Герой

1

Когда я начал этот путь? Не помню. Гнев вытеснил моё сознание, нынешняя реальность своей плотностью сдавила меня. Порой проскакивает мысль "Что отличает меня от зверя", однако это «порой» приходит редко, а уходит быстро. Я не виноват в этом, ведь иначе нельзя: у них нет прелюдий или пристрастий, быть ЕГО вестниками смерти есть их единственная суть.

Доспехи сильно изношены. Последняя стычка оставила после себя мало приятного. Часть нагрудного щитка полностью уничтожена, механизм пневматической установки с кольями на предплечье теперь открыт, а нога и плечо изнывают от недавно полученных повреждений. А ведь тот удар был близок. Повезло что главную систему не задело. Хм. Кажется, я понял, что вызвало это внутреннее недоумение: я уже приравниваю своё тело к доспеху. Презабавно. Что он защищает кроме чувства жгучей ярости и бесконечного желания мести?

Останавливаться нельзя, путь надо продолжать: судя по всему, здесь где-то неподалёку есть населённый пункт, иначе красный свет в насаженной на острие копья голове не начал бы слабо мерцать. Хоть какой-то прок: по встроенному в них индикатору можно определять присутствие живых существ. Но в данный момент я быстрее загнусь от ран и голода, чем найду это поселение. Ладно, "Останавливаться нельзя" всё-таки стоит отнести к общему: сейчас нужно устроить перевал чтобы перебинтоваться, да и забить желудок оставшимися харчами лишним точно не будет. Ощущение лёгкой расслабленности посетило мой изведённый нервами разум лишь после установки растяжек с зарядами по безопасному периметру. Завершив небольшие приготовленья на месте своего ночлега, я наконец-то разложил свои нехитрые пожитки.

Безвкусная дрянь. Оставь бы я себе хоть долю былой чувствительности, уверен, что издох бы от голода и гордости, чем положил ещё себе в рот это желеобразное нечто. Но сейчас мне без разницы – если не поем, то помру раньше, чем моя месть настигнет ЕГО.

ОН есть цель моего шествия: все те мучения и страдания, испытываемые мною сейчас, исключительно из-за НЕГО. ОН разбил мою прошлую жизнь на мелкие части, теперь же мне необходимо раздробить его черепушку. Хотя, для такой твари этого будет мало, стоит покумекать над более изощрённым способом расправы. Как же клонит в сон…

МЕРЗКИЙ ОТВРАТНЫЙ ЗВУК. Будто сотни миниатюрных свёрл разом врезались в мозг. Приведя всё тело в состояние напряжения, я стрелой метнул взгляд на воткнутое в землю копьё: свет внутри этого обрубка залился ярким багряным пятном – они уже рядом. Медлить нельзя, иначе следующим, что будет пронзать это копьё, станет моё же тело. Со всей силой я размахиваюсь и разбиваю источник мерзкого стрекотания. Секундное облегчение и тишину тут же сменяет сосредоточенное напряжение и ропот быстро семенящих стеклянных конечностей. Что же: дверь, в которую мои гости могли бы постучать, отсутствует, однако растяжки взрывных зарядов отлично заменяют звонок.

Ниточный барьер был задет: они на моей территории. Заготовленные гостинцы, скажу так, зажигательны: бомбы, связанные между собой натянутой леской, полетели друг к другу навстречу. Объединится им было не суждено: столкнувшись с их телами, множество подрывающихся мин уничтожают их вместе со спокойствием ночи.

Специальные беруши кое-как защищают мой слуховой аппарат: либо же он просто сам уже мало что воспринимает. Пока мне везёт, и из орды на воздух взлетело точно больше половины. Плохие новости заключаются в том, что моё обмундирование всё так же повреждено, а среди оставшейся кучи битого стекла ещё есть те, которые находятся в рабочем состоянии.

Наверное, для минимального понимания происходящего стоит дать им хоть какое-то описание: длинные, с вытянутыми острыми культями, выше 2-ух метров точно, тонкие и гибкие: несмотря на хрустальные тела, их конечности способны гнуться в разные стороны словно резина. Головы у них имеют форму чутка изогнутого заострённого овала, внутри которого зияет алое свечение – единственное яркое пятно в их глянцевых чёрных телах. Оно же по совместительству и является их уязвимой точкой – вообще, сами по себе они хрупки, однако берут преимуществами численными и физическими.

Времени на сборы нет – нацепив на предплечье наруч и лёгкую гибкую кольчугу, я поднял с земли копьё и направился в атаку. Продумывать стратегию на ходу приходилось не в первой: страх за свою шкуру вкупе с бьющим в голову адреналином дают о себе знать. Игла с этим холодом впивается в восприятие, картинка реальности замедляется. Запущенный и летящий на внушительной скорости наконечник пронзает голову одной из твари, и своей пробивной силой выводит из строя ещё двоих позади. Удачный бросок, ничего не скажешь. Гибкое щупальце другой проходит в нескольких миллиметрах от моего лица, только чудом его не рассекая. Я быстрее, сука. Рука одёргивает стартер моих кольев – механизм приходит в действие и в один момент два кинжала только начали движение, когда через миг они уже стремительно расщепляют стеклянное туловище вдоль до головы. Тут же приходится резко осесть на землю – заострённые хрустальные обрубки уже летят в мою спину. Но как было сказано ранее, мои изведённые до болезненного совершенства рефлексы будут шустрее. Уклонившись, я тут же обрезаю ноги ближайшей стекляшке. Она валится, и мой сапог с металлической подошвой вдавливает её голову в землю. Даже жар потасовки и лёд мысли не способны пропустить усладу этого треска мимо сознания.

Это стало моей фатальной ошибкой: поддавшись секундному восторгу, я упускаю направленный прямо мне в голову сточенный кулак. Отсутствие защиты на кольях напоминает о себе, но другого выхода нет. Пространство между фарфоровой культяпкой и моей физиономией преграждает предплечье с семенящими ножами. В течение нескольких секунд они укорачивают её, однако неизбежное наступает: механизм заклинивает, и колья разлетаются – от этого удара я двинулся на несколько метров в сторону. Организм уж точно за это спасибо не скажет. Боль от увечья уже утяжеляет руку, разливаясь по изнывшему от усталости телу, тем самым разбавляя концентрацию адреналина в нём. К болванке на поддержку подошли оставшиеся. Либо они, либо я. Три марионетки, два варианта, одно мгновение. Выбор сделан.

Глаз заметил копьё, так удачно находящееся за надвигающимся на меня трио. В лобовую. Набрав какую только возможно скорость в стремительно сокращающемся пространственном промежутке, я с разбега перепрыгиваю через тварь по центру: при подобных нападениях они сгибаются раза в два от своего изначального роста. Здоровой конечностью опираясь на её корпус, мне не удаётся полностью увернуться от удара слева: холодное стекло уже воткнулось в бок. Единственное, что остаётся, это резко оттолкнуться, пока оно совсем не ушло вглубь.

Вместо удачного приземления моя туша кубарем прокатывается до копья. Хоть что-то приятное, но плохого больше: рука начинает всё сильнее изнывать, да и старые травмы с новоприобретённым пробитием дают о себе знать. Картинка растекается, кривится и извивается, но я удерживаю сознание в узде, направляя его фокус на переливающиеся в смазанном взгляде силуэты. Думай. Думай. Думай.

Первой с места сорвалась та, которой я успел обкромсать руку. Тело, уже полностью перейдя на управление инстинктов, словно матёрый тореадор совершает разворот. Отскочив в сторону и направив часть оставшегося ресурса организма в здоровую руку, я совершаю ею резкое пронзающее движение: острие пробило голову, одна уничтожена. Осталась та парочка, находящаяся уже в 2-ух метрах от меня. Поставив ногу на поверженное туловище, я вынимаю копьё и, пригибаясь, тут же втыкаю его в нижнюю часть овала «лица» подскочившей твари. Удачно, однако у меня совершенно не остаётся времени для атаки на последнюю, а её остроконечная рука уже занесена для атаки. Упёршись здоровым плечом в длинное металлическое основание, я проворачиваю насаженную на него куклу под удар собрата. Та с грохотом разбивается: вот он, шанс. Рывок, задранная к верху рука, с последними вложенными силами в удар. Треск. Чисто и насквозь – опускаю копьё с нанизанной на него головой. Оно валится на землю вместе с поверженным стеклянным выродком. Я победил. Ничего нет.

Шея выгибается. Мой взор погружается в небо: сквозь пелену усталости и предобморочное состояние я вспоминаю о том, как же давно не видел звёзд. Потрясающе. Через болевой туман они напоминают белёсые кляксы глазниц. Кому они принадлежат? Почему тот, кто имеет столько глаз, не поможет мне? Почему оно просто смотрит? Видимо, тоже с НИМ заодно… Его надо…

Мысль обрывается: происходит сброс. Обессиленное тело падает на землю. Тьма.

2

Вспышка. Что это? В моём небытии есть свет? Уж не думал, что такие как я достойны увидеть его ещё хоть раз, находясь по ту сторону жизни. Стоп. Если моё сознание мертво, где формируются эти мысли? Что за ощущение тяжести: неужели это моё тело? Оно будто заполнено чем-то тяжёлым и вязким, никакое движение сейчас мне не подвластно. Однако, я чувствую его: слух, даже если забыть про его тугость, воспринимает отдалённые шорохи. Нюх улавливает какие-то странные нотки: бинты пропитанные спиртовой микстурой, странные лечебные ароматы и… Воск? Сразу после этого домысла в углу моей пустоты возникает свечение. От всплеска, выведшего меня оттуда его отличает постоянство и тепло. Но наиболее важным является уверенность в том, что если я направлю на этот источник всё внимание, то это сможет вытащить меня из тьмы. Ладно, попробуем: в любом случае, рисковать уже точно нечем. Я сконцентрировал всё своё существо на этом свете: моя теория оказалась верна. Находясь, если так можно сказать, в «дальнем углу», тот начал стремительными темпами расширять свои охваты, пока полностью не заполонил собой всё – оковы век сняты, обзор для глаз свободен.

Небольшое округлое помещение и конусообразная крыша. Это шатёр. Пространство обставлено цветными колбами с лекарствами, медицинской аппаратурой и свечами. Именно они, а если быть точнее та, что стояла около моей койки, вытащила меня из забытья. Я не волновался насчёт того каким образом очутился здесь. Скорее даже наоборот, в голове сразу нарисовалась отчётливая картина произошедшего: вспомнив о том сиянии в оторванной голове, несложно было догадаться о близости какого-то поселения. К нему бы я и направился после перевала, не устрой на меня нападение эти стеклянные куски дерьма. Видать жители, услышав подрыв снарядов, выдвинулись на место бойни, где и обнаружили моё поверженное тело. С этим всё понятно. Однако, другие вопросы не могли быть решены подобным суждением: где моё копьё, оставшиеся вещи? В каком сейчас я нахожусь состоянии? Когда снова встану на ноги? В конце концов – сколько я провалялся без сознания?

Видать мысли были подключены к громкоговорителю, иначе объяснить появление в моей нынешней обители человека сразу после этих рассуждений крайне сложно. Смутным взглядом я различил старикашку невысокого роста, с большим выпуклым лбом, густыми белоснежными бровями и длинной бородкой такого же цвета. Глаз не было видно: бровной навес прятал их, да и сами по себе они более напоминали узкие щели, сквозь которые изредка мелькали белки со зрачками. Никакой угрозы с его стороны не было: мародёры бы просто растащили мои жалкие остатки, а эти вон какие, сердечные. В руках деда был некий свёрток – пахнуло съестным. В рот тут же прильнула слюна – последние дни, если не неделю, мне приходилось давиться тем безвкусным желе, которое выполняло единственную функцию: не давать мне скрючиться от голода.

Пока я размышлял на этот счёт, дед подтащил к койке стул. Усевшись на него, тот принялся смотреть на меня. Глаз его не было видно, однако молчание, равномерный треск свечи и тишина обстановки были красноречивее всего того, что мы могли бы сказать друг другу. Он видел меня насквозь: мой взгляд тупился об стену.

– Тебя нашли 5 дней назад. Пришлось изрядно подлатать тело, дабы твой дух не покинул его. Удивительно, что ты вообще сейчас в добром здравии: любому другому, с твоими старыми ранами, уже обычная ходьба доставляла бы массу хлопот. Ты же мало того, что продолжал свой странствие, умудрился пережить стычку с извергами, попутно приобретя новые травмы.

– Угу. Где…

– Половина найденной рухляди непригодно к восстановлению. Другая часть немного лучше, но не то чтобы сильно. Видимо, эти вещи пропитались твоей несносностью, иначе всё должно было сломаться намного раньше: впрочем, так можно сказать и про тебя.

– Сочту за комплимент, дед. Скольком мне ещё придётся пролежать без дела?

– Не меня об этом спрашивай. Вот твой паёк. Приятного аппетита.

Встав и вернув стул на место, где тот стоял, он покинул палату. И как это понимать? Он же меня и выхаживал, учитывая точность его ответов, кому как не ему знать о моём текущем состоянии? «Не меня об этом спрашивай» – как отрезал сказал. Скорее, это личная специфика определённого старикашки, остальное население явно более сговорчивое. Спасибо хотя бы за харчи, хрыч.

В теле взбаламутилась тяжесть-оно с огромным трудом начало двигаться в сторону рядом стоящего столика. Из-за слабости рука более напоминала огромное бревно, которое ещё и приходилось удерживать с края. Но непомерными усилиями содержимое миски было доставлено в мой рот. То была гороховая каша, слегка солёная, и, судя по приятной жирности, с маслом. Её тепло тут же разлилось по моему желудку, растапливая собой образовавшееся внутреннее томление.

Покой. Тихо. Вокруг меня обитают живые люди, и учитывая оказанный уход, они явно неплохие, даже можно сказать что добропорядочные. Как давно не мелькали подобные слова в моём обороте мыслей. На сытый желудок всё иначе воспринимается. Даже мысли о НЁМ отошли на другой план. Глаза постепенно слипаются: организм на данном этапе достиг своего суточного лимита, и ему необходимо время на перезарядку. Что же, я не против.

3

Тело восстанавливалось, но не так быстро как того хотелось. Болезненная вязь постепенно оползала, и я начинал возвращаться в привычное русло. Про тренировки, оттачивание навыков или, тем более, про восстановление/создание нового обмундирования речи и не шло. Пришлось смириться с ситуацией, посвятив себя собственному выздоровлению и наблюдению за временным пристанищем.

Из себя оно представляло некрупное селение на 30, может чуть больше-меньше, шатров. В счёте я крайне посредственен. Мне и ранее приходилось видеть подобную кочующую организацию: живя таким образом, не составляло труда оперативно менять дислокацию, что в наших реалиях являлось огромным преимуществом. Ранее, находясь в пути, я замечал подобные деревушки во всех состояниях: когда они стояли на месте, когда съезжали с него и… Когда на них совершали набеги. Тогда, оценивая ситуацию издали, для себя я принимал решение о том, стоит ли вступаться в конфликт, или же нет. Делалось это далеко не из благородных побуждений: при удачной обороне в качестве оплаты выдавали определённые ресурсы и продовольствие, что для кочующего образа жизни, можно сказать, бесценно. Если сила была на стороне нападающих, то что же – этот мир выживает по принципу «Сильный жрёт слабого». Моя цель другая, я не при делах.

У деревни в качестве защиты от тварей применялась та же система, которую использовал я, только сильно увеличенная в масштабах и с закреплёнными по радиусу ультразвуковыми установками вместо мин. Для устранения извергов на дальнем расстоянии стояли арбалеты с металлическими стрелами, а если те приближались слишком близко, то в ход шли копья с наручами. На крайний же случай, в их арсенале для обороны хранилось огнестрельное оружие – нынче настоящее сокровище. Стволов было достаточно, патроны тоже имелись, однако они, являясь ресурсом исчисляемым, использовались только в критических ситуациях – если надвигался крупный рой, либо же когда происходили нападки мародёров. Редко, да и не сказать, что метко: огнестрел не был особо действенным против извергов, а большинство жителей представляло из себя мирное население, которое может взять какое-либо оружие разве что для устрашения. Это, в сущности, единственный недостаток, который сильно усложнял им жизнь.

Осмотрев оставшееся после последнего боя снаряжение, мне не удалось подобрать более подходящее описание, чем ранее это сделал старик. Копьё было единственным, что могло использоваться без предварительного ремонта. Продырявленная пластичная кольчуга отправлялась в утиль, повреждённые доспехи всё ещё оставались повреждёнными, а у меня совсем не было ресурсов ни на восстановление, ни, тем более, на обновление арсенала. С таким «добром» я не то что могу противостоять ЕМУ: со встречающимися тварями или разбойниками по пути мне придётся махаться кулаками. К тому же чуйка подсказывала мне, что меня не за «спасибо» на ноги ставят. Она не подвела.

Через некоторое время в мою палату наведался глава селения: плотный по сложению мужчина, моего роста, с грубыми чертами лица и взглядом, который способен был бы раздробить камень. Своим видом он внушал силу, твёрдость, крепость ментальную и физическую. Говорю, конечно, за вероятное восприятие его фигуры подопечными: для меня он не представлял ничего выдающегося, скорее вызывал минимальную солидарность, не более.

– Я слышал, ты идёшь на поправку, верно?

– Как посмотрю у вас тут никто за словом в карман не лезет. Благодарю, уже значительно лучше.

– Ты не создаёшь впечатление любителя долгих разговоров, поэтому буду с тобой краток: нам нужны твои боевые навыки для разведки перед съездом.

Чутьё не подвело, и теперь все куски изображения сложились воедино: им нужны единицы, которые способны хоть на что-то в реальном сражении.

– Это дело понятное, не за просто так ваш сварливый старикан тут ворковал надо мной, однако…

– Не смей говорить так, зверь.

– Извини-ка, мне послышалось начальник – признаться, я опешил от такого выпада – иль ты зверем меня нарёк?

– Старец назвал тебя так из-за бурлящего в твоём сердце чана ярости, который разжижает внутри всё человеческое и выжигает окружающую жизнь. Не думаю, что стоит объяснять суть сказанного: ты и сам всё понимаешь.

Уж извини, но ты явно со своими праведными речами влезаешь не на свою территорию.

– Слышь, верзила, вас никто в мои спасатели не заделывал. Весь хлам стеклянный вместо ваших калек расчистил, и ещё к зверью приравниваете. После такого, знаешь, тоже вопросики к вашим устоям наклевались, однако срать я на них хотел: у меня свои приоритеты, у вас ваши. Так и будем жить. Сейчас ты просто объяснишь мне что к чему, какие за мной обязанности, а после того, как я их выполню, вы почините мои доспехи, дадите обновлённый арсенал вооружения и жратву на первое время. На том и за всё и сочтёмся.

Он не выразил сиюминутного презрения и тем более не вступил в словесную перепалку. Чего, а выдержки этому мужику не занимать. Правда, глазёнки его всё равно пытались реанимировать мою совесть, однако ничего не вышло: уж слишком прочна скорлупа, в которую та закуталась, и он уж точно не в состоянии её пробить, в отличии от…

4

Ссора с главой, если её вообще так можно назвать, никак не изменила моего положения: в условиях постоянного напряжения и страха за жизнь, все междоусобицы отходят на второй план. Своя шкура и шкуры тех, кто тебе дорог, будут всегда значимее, чем кодексы чести или этические нормы. Даже, если для их сохранения придётся взаимодействовать с подобными мне.

По выздоровлению моей временной обязанностью станет руководство небольшим отрядом разведки. Начальство пояснило мне, что съезды не проходят внезапно и спонтанно: для этой цели существует небольшая группа людей, которые и попадут мне под опеку. Перебираясь на заранее отмеченное в картах месторасположение, они обживают его в течение нескольких дней, и, если на точке всё тип-топ, оставляют маячок, свинчивают обратно на базу, а после уже всем табором полноценно съезжают на новую локацию. Нюансов, безусловно в этом деле больше, однако до них мне нет никакого дела. Выживание и выгода, выгода и выживание.

Задачей руководителя, как мне объяснили, является структурирование группы, наблюдение за окружающей нас обстановкой, ну, и само собой, обеспечение выживаемости членов отряда. Последняя вылазка вместе со сторонними нападениями убавили его и так малую численность, поэтому появление такого матёрого бойца как я для них словно манна небесная. Про возросшее количество извергов в округе мне никто не говорил, ибо это было уже выяснено самостоятельно несколько недель назад. Может ли это быть как-то связано с НИМ и местонахождением его «Резиденции»? Это мне и предстоит узнать. К тому же, такой променад после длительно восстановления и застоя, лишним уж точно не будет.

5

Включая меня, мой отряд состоял из десяти человек. С их численностью они очень удачно разбивались на три подгруппы: первая состояла из более-менее бывалых бойцов, вторая была, как выражаются «Ни рыба, ни мясо», про третью же и вовсе говорить нечего – юнцы, совсем ещё зелень. Им вроде больше двадцати каждому, однако их миловидным личикам можно дать всего лет 17–18. По ощущениям я уже полностью пришёл в норму, однако выдвигаться с такими кадрами сейчас нет никакого прока – если после похода я вернусь в деревню один, ни спасибо, ни тем более уж обновлённого обмундирования, мне не будет.

То был один из тех облачных тёплых дней, когда ветер легко обдаёт физиономию, а светило солнца пытается пробиться сквозь облачную завесу. Перед тем, как выдвигаться на миссию, нужно познакомиться с моими вынужденными рекрутами с глазу на глаз.

– Приветствую. Долго изъясняться перед вами не вижу никакого смысла, вы и так прекрасно в курсе, зачем мы здесь собрались.

– А вот и нет! С хрена ль ты тут командами разбрасываешься!? На каком таком основании, ась!? – то выкрикнул один из матёрых, видать наиболее способный из них: комплекция шустрая, волос ржавый, лицо с хитрецой и в некоторой степени тупое. В качестве единицы он представлял тройную выгоду: как хороший боец, хороший подчинённый и тот, через которого можно закрепить свой авторитет: укоротив его язык, остальные тут же поймут своё место.

– Ты прекрасно понимаешь кто направил меня сюда. Думаю, с ним у тебя не возникнет препирательств. Я подумал, что неплохо будет провести ознакомительную тренировку, оценить навыки друг друга, поделиться своим опытом, а уже после отправится на вылазку.

– Ты нас за кого держишь? Думаешь, мы за себя постоять не можем? – то уже произнёс «средняк»: лоб низкий, взгляд упрямый, телосложение вытянутое – Слыхали мы о твоём подвиге-не более чем удача, вопрос херня был! Подумаешь, разделался с горсткой извергов, мы таких на раз два щёлкаем, верно мужики? – он обратился ко всем присутствующим, включая «низшую пробу»:

– Ну, д-да, не сказать бы что в этом была какая-то большая сложность, просто удачное стечение обстоятельств… – мальчикам поочерёдно приходилось выдавливать эту фразу из себя. Что же, инстинкт самосохранения у них работал отменно: по внешнему виду их точно нельзя было отнести к солдатам, однако, по ощущению, мозгов у них будет побольше чем у остальных шестерых вместе взятых.

– Я не собираюсь ничего доказывать или чему-то учить. Для меня вы инструменты для достижения цели: для вас я являюсь идентичным приспособлением. Поэтому чем меньше препирательств будет, тем быстрее каждый получит своё. Вопросы?

Тон произнесённого заставил присутствующих перекинуться недвусмысленными взглядами между собой – всех, кроме жилистого и молчаливого длинного типа, стоявшего поодаль ото всех. Второй был словно отрешён от происходящего, а вот в глазах первого поблёскивало зарево азарта, растягивающее уголки его губ в ехидную ухмылку. Я уже знал, что будет дальше. Всё идёт по плану.

– Это ясно, мы сами не вчера родились: базара ноль, понимаем че да как. Говоришь ты складно, хотя посмотри на тебя, ты только как лупить и резать умеешь.

– Можешь не сомневаться: в перечисленном тобой я преуспел куда больше чем в ораторстве.

Линия тонкой хитрой улыбки, вскрывающей его рыжеватые зубы, расползлась от уха до уха. Глаза воспылали:

– Ну так докажи, а.

В ту же секунду, словно пружина, он сорвался с места в мою сторону. Ожидаемо, однако его скорость в самом деле похвальна. Но я тоже не из тех, кто плетётся. Увернув свой торс от кулака правой руки, его корпус, немного провернувшись, уже подготовил заряд с левой. Из-за разницы в росте, а я был выше его на голову, тот имел чёткую цель на мою челюсть, и через мгновение залп был спущен. Стремительно летящая атака была сбита моей ладонью: для «зрелищности» приходилось стараться отклонять удары в последний миг. А учитывая юркость мужичонки, это было не так уж и просто, как мне могло показаться ранее. Сказывалось длительное отсутствие какой-либо практики.