным потоком уголок, по направлению к которому и ринулся Сэнди Гук, увозя побежденного врага.
Когда злополучный незадачливый охотник за бизонами очнулся и раскрыл глаза, он с удивлением увидел себя в странной обстановке: кругом не было и следа степного пожара. Воздух был свеж и чист, земля покрыта яркой и сочной зеленью, кругом стояли в живописном беспорядке шатры и палатки типа индейских вигвамов. Возле лежавшего на земле Вильмора находился пожилой индеец с бронзовыми чертами лица и малиновым носом, явно свидетельствовавшим о пристрастии «краснокожего брата» к продукции водочных заводов белой расы. Тут же находился и Сэнди Гук. Бандит хлопотал о том, чтобы привести в чувство своего противника, и поэтому, раздобыв где-то фляжку тафии – водки, специально сбываемой белыми торговцами индейцам, вливал в рот Вильмору это огненное питье.
Машинально англичанин проглотил несколько глотков ядовитой жидкости, в состав которой входят, как известно, купорос и серная кислота, добавляемые «для крепости». Как ни привычен он был к спиртным напиткам, но и его нутро не выдержало испытания тафией: он поперхнулся, раскашлялся, расчихался.
– Дьяволы! Вы хотите меня отравить! – закричал он.
– Ничего подобного, мой дорогой белый брат, – злорадно ухмыляясь, отозвался Сэнди Гук. – Это, видите ли, в некотором роде ликер, изготовляемый янки для краснокожих. Правда, мухи, нализавшись этой штуки, дохнут. Но люди пьют и… и тоже дохнут, хотя не всегда. У вас удивительно крепкая натура, милорд, так что вам несколько глотков тафии отнюдь не повредят. Поднимайтесь.
– Где я, мистер бандит?
– У моих краснокожих братьев, милорд. Сейчас я познакомлю вас с одной милой женщиной, которую называют охотницей за скальпами. Приободритесь, оправьтесь. Очень может быть, что ваша оригинальная шевелюра понравится этой мисс.
В словах бандита явно звучала насмешка, но англичанин на это не обратил внимания. Он, казалось, о чем-то думал.
– Кажется, вы свалили меня с ног ударом в грудь, мистер красно-белый жулик? – осведомился он.
– Если быть точным, милорд, мой кулак попал вам ниже левой ключицы. А что?
– Удар был не совсем правильный. Во-первых, дым выедал мне глаза. Во-вторых…
– Что вы этим хотите сказать, милорд?
– А то, что я не признаю победу за вами!
– Вот как? – удивился Сэнди Гук.
– Разумеется. И если вы не струсили, то я не прочь доказать вам это. Мы можем начать хоть сейчас. Дайте только мне хлебнуть еще этого вашего ликера для истребления мух.
И оригинал, выпив несколько глотков ядовитой жидкости, приподнялся на ноги и стал оглядываться вокруг, выискивая удобное для нового боя местечко.
Но возобновить поединок на кулаках не пришлось. Из ближайшей большой палатки вышел какой-то молодой индеец и заявил Сэнди Гуку, что сахем Миннегага ожидает его и его пленника.
– Если любезная и кроткая Миннегага, – сказал Сэнди Гук, обращаясь к англичанину, – не прикажет, милорд, снять с вас шкуру и перерезать вам для краткости горло, – я не прочь доставить вам это удовольствие и показать, что в Чикаго умеют драться не хуже, чем в Лондоне. Но теперь не до того. С Миннегагой не шутят. Идемте к ней, да молите вашего Бога, чтобы мы застали эту мисс в добром расположении духа.
Англичанин, насколько мог, привел в порядок свой костюм, очистил от пыли пробковый шлем, обтянутый белым полотном, аккуратно расправил и перевязал заново голубую вуаль, пригладил длинные шелковистые баки и затем последовал за Сэнди Гуком, не высказывая ни малейшего признака смущения или робости, словно отправляясь выпить чашку чаю в приятной компании, устроившей где-то в поле пикник. В его душе жила непоколебимая уверенность, что ему не грозит никакая опасность. Разве он не был сыном Альбиона? Разве Англия не величайшая держава мира? И разве она не умеет защищать своих детей, в каком бы глухом углу земного шара они ни находились?
Лорд Вильмор вошел в палатку женщины-сахема, мстительной и кровожадной Миннегаги, твердыми шагами и с высоко поднятой головой, увидев же Миннегагу, одетую в живописный полумужской костюм воинов сиу, отвесил ей поклон, словно перед ним стояла не индианка, а фрейлина двора ее величества, королевы Англии, императрицы Индии, всемилостивейшей Виктории.
Странный вид чудака-англичанина заметно удивил Миннегагу, которой до этих пор не приходилось сталкиваться с людьми этого рода. Но в глазах девушки по-прежнему горел злой огонек, выдававший ее ненависть ко всей белой расе.
Наши читатели, расставшиеся с дочерью неукротимой Яллы на берегах Занд-Крика во время знаменитого «кровавого дня» 1864 года, едва ли бы узнали свою старую знакомую, спутницу индейского агента Джона и его товарищей, Гарри и Джорджа, в их путешествиях по прериям в дни первого великого восстания пяти индейских племен – маленькую Миннегагу: за истекшие годы Миннегага удивительно выросла и похорошела, превратившись в красавицу-женщину. Она была так стройна, что любой скульптор пожелал бы иметь ее своей моделью для изображения в мраморе или в бронзе символа молодости, силы, грации, здоровья и красоты. Только несколько красноватый оттенок кожи да что-то в чертах лица выдавало индейское происхождение сахема. Но живописный костюм из оленьей кожи, расшитый разноцветными нитками, удивительно шел девушке, подчеркивая красоту ее юного и стройного тела со стальными мускулами и бархатной кожей. И как-то не бросалось в глаза, что за поясом, обвивавшим мягкими складками стройный стан Миннегаги, красовался целый арсенал разнообразного оружия, а ее мокасины были украшены коллекцией скальпов, в числе которых были скальпы белых женщин и детей, безжалостно убитых этим вампиром в образе красавицы-девушки.
Рядом с Миннегагой, сидевшей около разложенного прямо на полу небольшого костра, наполнявшего шатер едким смолистым дымом, на таком же самом сиденье, то есть попросту на выбеленном лучами солнца прерии огромном черепе бизона, словно не живое существо, а странная фантастическая статуя, сидел теперь неподвижно тот самый краснолицый индеец с малиновым носом, которого мы уже видели, когда Сэнди Гук приводил в чувство лорда Вильмора. Это был родной отец неукротимой Миннегаги, наш старый знакомый, вождь «воронов», лжегамбузино, он же Красное Облако, муж свирепой Яллы, овдовевший в тот памятный день, когда цвет воинов пяти племен и все выдающиеся вожди их, включая и Яллу, легли под штыками американских солдат по берегам Занд-Крика. Истекшие годы не прошли бесследно для Красного Облака: правда, его стан был по-прежнему прям, а мускулы крепки, словно стальные канаты, но в черных, прямых и жестких, ложащихся плоскими прядями волосах уже просвечивали серебристые нити, глаза были мутны, а лицо с грубыми и резкими чертами изрезано сетью глубоких морщин.
Восседая рядом с дочерью, Красное Облако не выпускал изо рта длинного чубука своего неразлучного калюмета, наполняя свои легкие едким дымом «морики», табачного зелья, смоченного водкой. Ко всему окружающему Красное Облако относился с каким-то каменным равнодушием и, казалось, не обратил ни малейшего внимания на появление в палатке лорда Вильмора, фигура которого вызвала известное любопытство Миннегаги.
– Это тот человек, которого ты нашел в прерии? – спросила Миннегага у стоявшего в выжидательной позе метиса. – А где же другие?
– Не знаю, куда они девались, – несколько смущенно ответил Сэнди Гук. – Сама знаешь, сахем, подожженная по твоему приказу степь обратилась в огненный океан, и те люди затерялись в волнах огня. Но этот человек был с ними. Я подумал, что он может тебе пригодиться…
– На что именно? – усмехнулась Миннегага.
– А хотя бы на то, чтобы получить точные сведения об остальных.
– Чего стоят эти сведения? Мне нужны были сами люди. Главным образом этот индейский агент Джон, за которым я бесплодно гоняюсь столько лет. Ведь это тот самый человек, который снял скальп с моей матери.
– И с моей жены, – глухим голосом отозвался из угла старый вождь «воронов».
– Где же индейский агент Джон? – твердила упрямо Миннегага, сверкая глазами. – Где его спутники?
– Да говорю же тебе, я ничего не мог сделать, – пожал плечами Красный Мокасин. – Степь пылала, трапперы затерялись в огне. Вернее всего, они сгорели, и ты можешь быть довольна тем, что избавилась без особого труда от трех врагов.
– Быть довольной тем, что эти люди погибли и я не могла насладиться их муками? Довольствоваться тем, что они сгорели, когда за скальп одного Джона я согласна была бы отдать полжизни?
– Что делать? Говорю, расспроси этого человека, сахем. Он был с трапперами вместе, и, может быть, наведет на их след.
– А сам он что представляет собой?
– Англичанин, знатный человек, лорд. Как тебе это объяснить? Ну, скажем так, один из сахемов племени бледнолицых, живущего за Великой Водой.
– Хорошо. Я поговорю с ним. Выйди, но оставайся поблизости от моего вигвама и держи наготове нескольких воинов.
Повинуясь приказанию женщины-сахема, метис направился к выходу из палатки, оставляя в ней приведенного пленника. Но что-то, какое-то странное чувство шевельнулось в душе у этого дикого субъекта.
– Жаль будет, если эта красивая ядовитая змея покончит с моим добрым белым братом, у которого такая крепкая голова и такие здоровые кулаки, – пробормотал Сэнди Гук. – Право, он парень ничего себе. Кроме того, в самом деле, если он уцелеет, можно было бы еще разок-другой устроить бокс. Хотя я его и отдубасил, но он лихо дерется и, кроме того, знает несколько ловких ударов, которые я не прочь бы изучить. Всякое познание – благо, и всякое искусство благородно. Так вбивали в мою голову когда-то в школе. А тут, когда есть возможность кое-чему научиться, вполне вероятно, что с моего учителя без церемонии снимут скальп. Право, жаль его.
И бандит обернулся к Миннегаге со словами:
– Слушай, сахем. Ты не торопись убивать этого человека.
– Почему я должна щадить его? Его скальп будет как раз на месте на моих мокасинах.
– Так-то так. Скальп у него великолепный. Но я и сам бы ведь мог снять скальп с его головы там, в степи. Однако я недаром доставил тебе этого человека живым: один Великий Дух знает, как обернутся наши дела. Я человек осторожный. Всегда люблю назад оглянуться и приготовить себе лазейку на случай неудачи. Говорю же тебе: этот человек, хотя он и кажется полоумным, тем не менее великий сахем своего племени. Если нам не повезет, ты всегда можешь отпустить его за большой выкуп.
– На что мне деньги? – презрительно усмехнулась Миннегага.
– Да, у тебя золота много, я знаю. Но представь себе, что в руки янки могут попасть наши братья. Кто гарантирован, что в плену не окажутся даже сахемы? Тогда за свободу одного этого англичанина янки охотно отпустят на свободу десятки простых воинов или парочку вождей. Подумай об этом. Во всяком случае, по моему мнению, живой осел всегда стоит дороже, чем кровный мустанг, с которого содрали шкуру. А впрочем, поступай как знаешь.
И с этими словами хитрый бандит вышел из палатки Миннегаги, которая, казалось, совершенно не слушала его советов в пользу англичанина: она упорно глядела на желтовато-серебристые волосы лорда Вильмора полными мрачного огня глазами, словно изучая, где удобнее будет произвести острым ножом надрез, чтобы сорвать с окровавленной головы злополучного туриста его красивый скальп.
– Кто ты, белый? – обратилась к Вильмору Миннегага. – Ты не янки? Не солдат?
Молодая индианка говорила на ломаном языке, но все же лорд Вильмор понял ее вопрос без труда.
– Я никогда и ничего общего с американцами не имел, – ответил он, отвешивая легкий поклон Миннегаге. – Я англичанин.
– А велика ли та страна, где ты рожден, и где она находится?
Кровь бросилась в лицо гордого британца.
Как? Эта женщина ничего не знает о великой Англии?
О той самой Англии, имя которой с трепетом произносят негры Центральной Африки, дикие индейцы Гранчако, эскимосы, обитатели пещер и дебрей Индостана, похожие на обезьян негритосы пустынь внутренней Австралии, обитатели Огненной Земли, – словом, весь мир…
Он задыхался от негодования, вызванного оскорблением национальному достоинству Великобритании.
Но вздумавшему не вовремя вмешаться в разговор Красному Облаку удалось еще подлить масла в огонь:
– Я знаю англичан, – сказал старый вождь «воронов». – Они живут на север от страны Великих Озер и говорят языком френчменов.
Красное Облако спутал Канаду с Великобританией… Канадцев с чистокровными англичанами! Предполагал, что англичане говорят… по-французски. Этого последнего оскорбления благородный лорд не мог перенести. Ругательства потоком полились из его уст.
– Красная обезьяна! Пьяница из Уайт-Чэпеля! Рогатый осел! Суринамская жаба! Сам ты френчмен и даже еще хуже! Мало тебя колотили в школе. Твой учитель географии и истории – старая резиновая калоша! А ты сам – испанский мул!
– Какая ядовитая муха укусила этого белого идиота? – не выпуская трубки изо рта и не меняя выражения своего лица, осведомился Красное Облако у своей дочери, с любопытством наблюдавшей за беснованиями англичанина.
Лорд Вильмор обратился к Миннегаге со словами:
– Но неужели же, мисс, вам в пансионе не объясняли, что такое Великобритания?
– Я знаю, – ответила Миннегага, – что это страна, в которой живут белые люди, такие же, как и янки, наши враги. Этого с меня довольно.
– Я говорю же вам, мисс, у вас были никуда не годные учительницы! Как?! Они вам не сказали разве, что те самые канадцы, которых вы смешиваете с англичанами, правда, принадлежат к великой белой расе, но являются непримиримыми врагами всех янки.
– Не знаю! Знаю только одно, что белые – враги краснокожих. Для меня каждый белый – хуже ядовитой змеи. Он – враг!
– Но вы невежественны, мисс, как… как ирландская деревенская девчонка. Говорю же я вам…
– Баста! Отвечай только на вопросы, бледнолицый! Зачем ты явился в наши земли?
– Охотиться на бизонов, чтобы избавиться от сплина.
– Что такое сплин?
– Нервная болезнь. Говорят, зависит от нашего туманного климата.
– А климат – тоже болезнь? Понимаю: должно быть, медицинмены твоего племени посоветовали тебе натираться жиром бизонов, чтобы выгнать из твоих костей этот самый климат.
Лорд Вильмор, возмущенно пожал плечами, но промолчал. Он сознавал, что будут бесполезными всякие попытки объяснить разницу между климатом и сплином этой невежественной индейской мисс.
Помолчав мгновение, женщина-сахем приступила к дальнейшему допросу:
– У тебя были спутники. Один из них назывался Джоном, индейским агентом. Куда он девался? Почему они покинули тебя?
– Это бесчестные жулики, трусы, бабы! Я не знаю, где они находятся. Я их нанял для охоты на бизонов, а они, вместо того чтобы помочь мне убивать животных, стали возиться с каким-то подстреленным человеком, который потерял свои волосы.
Мрачная и злобная улыбка показалась на устах Миннегаги. Она выпрямилась и энергичным жестом показала на висевший на стене палатки круглый щит, украшенный свежим, еще окровавленным скальпом.
– Вот скальп этого человека! Это я сорвала волосы с его головы! – вымолвила индианка торжествующим тоном.
– Вот как? – поднял брови «милорд». – Вы очень похожи на азиатскую тигрицу, мисс. Напрасно вы хвалитесь таким мерзким делом. Ни одна английская мисс не позволит себе ничего подобного.
– Я должна отомстить! И я отомщу! Моя мать тоже была скальпирована. И, знаешь ли, белый человек, кем именно? Твоим же братом, бледнолицым, тем самым индейским агентом Джоном, с которым ты был здесь вместе. Но ты в моих руках, а его нет. Ты должен сказать мне, где я его найду.
– Но я решительно не знаю, куда он девался. Я был занят охотой на бизонов, и мне было не до того, чтобы следить, куда поехали эти негодяи.
– Ты не хочешь сказать мне, где их искать? Ты становишься между моей местью и ими? Но я заставлю тебя говорить!
Миннегага, вся охваченная бурным гневом, вскочила на ноги и, казалось, была готова броситься на пленника. Ее глаза блистали, ее рука судорожно хваталась за рукоятку спрятанного за поясом кривого мексиканского ножа.
Как бы ни был хладнокровен англичанин, но его поразило выражение чисто звериной злобы, исказившее прекрасные черты Миннегаги.
– Моя маленькая пантера, – сказал он успокаивающим тоном, – мне не нравится видеть вас такой взволнованной. Вы, старичок с красным носом, кажется, папаша этой девицы? Вы должны успокоить ее нервы.
– Куг! – издал неопределенное восклицание Красное Облако, не меняя своей позы равнодушного наблюдателя.
– Бросьте вашу трубку! Поговорите же с этим маленьким бесенком, который может задохнуться от злости, – апеллировал к отцовскому авторитету англичанин. Но индеец, пожав плечами, продолжал спокойно курить. Миннегага, гнев которой возрастал с каждым мгновением, дрожа всем телом, выкрикивала какие-то проклятия и угрозы прямо в лицо лорду Вильмору.
– Будешь ли ты говорить, бледнолицая собака?! – кричала она.
– Я не привык разговаривать с сумасшедшими.
И мне нечего сказать вам, грубая молодая девица.
– Так я заставлю тебя развязать язык! Твой скальп пригодится для моей коллекции.