Ночь всех влюблённых

Глава 1. С чего всё начиналось

Есть женщины, обладающие природным кокетством и волшебной способностью очаровывать окружающих мужчин одним взглядом и вздохом. Такие, которые словно бы родились с ощущением всемогущества над мужчинами и, довольные, властвовали ими. Этот врождённый природный талант был неотъемлемой частью их сущности. Никто не учил их, как заставить мужчину покориться; они и сами знали, как сделать это – с помощью одного взмаха ресниц, улыбки, невинного жеста или вскользь оброненного слова.

Последние пятнадцать минут Алисса Сторм безмолвно наблюдала за такой чаровницей. Она испытывала невольное восхищение. Каждый жест женщины был отточен, каждый взгляд, каждая улыбка, которую она дарила своему спутнику. Он бы давно разлёгся пластом у её ног: только солидный костюм и золотой «Ролекс» напоминали джентльмену о необходимости сохранять достоинство. Всё в нём выдавало богатого бизнесмена – он выглядел как типичный удачливый предприниматель с Уолл-стрит.

Женщина была моложе его лет на десять. Назвать её красавицей язык не поворачивался; из приметного в ней было только обтягивающее чёрное платье, жемчужное колье и дорогая сумочка. Но как же она околдовала этого импозантного красавца!

– Вы так прекрасны, Оливия, – сказал мужчина, приблизив своё лицо к её. – Я бы хотел познакомиться с вами поближе.

Алиссе казалось, что Оливия ничего не ответит. Та несколько секунд просто смотрела на собеседника, затем приникла ближе – так что её дыхание касалось его шеи – и прошептала едва слышно:

– Я тоже, Роберт.

Алисса отчётливо увидела, как под стол скользнула изящная рука и коснулась его бедра. Она приблизила своё лицо к его и мягко скользнула языком по его губам – и Роберт издал тихий возглас удовольствия. Алисса вздрогнула и пролила остывший кофе.

– Я тебе позвоню, дорогой, – услышала она тихое мурлыканье. Оливия поднялась и, цокая длинными каблучками, удалилась из заведения с улыбкой завоевательницы, выигравшей очередную битву. Спутник с вожделением смотрел ей вслед.

Алисса тихонько радовалась, что предпочла надеть чёрные брюки вместо белых: пятна от кофе остались незаметны для окружающих, и ей не придётся бежать домой за заменой. Осознание произошедшего медленно доходило до неё. Она хмурилась, на щеках горел румянец смущения. О, боже. Она невольно стала свидетельницей эротической сцены между двумя едва знакомыми людьми. Это вызвало в ней чувства… чувства вполне логичные и понятные для любого человеческого существа. Внутри неё что-то зажглось.

Молодая девушка с длинными чёрными волосами и пылающими щеками брела по забитым улочкам, ничего не замечая. В глазах её горел огонь постыдного возбуждения. Эта сцена напомнила ей о том, что она старательно пыталась забыть. О том, что скрывала даже от самой себя. Женская рука, потянувшаяся к мужским брюкам… тонкие пальцы с красными ногтями, ласково поглаживающие бедро… стон удовольствия, сорвавшийся с губ мужчины…

С трудом отгоняя назойливое наваждение, Алисса добралась до офисного здания своей компании. Ей сейчас не следовало думать о незнакомых развратных женщинах и возбуждённых бизнесменах. На работе ждал завал: из-за технических неполадок на сервере пользователи словно взбесились и обрушили всё своё негодование на службу поддержки. В обязанности Алиссы входил в том числе и приём жалоб от негодующих клиентов компании: в такие моменты она чувствовала себя не младшим специалистом клиентского сервиса, а психиатром в клинике для душевнобольных.

Сегодня она с трудом выкроила время, чтобы пообедать. Её руководительница, полненькая и угрюмая Лизетт, отпустила её на волю с зубовным скрипом. Работникам компании пытались внушить мысль, что всех их права спорны – даже право есть и посещать уборную по необходимости. Алисса работала здесь меньше месяца, ей с огромным трудом удалось пройти собеседование и обучение. Она считала себя весьма терпеливым человеком, но терпение её было на исходе.

Девушка надеялась, что ей удастся прошмыгнуть мимо грозной фигуры начальницы, но уже в спину ей раздалось:

– Ты задержалась на одну минуту.

Алисса сдержалась от того, чтобы закатить глаза. Каждый день из-за высокой загруженности она была вынуждена пропускать по одному законному перерыву как минимум. На это руководство не обращало внимания, а воспринимало как должное. Но зато любое нарушение правил с её стороны каралось неодобрительными взглядами и драматичными констатациями – словно она не задержалась, а прострелила кому-то голову.

– Извините, – буркнула она.

Тяжёлый взгляд с минуту буравил ей спину. Девушке откровенно «повезло» – её стол располагался как раз напротив рабочего места Лизетт. И та в любой момент могла заглянуть в её экран и отправить в мессенджер комментарий типа «ты слишком долго думаешь», «почему ты задерживаешься с ответом» или «некорректная информация». Прозвищем «некорректная информация» Алисса сердито называла начальницу у себя в голове, не смея произнести этого вслух.

– Опять опоздала, – констатировал Марти, мельком на неё взглянув.

Марти был одним из «старичков» компании. Он проработал здесь больше двух лет и на этом основании считал себя экспертом высшего класса. Алисса сидела рядом с ним с первого рабочего дня. Редко на полном, с узкими глазами, лице проявлялись признаки радости или хотя бы удовлетворения жизнью. Он безостановочно пил сок из литровой бутылки, печатал и матерился. В общем, в этом и заключались его основные обязанности.

Алисса, как и всегда, с огромным усилием заставила себя вернуться к работе. Она отметилась в программе, нажала на кнопку «Продолжить работу» и вновь погрузилась в рутину из нескончаемых жалоб, вопросов и предложений.

Спустя тридцать минут работы на экране мелькнуло сообщение от Лизетт: «Некорректная информация по заявке 2384756585». Алисса внутренне вспыхнула и содрогнулась. Обращения от взбешённых пользователей летели бесконечным потоком. Она всегда старалась избегать ошибок и в работе демонстрировала небывалую старательность и терпение. Но чаще такие проявления не поощряли, а наоборот – провоцировали руководство на бессмысленные придирки. Девушка испытывала небывалый гнев, наталкиваясь на несправедливую критику, хотя и старательно сдерживала себя от бурных реакций.

С внутренним скрежетом Алисса проигнорировала сообщение – просто сделала вид, что его не было. Жалобы пользователей имели для неё большее значение, чем недовольство начальства из-за небольшого отклонения от стандартов. Уже в середине рабочего дня нервы были на пределе: придётся предпринять огромные усилия, чтобы дожить до конца смены.

– Эй, Алисса, – громко, на весь зал, бросила Лизетт. – Тебя научить пользоваться мессенджером? Не делай вид, что не видишь моих сообщений.

Раздался смех. Алисса обернулась, нашла взглядом полное лицо начальницы и ответила холодное:

– У меня много работы.

– Это тоже твоя работа.

От напряжения и усталости у Алиссы разве что дым из ушей не валил. Её ждали десятки, а то и сотни обеспокоенных людей, потерявших доступ к оплаченным услугам. Но она взяла себя в руки, открыла сообщение и прочла:

«Некорректная информация по заявке 2384756585. Пользователю следовало сказать, что технические неполадки происходят со стороны партнёра, наша компания не имеет к этому отношения».

Девушке оставалось только презрительно усмехнуться. Весь технический отдел знал, что вина за проблемы с подключением лежит на их компании, а компании-партнёры к этому не имели никакого отношения. Понимали это и сами пользователи, а бессовестная ложь со стороны сотрудников техподдержки их только больше злила. Людям не нравилось, когда их принимали за откровенных идиотов, и Алисса это прекрасно понимала.

«Иди к чёрту», – решила она, мельком глянула на Лизетт, строчившую очередной недовольный комментарий другому несчастному. Написала формальный и вежливый ответ на претензию и, скрепя сердце, продолжила работу.

Оставшиеся шесть часов прошли в полнейшем безумии. Но с окончанием смены мучения Алиссы не закончились. Как и все специалисты службы поддержки, она была обязана обрабатывать входящие письменные обращения, поступавшие на электронную почту. И, поскольку в течение дня у неё не нашлось ни минуты свободной, заняться этим предстояло сейчас.

Время было уже за полночь: от семидесяти сотрудников осталось пятнадцать. Алисса нажала на кнопку «Закончить обработку» и принялась отвечать на жалобы. На это традиционно уходило от сорока минут до полутора часов. Эти рабочие часы никак не оплачивались. Руководство прекрасно знало, что сотрудники вынуждены задерживаться на работе каждый день, и старательно игнорировало этот факт.

– Это ваша работа, – таков был ответ на любые претензии. – Если не успеваете выполнять её в течение смены, значит, вы не слишком усердно трудитесь. А если не справляетесь – мы подумаем о том, кем бы вас заменить.

В этот раз обращений оказалось больше обычного. Алисса, с трудом соображая, добралась до дома к двум часам ночи. Единственное, что радовало её – что рабочая смена осталась позади, и у неё есть целых десять часов свободы от ненавистной работы.

Все действия она выполняла автоматически. Вызвала лифт. Отворила со скрипом дверь. Сбросила обувь на пороге. Повесила сумку. Бросилась в душ, под струи тёплой воды. В момент, когда на неё легло тяжёлое тёплое покрывало, девушка уже была наполовину в сознании. Из приоткрытого окна доносился ветерок и пение надоедливой птицы. Небо налилось белым – скоро начнёт светать.

За минуту до того, как уснуть, она вспомнила интригующую сцену в кафе. Алисса успела осудить Оливию за распутство: вполне вероятно, что та была женщиной лёгкого поведения, раз позволяла себе подобное. Но то было раньше. Сейчас, нежась в постели в абсолютном одиночестве, девушка размышляла: а что, если бы она сама оказалась на её месте? Конечно, это было бы стыдно, неправильно, пошло… но плохо ли? Разве плохо – уметь зачаровать мужчину так, что он будет смотреть тебе вослед глазами голодного пса? Ведь дело даже не в том, что распутница делала, а в том, как она вела его за собой, словно безвольную игрушку, заставляла влюбиться в себя и думать только о себе.

Алисса уснула с томительной тяжестью в голове.

Глава 2. Незнакомец

Алиссе Сторм не так давно исполнилось двадцать пять лет, и она была убеждена, что в её жизни ни разу не случилось ничего значительного. Она познала мало удовольствий. В её жизни не было никаких развлечений, кроме книг, музыки и искусства. Она так давно перестала ждать хорошего от судьбы, что могло показаться удивительным, как ей удаётся жить в такой невыносимой безнадёге и скуке. А ведь когда-то Алисса надеялась и верила в лучшее; когда-то, когда в её груди горел неугасимый огонь, и она бесстрашно преодолевала преграды и следовала за своей мечтой.

Сейчас же молодая женщина в самом рассвете лет постепенно угасала, словно свечка, и с трудом справлялась с жизнью в этом тёмном бессмысленном аду под названием «безнадёжность».

Алисса родилась в весьма необычной семье. Её мать Дженна – художница по призванию – приехала на север Америки из маленького городка в Вирджинии в поисках вдохновения. Вдохновения она не нашла, но обрела счастье в лице любящего мужа – наполовину англичанина и наполовину итальянца Альфреда. Он работал в компании грузоперевозок и, в основном, колесил по стране. В мире, пожалуй, не нашлось бы двух людей, более непохожих друг на друга, как эти двое. Тем не менее, они мгновенно прикипели друг к другу. Она полюбила его за мужественность, смелость, надёжность и практичность; а он восхищался её умом, свободой мысли, мечтательностью и необыкновенностью. Дженна действительно была необыкновенной, отличной от местных женщин – закрытых, рациональных, глухих и совершенно посредственных. Они вдвоём так разнились, но при этом и дополняли друг друга, словно утерянные давным-давно половинки одного целого.

Но в суровых реалиях жизни всё прекрасное недолговечно. Прошло всего несколько лет с рождения Алиссы, когда Альфред погиб – попал в аварию, уснув за рулём. Дженна осталась одна с ребёнком в абсолютном горе. Что-то надломилось в ней, этой хрупкой, несчастной женщине. Она бросила художественную деятельность, которая почти не приносила дохода и не позволяла прокормить ребёнка, и устроилась на работу в ближайший супермаркет. Дженна честно выполняла свои родительские обязанности – кормила, одевала, следила за здоровьем – и не более того: большую часть времени Алисса была предоставлена сама себе. Она росла с чувством одиночества, отчуждённости, ненужности. Хоть какую-то отраду девочка находила книгах, написании стихов и рисовании. Природное обаяние помогло ей завести друзей и хороших знакомых – иначе она бы намного раньше замкнулась в себе и потеряла связь с миром.

Зарплаты продавца в магазине не хватало, чтобы покрыть все расходы. Долги по кредиткам стремительно росли, и, когда Алисса окончила школу, достигли невероятных размеров. Мать только беспомощно разводила руками. Алисса знала, что бывало с должниками: их соседи Ричардсоны, оставшиеся без работы, подвергались нападкам судебных приставов и были вынуждены постоянно менять место жительства, чтобы избежать законного наказания. Алисса жила в постоянном страхе и стыде годами, и постоянное ощущение надвигающейся опасности сводило её с ума.

Она была человеком искусства – но жизнь принуждала её работать там, где она не хотела, поскольку её собственные навыки не приносили никаких доходов. Ей было трудно удержаться на любой работе: ей не нравилось работать секретарём, товароведом, офис-менеджером, специалистом по рекламе. А последнюю профессию – младшего эксперта технической поддержки – она просто ненавидела. Алисса чувствовала себя безвольной рыбкой, выброшенной в водоворот жизни, и ей едва хватало сил, чтобы пережить очередной провал и пойти дальше.

Жизнь чуть полегчала, когда далёкая родственница отца оставила ей в наследство внушительную сумму денег. Конечно, их не хватило бы на безбедную жизнь без нелюбимой работы – но для того, чтобы выбраться из старой родительской квартиры и поселиться отдельно, было достаточно. Алисса, даже живя вдали от родного дома, продолжала помогать матери. Постоянная тревога, страхи, чувство вины, частые неудачи высосали из неё все силы, и девушка не получала от жизни никакого удовлетворения. Работа давала ей средства на существование – но она же уничтожала её изнутри. Девушка жила, раздираемая кошмарными противоречиями, которые в конечном счёте привели её к мысли о безысходности жизни. Ведь что, в конце концов, ждало её в дальнейшем? Тяжёлая работа, бесконечные счета, помощь матери и редкие-редкие промельки радости – единственное, по сути, что и поддерживало её на плаву.

***

Утро нового дня встретило Алиссу запахами круассанов из булочной напротив и громко играющим радио из квартиры по соседству. Она наскоро умылась, расчесалась, соорудила сэндвичи с беконом и яйцом, выпила сладкий чай и поплелась навстречу очередному рабочему дню. Девушка привычно игнорировала направленные на неё заинтересованные взгляды прохожих: чаще – мужских, но нередко и женских. Мужчины от двадцати и до пятидесяти смотрели любопытно, с тайным вожделением, – будто хищники, желающие получить добычу в цепкие лапы. Женщины чаще неодобряюще оценивали и завидовали.

– Не грусти, красавица! – сказал немолодой велосипедист с грузной фигурой. – Всё будет хорошо!

Алисса только успела ответить неловкое «спасибо», когда он развернулся и уехал в другую сторону. Вероятно, её внутреннее напряжение отражалось и в лице. Ей частенько говорили, будто она грустна, задумчива и депрессивна.

После вчерашней феерии в офисе царило относительное затишье. Сотрудник отдела кадров Джон Уимбри тихо и незаметно переговаривался с Лизетт о грядущем пополнении: на обучение пришли новенькие.

– У двоих молодых людей есть техническое образование. С ними не придётся возиться и объяснять очевидные вещи, как некоторым, – сказал Уимбри. Они оба, как по свистку, уставились на Алиссу с единодушной укоризной.

«Ну да, конечно, – подумала она, презрительно усмехнувшись в монитор. – Я глупа, как пробка. Пусть думают, что хотят. Этот Уимбри и дня бы здесь не продержался».

Алисса приложила массу стараний, чтобы пройти собеседование, обучение и адаптироваться к работе. Она выбрала эту работу отнюдь не из интереса к технической среде; её прельстила обещанная зарплата с премиальными выплатами, дополнительные привилегии в виде страховки и новые перспективы. Но вскоре выяснилось, что высокого заработка ей не видать, поскольку она недостаточно усердно трудилась и не заслужила премии, оформление страховки займёт до полугода, а о карьерных перспективах она, как нелюбимая сотрудница, может лишь мечтать. В итоге все плюсы, ради которых она так старательно стажировалась и зубрила скучнейшую техническую информацию, оказались лишь плодом воображения.

Когда подошло время обеда, Алисса без всякого вдохновения направилась на кухню. До зарплаты оставалось несколько дней, денег на кафе у неё больше не было. Она безмолвно поедала двухдневное овощное рагу, пока её коллеги, столь же угрюмые и мрачные, гремели чашками, наливали кофе и лениво обменивались рабочими сплетнями.

– Эй, Алисса!

На кухню вальяжно вошёл старший эксперт клиентского сервиса Эрик. Он был бородат, ухожен и блестел, как новенькая медаль. Несмотря на юный возраст – недавно ему исполнилось двадцать три – из-за усталости и недосыпа он выглядел на десять лет старше. С первого дня он выступал для Алиссы в роли наставника и безуспешно пытался найти к ней подход. Она ему нравилась и оставалась неизменно холодна.

– Как дела? – поинтересовался он. – Выглядишь угрюмой. Опять в работе что-то не получается? Я могу помочь.

– Нет, не стоит, спасибо. Я справлюсь, – ответила она с вежливой улыбкой.

Несмотря на карьерный успех, Эрика сложно было назвать человеком большого ума. Алисса успела заметить, что, в общем-то, интеллектуалы не так часто добиваются прорывов в работе. Чаще всего в этой безжалостной гонке по карьерной лестнице побеждали не умные, а пробивные и обаятельные – такие, которые со всеми могли поладить и подольститься к кому угодно. Эрик был одним из таких и уже поэтому не нравился ей.

Впрочем, несмотря на малый интеллект, он легко считывал людей, улавливал их настроение и отношение к себе.

– Ты как закрытая книга, – высказался он. – Работаешь здесь месяц, а до сих пор никто ничего о тебе не знает. Кроме того, что в резюме написано. Ты что, скрываешься от закона?

Алисса усмехнулась.

– Конечно. За мной охотятся агенты ФБР. Я ношу парик, а моё имя – вымышленное.

– Я так и знал. А если серьёзно, – он уставился ей в глаза, – тебе стоит почаще общаться с коллегами. В конце концов, мы все здесь – одна семья. Мы постоянно друг с другом встречаемся вне работы, гуляем, ходим в кафе, на гольф – совсем как семья.

«Семья, в которой Лизетт – злобная мачеха», – хмыкнула Алисса про себя. Все эти высокопарные разговоры про семью на работе её ничуть не вдохновляли. Она прекрасно знала, что это лишь способ манипуляции сотрудниками.

– … и если ты хочешь быть частью нашей семьи, то нужно быть открытой и общительной, – договорил он уже жестковато. – Иначе…

– Иначе – что? – прямо спросила она.

– Иначе тебе не следует здесь работать.

Алисса не сказала ему ни слова. Если на её лице и отразились эмоции, то это были разочарование и презрение. Он практически прямым текстом заявил ей: «веди себя так, как нам нужно, или проваливай».

Она была достаточно мила и дружелюбна – но, как ни странно, никогда нигде не вписывалась. В огромном коллективе могла найтись лишь парочка людей, с которыми она могла свободно общаться. Со всеми остальными отношения оставались формальными. Ей не нравилось, когда её насильно пытались переделать – словно она была обязана кому-то соответствовать!

«Какая есть – такую и любите», – проворчала она про себя. Слова Эрика легли на её плечи грузом. Эта рабочая смена, как и предыдущая, принесла ей сплошные беспокойства. Лишь одно радовало: недавно ей удалось заполучить билет на полночный спектакль. Следовало поднапрячься, чтобы выполнить всю работу вовремя и успеть к началу.

Спустя полчаса после окончания смены Алисса спешила в театр на всех порах. Она наскоро привела себя в порядок и надела скромное чёрное платье. Нередкие прохожие – в ночь пятницы народу было хоть отбавляй – бессовестно пялились на длинноволосую девушку и её прелестные ноги на маленьких каблучках. В воздухе висел запах дыма, пива, пота и приторных духов. Город пропитался этими ароматами до самой сердцевины.

Здание театра высилось сияющей пирамидой посреди томного городского полумрака. Толпы зевак толклись у главного входа. Алисса протиснулась сквозь них, не обращая внимания на пошлые зазывания и смех. Внимание мужчин ей было привычно и давно опротивело.

Фойе практически пустовало: это означало, что спектакль начнётся с минуты на минуту. Девушка спешила наверх мимо неодобрительных взглядов театральных работников и на ходу снимала пальто. В последний момент ей удалось урвать билет в ложу. Вышло дороговато, но оно того стоило.

Ложа приветствовала гостью запахом элитных духов, пудры и дорогих кожаных изделий. Компания собралась «первосортная» – или как там журналисты называли представителей высшего общества? Женщины и мужчины выглядели столь идеально и безукоризненно, словно только что сошли с обложки Vogue. Алисса, на мгновенье застыв на пороге, почувствовала себя несчастной замухрышкой. Будто только что на неё направили прожектор и обнаружили разом все недостатки: давно не стриженые волосы, по-детски округлые щёки, неизящные пальцы, далёкая от идеала кожа…

Алисса собралась с духом, сдержанно улыбнулась в ответ на огнём прожигающие взгляды и села на последнее свободное кресло. Она заставила позабыть о неприятном внимании и обратила взор на сцену. Любое искусство внушало ей странное благоговение; хотя бы на несколько часов из реального мира, серого и мрачного, ей удавалось выбраться в дивный мир фантазий и грёз.

Когда погас свет в зрительном зале, и сцену облепило сияние сотни рамп, Алисса ощутила волну исходящего от людей возбуждения. Теперь-то, под крылом мрака, она позволила себе любопытство и осторожно оценила собравшихся. Пара девушек в модных платьях и шляпках, три тучные женщины за сорок, увешанные украшениями, словно рождественские ели, трое пожилых джентльменов и двое мужчин около тридцати. Один из них, укрытый тенью бархатных портьер, сидел бездвижно, практически не шевелясь. Алисса вздрогнула, почувствовав на себе его внимательный взгляд. Ей тут же начало казаться, что платье чересчур оголяет плечи и ноги.

– Я слышала, что эта интерпретация разительно отличается от предыдущих, – заметила женщина с пышным бархатным бантом в волосах.

– И чём же? – со светским интересом спросила другая женщина.

– Обилием обнажённой натуры, – иронично заметила третья.

Слово «обнажённая» вызвало всеобщий интерес. Девушки захихикали. Мужчины в возрасте смущённо, – словно только что узнали об этом, – заулыбались. Алисса приподняла брови. Она слышала, конечно, что некоторые деятели искусства грешили любовью к откровенности, но ей самой это было чуждо. Смотреть на обнажённых людей в окружении других людей – пусть и одетых – было полнейшим безумием, чуть ли не варварством.

На сцену вышла белокурая женщина в греческой тоге и представилась венценосной богиней Афродитой. Её вдохновлённый монолог закончился фразой: «Я пришла, чтобы даровать этому миру любовь». Затем она медленно спустила с себя незамысловатый наряд и предстала перед зрителем такой, какой создала её природа. Зал почти единодушно затаил дыхание. Алисса ощутила стыдливый румянец на щеках. Актриса была безусловно прекрасна: красивое здоровое тело, матовая белая кожа, круглая грудь, полные бёдра…

Вид голого женского тела пробуждал невероятный стыд. От вида же обнажившегося перед Афродитой красавца Апполлона Алисса была готова провалиться сквозь землю к самому дьяволу. Она беспомощно оглянулась на своих соседей. И женщины, и мужчины были поглощены разыгравшейся сценой страсти.

– Это отвратительно, не правда ли? – раздался рядом низкий бархатный голос.

Это произнёс ближайший сосед – мужчина у портьер, на которого она обратила внимание с самого начала. Даже мрак не мог скрыть красоту и изящество его лица. Он был чуть старше неё. Под бархатным пиджаком, белой рубашкой и чёрными брюками угадывалось крепкое сильное тело.

– Неужели кто-то считает это искусством? – произнёс он, пространно пожав плечами.

На сцену вышли ещё несколько богов: Дионис с бутылью вина, Посейдон с железным скипетром и вооружённая копьём Афина. Все они были наполовину обнажены.