«Уходите отсюда!»
Мы лениво выползли из караулки. Солнце уже подкатило к сопкам, и небо на западе пылало красным заревом. Замершие в безветрии деревья больше походили на декорации. Мы нехотя поплелись к пулеулавливателю – металлическому щиту в углу площадки. То, что такие сооружения в караулках стоят не зря, говорила россыпь выбоин на щите. Где-то год назад с поста пришел сонный Шурович и перед тем, как отстегнуть от автомата магазин, передернул затвор и сделал контрольный спуск. Когда грянули выстрелы, он с перепугу вцепился в гашетку и чуть ли не полмагазина разрядил в пулеулавливатель. За сию оплошность Андрюха Шур суток десять отсидел на киче, а начкары с той поры тычут пальцами в пулевые ямки и назидательно вещают бойцам, насколько важно в карауле соблюдать правила.
– Заряжай! – скомандовал Агеев.
– А чего командуешь ты, Витек? – спросил Рыбалкин, водрузив автомат на сваренную из металлических труб раму перед пулеулавливателем. – Начкар где?
– Спит, – ответил я за разводящего. – Высыпается перед Петровичем.
– Вообще халявный тут караул, – с улыбкой сказал Вовка Роганин, пристегнув магазин. – Никаких тебе проверок, вводных, зубрежек устава. Не то что в части…
– Хватит болтать! – Агеев зашагал к калитке, по пути бросив: – Смена, за мной!
Мы, закинув автоматы за спины, не спеша поплелись следом.
– Эй, на собаке! – обернулся Рыбалкин. – Калитку закрой, убийца!
Сидящий на крыльце Слава Бабин приподнял край каски, на которой было нацарапано «Killer». Оторвать зад от ступеньки он не счел нужным.
– Витек, только давайте быстрее! – крикнул Бабин, усаживаясь поудобнее. – А то я тут уже задолбался стоять.
– И это ты называешь «стоять»? – усмехнулся Агеев.
Когда миновали калитку, Рыбалкин юркнул в кусты и вынырнул оттуда с гитарой.
– Ты охренел? – рявкнул Агеев.
– Я тихонько. Честно. На посту скукотища.
Разводящий покачал головой, сплюнул и побрел вниз по склону по вытоптанной за годы караулов узкой дорожке. Мы – следом. Вдали виднелся раскинувшийся по сопкам периметр ограждения из двух рядов колючей проволоки, между которыми тянулась отсыпанная песком дорожка. До ближайшего поста от караулки идти предстояло всего метров пятьсот. Он располагался почти у самых ворот внешнего ограждения. Вышки двух других постов стояли в дальних углах периметра: одна справа в самой низине, вторая – левее на сопке. Дорожка издали походила на светлый покореженный обруч, внутри которого едва проглядывалась серая заросшая травой и кустарником кирпичная коробка охраняемого нами склада. Справа от периметра между холмов сверкала узкая полоска реки, за ней синели поросшие лесом сопки.
– Что-то часовой молчит, – заметил Агеев, открывая ворота.
– Может, поближе подпускает? – предположил я.
От ворот до вышки оставалось метров семьдесят, и мне показалось, что часового там вообще нет. Мы неспешно пошли дальше, однако нас так никто и не окликнул.
– По-любому спит, мудила, – зло сказал Агеев. – Кто на посту, Шурович? И почему я не удивлен? Ну, я ему сейчас…
Мы подошли к вышке… но та оказалась пуста!
Я почувствовал, как к горлу подкатил ком. В памяти тут же всплыл недавний сон. А вдруг вещий? Я на всякий случай снял автомат. Конечно, по уставу, когда идет пересменка, и так положено выставлять часового для временной охраны и наблюдения, но мы обычно этим правилом пренебрегали – проверок ведь нет. Да и от кого охранять-то? Тайга кругом.
– Звереныш, да чё ты напрягаешься? – сказал Агеев, глянув на мой автомат. – По-любому этот крендель где-нибудь в кустах завалился… Шур! Ты где, обморок? Най-ДУ – убью!
И разводящий принялся пинать окрестные кусты. Да только Шурович так нигде и не обнаружился. Я заметил, что уже и Агеев начал нервничать.
– Может, он наверху завалился? – предположил Рыбалкин, обходя вышку. – Точно, вон же он!
Действительно, наверху из-за железного бортика вышки виднелся краешек каски. Агеев облегченно вздохнул.
– Шур! – закричал он. – Проснись, придурок!
Но даже после того, как вышку несколько раз пнули, отчего та загудела, словно груда металлолома, и обкидали камнями, каска даже не шелохнулась.
– Ну, я полез, – сказал Агеев и, перекинув лямку автомата через голову, пошел к лестнице.
– Как вы по ним взбираетесь? – причитал разводящий, перескакивая через дыры недостающих ступенек. – Она же вот-вот рухнет…
Добравшись до верха, он распахнул дверцу, заглянул внутрь и сразу же отпрянул, вскрикнув:
– О господи! Шур!..
У меня бешено забилось сердце. Палец лег на предохранитель автомата и перевел в боевое положение.
– Витек, что там? – встревожился Рыбалкин.
Агеев посмотрел вниз, явно довольный произведенным эффектом.
– Шучу! – сказал он.
После чего многозначительно кивнул, мол: «Ну, что я говорил?» Потом взгляд его устремился внутрь вышки, и на веснушчатой физиономии младшего сержанта возникла садистская улыбка. Он осторожно взял автомат Шуровича, занес его над головой, и через мгновение раздался глухой удар приклада о каску. Шур подскочил, ошарашенно глядя по сторонам. Он еще толком не понял, что произошло, а уже затараторил сонным голосом:
– Я смену ждал… пятнадцать минут осталось… сам не знаю, как так вышло…
Агеев с двумя автоматами спустился на землю, следом слез заспанный, угрюмый Шурович. Он было протянул руку за своим оружием, однако разводящий не отдал. Наоборот, Агеев отступил, перехватил трофейный автомат под мышку, а ствол направил на горе-часового.
– Ну что, пойдем! – сказал он.
– Куда? – Шурович захлопал глазами.
– Куда-куда… Сдаваться к начкару.
– Витек, ну чё ты гонишь? – снова затараторил Шурович. – Я смену ждал… Честное слово! Пятнадцать минут оставалось…
– Иди-иди…
Шурович засеменил впереди, оборачиваясь на каждом шагу и причитая: «Витек, да не гони… Я же смену ждал…»
Я тихонько, чтобы никто не заметил, вернул предохранитель автомата в исходное положение, дав себе зарок больше вообще никогда не читать ужастиков. «А чего я ожидал? – вертелась мысль. – Что Шуровича сожрали какие-то монстры?» Я набросил автомат на плечо и побрел следом за сменой. Роганин остался на посту, пробормотав нам вслед:
– Пост принял!
Пройдя метров десять, Агеев все же вернул Шуровичу автомат, пообещав, что в следующий раз, если тот будет так крепко спать, проснется на гауптвахте.
Второй пост располагался метрах в двухстах от первого в самой низине между сопок. Антон Трошников ждал смену у вышки.
– Чего молчишь? – спросил Агеев, когда мы подошли.
