Перекрестки судеб

Глава 6

– Где чемодан? – спросил Малыш.

И мгновенно товарищ его встрепенулся – поднялся, потирая руки.

Оба они – выжидательно, с нетерпением – смотрели на Игоря, на своего главаря. А главарь помалкивал.

Он медленно докурил папиросу. Вздохнул. Окунул окурок в пепельницу; смял его там, растер. Затем проговорил, не поднимая глаз:

– Чемодана нет, ребята.

– То есть как это – нет? – дернулся Копыто. От изумления он даже перестал жевать.

Малыш пробасил, темнея лицом:

– Ну, ну, старик! Что за шутки?

– Да нет, – криво усмехнулся Игорь. – Я не шучу.

– Так в чем же дело? Давай, волоки… Где он у тебя?

– Да понимаешь ли, – трудно, с натугой, сказал Интеллигент, – в двух словах всего не объяснишь…

– Но ты – когда спрыгнул – нашел его? – нетерпеливо перебил Игоря Копыто. – Разыскал?

– Д-да…

– И потом – что?

– Потом вижу: идет товарный порожняк… В том месте он как раз замедляет ход. Ну, я вскочил и – все. Так и доехал! Без особых хлопот. Но вот затем, уже в Полтаве…

– Только не говори, что – потерял! – предостерегающе поднял ладонь Малыш.

Он слушал Игоря сумрачно, напряженно. Кожа на его скулах натянулась, ноздри раздулись. На лбу набрякла лиловая жила.

– Я и не говорю – что потерял, – устало сказал Игорь. – Я его, братцы, отдал.

– О-о-отдал? – протянул Копыто. – Как так? Кому?

– Ну, той самой женщине.

– Где ж ты с ней встретился? – прищурился Копыто.

– На вокзале.

– Она что же, – подпасла тебя, прихватила?

– Да нет… Просто оказалось, что мы с ней знакомы. Давно, с детства. Старые друзья, понимаете, братцы?

– Я не понимаю, – угрюмо сказал Малыш. – Не могу понять.

– Что ж тебе непонятно? Ну – встретил. Пожалел… Ведь бывает… Могу же я пожалеть? Имею право на жалость?

– Не можешь, – сказал Малыш жестко. – Не имеешь!

– Но как же так? – растерянно пробормотал Игорь.

Он умолк, озирая лица друзей. И те тоже молчали, разглядывая его. Молчание было тяжким, гнетущим. Затем Игорь сказал:

– Я чувствую: вы мне не верите…

– А почему мы должны верить? – пожал плечами Малыш. – Откуда мы знаем: как все было в действительности?

Сейчас же – в тон ему – Копыто добавил, цедя слова углом поджатого рта:

– Ты нас на понт не бери. Не заливай: встретил, отдал. Неужто ты думаешь, мы такие лопухи?

– А вы что же, полагаете, – медленно, закипая, сказал Интеллигент, – я его себе решил оставить, притырить от вас – так, что ли?

– Все может быть…

– Да вы – что? – спросил, запинаясь, Игорь. – Вы в своем уме?

Он встал, резко двинув ногою стул, – весь сотрясаясь от обиды и ярости. На мгновение ему стало трудно дышать.

– Вы понимаете – что вы говорите? На что намекаете?

– Но чем ты докажешь, что это – не так? – спросил Малыш. И тоже поднялся, встал, нависая над Игорем, – рослый, костлявый, тяжелорукий. – Докажи! Ну!

– Что ж, если вы так уж хотите, – проговорил Игорь пересохшим ртом, – доказать можно… Трудно – но можно. – Он облизал губы, провел ладонью по взмокшему лбу. – Завтра я встречаюсь с ней. Мы как раз условились. Если хотите – пойдемте со мной. Вы сами увидите. Убедитесь.

– А хотя бы даже и так, – сказал Малыш, – допустим. Что это меняет?

– Все меняет, – живо проговорил Игорь. – Тут вы меня не можете упрекнуть в подлости.

– Почему? – возразил Малыш. – Можем. Запросто. Как ты ни вертись, а подлость остается.

– В чем же вы ее видите?

– Да хотя бы в том, что ты распорядился сам. Соображаешь? Сам, один, без нас! А ведь эта покупка – артельная. По крайности, ты должен был хотя бы посоветоваться, спросить…

– Да что ты ему толкуешь? – кривясь и дергаясь, зашипел Копыто. – Что он, вчера родился? Законов не знает? Все он, проклятый, знает, разбирается – лучше любого… Разыгрывает из себя простачка. Думает: этот номер пройдет… Не-ет. – Он подступил к Игорю вплотную – вытянул шею. – То, что на востоке проходило, на западе хрен пройдет. Учти это, учти! И все равно: тебе нет прошенья. Нарушил закон – отвечай!

Теперь он уже не говорил, а кричал – брызжа слюною, жарко и смрадно дыша в лицо Игорю. И, содрогнувшись от отвращения, Интеллигент отстранил его резко – толкнул в плечо.

Копыто качнулся, задел столик. На пол, со звоном и дребезгом, обрушились бутылки. Тогда Малыш – заслоняя друга – шагнул к Игорю и широкой, цепкой своей пятернею ухватил его за ворот рубашки.

Игорь дернулся, вырываясь. Брызнули пуговицы. Ворот треснул, расползаясь под пальцами Малыша.

– Ты что же это? – густо спросил Малыш. – На драку нарываешься? Приключений себе ищешь?

– Пусти, – прохрипел Игорь. – Да пусти же!

– Если ищешь – то сейчас найдешь… Схлопочешь…

И в ту же секунду – откуда-то сбоку – услышал Игорь пронзительный вопль!

– Вот ты как! Вот как, значит… Ну, держись!

Он уловил краем глаза щуплую фигуру Копыта; тот приближался, держа бутылку за горлышко – заводя для удара руку… И, поняв, что дело серьезное, Игорь мгновенно, рывком, вывернулся из цепких пальцев.

«Надо спасаться, – подумал он, – надо уходить отсюда. Не дай бог – вмешаются посторонние. Тогда будет совсем худо…»

И он, пригнувшись, торопливо нашарил за голенищем сапога шершавую рукоятку ножа.

А в это время на другом краю города (в высоком угловом доме, на восьмом этаже) происходил такой разговор:

– Послушай, что ты мне сказки рассказываешь? За кого ты меня принимаешь?

– Но – что такого? Я не пойму… Я тебе все рассказала, как было.

– Ты меня, наверно, за дурака считаешь. Где ж это видано, чтоб исчезнувший чемодан отыскался – так легко и столь странным образом!

– Что ж тут странного? Игорек объяснил…

– Игорек!

Человек, произнесший это, хмыкнул усмешливо. Полное бледное лицо его наморщилось, потемнело.

– Этот твой Игорек – судя по всему – первостатейный жулик.

– С чего ты это взял, Сергей? – возмущенно перебила его Наташа. – Человек меня выручил, помог… Мы его благодарить должны.

– Благодарить? – Сергей пожал плечами. – За что?

– За чемодан.

– Да ведь, чудачка, пойми: наверняка он сам же его украл! Упер, понимаешь ли, а потом вернул почему-то…

Во время всего этого разговора Сергей расхаживал по комнате – кружил из угла в угол. Теперь он вдруг остановился. Снял очки – протер их. Моргнул медленно.

– А кстати – почему? Почему он его вернул?

– Ну, не знаю… – Она помолчала в растерянности. – Во-первых, ты, по-моему, не прав. Где у тебя доказательство, что украл именно он? А во-вторых – даже если и так – то что ж… Мы ведь с ним были друзьями. Росли вместе. Знаем друг друга давно и близко.

– Близко, говоришь? – сощурился Сергей. – Насколько же – близко? Как это понять? Хотя, в общем-то, понятно…

– Перестань, – гневно сказала Наташа. – Не смей!

– Может быть, это как раз он – тот самый? – словно бы не слыша ее, пробормотал Сергей. – Тот самый, первый… А? Или – какой?

И он, подойдя к чемодану, яростно пнул его ногой.

– Подношение от старого друга… О, проклятье! Сколько их вообще было тут у тебя? И сколько еще имеется?

Держа нож в согнутой руке – на уровне пояса – Игорь говорил, обводя блатных настороженным взором:

– Что ж, ребята, толковать больше не о чем. И в драке я щадить не умею… Учтите: каждый, кто сунется – попадет на это вот перо. Получит вентиляцию в шкуре… Так что замрите, голуби, не вибрируйте, не делайте лишних движений!

Все это он говорил, постепенно отходя, отступая к двери и угрожающе поигрывая сверкающим узким лезвием. На пороге он остановился. Подбросил нож и поймал его в подставленную ладонь. И потом – вполоборота – приподняв занавеску:

– Как бы то ни было, можете быть уверенными: свою долю вы получите. Этот должок я вам, так или иначе, верну. Расквитаюсь полностью. И быстро…

Занавеска упала. Игорь исчез. Копыто сказал, отдуваясь и густо сопя:

– Вывернулся, проклятый. Ушел… – Он круто повернулся к товарищу – оттопырил губу: – Чего ж ты его выпустил? Эх ты!

– А что я должен был делать? – развел руками Малыш. – На нож лезть? Да и вообще, к чему затевать свару? Он, я верю, не обманывает. Так все, видать, и было. Интеллигент – одно слово! Конечно, он нахамил, заигрался… Но, может, и вправду – расквитается? Вернет нашу долю?

– Жди… Как же! – процедил Копыто. И, размяв прыгающими пальцами папиросу, закурил, затянулся с жадностью. – А впрочем – посмотрим. Там видно будет… Когда он, кстати, собирается это сделать – вот о чем его надо было бы спросить!

Он заторопился, ринулся к дверям.

– А ну-ка, пойдем посмотрим… Может, Интеллигент еще здесь – не ушел?

Малина шумела… Народу за это время прибавилось. Гитариста окружала уже немалая толпа. В противоположном конце комнаты (там, где давеча – за бутылкой водки – шел спор и поминались обиды) помещались теперь три вокзальные проститутки; они только что пришли с работы и пересчитывали выручку. Одна из них – чем-то огорченная – всхлипывала, размазывая слезы по сухому, костлявому, перекошенному лицу.

Тут же вертелась хозяйка. Друзья поинтересовались: где Игорь? Она сказала, махнув татуированной пухлой ручкой:

– Этот ваш тип какой-то странный, ей-богу. Псих он, что ли? Выскочил – и, никому ни слова не говоря, – шасть к выходу. Я ему: погоди, побудь. Выпьем вместе. Куда там! Убег, как с цепи сорвался…

Она хотела добавить что-то – и застыла с полуоткрытым ртом. Плоский лоб ее взялся складками, глаза вышли из орбит.

Двери притона распахнулись. Ворвался взъерошенный, тяжело дышащий человек; прислонился к притолоке, глотнул воздух. И сорванным, хриплым голосом крикнул:

– Облава!

И тотчас малина затихла. И в разразившейся этой тишине отчетливо прозвучали слова Копыта:

– Ах он сука! Так вот, значит, как он расквитался с нами! Пообещал – быстро… Что ж, действительно. Все сделано без задержки… Ах, негодяй.

Беспечно посвистывая, шагал по сонному городу Костя Хмырь. Он только что расстался с подружкой своей Сонькой, – и еще не остыл после нее, не отдышался; шел, весь распаренный, на хмельных веселых ногах.

Время было уже позднее: без четверти два. Костя спешил. Сутуловатый, жилистый, с сухим и острым лицом, он попеременно то хмурился, то улыбался своим мыслям. Улыбался он машинально, невольно – не в силах отогнать от себя видения, связанные с нынешним ночным свиданием. Хмурился же оттого, что усердно клял себя за забывчивость… Сегодня вечером – с киевским десятичасовым – должен был прибыть в город Игорь. Телеграмму об этом Костя получил от него еще загодя – с дороги. И сразу же, с ходу, начал действовать: подыскал удобную комнату для Игоря и его партнеров, договорился с хозяйкой притона, Розой, о том, чтобы она получше приняла, приветила гостей. Все подготовил – и вот забыл обо всем, застрял допоздна у девчонки…

«Игорь сейчас удивляется, наверно, – думал он, подходя к базару, – досадует… А впрочем (тут опять, мельком, возникли перед ним смеющиеся – щелочками – влажные Сонькины глаза), впрочем – что ж… Ну, задержался – с кем не бывает! Его там и без меня должны принять как надо. Роза пообещала. А она дело знает!»

До малины оставалось теперь минут пять ходьбы – не более того. Костя обогнул базарные, залитые луною, ларьки. Свет и тень чередовались здесь ровными полосками. Он уже собирался было свернуть в переулок – ступил на искрящийся под луною, словно бы посыпанный серою солью, тротуар, как вдруг уловил поодаль, в тени, какое-то смутное движение. Он остановился. И тотчас ему послышался шепот. Кто-то звал его негромко, окликал по имени… Настороженно вглядываясь во тьму, Костя пошел на зов; приблизился к угловому ларьку и увидел маячивший там женский силуэт.

Это была Роза. Вид ее удивил Хмыря. Прямые рыжие патлы, обрамлявшие ее лицо, были взлохмачены, на щеках виднелись мутные подтеки, рот был сложен в кривую, жалкую гримасу. Торопливо – запинаясь и всхлипывая – она сообщила Косте о последних событиях: о внезапной милицейской облаве и разгроме малины.

– Замели всю кодлу подчистую, – добавила она затем, – приехали на трех машинах. Ох, ты не представляешь, что было! Ворвались с наганами…

– Постой. Как так? – Костя захлебнулся дымом, закашлялся. Выронил папиросу. – Неужели посадили всех, кто был? На каком же основании?

– Нет… Просто – привезли в отделение, проверили документы, составили протокол. А потом наших, местных, выпустили.

– Местных? – нахмурясь, повторил Костя. – Так… А – залетных?

– Ты имеешь в виду этих – с востока?

– Да, да.

– Ну, так их обоих – и Малыша и Копыто – сразу в наручники заковали и увели отдельно. За ними-то, видать, и охотились. Больше их никто не видел.

– Их же должно было быть трое, – недоуменно пробормотал Хмырь. – Разве Игорь еще не приехал? Ну, помнишь: я тебе специально говорил о нем.

– Знаю, знаю, – махнула она пухлой, татуированной рукой. – Приехал… Как же! Из-за него-то все и случилось.

– Что-о-о? – хрипло, медленно протянул Хмырь. – Из-за него?

– Так все ребята думают… Он навел, он, проклятый, больше некому!

Костя прикуривал теперь новую папиросу. Он чиркнул спичкой… Но так и не поднял огня, не донес его до рта. Он застыл, занемел, держа зажженную спичку в опушенной руке, и так смотрел на Розу – все смотрел, разгневанно и изумленно… Когда огонь лизнул его пальцы, он вздрогнул и выругался шепотком. И потом – помахав обожженной пятернею, начисто забыв о куреве, сказал:

– Послушай, что ты плетешь? Да как же это могло произойти? Тут какая-то путаница, недоразумение… Я головой ручаюсь…

– Не ручайся, – усмехнулась она, – не ручайся головой – потеряешь.

– Но, черт возьми, объясни же, наконец: как все было? С чего началось?

– Началось так… – Роза вдруг охнула, хватаясь за бок – привалилась жирной спиною к стенке ларька. – Погоди, дай передохнуть маленько… сердце зашлось. От этих делов и загнуться недолго!

Потом, помедлив и переводя дух, она рассказала Хмырю все подробности ссоры, случившейся между приезжими. Костя слушал ее напряженно, внимательно. Он все время помалкивал и только в одном месте перебил ее – попросил повторить сказанное:

– Ты точно помнишь: после ухода Игоря прошло – до облавы – всего лишь четверть часа? Ты не ошибаешься?

– Точно, Костенька, все точно! Я как раз тогда часы заводила. А что?

– Да так, ничего, – уклончиво проговорил Хмырь. – А скажи-ка: кто-нибудь еще выходил перед тем из малины?

– Вроде бы – нет. – Она передернула плечиком. – Не заметила. Хотя… Да, да, конечно! Выходил! Как же это я запамятовала!

– Кто же? – пригнулся к ней Хмырь. – Кто?

– Приятель твой… Ну, знаешь, этот – со шрамом. – Роза тронула пальцами левую бровь. – Все забываю его кличку… Брюнет, кажется.

– Ага, – проговорил Костя, – так… И когда же он ушел?

– Как раз в тот момент, когда этот Игорь заявился… Сидел с ребятами, слушал гитару. Потом встал: пойду, говорит, за водкой. Ну, и потопал.

– За водкой, значит, – сказал задумчиво Костя. – В тот самый момент… И прищурился выжидательно: – Принес?

– Нет. Не успел, видать. И слава богу! Один только он и отделался легко. Остальные – я уж говорила – все в протокол попали. А на меня, – она всхлипнула, кривясь, – на меня отдельную бумагу оформили, сказали, что еще – вызовут… Теперь уж мне покоя не дадут, не-ет, не дадут: сживут со света, это как пить дать!

– Ладно, не горюй, – сказал Костя. И легонько потрепал ее по плечу. – Все обойдется. Переменишь адрес, уедешь – и все дела. Главное, что выпустили! Теперь иди отдыхай. И мне тоже – надо…

– Боюсь, – беззвучно, одними губами, произнесла она, – боюсь идти к себе.

Потом умолкла на миг и с прерывистым вздохом сказала:

– Пойду лучше переночую у девочек… Ты меня проводишь?

– Ладно.

Костя вновь закурил – и на этот раз благополучно. Смятение его прошло. Мысли были теперь ясны и отчетливы.

Итак, что же произошло? Не успел Интеллигент покинуть сборище, как туда, почти мгновенно, явилась милиция. Причем охотилась она – как утверждает Роза – именно за приезжими… Тут какое-то противоречие. Да и вообще не понятно: каким это образом Игорь – едва только слезший с поезда – успел вступить с мусорами в столь тесный контакт? А вот поведение Брюнета действительно выглядит странно. Он сказал, что идет за водкой, – но ведь он же водку не пьет, не любит! Предпочитает ликеры и сладенькие наливки. Да и вообще пьет очень мало – как и все желудочные больные… Но мало того: уйдя «за водкой», он так и не вернулся, не пришел обратно. Пришли другие… Вот тут уже – связь очевидная! И к тому же он знал все заранее! Знал о предстоящем приезде блатных, видел телеграмму от Игоря… Костя ничего не скрывал от него. Известный этот фарцовщик, спекулянт, был его давним приятелем. Когда-то они даже работали на пару – и не плохо. Парень этот вообще был удачлив. Удачлив до странности.

Легко выпутывался изо всех передряг, никогда не горел… Раньше это восхищало Хмыря. Теперь он вдруг задумался: почему? Почему Брюнету всегда так везет? Какая сила постоянно хранит его и спасает? Как она, эта сила, зовется? Может быть, имя ей – угрозыск?

Костя шел рядом с Розой – попыхивал дымком, жевал отсыревшую папироску… Вдруг он остановился. Решительным жестом запахнул пиджак. И спросил, понижая голос:

– Послушай, на малине обыск был, конечно?

– Был… Но, в общем, не большой. А что?

– Ты не знаешь: они не нашли тот тайничок – в задней комнате, под цветами? Ну, тот, где коробки с патронами…

– Нет, нет, – засмеялась Роза, – обошлось – слава богу!

– Ага. Ну, так дай ключи.

– Ты хочешь – туда? – испуганно дернулась она.

– Не бойся, – мигнул он глазом, – я на минуту. Только возьму коробку – и назад.

– Ах, неосторожно, – слабо сказала она, вручая ему ключи. – А что, если там…

– Ерунда, – отмахнулся Хмырь. – Что они мне, в крайнем случае, сделают? Ну, проверят и отпустят. Документы у меня в полном порядке. Отличные. Сам мастырил!.. Но только, я уверен, теперь там пусто.

Глава 7

Взошедший над Полтавою день был безоблачен, чист и исполнен засушливого зноя. Потоки слепящего света рушились из синевы на покатые кровли и застывшие в безветрии сады. К полудню стало припекать особенно свирепо. И когда Игорь добрался до высокого углового дома – того самого, где жила Наташа, – он весь уже взмок, пропылился, был утомлен. Его мучила жажда. Он чувствовал себя невыспавшимся и разбитым. Эту ночь он провел в привокзальном скверике, на скамейке, – слабо дремал там и беспрерывно пробуждался, тревожимый сторонними шумами, и поднялся рано, чуть свет.

Теперь, войдя в подъезд – в полутьму его и прохладу, – Игорь подумал с наслаждением: «Первым делом попрошу у Наташки напиться. Может быть, есть пивко холодненькое – ах, хорошо бы!..»

Лифт не работал – оказался испорченным. Пришлось подниматься на восьмой этаж пешком. Уже стоя перед дверью, нашаривая звонок, Игорь вдруг ощутил беспокойство: а как она, кстати, здесь живет? Одна? Или с кем-нибудь – с каким-нибудь мужиком? Тогда, на вокзале, она ничего не сказала об этом. Вероятно, забыла, думала о другом… Что ж, если кто-нибудь и есть у нее – удивляться нечему. Она ведь уже не девочка. И вообще такой товар не залеживается, не ржавеет…

Он позвонил. Дверь растворилась с шорохом. На пороге возникла Наташа – она была не одна! За нею маячило мужское незнакомое лицо; бледные полные щеки, узкая полоска губ. И тотчас же Игорь понял, кто это. И странное дело – испытал мгновенное острое чувство разочарования и смутной безотчетной обиды…

– Здравствуй, Игорек, – сказала Наташа, – входи! – И потом – вполоборота – указав на мужчину: – Познакомьтесь… Мой муж, Сергей.

– Милости просим, – пробормотал Сергей. И, несколько помедлив – словно бы нехотя, – протянул Игорю влажную, вяло раскрытую ладонь.

Они обменялись рукопожатиями, постояли немного, произнося случайные, ничего не значащие фразы. Потом прошли в комнату. Приглядываясь к Наташе и Сергею, Игорь уловил в их жестах и интонациях какую-то натянутость, напряженность… «Чего это они? – мельком подумал он. – Поссорились, наверное? А впрочем, что ж, дело понятное – семья!»

И опять при этой мысли – семья – что-то укололо его, ужалило в сердце…

– Значит, вы, – как я успел понять, – старый друг Наташи, – усаживаясь и потирая ладонь о ладонь, сказал Сергей. – Росли вместе…

– Точно, – кивнул Игорь. – В одном доме, в одном дворе.

– В сущности, мы с ним почти что родня, – быстро выговорила Наташа. – Ведь – с самого детства!.. Ты понимаешь, Сережа?..

Подавшись к мужу, она легонько коснулась его плеча. Но Сергей не ответил, не поднял к ней глаз. Он словно бы вовсе не замечал Наташу. Пристально, в упор разглядывал он Игоря и улыбался, потирая руки.

– Вместе росли. Да, конечно. Детские воспоминания, я понимаю, самые трогательные… Ну, а теперь – простите – вы откуда? Из каких же краев?

– С Востока. – Игорь сделал рукой неопределенный жест. – С Севера.

– Ого! Конец неблизкий. Вы там что же – работали? Служили?

– Ну, ясно… Служил.

– А простите – где?

– В геологическом управлении, – скороговоркой произнес Игорь. И шевельнулся нетерпеливо. Назойливые эти вопросы становились утомительны, начинали тяготить его.

И тотчас же Наташа (она все видела, примечала, стоя за спиною мужа) вмешалась в беседу – воскликнула, всплеснув руками:

– Господи, что же это я? Пригласила человека на обед – а сама забыла! Ты уж извини, Игорек. Соловья ведь баснями не кормят… Но ничего, сейчас я все сделаю! Сейчас, сейчас.

Она ушла на кухню – загремела там кастрюлями. Сергей и Игорь, оставшись наедине, продолжали беседовать; разговор их был прерывист, шел зигзагами. Хозяин по-прежнему сыпал вопросами, а гость отвечал – все более скупо, холодно, неохотно.

– Сколько же лет вы провели на этом вашем Севере?

– В общем, немало.

– Значит, вы говорите – служили в геологическом управлении…

– Я по специальности геолог. Изыскатель.

– Что же вы, простите, изыскиваете?

– Ну, это долго объяснять…

Игорь усмехнулся и потом – сужая глаза, сказал:

– А вы?

– Я? Ну, что ж обо мне… Профессия у меня скромная, не романтичная.

– А все же?

– Я, видите ли, хозяйственник. Замдиректора мебельной фабрики. В Полтаве я человек новый. Всего лишь третий год здесь живу. А простите, вы… с тех пор, с детства, так и не наведывались сюда ни разу?

– Да как-то так все получилось, – пожал плечами Игорь, – был занят…

– Это сколько ж лет вы отсутствовали?

– Много. Считайте – с войны!

– Ай-ай! Да… И что же, сюда – надолго?

– Не знаю.

– Но возвращаться на Север не собираетесь?

– Да говорю: не знаю!

Возникла томительная пауза. Наташа, тревожась, заглянула в столовую. Игорь сидел облокотясь о стол – постукивал о край его ногтями. Сергей теперь стоял посредине комнаты – листал блокнот, рылся в нем сосредоточенно. Брови его были опущены, на щеке подрагивал желвачок.

– Сережа, – сказала она, – ты бы пока помог мне накрывать на стол. Все уже готово, остались голубцы; минут через пять доспеют – и всё. Можно садиться!

– Ага, – отозвался тот, – хорошо. Я только позвоню сейчас на фабрику. Срочно, понимаешь, надо – а я запамятовал…

Он спрятал в карман блокнот. Остро, коротко глянул на Игоря. И, выйдя в прихожую, к телефону, осторожно притворил за собою дверь.