Убийства на водах
Полина Охалова
Лето 1837 года. В Пятигорске на водах как всегда многолюдно. Среди приезжих – семья Фадеевых с дочерьми (одна из которых писательница Елена Ган) и с внучками Лелей (будущая теософка Елена Блаватская) и Верой, литератор В. Белинский, княгиня и княжна Лиговские, раненые офицеры, московские франты, провинциальные помещики… Поручик Григорий Александрович Печорин приезжает на воды через два года после несостоявшейся дуэли с Грушницким, чтобы встретиться там со своей сестрой Варей. Он собирается пробыть в Пятигорске недолго, но на курорте одно за другим начинают происходить загадочные убийства. Когда опасность начинает грозить людям, которые Печорину дороги, он вместе со своим приятелем доктором Вернером начинает собственное расследование…
Полина Охалова
Убийства на водах
Посвящается всем, кто прочел роман «Герой нашего времени»
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТРАГИЧЕСКИЕ ПРОИСШЕСТВИЯ.
Глава первая. Возвращение в Пятигорск.
Доктор Вернер остановился перевести дыхание, проклиная старого приятеля, вновь, как и два года назад, нанявшего квартиру у черта на куличках, куда надо забираться добрые полчаса по пыльной тропе. Удовольствие не для хромоногого! Хотя вид отсюда и вправду открывается изумительный. Впрочем, тут на горячих ключах вряд ли кого удивишь живописными пейзажами!
Немного помедлив, Вернер вошел в палисадник и сквозь молодую листву черешен увидел сидящего на террасе человека, перед которым на низком столике стояла чашка с дымящимся кофе. Сидящий о чем-то глубоко задумался и не сразу заметил утреннего гостя, так что у доктора было время разглядеть, что Григорий Александрович за два года как-то заметно заматерел – в его облике уже не было той победительной легкости, которая привлекала не только юных красавиц, но и всех, кто встречался на его пути. Прежняя мальчиковая стройность сменилась мужской зрелой крепкостью, грозящей в будущем превратиться в грузность, а во взгляде читалась даже не печаль, а почти болезненная тоска. Профессиональный взгляд лекаря разглядел и некоторую желтизну кожи, и заметно обозначившиеся на лбу следы морщин, пересекавших одна другую.
Доктор переступил с ноги на ногу, ветка под его ногой хрустнула, Печорин поднял голову и узнал шагнувшего ему навстречу приятеля. Улыбка, в которой по-прежнему было что-то детское, совершенно преобразила его лицо. «Иван Иванович, дорогой, – как я рад Вас видеть, доктор Мефистофель! Вас ведь по-прежнему так называют? Имя Ваше так плохо вяжется с Вашей фамилией, я не уверен даже, что всем пациентам оно известно! Что Вы? Как Вы? Все еще гроза водяного общества? Лечите своими познаниями и калечите своими карикатурами?
Увидев, как доктор тяжело опирается на трость, Печорин, встал и подвинул стул.
–– Простите, забросал Вас с порога вопросами. Присаживайтесь, любезный доктор, я сейчас спрошу для Вас чашку кофе. Хотя, может, желаете чаю или не откажетесь позавтракать?
–– Нет, нет, увольте, позавтракал уже и преплотно. А от кофе не откажусь, благодарю. Я все по-прежнему: прописываю ванны, собираю сплетни, раздаю советы, по большей части бесполезные. Уверен, что в Вашей жизни гораздо больше было интересного и необычного за те два года, что мы не виделись. Довелось, наверное, побывать в лихих экспедициях и смертельных стычках?
–– Дорогой друг, романтизм военной службы сильно преувеличен – в ней много грязи, пота, крови и скучной рутины. Животным приходится быть чаще, чем героем. Научаешься и презирать людей, которые так охотно и просто уничтожают себе подобных, и уважать товарищей по несчастью. Кстати, я однажды при вылазке со своим отрядом охотников встретился мимолетно с Грушницким. Помните нашу с ним историю?
–– Помилуйте, как не помнить. Все могло бы кончиться катастрофою, и для многих, до сих пор я с ужасом вспоминаю то утро.
–– Да, по счастью, у него хватило мужества признаться в задуманной подлости перед самым началом поединка. И слава Богу. Я был искренне рад. Знаете, доктор, теперь, спустя время, я понимаю наверное, что был так беспощаден к нему, потому что видел в нем себя – как в кривом зеркале. Все, что я в себе самом не люблю, в нем преследовал и высмеивал. Нет, решительно хорошо, что все закончилось миром.
–– А общество-то наше жило тогда ожиданием скандала и драматической развязки, но после того, как и Вы, и Грушницкий покинули Кисловодск, все успокоились довольно быстро. Нашлись другие поводы для сплетен и пересуд. А что Грушницкий, как Вы его нашли при встрече?
–– Да мы и виделись не больше десяти минут. Но вполне, знаете, дружески. Жаль он погиб в бою вскоре после нашей встречи.
–– Погиб? Значит, все же судьба ему была умереть молодым. А Вы как в Пятигорске? В отпуску?
–– Да, дали отпуск за мои, так сказать, военные подвиги.
–– А, значит, были-таки подвиги!
–– Доктор, дорогой, поверьте мне, все это интересно только в романах господина Марлинского. Расскажите лучше про здешние новости. Кто нынче здесь, каково общество, есть ли приятные лица? Я намеревался было прямо с линии ехать в Петербург, но получил письмо от сестры, что она с тетушкой собирается сюда, на воды, вот решил задержаться, показать Варе здешние красоты, а заодно и приобщится «к чающим движения воды», как помнится, Вы любили называть нас, болезных, но для Вашего-то докторского кармана весьма полезных.
–– Новости наши стары и Вам знакомы, все тот же ежедневный обряд: из ванны на пикник или на бульвар. Впрочем, нет. Есть две новости, которые Вас наверняка заинтересуют. Во-первых, здесь Ваши старые знакомые – княгиня Лиговская с дочерью.
–– Княжна Мери здесь! Снова нас сводит насмешница-судьба!
–– Здесь, но Вы ее не узнаете. Во-первых, она уже не Мери: требует, чтоб ее величали не иначе как Марьей Сергеевной. Во-вторых, она стала настолько свободной и своенравной особой, что матушка ее теперь и уважать-то боится. К занятиям алгеброй добавилась чуть ли не анатомия, часами сидит за книгами, читает дерзкие французские романы и прескучные русские журналы, замуж решительно не собирается и даже, как вчера мне со слезами призналась княгиня, – покуривает пахитоски. Свела тут дружбу с капитаншей Ган – та мечтает сделаться русским Жорж Сандом и даже, кажется, уже опубликовала какую-то повестушку в журнале Сенковского.
–– И что, тоже клеймит узы брака?
–– Не знаю, опусов ее не читал, но сама писательница замужем, две дочери при ней, да был еще сын, но тот недолго прожил. Все эти подробности мне маменька ее рассказала, приятнейшая и весьма образованная особа. Здоровье ее расстроенно, но все же не так, как у дочери – та довольно слаба. Надеюсь, Кавказ ей пойдет на пользу. Но что за мода у нынешних молодых женщин – читать и писать романы! И это вместо того, чтобы их заводить. Доктор явно собирался развить тему – как всякий холостяк он любил поговорить о женщинах и их предназначении, но Печорин перебил его вопросом
–– А вторая новость?
–– Ах да, эта новость, наверное, даже первого нумера заслуживает. Третьего дня у казачьей слободы нашли мертвое тело кирасира Мстиславова. Молодежь ездила на прогулку по берегу Подкумка, кирасир был в их компании. А чуть позже обнаружилось, что еще одна девица, дочь воронежского помещика Корнеева с той прогулки не вернулась. Матушка подняла шум, и откомандированные для поиска казаки нашли бездыханное тело девицы в лесу, недалеко от того места, где бедного кирасира обнаружили. Оба зарезаны ножом. Очевидно, что это черкесы шалят. Комендант велел усилить дозоры. Сегодня все наше водяное общество соберется в Ресторации. Комендантша и другие наши «хозяйки вод» объявили сбор по подписке в пользу скорбящих родителей. У них кроме покойницы еще целый выводок детей. Старшая – близнец погибшей, да еще малышни человек пять, кажется.
–– Вы пойдете туда, доктор?
–– Разумеется, счел своим долгом отдать дань памяти бедной девушки. Наверное, дикари охотились за кирасиром, а девица случайно рядом оказалась и попала под нож злодеев.
–– Не будете возражать, если я присоединюсь к Вам? Не откажитесь меня отрекомендовать?
–– К Вашим услугам. Заходите ко мне часов в пять пополудни. Я квартирую все там же, надеюсь, не забыли.
–– Конечно, помню. До встречи, дорогой доктор, рад был Вас снова увидеть!
Доктор спустился в палисадник, но вдруг остановился и повернулся к Печорину.
-– Я ведь забыл Вам сказать еще об одном, – княгиня Вера Галахова тоже здесь, в Пятигорске. Сын ее умер прошлым годом от скарлатины. Она совсем плоха, последняя стадия чахотки, муж привез ее неделю назад и уехал. Уверял меня, что неотложные государственные дела требуют его присутствия, а я так думаю, что не хочет видеть ее предсмертные мучения. А она, бедняжка, уверила себя, что ванны и горный воздух ее воскресят.
Печорин молча стоял на террасе. Доктор приподнял шляпу и удалился, тяжело опираясь на трость.
Глава вторая. В Ресторации.
В седьмом часу, когда с гор уже потянуло вечерней прохладой, Печорин и Вернер направились по широкой и пыльной улице от дома доктора к шестиколонному зданию Ресторации, которое возвышалось великаном среди низкорослых домов обывателей. Липы знаменитого бульвара не слишком подросли за минувшие два года, а на скамьях по-прежнему сидели молодые франты, подагрические старики и гувернантки, присматривающие за играющими тут же детьми. Но горы, обступавшие городок со всех сторон, создавали величественную декорацию для этих скучных и однообразных сцен из провинциальной жизни.
Поднявшись по широкой лестнице, спутники вошли в зал ресторации. Сухонькая женщина в черной кружевной наколке стояла в правом углу, принимая соболезнования. Видно было, что она держится из последних сил и, казалось, вот-вот покачнется и упадет на руки стоявшего справа низкорослого пожилого господина с красной лысиной, обрамленной остатками редких волос – вероятно, скорбящего отца погибшей девицы. А слева стояла симпатичная юная блондинка с серо-голубыми глазами, из которых немолчно текли слезы, и она время от времени утирала их кружевным платочком.
Усевшись за стол в буфетной и спросив бокал шампанского, Печорин оглядел зал. Некоторые физиономии показались ему смутно знакомыми. В господине, который кивнул ему, чуть привстав со стула, он узнал московского франта Раевича, приезжавшего на горячие ключи каждый год – и кажется не для того, чтобы поправлять здоровье в ваннах, а для того, чтоб терять его за картами и вином. Печорин равнодушно скользил взглядом по сборищу знакомых типов: плохо одетые степные помещики с тяжеловесными женами и смущающимися дочерями, шумная армейская молодежь, желчные старики – ветераны вод, петербургские денди, пытающиеся запахом парижских духов перебить здешний сернистый аромат.
«Скорей бы уж Варя[1 - Некоторые герои этого произведения (сестра Печорина Варя, господин Горшенков, Елизавета Негурова, Станислав Красинский с матушкой, артиллерийский капитан Браницкий), как и некоторые описания их внешности и некоторые эпизоды их жизни заимствованы из неоконченного романа М. Лермонтова «Княгиня Лиговская».] приехала. Провести с ней недельку и уехать из этого горячекислого киселя», – подумал Печорин, едва сдерживая зевоту. Но вдруг одно лицо из вереницы типических физиономий показалось Печорину странно знакомым. Господин, который задержал на себе взгляд Григория Александровича, был высок и очень худ. На лице, усеянном оспинами, выделялись густые черные брови над маленькими серыми глазками, смотревшими, впрочем, умно и дерзко. Рот его был как будто лишен губ и напоминал прорезь в картонной маске, а борода узкой полоской обрамляла впалые щеки и угловатый подбородок. Печорин уже догадался, кого он неожиданно для себя увидел в зале пятигорской ресторации, но все же спросил у Вернера.
–– Доктор, вон тот господин с бородой a la St.-Simonienne, не из Ваших ли пациентов?
–– О, это господин Горшенко, или как он сам себя называет, Горшенков, из столицы. Говорят, весьма богат и влиятелен.
–– Богат? Когда я знавал его в Петербурге, он был со всеми знаком, служил по каким-то поручениям, вечно жаловался на крайнюю занятость, хотя, кажется, был существом вполне бесполезным. Но больших денег у него отродясь не водилось, вечно волочился за богатыми невестами.
–– И судя по всему, его матримониальные хлопоты увенчались успехом. Вон его супруга – та в бежевом, что разговаривает с комендантшей.
Переведя взгляд на даму в бежевом платье, Печорин едва мог скрыть свое изумление: он узнал в мадам Горшенковой mademoiselle Negouroff, даму, с которой он имел когда-то в Петербурге затейливую светскую интригу: сначала оказывал всевозможные знаки внимания отцветающей красавице, а потом демонстративно от нее отвернулся и таким образом добился своей изначальной цели: приобрел то, что называют светской известностью, то есть прослыл человеком опасно привлекательным и потому интересным. Чувства Лизаветы Николаевны – двадцатипятилетней кандидатки в старые девы, которая, чередуя страстное красноречие с жеманным кокетством, пыталась удержать возле себя любого кандидата в женихи, Жоржа Печорина в ту пору интересовали мало. А теперь он почувствовал нечто вроде стыда за свое тогдашнее поведение.
Лизавета Николаевна Негурова, ныне мадам Горшенкова, выглядела еще более худощавой и бледной, чем четыре года назад, но одета была к лицу. В черных густых волосах ее блестела драгоценная диадема, а сухую шею обрамляло массивное бриллиантовое колье.
–– Доктор, а кого Вы пользуете – мужа или жену?
–– Господин Горшенков наносит визиты регулярно, но они носят скорее ритуальный характер, а супруга его, я думаю, приехала сюда не зря, надеюсь, действие вод будет благотворно для ее слабого здоровья. Хотя визитов к врачам она отчего-то упорно избегает, но ее внешний вид сам за себя свидетельствует.
