Я скинула с плеч куртку, постоянно косясь на парня, содрала с себя противно льнущую к телу кофту, мокрый лифчик и быстро надела сухую футболку. Не глядя на меня, парень протянул веревку к противоположной стене и начал привязывать ее к другому крюку.
До этого я никогда не была в более дикой и дезориентирующей ситуации. Но все же встала и начала стаскивать с себя штаны. Трусики хотела оставить, но они показались такими противными в сравнении с сухой майкой, что я не выдержала и, дико смущаясь, все же сняла и их. Утешало только, что майка оказалась такой большой, что я в ней утонула, и она надежно прикрыла все, что нужно.
На самом деле я не была такой уж стеснительной в плане демонстрации своего тела – готовилась же стать гурией. В каких только костюмах нам ни приходилось танцевать, где только мы ни переодевались, иногда даже в одной костюмерной с мальчишками. Но там это было частью представления, вернее, подготовки к нему. А здесь я находилась наедине с незнакомым парнем в какой-то непонятной землянке!
Я выдохнула и присела, комкая в руках трусики. Но ведь он сказал только что, что я ему не интересна как девушка. Сказал же? Может, все обойдется? В любом случае, я понимала, что жива сейчас только благодаря ему, и не собиралась впадать в истерику. Все истерики должны остаться там – за стеной города, а здесь нужно выживать, и я не хочу, чтобы и этот парень решил, что ему проблемы из-за меня совсем ни к чему.
Внезапно парень длинно сокрушенно выдохнул и посмотрел на меня в упор. Сделал два шага навстречу и присел на корточки напротив, заглядывая в глаза. Я только сейчас вгляделась в них по-настоящему и удивилась их глубокому зеленому цвету. Пожалуй, при определенном освещении они даже могут показаться черными. Никогда таких не видела!
– Послушай, я не собираюсь делать ничего такого. Поверь, у меня и так проблем выше крыши, чтобы еще связываться со встрепанными чуть живыми малолетками. Усекла?
– У-усекла, – кивнула я, не в силах отвести взгляда от его необычных глаз.
– Вот и хорошо, – и посмотрел на трусики в моих руках. – Повесь их над огнем. Они быстро высохнут, и сможешь их надеть.
Как только смысл его слов до меня дошел, щеки снова опалило жаром, и я поспешила перевести тему разговора:
– Послушай, а нас здесь охотники не найдут? Не думаю, что они не смогут пройти по нашим следам. И дым этот…
– Эта землянка построена очень грамотно. Дым от нашего костра стелется по самой земле и не привлекает внимания. А искать нас сегодня уже не будут.
– Почему?
– Уже вечер, а никто в своем уме по лесу в темноте ходить не станет. А вашим охотникам еще нужно успеть вернуться в город.
– Откуда ты знаешь?
– Что именно?
– Ну что я и охотники из города?
– Тоже мне великая тайна, – хмыкнул он, и его глаза в свете костра блеснули яркой зеленью. – Все ходоки знают, что из-за этой вашей Дикой охоты в эти дни рядом с городом лучше не появляться.
– Большой охоты, – автоматически поправила я.
– Тебе видней, – хмыкнул парень.
– А почему ты оказался здесь?
– Это мое дело, – отрезал он, помрачнев.
Встал, прошел к узенькому окошку и прикрыл его с нашей стороны дощечкой, чтобы свет не проникал наружу.
– Ты меня здесь не бросишь? – сглотнув, тихо спросила я.
Его широкие плечи, перетянутые жгутами мышц, опустились, но он не обернулся:
– Не брошу. Выведу к ближайшему поселению, а там сама будешь решать, куда тебе идти.
– Спасибо. За все…
Он дернул плечом и снова зарылся в свой рюкзак.
– На вот, пока укутайся. Только предупреждаю: я мерзнуть без одеяла ночью не собираюсь. Или отдашь его мне, или подвинешься.
Я кивнула, повесила свои многострадальные скомканные трусики над костром и, смутившись окончательно, закуталась в тонкий шерстяной плед.
Тем временем зеленоглазый пошарил под соседней лежанкой и вынул две рогатины с палкой. Установил их по бокам от кострища и подвесил выуженный из того же рюкзака котелок, в который залил воду из пластиковой бутылки.
– У нас будет чай?
Я чихнула, продолжая сотрясаться от дрожи, которая и не думала отпускать.
– Сейчас заварю сбор трав. Надеюсь, к утру от простуды ничего не останется. Он хорошо действует.
Я в это верила слабо, но предвкушение того, что совсем скоро я попью горячего, уже согревало мое промерзшее тело.
– А как тебя зовут? – я вспомнила, что до сих пор так и не узнала имени своего зеленоглазого спасителя.
– Ник.
– Мэй.
– Что ж, будем знакомы, – хмыкнул парень и криво улыбнулся.
Интерлюдия вторая. Лекс
Лекс стоял рядом со старшим охотником, смотрел на пустой обрыв и не верил, что Мэй прыгнула. То, что он подбил руку старшего, не дав выстрелить ей в спину, до него дошло не сразу, и возмущенный окрик застал его врасплох.
– Что ты творишь, щенок?! – шипение охотника заставило его вздрогнуть и осознать масштаб проступка, который он только что совершил.
Этот день Выбора потряс его на столько, что он до сих пор не мог прийти в себя и понять, что на самом деле он чувствует к девушке, которую еще утром мечтал видеть своей парой и которую уже через пару часов после церемонии возненавидел всей душой.
Она его обманула! Предала его доверие! Все это время она прятала свою порочную сущность, притворялась человеком и теперь заставила его страдать! Именно поэтому он с таким ожесточением гонялся за ней во время охоты. Ни за кем другим, а именно за ней.
Он шел по ее следу, как зверь, движимый инстинктами. Даже когда понял, что ее след обрывается у ручья, лишь повел носом по воздуху и на чистой интуиции пошел в нужном направлении. И шел так до тех пор, пока не увидел ее здесь, у обрыва.
Первым порывом было выстрелить и отомстить ей за боль и разочарование, разрывавшие его сердце. Но она стояла перед ним такая напуганная, такая хрупкая и, черт возьми, дико желанная, и он не мог заставить себя выстрелить. Стоял с наведенным на нее стволом и не знал, что делать. Не может монстр ТАК смотреть. Ее взгляд выворачивал ему внутренности, будто это не она притворялась человеком, а он чудовище, которое ее предало и собирается убить!
Но ведь это не так! Ему рассказывали совсем иное! Предупреждали от таких вот мыслей и опасности увидеть в бегунах людей, а не монстров, которыми они на самом деле являются.
Но все эти рассуждения разбивались об один ее взгляд…
Рассуждать здраво и привычно, упираясь в него, было невозможно. То, что казалось непреложным, вдруг не находило отклика в душе, а рассуждения сбоили, заставляя палец на курке дрожать.
Когда рядом появился старший охотник, Лекс даже не понял, какие чувства на самом деле испытывает: дикое облегчение, что кто-то другой сможет взять на себя ответственность за убийства монстра по имени Мэй, или такую же дикую панику от того, что он ее сейчас убьет. А когда тот начал уговаривать подождать с убийством девушки и – более того – помочь переправить ее в Ковчег для опытов, он просто подвис.
– Ну же! Убить ее мы всегда успеем, а отцы-основатели хотят провести какой-то там опыт, который может замедлить или даже прекратить мутацию.
