Наследники легенд

8

Писк будильника сверлит мой череп. Я вскакиваю, в панике нащупываю телефон на тумбочке и наконец затыкаю его.

– Охх… Слишком яркий свет.

Я откидываюсь обратно на кровать и прикрываю лицо подушкой. Мозг словно расколот на отдельные фрагменты. Как кусочки фруктов в желе.

– Ты невероятна, – доносится голос Элис с ее половины комнаты.

– У меня глаза болят, – ною я. – Вообще все тело болит. Все палочки и колбочки, Элис.

– Что ж, пора вставать, – ее голос сочится ядом. – Если ты не хочешь добавить прогулы к списку своих проступков.

Я хмурюсь, откинув подушку в сторону.

– Что с тобой не так?

Элис встает с кровати, уже одетая в юбку и кофту. Она дожидалась, пока не сработает мой будильник, чтобы отчитать меня. Злобный библиотекарь в засаде.

– Со мной? Из-за тебя нас чуть не выгнали из университета в первые же сутки, а на второй день ты пришла домой в час ночи!

Я щурюсь, глядя на нее.

– Вовсе нет. То есть да. Первое верно. А второе нет.

Элис скалит зубы. Опасный злобный библиотекарь.

– Поверить не могу, что у тебя от выпивки память отшибло.

Я сажусь, качая головой.

– Я не пила.

– Ты с ума сошла! – Она так вопит, что я испуганно сглатываю. Ненавижу, когда она расстраивается. Ненавижу, когда мы ссоримся. – Тебя сюда притащил какой-то блондинчик, ты спотыкалась и что-то бормотала. Он сказал, что ты переусердствовала с весельем на вечеринке «Малого братства». Вечеринка студенческого братства, Бри? Серьезно?

Вот теперь я выскакиваю из постели.

– Элис, – медленно произношу я, подходя к ней и выставив вперед руки в предложении мира. – Понятия не имею, о чем ты говоришь. Я не перепила.

Она топает ногой, и если бы я не была настолько сбита с толку, то рассмеялась бы.

– Разве не это сказал бы на следующий день человек, напившийся до потери памяти?

– Ну, – говорю я, обдумывая ее слова. – Да, но…

– Я понимаю, что мы впервые реально свободны. Я много слышала о том, как люди попадают в колледж и начинают слишком много пить, не зная своих пределов. Я просто не думала, что ты…

Внезапно у меня пропадает желание смеяться.

– Ты не думала, что я кто?

Она вздыхает, скрестив руки на груди.

– Воплощение заурядности.

Я моргаю.

– Это опять что-то из «Джейн Остин»?

Элис медленно выдыхает через нос.

– Все происходит точно так, как все говорят. Ты поступаешь в колледж с подругой, вы обе находите кого-то нового… какую-то группу или что-то такое, и ваши пути расходятся. Я просто не думала, что это случится с нами.

Элис хватает сумку и топает к двери. Меня добивает печальное смирение в ее голосе и еще слова, которые она произносит, прежде чем выйти за дверь:

– Тебе нужна помощь.

Слезы едва не застилают глаза еще до того, как дверь закрывается за ней, затем их сменяет волна обжигающего гнева. Пальцы сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони, оставляя на них алые полумесяцы.

Через пять минут, чистя зубы в общей ванной, я вскрикиваю так громко, что девушка, стоявшая рядом, испуганно отпрыгивает.

– Какого черта?

– Извини, – бормочу я с полным пасты ртом. Ссадина на нижней губе такая глубокая, что, когда я сплевываю, алая кровь и пенящаяся паста уходят в раковину водоворотом, смешиваясь в отвратительно гармоничной пропорции. Глядя в зеркало, я оттягиваю губу, чтобы оценить повреждения.

– Я прику…

Еще один укол боли. А потом я ощущаю странную суетливую панику, словно я только что споткнулась на лестнице, но вместо того чтобы удариться об пол, долетев до низа, я падаю вперед – в воспоминания.

Где он?

Курс «Генетика-201» начинается через пять минут, а Ника еще нет.

Я пришла пораньше, чтобы убедиться, что не пропущу его, и теперь держусь у заднего ряда большой аудитории, наблюдая, как студенты заходят внутрь. Мимо проталкивается девушка с густыми черными волосами, на мгновение заслоняя от меня дверь. Когда она проходит мимо, я вижу Ника в синей футболке и джинсах – он идет вдоль задней стены к углу аудитории.

Я пробираюсь через поток студентов, следуя за ним. Когда часы бьют одиннадцать, худой мужчина средних лет в сером твидовом костюме выходит с переднего ряда, ступая по скрипучему деревянному полу. Он останавливается у кафедры и хмурится, глядя, как остальные, включая меня, ищут места.

– Как указано в расписании, это «Генетика-201». Не «Геология-201». Не «Антропология-201». Не «Германистика-201». Если вы пришли на какой-то из этих предметов, пожалуйста, выйдите прямо сейчас и уделите некоторое время изучению сокращенных названий курсов и карты кампуса.

Раздается глухая волна смеха. Полдесятка студентов встают и начинают проталкиваться к выходу, расположенному в задней части аудитории.

Ник плюхается на деревянное сиденье в самом верхнем ряду, каким-то загадочным образом делая это с изяществом. Я спешно пробираюсь на соседнее место.

– Ник, сокращенно от Николаса.

Он вскакивает.

– Бри. Привет. – Я замечаю, что он окидывает быстрым взглядом мои предплечья. – Как дела у моей подопечной?

У него такая восхитительно искренняя улыбка, что я бы поверила ему, если бы не знала правду. Он раскладывает подставку для письма, прикрепленную к подлокотнику, и кладет на нее тетрадь для записей, которая, похоже, когда-то побывала в воде. Затем прищуривается.

– Не знал, что ты ходишь на этот курс.

– А я и не хожу. Я попросила у декана твое расписание.

Он расплывается в улыбке.

– И кто теперь пугающе умен?

Я фыркаю.

– Все еще ты. Кстати. – Я откидываюсь назад на своем сиденье. – Я никогда в жизни не напивалась до потери сознания, и я скорее умру, чем переступлю порог студенческого братства. В следующий раз скажи Сэлу, чтобы гипнотизировал лучше. – Я снова выпрямляюсь, широко раскрыв глаза. – Или что, это и был дом студенческого братства? А мне показалось, ты сказал, что нам нельзя в них вступать.

Ник слегка приподнимает бровь, его глаза расширяются, но он не отвечает.

Преподаватель прерывает наш разговор громким хлопком ладоней. Ник поворачивается вперед, а я подавляю возглас разочарования. Профессор окидывает студентов страдальческим взглядом.

– Теперь, когда здесь находятся все, кто должен здесь находиться… Я доктор Кристофер Огрен. Мы будем устраивать перекличку сегодня и в случайные дни в течение семестра. – Раздаются возмущенные возгласы. – Передайте по рядам список. Пожалуйста, распишитесь рядом со своей фамилией – и только рядом со своей.

– Ник, – начинаю я, повернувшись к нему.

Он подносит палец к губам, а затем показывает вперед.

– Я пытаюсь слушать. – Его голос звучит серьезно, но я замечаю в глазах крохотную искорку юмора. Не говоря больше ни слова, он склоняется над тетрадью и начинает что-то писать.

Невероятно.

Наклонившись к нему, я шепчу:

– Я сумела запомнить.

Он перестает писать, но не поднимает головы.

– Запомнить что?

– Ты серьезно…

Меня перебивает смуглый парень с короткой стрижкой, который передает список на наш ряд. Схватив его, я пишу в нем: «Сам знаешь что!» – а потом передаю его Нику.

– У тебя ужасный почерк. – Он подписывается в нужном месте, а затем передает планшет со списком дальше. Я сержусь настолько сильно, что стискиваю зубы, едва сдерживая возмущенный возглас.

Доктор Огрен снова обращается к нам.

– Отлично, давайте начнем с получасового предварительного тестирования. – Снова недовольные вздохи. Он улыбается. – Расслабьтесь, это не на оценку. Это просто чтобы понять, в общих чертах, кто из вас какими знаниями владеет, прежде чем мы начнем курс. Выясним, что вы помните с тех пор, как изучали генетику в последний раз. Работайте в парах, делитесь идеями, записывайте ответы.

«Работайте в парах» – почти самое худшее, что можно услышать на занятиях. Хуже только «разбейтесь на группы». Но сегодня это радует меня больше, чем что-либо.

– Работаем в паре? – чинно спрашиваю я.

Ник изучает меня, оценивая варианты.

– Ладно.

Он открывает новую страницу в тетради.

Помощники преподавателя раздают большие пачки листов с заданиями. Я забираю себе один экземпляр и передаю остальные дальше по ряду. Первые несколько минут мы действительно просматриваем тест. Задания довольно простые, в основном с выбором ответа или такие, где нужно вписать одно-два слова. Ник такой же умный, как и симпатичный, а как же иначе, но, в отличие от меня, он не повторял материал накануне. Я откладываю расспросы на потом и принимаюсь за дело, чтобы продвинуться хоть в чем-то.

– Сейчас мы работаем над заданиями с выбором ответа. – Я открываю чистую страницу в собственной тетрадке. – И мы напишем их вместе.

– Ммм, ага. – Ник чешет едва заметную светлую щетину на подбородке. – Я не уверен на сто процентов насчет вот этого… – Он вытягивает руку и тычет пальцем в вопрос номер десять.

– «В число типичных процессов, связанных с ДНК, входят репликация, транскрипция и трансляция. Опишите в общих чертах конкретные функции этих процессов».

– Не помню, чем они отличаются.

– Их легко спутать. Репликация – производство новых ДНК, транскрипция – использование ДНК, чтобы сделать РНК, а трансляция связана с рибосомами. Они используют ДНК, чтобы создавать протеины. – Я рисую в тетрадке схему. – Картинки помогают.

Ник рассматривает рисунок, а затем вскидывает взгляд и смотрит мне в глаза.

– Картинки помогают. Очень сильно, на самом деле.

Я оказываюсь не готова к этой легкой одобрительной улыбке. Даже если он не использует ее на полную мощность, она теплая, солнечная, летняя, невероятно отвлекающая. Она заставляет меня поежиться.

Мы быстро проходимся по остальным пяти вопросам с короткими ответами и заканчиваем на десять минут раньше срока. Вырвав лист из тетрадки, я пишу на нем несколько слов. Когда я сую бумажку в руку Нику, он напрягается, словно может взорваться от прикосновения. Я вижу, как его глаза мечутся по списку слов – тенерожденные, легендорожденные, паж, единождырожденные, месмеризм, мерлин, королевский маг, эфир, – а затем он сминает бумагу в кулаке и засовывает в карман.

Я наклоняюсь поближе к нему.

– Я не собираюсь это так спускать.

Ник медленно вдыхает, пытаясь успокоиться и по-прежнему глядя прямо вперед.

– Как ты… это делаешь?

– Не уверена. – Я касаюсь языком ссадины на нижней губе. – Думаю, дело в боли, – бормочу я. Он встревоженно смотрит на меня, но я отмахиваюсь и шепчу: – У меня есть вопрос получше: как это делают мерлины?

Он качает головой.

– Каковы бы ни были твои вопросы, обещаю, ответы того не стоят. Веди себя так, будто прошлой ночи и карьера никогда не было.

– Не могу.

Тогда он поворачивается ко мне, и в его взгляде читается предостережение.

– Вот что будет: я пойду и попрошу декана Маккиннона назначить тебе другого ментора, потому что, если нас будут видеть вместе в кампусе, это вызовет подозрения. Ты перестанешь задавать вопросы и займешься учебой, потому что этот разговор окончен. Прости, Бри, но это все.

Он снова поворачивается в сторону кафедры, словно это и правда все. Словно он только что огласил приказ.

Не сдержавшись, я фыркаю в ладонь.

Он замечает это и хмурится.

– Что?

Моя ухмылка превращается в широкую улыбку. Я снова склоняюсь поближе к нему, пока он не склонился в ответ, а потом шепчу:

– Возможно, мы вместе пережили смертельно опасную стычку с демоном, а ты, возможно, спас мою шкуру – еще раз спасибо, – но на этом все не кончается. Не знаю, кем ты себя считаешь, но ты не будешь указывать мне, что делать.

Видеть его потрясенным удивительно приятно. Я встаю со своего места и проталкиваюсь к концу ряда, а затем направляюсь к выходу.

Время для плана В.

У меня уходит пять минут на то, чтобы просмотреть в телефоне список расположенных рядом с кампусом исторических зданий, а их полно. Но всего за минуту мне удается обнаружить постройку, окруженную лесом: это «Ложа ордена Круглого Стола». Не студенческое братство. Старинное секретное общество. В мыслях всплывают балахоны, песнопения и ритуалы в катакомбах, но я не успеваю углубиться в исследование, потому что звонит папа.

Ох.

Боже.

Прятаться бесполезно.

– Привет, папа…

– Я не хочу ничего слышать.

Ох, он сердится.

– Почему ты не перезвонила мне прошлым вечером? Чего теперь стоят твои слова?

Чего стоят твои слова? – еще одно наше семейное высказывание.

– Немного, – бормочу я. – Мне…

«…кажется, что мы чего-то не знаем о маминой смерти. Я узнала, что существует секретная сеть людей, владеющих магией, которые могут стирать память и…»

– Тебе что? – спрашивает он.

Стиснув зубы, я склоняюсь ко лжи.

– Я тебя подвела. Заболталась с несколькими студентами, с которыми встретилась за ужином, и просто забыла. Прости.

– Что происходит, Бри?

Я рассказываю ему те фрагменты истории, которые, скорее всего, совпадают с версией декана. Когда я узнаю, что случилось той ночью, и смогу это доказать, то расскажу ему остальное. Он по-прежнему сердится.

– Мы же договорились, доча. Если ты справишься с университетом, тогда ты остаешься. Если ты не сможешь…

– Тогда я вернусь домой. – Я вздыхаю. – Я знаю. Я оплошала. Это не повторится.

На занятии по статистике я просматриваю результаты поиска, отмечая страницы, которые кажутся наиболее полезными.

Известно о пяти секретных обществах, связанных с университетом. Каждое из них было организовано вокруг какой-то темы – «Горгонийцы», «Золотое руно», «Стигийцы», «Валькирии» и «Круглый Стол». Первые три используют сюжеты из греческой мифологии. «Валькирии» – из скандинавской. «Орден Круглого Стола» – единственное тайное общество, которое взяло свое название из легенды – истории о короле Артуре.

Я сунула тот список слов Нику, чтобы спровоцировать его. Чтобы пробить его защиту. Но теперь я кручу эти слова в голове, пытаясь состыковать их с тем, что я знаю о легендах. Кому-то легко сбросить со счетов легенду о короле Артуре как средневековую фантазию о рыцарстве и чести, которую основатели Ордена использовали, чтобы чувствовать себя более значимыми, древними и величественными. Но это не фантазия. Это реальность. Отсюда возникают вопросы. Это Орден основан на легенде? Или легенда рассказывает об Ордене? Я знаю, что мерлин – это титул, а не человек. Ник упоминал пажей. Сэл – королевский маг. Сколько еще правды в этой истории?

Сайт мало рассказывает о тайных обществах кроме того, что они существуют. Об «Ордене Круглого Стола» нет почти ничего – за исключением того, что это не только старейшее тайное общество в кампусе, но и старейшее тайное общество в стране.

Нужно признать: прикрытие у легендорожденных идеальное. Публичные братства и сестринства рекламируют себя, устраивают вечеринки, заводят аккаунты в социальных сетях, а секретные общества в университетах просто… существуют. И не только в университетах, но и в остальном мире. Меньше чем в десяти минутах от моего дома есть масонская ложа. Внешний наблюдатель никогда не узнает, чем занимается секретное общество, кто его члены или как они набирают участников. По негласному соглашению мы все просто принимаем, что такую информацию не озвучивают.

Может быть, этот «Орден Круглого Стола» вербует волшебников, которые зовутся мерлинами, и охотников на демонов, которые зовутся легендорожденными?

Я поднимаю взгляд. Вокруг меня сидят студенты, которые понятия не имеют, что каждый день расхаживают по пространству, принадлежащему двум мирам. Один мир – с уроками, футболом, студенческим советом и экзаменами, а другой – с тенерожденными, месмеризмом и эфиром – и голодными демонами из адского измерения, которые хотят всех сожрать. Возможно, прямо в этой аудитории исэль летает над головой преподавательницы, питаясь ее энергией, и никто здесь этого не увидит. Никто, кроме меня. И них.

После занятия я иду по кампусу, выхожу за его северо-восточную границу и направляюсь к заповеднику Бэтл-Парк, чтобы найти дом, внутри которого я была, но который никогда не видела снаружи.

Я темнокожая, выросшая на Юге, и поэтому мне довольно часто приходится оказываться в старинных местах, которые просто… не были созданы для меня. Это может быть здание, исторический квартал или улица. Пространство, которое изначально создавалось для белых людей, и только для них, и тебе приходится иметь это в виду, когда оказываешься там по делам.

Иногда это очевидно, например, когда на какой-нибудь мемориальной табличке написано посвящение «Парням, которые носили серое»[3] или прямо перед зданием стоит флаг Конфедерации. В других случаях может озадачить дата на указателе. В начале старшей школы мы поехали на экскурсию в Капитолий штата. Внушительная пышная архитектура, воспроизводящая античность? Построено в 1840-м? О, да эти ребята никогда не думали, что я буду прохаживаться по этим залам, размышляя о том, как их призраки вышвырнули бы меня прочь, если бы могли.

Ты учишься это чувствовать. Учишься слышать тихий гул отвержения. Голос, который говорит: «Мы строили это не для тебя. Мы строили это для нас. Это наше, а не твое».

У открытых ворот «Ложи» стоит черно-белая табличка, указывающая, что это памятник архитектуры. «Историческое здание, построено в 1793 г.» – в том же году, что и «Старый Восток». Общежитие, в котором я живу, возводили до Гражданской войны. Оно не построено для людей, похожих на меня, но определенно построено ими. А «Ложа»…

Сделав глубокий вдох, я игнорирую гудение и иду вперед по длинной, посыпанной гравием дорожке. И за поворотом мне открывается вид на здание.

Это чертов средневековый замок! Прибежище темного мага, затаившееся в уединении, на холме посреди леса. По углам возвышаются четыре круглые каменные башни с коническими крышами и сине-белыми флагами на вершинах, как в волшебной сказке.

И, как и след, который привел меня сюда, здание покрыто тонким блестящим слоем мерцающего эфира.

Я не осознавала, что вспышки, которые я замечала среди деревьев, были эфиром, а не солнечным светом, пока не увидела, как он собирается в водовороты на посыпанной гравием дороге, ведущей к «Ложе». Подойдя к кирпичным ступеням, я осторожно касаюсь радужного слоя. Когда пальцы проходят сквозь сияние, я чувствую, как меня отталкивает прочь от высоких двойных дверей. Настойчивое желание уйти. Не зловещее, но устрашающее. Мягкое предупреждение, проскальзывающее в мозг, так же как тогда слова Сэльвина.

Уходи.

Рука замирает, касаясь заклинания. До меня доносится уже знакомый запах чеснока и дыма.

«Разные легендорожденные могут использовать эфир в своих целях». Означает ли это, что есть… почерк? Если так, отчетливый запах, исходивший от моих бинтов, должен быть связан с Уильямом.

«Почерк» Сэльвина настолько отчетлив, что я могу почувствовать его вкус. Виски, которое мы с Элис украли из папиного бара прошлым летом. Палочки корицы. Костер в земляной яме посреди леса и дым, разносимый зимним ветром.

Несколько раз стукнув по двери тяжелым бронзовым кольцом с головой льва, я осматриваю свою одежду. Что нужно надеть, чтобы проникнуть в тайное общество? Я предпочла комфорт, а не моду: джинсы, футболка с выцветшей надписью «Звездные войны», низкие сапоги. Волосы завязаны в симпатичный узел, высокий и плотный. Ничего, что выдавало бы во мне шпиона.

Дверь открывается, и я вижу за ней девушку с коротко остриженными темными волосами, в свободном платье и легинсах. Ее темные глаза осматривают меня, затем она бросает взгляд на ступеньки, на дорогу, словно высматривая кого-то еще.

– Кто ты? – спрашивает она, и это звучит недобро.

– Я Бри Мэтьюс. Ник сказал встретиться с ним здесь.

9

На лице девушки поочередно сменяются несколько эмоций: тревога, сомнение и, к моему удивлению, надежда.

– Ник сказал тебе встретиться с ним здесь? Сегодня вечером?

– Ага. – Я хмурюсь, изображая неуверенность, и подношу руку ко рту. – Это… все в порядке? Он сказал, что это будет…

Стриженая девочка взвизгивает.

– Да! Конечно, все нормально. Если Ник сказал… о боже мой, да.

Она поеживается, словно пойманная мышь, и я испытываю вину, смешанную с триумфом.

Когда она открывает дверь пошире, чтобы впустить меня, я замечаю у нее на запястье синюю шелковую ленту. Посередине к полоске ткани пришита маленькая серебряная монета.

– Ты просто немного рано! – восклицает она. – Никого еще нет. Я не могу впустить тебя в главный зал без твоего поручителя, но у нас есть салон для гостей. Можешь подождать здесь, а я позвоню Нику.

Поручителя?

– Звучит отлично, – говорю я и прохожу следом за ней в холл.

Я тут же узнаю запах и интерьер помещений – смесь Южного стиля с обстановкой горнолыжного курорта, но на этом узнаваемое кончается.

Я никогда в жизни не видела ничего столь великолепного.

Каменные стены трехэтажного холла увенчаны открытыми стропилами. Повсюду висят картины в рамах, отделанных золотой листвой, и тяжелые на вид гобелены в мрачных коричнево-черных тонах. Вдоль входа перед нами выстроились подлинные старинные железные подсвечники, но вместо свечей в них горят винтажные эдисоновские лампочки. От белого, как фарфор, мраморного пола симметрично поднимаются две лестницы, которые изгибаются, выходя на открытый балкон второго этажа, соединенный с боковыми крылами здания.

В Бентонвиле нет таких домов. У нормальных людей нет таких домов. По крайней мере, не в моем мире. Мои родители отремонтировали старый двухуровневый дом, построенный в семидесятых, и мы переехали в него восемь лет назад. Большинство жилых домов в окрестностях – деревенские фермерские жилища, которые достались от прадедушек и дедушек, а районы, где живет средний класс, заполнены такими домами, как наш.

Я потрясенно осматриваюсь, а девушка оглядывается и улыбается, так что становятся видны ямочки на ее щеках.

– Кстати, я Сара. Но большинство людей называют меня Сар.

Я улыбаюсь в ответ.

– Приятно познакомиться.

Сара ведет меня к двери под левой лестницей. Салон круглый, как и каменная башня над ним. В центре комнаты стоят четыре круглых стола, в каждую из столешниц вделана шахматная доска с клетками из дерева и мрамора, перед камином у окна расположился кожаный диван. Сара сдержанно, но вежливо улыбается и закрывает дверь, оставив меня в одиночестве.

В ожидании я обхожу комнату по периметру, рассматривая картины на стенах. Прямо напротив двери видны два впечатляющих портрета, висящие рядом друг с другом и подсвеченные парой медных светильников. На первом – мужчина с кустистыми бровями и непреклонным взглядом синих глаз. ДЖОНАТАН ДЭВИС, 1795. Следующий портрет поновее. ДОКТОР МАРТИН ДЭВИС, 1995. Отец Ника и его предок. Разумеется. Наверняка этот Орден и есть та организация, к которой отец убеждал его присоединиться. Как и Ник, Мартин на портрете высок и широк в плечах, но глаза у него такие темно-синие, что кажутся почти черными. Волосы у него не такие солнечно-соломенные, как у сына: копна густых темно-русых волос, коротко постриженных у висков.

Я покусываю губу, пытаясь осмыслить эту груду информации. Нет, так больше не пойдет. Мне теперь нужны ящики и шкафчики. Организовать пространство, куда я буду добавлять детали, которые кажутся важными, например тот факт, что хотя Ник, кажется, с неприязнью смотрит на Сэла, а может, даже и на Орден как таковой, его семейные портреты висят явно на почетном месте.

Мой взгляд привлекает еще одна картина. Слева от Джонатана на пожелтевшем пергаменте за стеклом черно-белая иллюстрация – пять человек в длинных аристократических камзолах с пышными белыми рукавами стоят вокруг стола в гостиной. На бронзовой пластинке под этим изображением написан следующий абзац:

«ПИОНЕРЫ ИЗ ВЕЛИКОБРИТАНИИ, ОСНОВАТЕЛИ КАРОЛИНСКОГО КОЛОНИАЛЬНОГО ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ ОРДЕНА КРУГЛОГО СТОЛА – СТИВЕН МОРГАН, ТОМАС ДЖОНСТОН, МАЛКОЛЬМ МАКДОНАЛЬД, ЧАРЛЬЗ ГЕНРИ И ДЖОНАТАН ДЭВИС, около 1792».