Тень дракона. Княжна
Но ведь это же не все, что на мне было! Где куртка и штаны? Где балаклава и ботинки? Где термобелье? Трусы, наконец?
Из всего этого так просто так не выскочишь. Нужно постараться, чтобы снять. Никакой снег не смог бы ободрать меня до нитки!
– Ерунда какая-то, – пробормотала я в недоумении и, обхватив себя руками, принялась растирать бока и бедра.
Заставила себя топать ногами на месте, не потому что было холодно, а потому что так было надо. А если буду стоять и тупить, рискую замерзнуть насмерть и не заметить.
Порадовавшись, что не обстригла волосы, и те густой волной прикрывают мне спину, хоть немного, да добавляя тепла, подумала о том, что они еще и задницу прикрывают. Хотя не в моем положении думать о стеснении. Главное, выбраться к людям, пока на это еще есть силы.
Я снова посмотрела на меч. Он меня уже выручил, помог выбраться из сугроба, и мне не хотелось оставлять его здесь. Не исключено, что мне придется обороняться от животных. Наверняка здесь кто-нибудь водится хищный.
Я наклонилась, чтобы подобрать оружие, но едва коснулась рукояти, как синий камень ярко блеснул, отразив лучи солнца. Я замерла, уставившись на две собственных тени, упавших вперед.
– Как это?
Глаза тут же заслезились от ослепительного блеска. Свежий пухляк чистейшей белизны безжалостно преломлял свет, вонзая его острыми иглами прямо в глаза. Я сощурилась, мечтая о своей лыжной маске.
Но две тени? Откуда две-то?
Мелькнула стремительная мысль: я все-таки не в дебрях, а где-то на трассе. А это просто яркие прожекторы, способные конкурировать с солнцем.
Но я уже понимала, что это не так. Никакой прожектор не способен залить светом столь бескрайнее пространство.
Выпрямившись, прикрыла ладошкой, точно козырьком, глаза и посмотрела на невероятной синевы небо. Целых два солнечных диска: побольше и рядом – поменьше, заставили меня перестать дышать.
– Это как? Как?!
Забыв напрочь о холоде, о наготе, о двух солнцах, я медленно повернулась вокруг собственной оси.
Сколько себя помню, больше всего на свете я любила горы. Успела побывать в самых разных местах: Кавказ, Карпаты, даже Альпы, но таких гор, как эти, я раньше никогда и нигде не видела. Даже не думала, что подобные существуют на Земле.
Я еще не была на Эвересте, но отчего-то подумалось, что вон тем вершинам наш Эверест примерно по пояс…
От резкого удивленного выдоха изо рта вырвалось облачко пара, напомнив, что я, вообще-то, замерзаю. Похоже, переохлаждение уже достигло точки невозврата, раз я совсем не чувствую мороза. Меня даже не колотит совсем. И солнце… То есть, солнца греют так, словно я на морском побережье в июле. Где-нибудь в районе Пхукета…
Я снова посмотрела на вершины, над которыми вдруг показалась темная точка. Сначала почти незаметная, по мере приближения она становилась все больше и больше.
Самолет? Нет. Кажется, птица. Большая…
Не птица. Высоко в небе надо мной пари́л, раскинув крылья, самый настоящий дракон!
4Сброс – крутые скалы с обрывом в кулуаре, с которых можно упасть.
5Не перекантовываются, идут на скользяке* – у сноуборда есть канты (боковые части, усиленные металлом. Они помогают держаться на склоне и маневрировать) и скользяк – нижняя плоская часть доски. Для того чтобы ехать, нужно переходить с одного канта на другой, как бы цепляясь ими за склон. Иначе езда станет почти не управляемой. На одном скользяке не удержишься на склоне долго.
6Траверс – на склоне есть направление вверх и вниз, а есть траверс (то есть вдоль склона, параллельно гребню, например)
Глава 3. Чай воспоминаний
То ли потому, что я слишком долго простояла, запрокинув голову, то ли от увиденного, эта самая голова закружилась. Шум в ушах и приступ дурноты усугубили ситуацию. Пошатнувшись, я и не поняла, как земля рванули из-под ног.
Брякнулась я четко на рукоять меча, больно ударившись плечом.
– Ай!
Падать в обморок сразу же расхотелось. Поспешно подскочила, отряхивая с тела налипший снег. Странно, но он растаял быстрее, чем я успела это сделать, а мне по-прежнему холодно не было.
Про гипотермию я наслышана. При замерзании человек сначала съеживается, дрожит. Кровь приливает к внутренним органам, согревая их. Снижается теплоотдача. Но это лишь первая стадия. На второй происходит извращение процессов. Теплоотдача усиливается, сосуды расширяются, и человеку начинает казаться, что он согрелся. Что ему очень жарко. Именно поэтому замерзших людей часто находят раздетыми. Они сами сдирают с себя одежду…
Стоп!
Судя по моему внешнему виду, я уже давненько до второй стадии добралась, вот только… Нет таких признаков, как ослабление пульса и нарушение координации движений. Я не чувствую вялости и слабости в мышцах. Боль от перетренированности есть, а вот слабости нет. И апатии нет, и настроение не скачет. Скорее, оно соответствует ситуации… Я бы охарактеризовала как мрачно-решительное.
Или мне только кажется, что все в порядке?
С другой стороны, невероятные горы и дракон в небе, ненавязчиво намекают, что я все-таки добралась до третьей стадии гипотермии – бреда и комы. Может, у меня открылись скрытые резервы организма? Или это сознание так защищается, выдавая мне приятные виды.
А, не важно!
Не сидеть же мне тут вечно из-за какой-то там комы? Даже если это все мне только кажется, буду поступать так, как подсказывает здравый смысл. А он мне подсказывает, что нужно выйти к людям и попросить о помощи.
Странное все-таки существо – человек. Даже на краю гибели, он способен ценить красоту. Вот и я, прихватив на всякий случай меч, направилась вниз по склону, не переставая восхищаться видами. Теперь, когда снег прекратился, я заметила далеко внизу какое-то поселение. Не то городок, не то деревеньку. Отсюда было непонятно. А еще я обнаружила ленты дорог, обвивающие горы поменьше.
И, конечно же, горы! Повсюду были горы!
Потрясающие, невероятные, самые красивые, что мне доводилось видеть, горы! Такие, ради которых и умереть не жалко, какой там, на фиг, Париж!
Удивительно, но вскоре снег под ногами закончился, и мои босые ступни зашагали по еще мерзлой земле, из которой кое-где уже пробивалась зеленая травка! Воздух был вкусный и чистый. Откровенно пахло весной. И несмотря на пройденное расстояние, а шла я по ощущениям не меньше трех часов, мне все еще не было холодно.
Старую хижину на берегу круглого озера я увидела не сразу. Словно бы ее и не было, а потом моргнула, и вот она стоит!
Поспешила к лачуге, ведь там мог быть кто-то, кто сможет вызвать помощь. Ну а если там никого нет, то я буду рада найти хоть какую-нибудь одежду и возможности заварить чашку горячего чаю…
Чаю мне хотелось особенно…
В хижине никого живого не оказалось, только ветер свистел под крышей, но внутри щелей не наблюдалось. Проконопачено на совесть. Похоже, тут частенько кто-то бывает с ночевкой.
Ветер…
Странно. Когда я шла, никакой ветер меня не беспокоил. Ерунда какая-то…
Решив не придавать значения такому несоответствию, принялась хозяйничать в старинном буфете в поисках съестного. Громоздкий, деревянный, словно сколоченный наспех, он, скрипя ящичками, нехотя открывал мне свои секреты в виде пучков трав, каких-то сомнительного вида сухарей и завернутых почему-то в тряпицу, а не в газету желтых кусков колотого сахара.
Чай я так и не обнаружила, только какую-то незнакомую траву, которую опасалась заваривать. И решила, что сахар с кипятком все же лучше, чем совсем ничего. Все же хоть какие-то углеводы.
Пить хотелось сильно, и я позволила себе утолила жажду. Затем, набрав воды в видавший виды, но вроде бы чистый котелок, поставила на печь и принялась снова перебирать травы, которые были развешаны под потолком на бечевке. Один пучок напомнил мне чабрец по виду и запаху, и я рискнула немного закинуть в воду. Мне жизненно необходимо хоть какое-то подобие чая, чтобы душу согреть.Печку топить я умела, да и запас дров в хижине был. И даже вода, набранная в деревянное ведро. Понюхала ее и никакого затхлого запаха не почувствовала. На вкус вода показалась колодезной и, как будто бы, свежей… Может, здесь кто-то был недавно?
Кроме печи и буфета, в лачуге был большой сундук в дальнем углу, а остальное пространство занимало грубо сбитое из досок подобие кровати, или даже полка, как в таежных избах. На ней лежал матрас из соломы и несколько лоскутных одеял ручной работы. Интуиция подсказывала, что у меня не так уж много времени. Когда силы разом меня покинут, как это часто бывает с людьми, израсходовавшими все резервы, будет плохо. Глупо замерзнуть в доме, после того как прошла столько по снегу пешком.
Открыв двери, я принялась перетрясать постель, но не обнаружила никакого мышиного помета. Все было стареньким, но не настолько, чтобы от брезгливости я не смогла бы на это прилечь. И все же прежде я заглянула в сундук, где обнаружила совершенно удивительные вещи, точно с исторической реконструкции. Хотя я бы не смогла ответить на вопрос, к какой эпохе они принадлежат. Но спасибо и за грубую рубаху, с виду не ношенную. Ее я натянула первым делом, сразу ощутив себя человеком. Без белья немного некомфортно, но зато теперь можно выходить к людям не с голой попой.
В сундуке были и другие вещи. Какая-то длиннополая жилетка, подбитая мехом, теплые штаны, еще одно одеяло и дурацкий чепчик. Но их я надевать не стала. К тому же в лачуге заметно потеплело, и меня со страшной силой потянуло в сон. Борясь с дремотой, я еле дождалась, пока закипит вода, затем сдвинула котелок на самый краешек печки, где жар был не настолько сильным. Плеснула немного кипятка в помятую железную кружку и, сполоснув ее, только потом уж налила себе чай.
Поставив кружку на сундук рядом с постелью, забралась с ногами под одеяло. Наблюдая осоловелым взглядом, как за окном темнеет, я, не спеша, прихлебывала горячий и неожиданно вкусный чай, размышляя, что делать дальше.
Мысли стали вязкими, запутались, заскакали беспорядочно. Одно я понимала точно, что уже не встану. Не смогу встать…
Последнее, о чем я подумала, проваливаясь в топкий, точно трясина, сон: имя! Как меня зовут?
– Ну что, Мирослава, вкусняшку будешь? – едва ли не в ухо гаркнул Умник, перекрикивая грохочущую в ночном клубе музыку.
– Меня зовут Амира, придурок! Я же говорила! – проорала я ему в ответ.
Терпеть не могу, когда мое имя путают!
Умник мне не понравился с первого взгляда. Парень раздражал своей навязчивостью и тупыми шутками. А еще мне не нравился его парфюм. Противный до тошноты! Дурная привычка, выливать на себя полфлакона зараз, все только усугубляла.
– Тогда и не представляйся Мирой, – довольно логично упрекнул меня Умник и попытался приобнять, но я отмахнулась.
Сидевший напротив Руслан наблюдал за нами с загадочным прищуром. Белая футболка-слим удивительно ему шла, подчеркивая все достоинства идеальной фигуры, как и простые классические джинсы. Казалось, он совершенно не слушает Неко, которая что-то ему говорила на ухо, водя указательным пальцем по внушительному бицепсу.
Какой же он все-таки классный!
Вздохнув, я бросила ревнивый взгляд на липнувшую к нему брюнетку. Остроконечное каре и огромные карие глаза делали ее похожей на героиню столь обожаемых ею японских мультфильмов. И я подумала, почему парням часто нравятся такие девушки?
Я была совсем непохожа на Неко. Повыше, покрепче. С длинными каштановыми волосами до талии, которые немного завивались сами по себе и которыми я очень гордилась.
– Князь, держи коктейль! – отвлекала меня вернувшаяся от бара Светка. Она сунула мне в руки незамысловатый напиток, из тех, что подавали в этом сельском заведении, и плюхнулась на диван рядом. – Прикинь, Карпы уже какую-то телочку подцепили. Разводят, – хихикнула она, оглянувшись в сторону танцпола.
– Мирка, а почему все-таки Князь? – поинтересовался в другое ухо Умник. – Ты Князева, что ль?
Я отпрянула, поморщившись. Его вопрос попал в момент затишья. Долбежка как раз сменилась на медляк, и он меня оглушил своим ором. Зато его вопрос расслышали все за нашим столом.
– Потому что одно из значений имени Амира – княжна, – ответил за меня Руслан, и от его бархатного голоса и пристального внимательного взгляда по спине побежали мурашки.
– А Князь тут при чем? – дремуче нахмурился Умник.
Блондинистый и слащавый, он совершенно не соответствовал моему вкусу, хоть и нравился девушкам. Правда, как только он открывал рот, количество заинтересованных резко стремилось к нулю.
– Умник, ну ты и тупица! – рявкнула Светка, и перегнувшись через меня, треснула блондинчика по затылку.
– Сама такая! – огрызнулся тот.
Где-то над моей головой завязалось подобие потасовки.
– Задолбали!
Пригнувшись, я поднялась и пересела на противоположный диванчик слева от Руслана. Села я довольно близко, и теперь наши бедра соприкасались, да и руки тоже. Сердце тут же застучало быстрее.
Светка перестала сражаться со Степкой, и по ее взгляду я так и не поняла, рада она тому, что я ушла, или нет? Пока я над этим размышляла, Светка, как ни в чем не бывало, придвинулась к парню и даже позволила себя обнять. Правда, потасовка на этом все же не закончилась, потому что Умник тут же зажал ее и принялся щекотать.
Руслан потер лоб ладонью и покосился на меня из-под руки. Не выдержав, я ему улыбнулась. Сидеть вот так, касаясь его бедром, было волнительно. Может, стоило бы отодвинуться, но не хочется…
К тому же я так до конца и не поняла с Неко он, или нет. А на прямой вопрос, встречаются ли они, девочка-кошка ответила отрицательно. А раз так, будем считать, что у нас с ней равные шансы завоевать его сердце. Я всерьез решила пойти в наступление. Только чуть позже…
– Ну так что насчет вкусняшки? – перегнулся через стол Умник.
На миг разжав кулак, он продемонстрировал нам какие-то таблетки.
– Убери это! – коротко приказал Рус.
В кои-то веки Степка не стал с ним спорить, только вздохнул и, поднявшись, куда-то пошел. Светка проводила его разочарованным взглядом и, ухватив свой коктейль, всосала его через трубочку едва ли не весь разом.
Почему-то сразу после этого я очутилась на крылечке нашего коттеджа, который мы снимали вскладчину. Руслан стоял напротив, смотрел мне в глаза, заставляя сладко замирать сердце. А затем вдруг потянулся за поцелуем. Я шагнула навстречу, собираясь положить ему на грудь ладони, но встретила лишь пустоту. Не было больше ни Руслана, ни крылечка, а вокруг, куда ни глянь, вихрился снег.
– Руслан? Рус! Где ты?
Воспоминания навалились на меня многотонной лавиной, возвращая каждую прожитую секунду. Я вспомнила наш сумасшедший фрирайд и его невеселый конец. И Руслана, который ехал где-то позади меня. И даже собственное признание перед тем, как я оказалась здесь…
Как он? Что с ним? Жив ли?
Я подскочила на постели, заливаясь слезами.
Глава 4. Могу танцевать, могу играть на… бубне
– Ашше, митери, ашше! – раздался совсем рядом скрипучий старческий голос. – Ит маре сина пиното.
От неожиданности я вздрогнула и шуганулась в сторону, инстинктивно схватившись за меч под одеялом. Его я положила рядом еще с вечера. Напротив, на самодельной трехногой табуретке, сидела седая старуха, протягивая мне парующую пиалу.
Я ни слова не поняла из сказанного. Язык, на котором она говорила, не походил ни на один из знакомых.
– Еще бы знать, что ты говоришь… – тихонько пробормотала я себе под нос и поприветствовала женщину: – Здравствуйте, бабушка!
Может, услышав мою речь, она перейдет на русский язык?
– И тебе поздорову, внученька, – улыбнулась та, и на этот раз я поняла каждое слово. Вот только русскими эти слова не были… – Выпей, это поможет. – Всучила она мне в руки чашку, от которой ароматно пахло травами. – А то варево, что ты приготовила, я вылила. Мышеяр, ежели дольше часа простоит, в сущий яд превращается! Его, знамо дело, свежим пьют, да и то только к’ха-тэр, когда прорицать собираются.
– К’ха-тэр? – зацепилась я за незнакомое понятие.
– Ох, беда-то какая! Похоже, ты уже успела отравиться, раз такую глупость спрашиваешь! – Старуха всплеснула руками. – Говорящих со льдом и водой позабыла?
Вспомнив два солнца и дракона в небе, я не стала с ней спорить. Пусть лучше думает, что я отравилась, и с головой у меня не порядок, а то мало ли…
– Ты пей, пей! Лунарник выгонит яд. – Бабка указала на пиалу, которую я сжимала в руках.
– Спасибо, – поблагодарив ее, я осторожно пригубила отвар.
Тот и правда оказался недурственным. Тепло тут же разлилось по телу, наполняя его бодростью и силой куда лучше любого энергетика. Как там эта штука называется? Лунарник? Надо запомнить, вдруг пригодится.
– Да не бойся, ты. Пей! Хочешь, я сперва отхлебну?
Я посмотрела на бабку и, решив, что не хочу, чтобы она из моей чашки отхлебывала, сделала еще один глоток.
– Я Кафиза – известная травница. А тебя как величать, милая? – поинтересовалась старуха.
Кафиза… Вот так просто? Даже без отчества?
– Амира, – представилась, в свою очередь, я.
– Амира? Красивое имя. Благородное! – тут же отреагировала старуха. – Ты кричала во сне, Амира. Звала кого-то… Кого же?
– Не знаю, – неожиданно застеснялась я. – Точнее, не помню.
Все подробности сна уже выветрились из моей головы, но отчего-то мне было очень-очень грустно. Так грустно, что стоило про это подумать, как невольно навернулись слезы.
– Ну-ну, что такое? Что за беда приключилась? – Старушка тут же села рядом и принялась гладить меня по спине. – Обидел тебя кто? Может, снасильничал? Ежели так, то нужно эрлу пожаловаться. Ни один эрл в Кирфаронге такого не спустит, а наш Ньер Шаротт тем более! Драклорд в Кирфаронге больно строгий, весь предел в кулаке держит. Порядок на его землях такой, какого еще поискать. Вон и нирфеаты ничего не смогли с ним сделать. Одна беда, один он, без тени.
Я слушала этот малопонятный бред, пытаясь выхватить из него хоть крупицы смысла.
– Кирфаронг? А это где? – задала я осторожный вопрос.
– Ох, похоже, ты мышеяру-то добре хлебнула… – всполошилась старуха. – От него и от свежего мысли путаются. А ты точно не говорящая со льдом и водой? – бабка прищурилась.
– Не думаю, – не стала спорить я и повторила вопрос: – Бабушка, расскажите мне про Кирфаронг и про Пределы, а то я, кроме имени своего, ничего толком не помню.
– Да как же так? А как ты тут оказалась?
– Не знаю. Помню только, как очнулась голая в сугробе. Насилу выбралась и спряталась здесь, чтобы согреться. Все.
– Да, вчера метель в горах была знатная, даром что весна в разгаре. В наших-то краях лето недолгое, и то, порой, снежное, – старуха зашлась каркающим хохотом.
Я тоже улыбнулась ее незамысловатой шутке.
А потом Кафиза принялась рассказывать, и с ее слов я поняла, что нахожусь в мире, который зовется Драконьими Пределами. Всего этих Пределов пять: Кирфаронг на севере, Солияр на юге, между ними Дракендорт. На западе Торисвен, а за ним Берштон.
Я сейчас находилась в Кирфаронге, который отделен от Дракендорта высокими горами, что зовутся Драконьим Хребтом. Это те самые, которым Эверест по колено. Кафиза утверждала, что даже дракон его с трудом перелетает.
Кстати, правят Пределами драклорды. Видимо, короли местные. Каждый драклорд имеет что-то вроде титула по названию драгоценного дракона. Кирфаронгом руководит уважаемый и мудрый Финбар Фрост с романтичной кличкой сапфировый дракон, которого Кафиза не устает нахваливать.
На западе Кирфаронг граничит с Пределом Торисвен – краем болот и лесов, и относительно недавно там случилась какая-то заваруха. Вроде как власть сменилась раз, потом другой. Сначала мятежники угробили старого драклорда, потом их самих выгнал его бастард и сел на трон. Теперь у Финбара Фроста дружба с ближайшими соседями, и его Предел прикрыт от напастей. Каких именно, я не слишком поняла, но травница Кафиза через слово благодарила за это местных богов: Дракона Прародителя и его Тень.
– А вот что нынче в Солияре, да Берштоне творится, о том нам неведомо. Нет с ними никакой связи. В Берштоне, похоже, нирфеаты правят, а про Солияр ничего не понятно. Даже сам алмазный дракон до ихнего драклорда докричаться не смог. Так и живем, – закончила старуха. – Ну что, теперь вспомнила?
Я лишь помотала головой.
Вспомнить то, о чем она рассказала, я и не могла, потому что в моих учебниках истории и географии ничего подобного не было. Но одно из ее рассказа я усвоила – где бы я ни находилась, я не на Земле. Лавина сделала свое дело, и там меня больше нет…
Почему-то вспомнились разговоры с мамой. Если мы заговаривали об отце, она никогда не произносила «он умер». Только так: «Он теперь в лучшем мире, доченька». Однажды я поинтересовалась, что она имеет в виду под «лучшим миром». И мама ответила: «Там каждый получает по заслугам. Но те, кто прожил жизнь хорошо, непременно счастливы».
С тех пор я верила, что мой папа теперь точно счастлив, ведь он спасал людей, потому достоин самого лучшего. А что приготовил мир Пределов для меня?
Почему-то я сразу поверила, что нахожусь не на Земле. Опять же очевидные странности бросались в глаза. Я принялась их мысленно перечислять: сначала я не понимала Кафизу, а потом мы, как будто, на одном языке заговорили, разве что отдельные слова оставались незнакомыми. И ее странная одежда, как будто старинная. Нечто, похожее на дракона в небе. Возможно, представитель местной фауны, перед которой тут все так благоговеют? Во время нашего разговора я успела понять, что здесь настоящий культ ящеров. Ну а два солнца, вообще, убойный аргумент.
Раз так, нужно как-то обустраиваться здесь и искать способ попасть обратно, если это возможно.
– Кафиза, скажите, а вы можете проводить меня в ближайший город? Я видела его там – внизу. Как он называется?
– Так Шаротт и зовется, как и эрлинг. А у тебя родня там?
– Нет у меня здесь родни… Или я просто не помню, – тут же исправилась я.
– Что-то я никак в голову не возьму, откуда ты в горах оказалась, милая?
– Не помню, – озвучила я свою лучшую отмазку.
Пусть и дальше считает, что на меня так подействовал… как там его? Мышевар?
– А ты точно не из нирфов? – старуха прищурилась с подозрением.
Чуть раньше добрая бабушка рассказывала, как местный правитель во время войны закрыл границу и переловил всех противников, кто остался на его землях, да и казнил. А кого не казнил, того посадил в темницу. В общем мне не слишком хотелось, чтобы и меня постигла та же участь.
– Точно! – заявила я с уверенностью.
– Ай! – Старуха погрозила мне пальцем, хитро щурясь. – А говорила, ничего не помнишь. Но ты права, я нирфеатов за стерас7 чую. Ты к энтим демонам никакого отношения не имеешь.
Я мысленно выдохнула.
И за что этих нирфеатов так не любят?
Мне представлялась война между соседями. Тут ведь, судя по всему, феодальная раздробленность. Хотелось бы верить, что хоть головы не рубят на площадях и камнями не закидывают из-за всякой ерунды.
– Кафиза, а скажите, в Шаротте для меня найдется работа? И сколько у вас жилье стоит?
– Ну ежели в приличном квартале, то две-три серебряных леды за неделю.
У меня не было ни одной серебряной леды. Ни какой-либо другой.
– А если в не слишком приличном? – осторожно поинтересовалась я.
– В неприличном? Это что же ты в бедняцкий квартал собралась? – Старуха нахмурилась и покачала головой.
– Для начала мне надо хоть что-то заработать. У меня же совсем ничего нет…
Сказав это, я вдруг подумала, что могу продать меч. Наверняка оружие стоит дорого, и денег мне хватит на первое время. Но озвучивать это я не стала. Бабуля меч пока не видела, ведь он лежал рядом, накрытый одеялом. Не стоит его пока светить, а то или отберут, или стырят. Мало ли. Да и Кафизе я тоже пока не слишком доверяла.
– Это ты правильно говоришь. Я тебе дам немного медных ледышек. Их не хватит, чтобы снять даже жалкую каморку, но хотя бы дня три голодной ты не останешься.
Мне стало неловко. Я только что подозревала невесть в чем эту добрую женщину, а она мне денег предлагает…
– Но как же быть? Может, меня кто-нибудь пустит пожить в долг?
– Это вряд ли. Оплату обычно вперед берут.
«Все как и у нас», – подумала я.
– Но если ты устроишься мойщицей или подавальщицей в трактир или забегаловку какую, то тебе могут выделить каморку при ней. Так часто поступают. Опять же прислуга всегда под рукой. Удобно. Да вот только… – старуха сморщилась, став похожей на старую картофелину.
– Что?
– Тяжко тебе будет подавальщицей работать. Слишком красивая…
Перспектива работать официанткой в местной рыгаловке мне как-то сразу не понравилась, а теперь еще меньше. Ведь понятно, домогаться будут.
– А ты, может, что особенное умеешь? – оживилась старуха.