Искатели Абсолюта. Время бури

Я слушаю этот короткий разговор и не могу поверить своим ушам. Император здесь и зол на магиков за то, что те допрашивали нас с Каном? И теперь его подручные отвезут нас в Скоррде. Значит – пытки закончены? Не будет больше ежедневной боли, не будет пожирающего силы холода и темноты крохотной каморки? Не будет покрытых узорами врат и страха за беловолосого?

Или я окончательно сошла с ума, и избавление от мук мне только чудится? Нет, нельзя поддаваться сомнениям, нельзя, нельзя…

Я мысленно твержу себе это «нельзя», а из горла вырывается несдерживаемое рыдание, и слёзы с новой силой текут из глаз, но теперь это слёзы радости, а не злости, потому что я не просто запрещаю себе усомниться в реальности происходящего. Я и впрямь верю, что чудо всё-таки произошло.

Нас вырвали из рук магистра.

***

В карете, пусть даже у неё забраны решётками окна, а внутреннее убранство более чем аскетично, гораздо уютнее, чем в каморке под Башней Абсолюта, где, как выяснилось, я провела более полугода. И намного теплее, потому как сопровождающие нас стражники тщательно следят, чтоб угли в небольшой жаровне, установленной внутри, не потухли.

Кан, свернувшись клубочком, дремлет напротив, вжавшись в противоположный от жаровни угол – у него теперь вообще очень неприязненное отношение к огню. Я стараюсь не смотреть на него – лицо беловолосого представляет собою кошмарное месиво струпьев, ожогов и ран, под ввалившимися глазами тёмные круги, и не понять, синяки это или признак измученности. Впрочем, сама я выгляжу не лучше – последствия ежедневных «бесед» с магистром Башни Абсолюта за один раз не залечить. Личный лекарь императора, непрерывно ругаясь на приданного ему в помощь Линота, кое-как справился с многочисленными переломами (а кости нам с беловолосым обычно ломали в самом начале допроса, так сказать, для разогрева) и, едва стоя на ногах от усталости, заявил, что в ближайшие дни вообще ничем не сможет больше помочь, поскольку истратил все свои силы и нуждается в незамедлительном отдыхе для их восстановления.

В отличие от беловолосого, я стараюсь сидеть поближе к жаровне и всё равно никак не могу согреться. Не помогают ни шерстяное одеяло, ни сухая одежда. Ещё я не понимаю, как у мага, на котором нет ни одного живого места, получается так долго находиться в одной позе – я вот, кряхтя, будто древняя старуха, чертыхаясь и постанывая, постоянно верчусь.

За занавешенными чёрными шторками окнами белеет снег. Над ним нависает хмурое небо, и под рассеянным светом скрытого облаками солнца снег сверкает подобно алмазу. Мне всё время хочется отдёрнуть шторки и прилипнуть носом к окну, впитывая глазами это драгоценное сияние, знаменующее собою пусть не свободу, но хотя бы конец мучений. Я сдерживаю этот порыв – глаза мои, привыкшие к мраку подземелья, от этого сияния взрываются болью и слезятся. Но, когда карета подпрыгивает на ухабах, шторки вздрагивают, и дневной свет всё равно проникает внутрь, я не отвожу взгляда.

Вместе со сквозняками, просачивающимися сквозь щели, до меня доносятся бряцанье оружия, перестук копыт и голоса окруживших карету стражников. Их не меньше сотни – более чем внушительное охранение для двух измученных пытками магов, чьи шеи так и украшают обручи, блокирующие любое чародейство. Мы по-прежнему пленники, несмотря на то что относятся к нам теперь более чем бережно. Просто сменился тюремщик.

Всю дорогу я думаю только об одном – как вышло, что император решил вызволить нас из башенных застенков? Кажется, он говорил что-то о купце, что просил за нас – не тот ли это знакомец, вместе с нами прорывавшийся из Альтара в Империю? Наверняка он, больше-то ведь некому. Но вот что заставило повелителя большей части Закатных земель лично прибыть в Кхарр? Ведь достаточно было прислать за нами всё ту же сотню стражников да нескольких магиков из тех, что служат лично императору и не имеют никакого отношения к Башням окромя грамоты на чародейство. Ах да, ещё там было что-то о предательстве. И связано оно, похоже, с пресловутым Абсолютом, ведь неспроста же Вельх, закованный в колодки, отбивает свою задницу в холодной, продуваемой всеми ветрами телеге, в то время как нас, бывших его пленников, везут туда же хоть и под охраной, но в относительном комфорте?

Получается, Абсолютом в первую очередь интересуется сам император. И узнал он о нём вовсе не в тот день, когда ворвался в пыточную. А магистр одноимённой Башни, судя по всему, должен был найти его для своего повелителя. Но решил, что ни к чему делиться эдакой силищей с кем-то ещё, если можно заполучить её для себя. За что и поплатился.

Не сдержавшись, я злорадно фыркнула. Беловолосый тревожно заворочался, но глаз не открыл – он теперь большую часть суток проводил во сне. От мыслей, что же с ним делали, если его состояние настолько хуже моего, болезненно сжалось сердце.

Когда нас ещё только везли в Кхарр, именно Кан, сам только-только пришедший в себя после поразившего его безумия, сумел выдернуть меня из пучины бесконечного горя по погибшему Владу. Именно он удержал меня от неразумных и необратимых решений. И пусть беловолосый ничего не мог сделать с болью, навечно поселившейся у меня в груди, но без него меня самой давно бы уже не существовало. К тому же, он и впрямь оказался тенью моего прошлого. А вернее – самым что ни на есть его непосредственным участником. И пусть от его рассказа волосы у меня вставали дыбом, а голова грозила расколоться, точно скорлупа огромного ореха, но теперь я хотя бы знала, кто я и откуда. Пусть даже и не сразу смогла в это поверить.

–…Знаю, о чём ты думаешь, – участливо прошептал он тогда, видя, как я пытаюсь справиться со свалившимся на меня знанием. – Что за бред несёт этот полоумный, может, он ещё не вполне оправился от своего сумасшествия?

– Именно, – в отчаянии простонала я, обхватив голову руками и уткнувшись лбом в колени. – А ты бы на моём месте поверил в такое?

– Не знаю, – пожал плечами беловолосый. – Нет, наверное.

– Вот и мне не верится. Особенно в это твоё Перекрестье миров. Мир, который своими краями уходит за Грань, я ещё могу представить, но где это видано, чтоб на небосводе ни солнца, ни звёзд не было? Да ещё и без магии! Как же вы без неё фонари свои непрерывно зажжёнными держите, это ж никакого земляного масла не хватит!

– Перекрёсток миров, – поправил меня маг и сокрушённо покачал головой. – Да я не интересовался никогда, но научники болтали, будто это от того, что фонари из глубины Дорог тянутся. Там сила уже чувствуется, если хоть несколько шагов пройти.

– А побег этот, – не унималась я. – Знаешь, Кан, я, конечно, той ещё егозой была, весь Гартен-онарэ от меня страдал, но чтоб такую глупость сотворить! Значит, была причина?

– Десять лет тебе было, кто ведает, что могло взбрести тебе в голову, – маг неуверенно дёрнул уголками губ и едва заметно нахмурился.

– Ты ж говорил, что у вас там каждый ребёнок знает, что с Дороги слишком легко сбиться, а самостоятельно, без помощи саркофага, путь за Гранью не найти. Но я же нашла, получается. Как?

Беловолосый озадаченно почесал затылок.

– Не знаю, Аэр. Думал, сама расскажешь, когда найду тебя, а ты, оказывается, и не помнишь ничего.

– Не помню, – эхом повторила я. – А ты как выбраться сумел?

– По следу твоему, как ещё, – всплеснул руками он. – У нас же там магии хоть и нет, а способных к ней не так мало, как принято считать. Многие дриммеры, оказавшись за пределами Перекрёстка, в себе этот дар обнаруживали. Вот и я из таких оказался, знал уже, что по следу как охотничий пёс идти могу, уж в скольких мирах такое делал. Думал, нагоню, пока ты далеко не ушла, да вот… силы не рассчитал, огни Перекрёстка потерял из виду. Ну тут уж выбора, почитай, и не осталось, идти дальше за тобой или не идти. Так до Шагрона и добрался.

– А след как учуял? Он же только в магических потоках существует.

– Есть одна хитрость, – не смутился Кан. – Когда близко к Дороге подходишь, отголоски силы из-за Грани доносятся. Крохи, мало на что годные, но ежели с умением подойти к делу, то и их хватить может. А с каждым шагом их всё больше становится, след легче удерживать.

Я насупилась – придраться к объяснениям мага не получалось. А верить в них – не хотелось.

– А когда до Шагрона добрался, почему искать меня не стал сразу? – сделала я очередную попытку найти нестыковки.

– Я пытался, Аэр, – вздохнул беловолосый. – Только не знал тогда, что с магией тут поосторожнее надо, не таился. Магики меня и взяли в тот же день. А дальше обычная история – или на костёр, или в услужение Башням. Я второе выбрал, ищейкой стал, понятное дело. Первое время, пока маскировать свои плетения не научился, нарочно не искал, боялся магиков за собой привести. А потом и след твой истаял, слепка-то у меня не было.

– Ладно, предположим. А потом как нашёл? Зачем вообще спустя столько лет я тебе понадобилась?

Кан наморщил лоб, приложил бледные пальцы к вискам, словно собираясь с мыслями.

– Прошлым летом всё началось… В Башнях тогда такое творилось, – вздохнул он. – Грань приоткрылась. Ну как приоткрылась… Снаружи её пробило что-то, на мгновение всего, но так, что весь Кхарр содрогнулся. Не буквально, конечно, но мы, магики, именно так почувствовали. Особенно адепты Абсолюта тогда взволновались. Потом вроде затихло всё, и вдруг Вельх ко мне пришёл. И протянул вот это – маг засунул руку за ворот рубахи и вытащил крохотную стеклянную ладанку, заполненную чем-то дымным. – Я её в руки взял, и точно молнией меня ударило. Как наяву воронку увидел над какой-то ареной, башню зеркальную, а потом и тебя. А магистр мне и говорит – оставь ладанку себе, посмотри на неё, поизучай да найди мне того, чей след в ней запечатлён.

Беловолосый маг замолчал ненадолго, переводя дыхание, с тоской уставился на небо, расчерченное на квадраты прутьями окружившей телегу решётки. А потом продолжил:

– Я долго недоумевал, где он эту ладанку взял, всё крутил её и так, и эдак, понять пытался, как он слепок твой добыл. Не сразу догадался, что ты каким-то образом с тем пробоем связана. Уж не знаю, как, в моей Башне о таком способе слепки делать ничего не известно, но то ж абсолютники, они большую часть своих исследований в тайне от остальных Башен держат. В общем, провозился я до самой зимы, время тянул, всё сомневался, искать тебя или не искать. Надеялся, что забудет магистр о своей просьбе. А Вельх не забыл, поторапливать меня стал, ну я и сбежал. Надеялся отыскать тебя раньше него, предупредить. Дальше сама всё знаешь.

– А из таверны зачем сбежал?

– Испугался я, – досадливо дёрнул щекой Кан. – Я ж думал, узнаешь меня сразу. А ты вон, нападать взялась.

– А нечего было готовые плетения на пальцах держать да на меня направлять, – насупилась я.

– Я ведь просто руку поднял, успокоить хотел, чтоб не закричала, что в таверну преступник беглый вломился. Откуда мне знать было, что ты тоже с магией дружна окажешься? И что не помнишь ни меня, ни Перекрёсток. А тут Плащи да защитник этот твой…

– Влад, – тяжело проронила я.

– Да, Влад, – быстро и немного виновато поправился он. – Потом-то я пожалел, что струхнул, стал опять встречи искать. Да магики засаду устроили. Опоили меня зельем каким-то, связали. А потом как в тумане всё…

– Получается, это зелье тебя в безумного превратило?

– Выходит, что так. У алхимиков какой только дряни в закромах не припасено. Говоришь, в деревушке разорённой меня нашли? Вот не поверишь – совсем ничего не помню, – вздохнул маг. – Ни как оказался там, ни почему грокхи меня не тронули. Наверное, дуракам и впрямь везёт.

…За воспоминаниями я не заметила, как задремала. И проснулась от резкого толчка, когда карета остановилась. Выпростала руку из-под одеяла, отдёрнула шторку – за окном было темно.

– Где мы? – слабо зашевелился Кан.

– Похоже, на постоялый двор приехали, – прошептала я. – До Скоррде далеко ещё.

– Откуда знаешь?

– У стражников спрашивала утром. Сказали, дня четыре ещё ехать.

Послышались шаги, дверца кареты распахнулась, потянуло морозцем.

– Эгей, хворые, выходите, – задорно бросил молодой стражник, протягивая руку. – Али не хотите тёплого поесть перед сном?

С трудом, опираясь на поданную руку, я вылезла из кареты. Следом, пошатываясь, выбрался маг и застыл на мгновение, подняв лицо к небу и закрыв глаза. Он делал так каждый вечер – просто стоял и дышал. И на изувеченном лице его появлялось выражение блаженства.

– Ну всё, – мягко подтолкнул нас к темнеющему неподалёку строению стражник. – Двигайте внутрь, нечего тут стоять. Это вы, поди, в тепле весь день ехали, а мы по холоду вокруг вас в сёдлах тряслись, охраняли. Тоже согреться хотим теперича.

У входа на постоялый двор застыли караулом ещё двое стражников в чернёных кольчугах – императорские гвардейцы, не Плащи. Они предусмотрительно распахнули дверь перед нами и отступили в стороны. Опираясь друг на друга, мы с Каном ввалились в жарко натопленную горницу.

– Вот каждый раз, как вижу их, так сердце кровью исходит, – донеслось снаружи. – Это ж какими зверями надо быть, чтоб так изувечить. Девка-то, сразу видно, красивая была, хорошо хоть, не снасильничали её, а то всякое я про энтих магиков слыхал…

– Да откель знаешь, что не снасильничали? – возразили ему.

– Да не-е, мэтр Фильяс такое за версту чует, он же, сам знаешь, не то, что Башенные энти.

– Всё зло от них! Вот бы господин наш император все Башни того, под корень…

Дверь захлопнулась за спиной.

– Что, правда не тронули? – губы беловолосого мага дрогнули.

– Один пытался, – делано-безразлично бросила я, внутренне содрогнувшись от воспоминаний. – Тюремщик, когда только привезли нас. Потом подевался куда-то, а вместо него другой пришёл. Этот руки не распускал, видать, магики запретили.

– Ну чаго застыли? – нарочито бодрым голосом поинтересовался сопровождавший нас стражник. – К столу пожалуйте, всё уж накрыто. Не обессудьте, компания у нас тут солдатская, светским разговорам не обучена, ну да зато мы к вам со всей душою. Не то, что эти.

Стражник брезгливо сплюнул на пол, но и без этого действия было понятно, кого он имел в виду.

– Спасибо, – прошептал Кан в ответ и потянул меня вперёд.

– О, смотри-ка, заговорил, – вполне дружелюбно удивился стражник. – А я уж думал, не доедешь до столицы-то, в дороге помрёшь. Тебя как звать-то? Меня Дашиком кличут.

– Доеду, Дашик, не сомневайся, – из последних сил ответил маг. – Звать меня Кан. А это Аэр.

– Ну вот и познакомились, наконец, – обрадовался назвавшийся Дашиком стражник. – А то уж сколько вместе едем, а имён ваших до сих пор не знаю. Пойдёмте к столу-то, ща поедим, выпьем, а ежели силы останутся опосля, так хоть расскажете, за что магики вас… гм… изукрасили так.

Я не переставала удивляться, насколько дружелюбно относились к нам с Каном гвардейцы охранения, несмотря на тот факт, что мы по-прежнему оставались пленниками. Может, дело было в извечной нелюбви простых людей к магикам (а в императорскую гвардию отчего-то набирали именно таких, всячески игнорируя отпрысков нобилитета), но, побывав в башенных застенках, я теперь в каждом слове и жесте искала подвох. В конце концов, кто знает, не ждут ли нас в Скоррде новые пытки?

Кан был со мною полностью солидарен, я поняла это по предостерегающим взглядам, что бросал в мою сторону беловолосый. Поэтому, едва только покончив с едой, мы, не сговариваясь, изобразили крайнюю степень усталости – что в нашем состоянии было совсем нетрудно, – и расстроенным стражникам пришлось отвести нас наверх, в комнату. С беловолосым нас не разделяли даже ночью – наверное, старались показать, что император, в отличие от магиков, вовсе не жестокий мучитель.

– Кан? – тихо позвала я, едва только дверь закрылась за спиной Дашика.

Маг успел доковылять до стоящего в дальнем углу лежака, уселся, привалился к стене, уронив руки на колени и понуро свесив подбородок. В ответ он только едва заметно дёрнул головой – качнулись измазанные засохшей кровью белые, давно не стриженые волосы. После вызволения из рук магиков Кан не отличался разговорчивостью, его хватало только на пару коротких, ничего не значащих фраз, произнеся которые, он обычно заваливался на лежанку на очередном постоялом дворе и тотчас засыпал.

Я подозревала, что беловолосому магу от заплечных дел мастеров досталось куда крепче, чем мне – всё-таки я была женщиной, да к тому же той, с которой нельзя обойтись, как с обычной деревенской знахаркой, пойманной на незаконной волшбе и отказавшейся искупить свою вину служением Башням. Меня, если можно так выразиться, берегли, считая, что я знаю, где найти этот каргов Абсолют – и, судя по посещавшим меня видениям, были очень недалеки от истины. Кан же был им нужен исключительно для того, чтоб сломать моё сопротивление, так что издевались над ним нещадно. Разве что оскопить не успели, наверное, приберегали этот способ воздействия на потом, предполагая, что меня с магом может связывать нечто большее, чем дружба.

Но дальше выносить затянувшееся молчание я была не в силах.

– Кан, скажи, – проклиная себя за настойчивость, чуть громче окликнула я. – Тебе не кажется странным, что твой побег наделал столько шума? Магики ведь с предателями Башен обычно тихо расправляться стараются, так, чтоб никто и не знал. А тебя преследовали открыто, да ещё и кричали об этом на каждом углу.

Маг поднял голову – лицо белее волос, в глазах усталость, какую даже и представить невозможно. Он был измучен и измотан до предела.

– Не знаю, Аэр. Я уже в Альтаре был, когда погоню почуял, не до размышлений было. Может, показательную расправу хотели устроить? – неуверенно предположил он и сморщился от боли, сжался, обхватив себя за плечи – я обратила внимание, что кошмарного вида раны на кончиках пальцев, там, где раньше были ногти, затянулись шершавой коричневой коростой.

– Зачем? – пробормотала я себе под нос, садясь рядом с беловолосым и осторожно беря его за руку. Как слабо сжал мои пальцы в ответ. – Продемонстрировать всему Закату, что в Башнях вовсе не так всё чинно и единодушно? Кан, мне кажется, они просто до одури боялись тебя упустить. Ладанку с моим следом ты ведь унёс, но она, похоже, не единственная у Вельха была – иначе как бы они нас тогда на тракте найти смогли, ты ж в ошейнике был, след не взять, а внешне мы тебя хорошо замаскировали.

– Не единственная, – согласился со мной Кан. – Получается, вручая мне ладанку, Вельх надеялся, что я добром приведу тебя в Башню. А когда я сбежал, он испугался, что успею тебя предупредить, и пошёл на… крайние меры, чтоб не допустить нашей встречи.

Маг внезапно замолчал.

– Он знал, кто ты и откуда, – уверенно продолжила за него я. – Наше с тобой появление в Шагроне – это ведь тоже пробой был, верно?

– Про меня знал, конечно, – досадливо скривился Кан. – У меня выбор был тогда или добром всё рассказать, или как сейчас, под пытками. Но про тебя я им ничего не говорил, наврал, что один сюда попал. Думал, поверили …

Он сжал зубы – мне показалось, что я слышу хруст разрушающейся эмали.

– Ты не виноват, что Вельх меня нашёл, – выдохнула я, гладя мага по руке. – А скажи… Когда пытать нас стали, тебя о чём спрашивали?

– О тебе и спрашивали, – нехотя ответил он и виновато опустил голову. – На этот раз всё им выложил, не смог терпеть.

– Я тоже рассказывала всё, что знаю, лишь бы пытку прекратили, – утешила его я. – А меня про Абсолют спрашивали. Всё пытались выяснить, где он находится. А я знать о нём ничего не знаю. Ну, кроме того, что вроде как с его помощью было создано всё сущее.

Беловолосый маг вздрогнул.

– Что такое, Кан? – испугалась я.

– В незапамятные времена, – помолчав немного, проронил он, – Отец-Прародитель – творец всего сущего, – прежде, чем уйти за пределы вселенной, спрятал в одном из созданных им миров великую силу, оставшуюся после акта творения. Говорят, она поддерживает баланс миров, управляет вселенной по законам, придуманным Прародителем. В Башнях бытует мнение, что Шагрон есть хранилище этой силы. Разумеется, вход в него спрятан от глаз смертных. Видишь ли, Грань тоже часть Абсолюта. Она разделяет миры только и исключительно потому, что именно такой Прародитель и задумал свою вселенную. Стражи Порталов – неотъемлемая часть этой системы. Как и ваше оружие – его иногда называют предметами Абсолюта.

Белёсые брови мага хмуро сошлись на переносице, лоб прорезали глубокие складки.

– Расскажи-ка подробней про свои допросы, – тихо попросил он.

– Начиналось всё с разогрева – это когда палачи мне руки или рёбра ломали, а Вельх в это время просто стоял и смотрел. Потом, когда я выть начинала, он спрашивал, где находится Абсолют. Я говорила, что не знаю, тогда за дело опять брались палачи – и так по кругу до тех пор, пока от боли у меня не начинались видения про какие-то врата. Они-то, похоже, Вельху и были нужны. Он что-то делал – и видел их моими глазами. Заставлял меня искать, где эти врата и как их открыть. Я потом только научилась сопротивляться так, чтоб незаметно было, а поначалу даже и не порывалась, боялась, что они опять тебя приволокут и…

Беловолосый маг нервно дёрнул острым кадыком, сглатывая, и по лицу его, видимая даже сквозь мешанину струпьев и кровоподтёков, разлилась смертельная бледность, а на висках заблестели капельки пота. А потом он вдруг вцепился изувеченными пальцами в волосы, глухо застонал и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

– Кан, Кан, что случилось? – затормошила я его, не на шутку испугавшись. – Ну скажи хоть что-нибудь? Что-то болит? Давай я лекаря позову…

– Не н-надо лекаря, – выдавил, наконец, он. – Не надо. Я только сейчас понял…

– Что понял? Кан, да объясни же, что с тобой? – взмолилась я.

– Я должен был догадаться сразу, – неживым голосом откликнулся он, не переставая терзать собственные волосы. – Когда только увидел ладанку со следом. Ты ведь не единственный страж, Аэр. Зная расположение Порталов, найти любого из вас не так уж сложно. А Вельх знал, но ему не нужен был любой… Ох, ну я и болван!

– О чём ты?

Беловолосый поднял на меня глаза, взглянул в упор.

– Тот пробой… Удар по Гартен-онарэ… Вельх правильно рассудил, что тот, кто способен нанести его из-за Грани, не появляясь в Шагроне самолично, не станет нападать на обычного стража Портала, ему это совершенно ни к чему… А вот на стража ключа…

Ничего не понимая в сумбурной речи мага, я уставилась на него расширившимися глазами.

– Башня Абсолюта ведь неспроста появилась, Аэр, – длинно выдохнув, издалека начал свои пояснения Кан. – Во времена, память о которых была утрачена, и лишь бессвязные обрывки её сохранились у магиков да, быть может, твоих онарэ, войны за обладание Абсолютом сотрясали Шагрон. Да что Шагрон, даже и другие миры бывали втянуты в них! Из-за Грани приходили могущественнейшие чародеи и вступали в бой с чародеями местными. И всем им нужно было одно – ключ. И его страж – единственный, кому ведом путь к вратам. Потом приключилась Война Душ. После неё ключ исчез, Порталы закрылись, и про Абсолют забыли все, кроме магиков. Долгое время Шагрон существовал сам по себе. Но Вельх не был бы магистром своей Башни, если б не изучил тщательнейшим образом все оставшиеся свидетельства о войнах за Абсолют. Наверняка он внимательно следил за потоками магии, подмечая любое их волнение. И когда по тебе ударили из-за Грани, он тотчас заподозрил, что это неспроста. И не ошибся, судя по всему.

– К чему ты клонишь? – только и смогла выдавить я, вмиг покрывшись липким холодным потом. – Что я и есть страж ключа?

– Именно так, – последовал ответ.

В комнатке повисло напряжённое молчание. Я почувствовала, что задыхаюсь, рванула ворот рубахи, освобождая шею. Кан наблюдал за мной, ничего больше не говоря. Меж бровей мага пролегла напряжённая складка, тонкие губы сжались в ниточку.

– Но, Кан, у меня нет никакого ключа, – севшим голосом возразила я, совладав с удушьем. – И я даже предположить не могу, где он и что он такое.

– А твои веера?

– Поющие – оружие, а не ключ, – возмутилась я. – Атиас или Константин наверняка заметили бы неладное…

– С чего бы? – упрямо нагнул голову маг. – Если бы каждый, кто видел твои веера, смог признать в них ключ, ты едва ли б дожила до сего дня. К тому же, ты видела врата – а на это способен только страж ключа, никому другому они себя не покажут.

– Пусть так, – нехотя согласилась я. – Но почему тогда я уверена, что Поющие – оружие стража, а не ключ? Или мне тоже не полагается знать, что у меня в руках?

– Возможно, до времени.

– До какого? Пока не попадусь Вельху?

Маг тяжело вздохнул.

– Я не знаю, Аэр. Может, Абсолют проверяет тебя? Хочет убедиться, что сделал правильный выбор?

– Говоришь о нём словно о живом существе, – недовольно буркнула я. – Но ведь это всего лишь сила.

Беловолосый пожал плечами и многозначительно промолчал.