Джокер

Это время скоро придет, и тогда свои заслуженные награды получат все флоты и легионы!

Верховный командующий АИД, величайший стратег, повелитель планеты Метрополис Деи и семидесяти трех колоний Император Доминуса Клавдий Оттон»…

…Перечитав официальный документ, наверное, раз десять, Пестал Донис свернул проекцию и мысленно выделил из послания Императора «подсластитель горького лекарства»: строчку о том, что Атакующий флот «Красный» удостоен привилегии провести свой отпуск, пополнить личный состав и залатать дыры в корабельных бортах на Базовом плацдарме.

Конечно, «Красный» мог бы остаться на фронте. Экипажи кораблей и десантный легион были все еще настроены драться, а не отдыхать. В венах у всех бурлила жажда мести за погибших товарищей. Но, во-первых, кто спрашивал матросов и легионеров? А во-вторых, «Красному» выпала честь побывать на Земле – колыбели человечества. Такого не случалось вот уже десять лет по атомному времени Империи, и за этот приз шло неофициальное соревнование среди всех флотов, не исключая «Лиловый», личный флот Императора, – сборище помпезных снобов, презирающих любые инициативы. Один только этот факт говорил, что отдых и пополнение личного состава на Земле – это действительно серьезное поощрение, тут уж без лукавства и малейшей иронии.

«И двойное жалованье тоже греет сердце. – Донис усмехнулся. – Интересно узнать, откуда деньги? Уж не от проклятого ли Содружества? Хармор тупо купил себе годичную передышку? Учитывая, насколько истощена войной экономика Империи, передышка ей самой не помешает. А уж как не помешает взятка от врага! Ладно, не взятка, назовем это контрибуцией, чтобы не сгущать краски. Противно, конечно. Столько ребят полегло ради этой пирровой победы, но что тут поделаешь, на все воля Императора. Ему виднее, как управлять государством и вести войны».

– Тысячник, к вам гость из метрополии, – негромко, но четко доложил один из двух личных охранников Дониса. – Мара Тирис. Имеет разовый пропуск независимого распространителя информации.

Тысячник отбросил мысли общего порядка, встряхнулся и настроился на работу. Он отвечал в штабе за связи с общественностью и точное, но безопасное с точки зрения секретности освещение армейской жизни. Давать интервью, выступать от имени легиона и флота на площадках гражданского информационного пространства, общаться с родственниками павших героев, всевозможными общественными наблюдателями и бесчисленными информаторами было прямой обязанностью Дониса, его треклятой, но важной работой.

– Приглашай. – Пестал кивнул.

Охранник шагнул в сторону, впуская в зал для конференций гостя из метрополии.

Независимый распространитель информации выглядела необычно. Донис мог это утверждать, поскольку имел немало контактов с людьми данной профессии. Чаще всего ему встречались энергичные молодые мужчины, имевшие если не боевое прошлое, то хотя бы военную подготовку. Гораздо реже собирать, интерпретировать и распространять военные новости в общедоступном информационном пространстве брались пожилые отставники. Совсем редко, может быть два-три раза за всю карьеру Дониса, в штаб обращались женщины, тоже из числа ветеранов. Но такое вот щуплое юное чудо, с тремя разноцветными косичками на макушке, с наивными синими глазами в половину лица и щебечущее, словно перепуганный воробей, появилось на базе флота впервые. И наверное, не только за время службы Дониса, но и вообще за всю историю базы.

Правила предписывали относиться к любым распространителям информации с уважением и без предвзятости, но тысячник едва сдержался, чтобы не обратиться к гостье «дочка» или как-то еще, снисходительно и по-отечески ласково. Впрочем, эти эмоции теплились в суровом сердце десантника только первые тридцать секунд. Пока милая девушка не превратилась в несносную девчонку.

Все-таки в штабе справедливо считалось, что приставка «независимый» в названии благородной профессии распространителя информации не сулит ничего, кроме головной боли. С аккредитованными на постоянной основе представителями солидных информационных площадок никогда не возникало такого количества проблем, какое обеспечивали эти шныряющие по разовым пропускам «независимые» стяжатели громкой славы. Почему-то им казалось, что убойный сюжет с передовой или из недр прифронтовой базы – это верный способ попасть в золотую когорту уважаемых информаторов. Некоторым это удавалось, все правильно. Но ведь только некоторым, самым талантливым и понимающим суть вопроса. Что, скажите на милость, может сообщить о военных делах вчерашняя гимназистка, которая не отличит ручную электромагнитную баллисту от лучевой катапульты?

Но деваться Донису было некуда.

Тысячник незаметно вздохнул. Если бы не ранение, последствия которого не сумели устранить даже лучшие эскулапы Империи, сидел бы он сейчас не в штабе, а в трюме десантной галеры и смотрел бы через иллюминатор на приближающийся грунт какого-нибудь тренировочного астероида или вражеского спутника. Вот это жизнь, это служба. А в штабе… то смертная тоска, то кавардак с этими гражданскими. Еще и независимые информаторы нынче пошли – то ли пристукнуть и выкинуть в космос, то ли обнять и поплакать.

Нет, на самом деле все было не так уж плохо. Кроме официальной должности ответственного за связи с общественностью, Донис имел секретную функцию главного шифровальщика флота. Через него проходили все секретные сообщения, запросы на получение каких-то сведений и прочие интересные пакеты информации. Это делало Дониса, может быть, даже более важным звеном в жизни флота, чем любой из тысячников десантного легиона. А если приплюсовать должность связного с общественностью, на которую никто из легионеров и корабельных офицеров не согласился бы даже под страхом расстрела, Пестала следовало вообще на руках носить.

Воробьиный щебет информаторши сделался невыносимо громким и Песталу пришлось-таки прислушаться, что там верещит эта… Мара, кажется.

– Тысячник Донтис, безусловно, главный информационный взрыв сегодняшнего дня – это обращение Императора к экипажам и легионерам! Оно имеет особое значение для Атакующего флота «Красный», не так ли? Обращение было очень поэтичным, как всегда, но все-таки суховатым, вам не показалось? «Солдаты, вы славно сражались» – так звучит вступительный посыл этой речи. Вам не кажется, что этого мало? Почему Император не обратился, как обычно, «доблестные солдаты Империи»? Не означает ли такое вступление, что Император не совсем доволен флотом «Красный», пусть и выделил его из всех остальных?! Вы готовы комментировать слова Императора? Что вы можете сказать на этот счет, тысячник Пестис Донал?

– Пестал Донис, – автоматически поправил Мару тысячник. – Я не вправе давать оценки словам Императора. Могу лишь ответить за легион и отчасти за экипажи флота. Отправка флота «Красный» для отдыха и пополнения резервов в глубокий тыл, на Базовый плацдарм «Земля», воспринято нами с пониманием и благодарностью. Пять лет по атомному времени Империи мы участвовали в сражениях. Воины флота и десантного легиона совершили тысячи великих подвигов во славу Империи, но и понесли потери.

– Тяжелые потери, вы хотели сказать! Всем известно, что легион обескровлен, что штаб даже вынужден ставить на должности младших командиров людей механических, что категорически запрещено уставом Армии Империи Доминуса! Как вы объясните эти факты, тысячник Дотис Пенал?

– Пестал Донис. – Тысячник почувствовал, что невольно багровеет. Эта свиристелка начинала раздражать. – Выражения «всем известно» и «крайне вероятно» уместны только в новостях из хроник светских гетер, харморийских политиков и самозваных оракулов. Штаб десантного легиона флота «Красный» никогда не нарушает устав АИД. Хомо механикус, сокращенно – хокусы, лишь внешне и кинематически похожи на людей. На самом деле они являются частью вооружения, как и десантные лодки, боевые колесницы или механические пчелы и птицы. Все они имеют искусственный разум, чтобы передвигаться, анализировать обстановку и пользоваться оружием, но решения за них принимают только люди. Так что хокусы не могут быть назначены на командные должности. При этом они вполне могут действовать автономно, по четкому заданию, в составе подразделений, состоящих только из хокусов. Этот тактический прием чаще всего и вызывает жаркие обсуждения на гражданских информационных площадках. Все дело в недопонимании обществом некоторых военных тонкостей.

– Вы явно преуменьшаете способности хокусов, тысячник Пентис! Они очень хорошо соображают, их искусственный разум способен решать сложнейшие задачи. И делает это он гораздо быстрее разума человека. Что мешает военным проводить эксперименты в этом направлении?

– Вы назначите домашнего механического работника своим господином? – Донис справился с эмоциями и постарался настроиться на отчужденное восприятие происходящего, словно он не участвовал в этой словесной мясорубке, а наблюдал за ней со стороны.

Маневр помог, но не сильно.

– Вы знаете, что в информационном поле есть площадки, где обсуждаются проекты законов, предоставляющих хокусам определенные права? Как вы относитесь к таким инициативам, тысячник Донис?

– Мы, очевидно, отклонились от темы. – Пестал про себя отметил, что Мара наконец-то назвала его правильно. Впрочем, тысячник не сомневался, что это вышло у нее случайно. – Вы хотели обсудить послание Императора и детали вывода нашего соединения в глубокий тыл для перегруппировки и пополнения. Так?

– Да, но…

– Нет! – твердо перебил щебетунью тысячник. – Нет сомнений, что наши славные воины могли бы оставаться на фронте еще сколь угодно долго. Несмотря на потери и некоторое снижение ресурсов, боевой дух экипажей и десантного легиона по-прежнему крепок. Однако текущая обстановка позволяет нам сделать паузу и привести флот в состояние полной готовности к новым битвам. Мудрость верховного главнокомандующего неоспорима, мы все поддерживаем его решение.

– Вы хотите сказать, что перемирие с Хармором – это лишь короткая пауза, которой следует воспользоваться для подготовки к новой фазе войны? А вам известно мнение отставного стратега Тиго Брута о том, что отвод трех флотов Империи, включая «Красный», в разные тыловые сектора – это спасение для Хармора? Стратег утверждает, что здесь имеется экономическая подоплека. Вероятно, наш Император заключил выгодную сделку и отводит часть своей армии в обмен на солидную контрибуцию! Ему просто не нужны лишние войска на фронте. Особенно обозленные потерями – а вдруг сорвутся, выйдут из-под контроля и вырежут весь Хармор?! Вы можете прокомментировать эту версию, тысячник Достал Пенис?!

– Беседа окончена. – Тысячник мысленно послал к Харону все правила, развернулся и решительно вышел из зала для встреч с информаторами.

– Погодите, Пендос!

Так и не взошедшая на темном небе общественной информации звезда по имени Мара Три Косички Тирис ринулась было следом за тысячником, но на выходе из помещения ее крепко схватили два дежурных хокуса. Как бы они ни напоминали людей внешне, под пластиковой кожей у них скрывались мышцы из искусственного волокна, керамические суставы и стальные кости. Вырваться из их крепких пальцев было нереально.

Подчиняясь мысленному приказу тысячника, хокусы приподняли Мару над полом и вынесли через дверь в противоположной стене – прямиком в зону вылета. Намек был прозрачен настолько, насколько это возможно. Присутствие независимой информаторши на борту базы флота «Красный» более не приветствовалось.

«Чего вообще было прилетать? – раздраженно подумал Донис. – Могла бы отправить вместо себя хокуса или просто выйти на связь со мной, получить разрешение на информационное присутствие и прогуляться хоть по всей базе в бестелесном виде. В обоих случаях пострадала бы меньше – только морально. А так еще и синяки на руках останутся. Хокусы у меня цепкие».

Тысячник прошел по большому Шестнадцатому коридору до пересечения с огромным Центральным проходом, или, как его называли обитатели базы, с Триумфальным проспектом, привычно шагнул на скользящую дорожку, но буквально через минуту сошел с нее. По корабельному расписанию наступил час смены постов. То есть условный рабочий день тысячника закончился.

Донис покинул Центральный проход, свернув в наклонный рукав номер сто четыре, и с удовольствием пошел под горку, в направлении своего жилого отсека.

База флота была настолько огромна, что инженерам пришлось построить целую внутреннюю сеть наклонных коридоров и рукавов с бегущими дорожками, а там, где расстояния становились гигантскими, – с магнитными лодками. Местами рукава и коридоры пересекались, а кое-где из одного в другой можно было попасть с помощью лифта. Лестницы и трапы, непременный атрибут обычных кораблей, на базе встречались только там, где требовалась компактность, – например, на боевых постах системы обороны.

Впрочем, дорожки, лодки или верховые магнитопланы использовались только в экстренных ситуациях. Считалось, что экипажи и легионеры должны всюду ходить пешком. Это было и полезно, и солидно. С одной стороны, тащиться в затяжную горку, когда идешь на службу, было утомительно, с другой стороны – действительно полезно, и этот несомненный факт компенсировал неудобство. А как было приятно под горку возвращаться домой после службы! Ноги сами несли в родные пенаты!

«Здорово, конечно, возвращаться домой, как ни крути. Даже если ты не помнишь этого самого дома. Понятное дело, речь не о жилом отсеке. Речь о Земле, куда мы отправляемся. По атомному времени Империи я покинул ее тридцать лет назад. По времени самого Базового плацдарма прошло три тысячи лет. Три тысячи! Там не осталось даже праха тех, кого я знал и любил. Там больше нет ни городов, ни деревень, которые я знал. Там даже природа изменилась! Если верить слухам, которые ползут из штаба стратегической разведки, там вообще все не так, как раньше. Ничего конкретного из разведчиков вытянуть не удается, но напряжены они почему-то очень сильно. А некоторые так и вовсе в легкой панике. Это беспокоит. И все равно чувство, что я возвращаюсь домой, сладко сжимает сердце. Вот, даже формулирую красиво».

Донис мысленно прокрутил новости последних дней, и, как результат размышлений, из глубин памяти всплыл целый «остров» информации о текущих событиях и связанных с ними сомнениях.

На Базовом плацдарме никто не появлялся вот уже десять лет. С одной стороны, это было запрещено самим Императором, а с другой – было попросту не до того. Сначала Империя вела затяжную войну с Героикой – застряли на четыре года, а потом началась кровавая пятилетка с Хармором. Год между войнами флоты пополняли резервы, но не на Базовом плацдарме, а на нейтральной Клепсиде. В колыбель человечества все это время не наведывались даже разведчики – на Землю было наложено нечто вроде полнейшего карантина. В связи с чем – знал только сам Император.

Однако несколько дней назад Император отменил непонятный карантин, и теперь на отдых в райские кущи Базового плацдарма отправлялся целый флот, причем именно АФ «Красный».

Вещи были собраны, техника погружена, солдаты пребывали в предвкушении. Какие-то сутки по атомному времени и…

И вот где-то после многозначительного «и…» затаились упомянутые выше сомнения. Чем ближе становился момент отправки к Земле, тем озабоченнее становились лица штабных стратегов и разведчиков. Это замечали и горячо обсуждали уже не только солдаты, но и сдержанные обычно офицеры. Самым близким к истине, по всеобщему мнению, стал простой, но емкий вывод: «Там что-то неладно». Ну, а дальше каждый плел свою сеть предположений.

Наиболее тревожным казался вариант, что Земля захвачена кем-то из многочисленных врагов Империи. По инерции первым кандидатом называли Хармор.

«Выдохшийся и обескровленный Хармор? – Донис скептически поморщился. – Нет, мертвая версия. Тактически это был бы сильный ход, но у Хармора не осталось ресурсов и войск, чтобы отправить на Землю даже один экспедиционный легион. И как они проникли на Базовый плацдарм в период карантина? Не может же быть, чтобы врагам так исключительно повезло. Да и зачем в принципе могла понадобиться Земля харморийцам, зачем им туда лететь? Заново освоить давно оставленную звездными цивилизациями и теперь дикую планету? Оспорить право Империи, как формальной наследницы последней цивилизации Земли, владеть колыбелью человечества? У Хармора достаточно проблем с Империей, чтобы еще и вытаскивать у нее кусок прямо из глотки.

Что же там могло произойти? Почему в штабе у всех такие физиономии, словно флот летит не на отдых, а на очередную войну? Скорее всего, высокомерные стратеги этого не скажут. Легионеры и офицеры получат нужный объем правды за полчаса до Высадки. Как всегда. Обидно? Немного. – Пестал удрученно вздохнул, но тут же взбодрился. – И все-таки главное не в том, что на Базовом плацдарме вероятны проблемы. Главное, что через несколько дней все увидят Землю, истинную Родину для подавляющего большинства легионеров и матросов АИД в целом и Атакующего флота «Красный» в частности. Фактически, крупнейшее из соединений Армии Империи Доминуса летит домой!»

День назад

Гроза над морем выглядела пугающе и одновременно величественно. Волны дыбились, казалось, до самых туч и на долю секунды волшебным образом замирали. Мгновением позже магия куда-то исчезала, и волны оседали, но делали это словно бы нехотя, лишь после того, как получали тугой плетью молний по белой бурунной шапке. Но на смену рухнувшим стенам воды штормовой ветер поднимал новые волны, и они опять рвались ввысь. Рвались, не задумываясь, что им никогда не коснуться тяжелого брюха даже самой ленивой из туч. Разъяренное море не слышало голоса рассудка.

Добравшись до береговой линии, волны с грохотом разбивались в водяную пыль о скалы, и это создавало совсем уж мрачную атмосферу локальной войны. Все, как полагается, с разрушениями и канонадой. Океан будто бы мстил за унизительные удары плетей-молний, которыми его охаживали небеса, только почему-то он мстил совсем другой стихии. Или это была не месть, а рабский труд? Небо подгоняло электрическими плетьми воду, чтобы та разрушала твердь? Может быть, и так.

А что же твердь, что же скалы? А скалы молча держали удар и ждали. Чего? Возможно, как раз успокоения под тяжелым покровом воды. Там, где нет волнения и ветра, где не слышно грохота прибоя и нескончаемых истошных воплей птиц, гнездящихся в расщелинах.

Теория сговора двух подвижных стихий против одной монументальной вдруг будто бы получила наглядное подтверждение. В одну из мокрых скал ударила сначала необыкновенно мощная и яркая молния, а затем, почти сразу, – гигантская волна. Верхушка скалы рассыпалась в щебень, который вмиг исчез под водой.

Что это было? Победа заговорщиков? Или милость чего-то большего, чем природные стихии? Может быть, один из сонных великанов получил от Высшей сути свой приз за многовековое терпение?

Анна вздрогнула от близкой вспышки, втянула голову в плечи и уткнулась носом в шарф. В башне маяка было сухо, тепло и безопасно. И все-таки ее пугали эти невероятные по силе и яркости молнии, взрезающие вечерние сумерки с треском, похожим на звук рвущегося брезента. Пугали сотрясающие каждую клетку тела громовые раскаты и безумный грохот циклопического прибоя. Пугала эта припадочная пляска волн высотой с трехэтажный дом.

– Шарахнуло так шарахнуло, – не оборачиваясь к окну, сказал смотритель маяка. – Прямо-таки воинский салют на проводах в последний путь… – Он вдруг осекся и понизил голос, будто бы сожалея о чем-то. – Георг давно напрашивался, последним был из высоких. И все-таки жаль его.

– Кого? – не понимая, о чем бормочет смотритель, спросила Анна. – Вы о ком?

– О Георге. – Смотритель кивком указал за окно. – Я здесь всю жизнь протоптался. Эти скалы как родные стали. Даже имена им дал. Пять их было, высоченных таких. Вот за полвека все и рухнули. Получается, по одной в десять лет.

– А-а, вы о скале, в которую молния ударила? – Анна улыбнулась. – Ее звали… Георг?

– Так и звали. – Смотритель покосился на Анну чуть смущенно. – А что такого? Лорд Эверест может горы называть по своему усмотрению, а мне нельзя назвать скалы? Я, конечно, не лорд и фамилия у меня скромная, всего-то Бондарев, но ведь и крестнички мои – не Джомолунгма с предгорьями. Имею право или нет?

– Что вы, Денис Артемович, конечно имеете! Это ведь фактически ваши скалы! Кому, как не вам, давать им названия!

– Ну, мои не мои, но… – Смотритель слегка расслабился.

Он вообще был суров лишь с виду и весьма отходчив.

– Я только не поняла, разве молнии бьют в скалы? Это ведь камень, он не проводит электричество.

– Когда он по самую макушку залит соленой водой – проводит. Ну и, стало быть, самым высоким достается в первую очередь. Доставалось. Больше высоток нет. Значит, Марта следующая. Или Ундина. Вон те две скалы, у самой кромки.

– Красивые имена им даете, величественные.

– Так они величественные сами по себе и есть, не Машками же их называть. В смысле – хотя бы Мария.

– Есть такая? – Анна взглянула в окно с интересом. Страх почему-то ушел. Может быть, так подействовало понимание, что вокруг не какие-то безвестные скалы, а что-то вроде молчаливой семьи отшельника-смотрителя?

– Была. Рядом с Георгом. Третьей рухнула.

– Это здесь часто? – Анна спохватилась и торопливо уточнила: – Нет, я помню, что падают скалы раз в десять лет. Я о таких штормах. Это же просто… катаклизм!

– Хм. – Бондарев иронично скривился. – Это если над городом такое безобразие пронесется, будет катаклизм. А здесь… обычное дело. Непростое тут местечко. Много каких моментов совпадают и каких условий стыкуются. Ветра, течения, соленость воды. Одно на другое накладывается – и вот вам, получите.

– Вода очень соленая, это верно. – Уцепившись за последнее «условие», Анна кивнула. – Нырнуть без груза просто нереально. А как это влияет на силу шторма?

– На силу, может, и не влияет, а вот молнии лупят исключительно по моим скалам. Там… – Смотритель махнул рукой, указывая в западном направлении, – хоть бы сверкнуло. Все электричество небесное тут остается. Знал бы, как его добывать, озолотился бы давно.

– Получается, там, – Анна попыталась повторить жест Бондарева, – нет высоких скал, или что… вода не такая соленая? Хуже проводит?

– Соображаешь. – Смотритель одобрительно хмыкнул. – Ты не стой, садись. Еще часа три будет штормить. Если устанешь глазеть, уйдешь спать – самое интересное пропустишь.

– Будет что-то интереснее этого? – Анна невольно обернулась.

За окном сверкнула, наверное, самая яркая за вечер вспышка, и сразу же громыхнуло так, что вздрогнули даже полутораметровые каменные стены маяка.

– Будет. – Смотритель вновь усмехнулся, но теперь не иронично, а загадочно.

Анна попыталась поймать его взгляд, надеясь угадать, что же такое интересное предвещает умопомрачительный шторм, но смотритель отвернулся. Получилось заметить лишь мелькнувшую в глазах у Бондарева искорку. Смотритель явно ждал эту грозу. Ждал давно. А еще ему определенно хотелось разделить с Анной предстоящий «интересный» поворот событий. Предложив садиться, он указал не на плетеное кресло, застеленное потертым, но мягким пледом, а на самодельный стул за грубым, потемневшим от времени деревянным столом.

Анна уселась за стол, и Бондарев тотчас поставил перед ней кружку с горячим чаем. Вернее, с каким-то отваром, в аромате которого среди прочих угадывались нотки черного чая.

Анна сделала маленький глоток и невольно смежила веки. Вкус был, как и аромат, непередаваемый.

– Какой приятный букет, – проронила она. – Вы сами собирали травы?

– Кто ж еще?

Смотритель прошел в дальний угол и начал рыться в огромном сундуке с окованными медью углами. Сундук был такой же колоритный, как и все на маяке. Казалось, что это часть декораций из фильма про пиратов. Впрочем, он запросто мог оказаться и не «декорацией», а действительно древним артефактом. На стенах висело еще много чего исторического. Например, древний штурвал, пробковые спасательные круги с непонятными надписями, а в одной из неглубоких ниш стоял центральный фрагмент огромного якоря. Как его затащил сюда смотритель? Эта железяка была в полтонны весом, не меньше.

Смотритель вынул из сундука вполне современный плащ, электрический фонарь, моток веревки и какую-то многократно сложенную алюминиевую конструкцию. Проверив фонарь, он удовлетворенно кивнул, погладил седеющую бороду и покосился на гостью. Смерив Анну взглядом, он постоял пару секунд в задумчивости, затем вновь кивнул и достал из сундука еще один желтый непромокаемый плащ с капюшоном.

– Вам помочь? – Анна привстала.

– Поможешь. – Бондарев подошел к столу и протянул Анне плащ. – Только чай допей. Еще не время.

Анна вновь послушно села и отхлебнула из жестяной кружки, а смотритель тем временем исчез в закутке, в который гостья пока не заглядывала. Вернулся Бондарев с новым предметом в руках. Это был странного вида багор: с телескопическим древком и тупым крюком.