Дело всей смерти

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

© Крюков А. М., 2019

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2019

© «Центрполиграф», 2019

Глава 1

Рай как научный факт

Весь день лейтенанта Зацепина в подземном учебном центре был расписан по минутам. Первое, что он видел после утреннего пробуждения, – листок с распорядком. Не будь этого списка – трафарета предстоящего дня – перед глазами, Зацепину гораздо труднее было бы вставать, включаться в жизнь. Просыпаясь, он вспоминал о своем фантастическом, невероятном задании и думал, что сон продолжается. Но листок на стене с многочисленными пунктами, скрупулезно отмеряющими время занятий и отдыха, говорил ему: нет, ты смотришь не сон, тебя действительно готовят к внедрению в рай.

Деловой, бюрократический вид расписания вносил в фантасмагорию струйку обыденности, и это настраивало Зацепина на будничный ритм. Он вскакивал с койки, натягивал тренировочный костюм, выбегал из своей комнатки и устремлялся по коридору – в дверь с круглым окошком, за которой был спортивный зал.

С раннего утра распорядок брал Зацепина в твердые руки и вел, словно по лестнице, пунктами-ступеньками к вечернему отбою. Отлаженный механизм, в который вставили Зацепина, ни на минуту не выпускал лейтенанта из своих шестеренок. Будь Зацепин предоставлен сам себе, его изгрызли бы сомнения. Снова и снова он терзал бы себя вопросами: «Не попал ли я в сумасшедший дом?», «В порядке ли с головой у всех этих генералов и полковников, будто сказочные гномы, обитавших под землей, которые натаскивают меня шпионить за Богом?», «Не заявить ли мне прямо, что я не желаю участвовать в фарсе, хочу ясности?»…

Интенсивная, всепоглощающая учеба отодвигала эти мысли на задний план. К тому же военная дисциплина, субординация не располагали к проявлению любопытства, призывали к сдержанности.

«Должно быть, разговоры о заброске на небо – только легенда, прикрытие для готовящейся операции, связанной с религией, церковью, – решил Зацепин. – Рано или поздно начальники перестанут шифровать свои намерения, откроют карты».

Он заставлял себя сосредоточиться на подготовке. Не мог не видеть: хоть в деле полно странного, штука затевается не рядовая. Ему уготована роль в операции стратегического масштаба. Это наполняло Зацепина энтузиазмом. Выходит, он все же не зря по полной выкладывался в чекистской школе. Теперь он не упустит удачу, в подземном городе тоже сумеет показать себя. Он будет и здесь первым учеником!

Кроме Зацепина, в райские разведчики готовили трех офицеров, имеющих солидный опыт оперативной работы. С капитаном Зуевым из Ленинграда, черноволосым, веселым красавцем, спортивная судьба год назад сводила Зацепина на борцовском ковре. Двое других, майор и капитан, тоже были спортсменами: рослые, отлично сложенные мужчины в расцвете лет. Зацепин гордился, что в подземном центре он на равных с этими заслуженными оперативниками, спортивными чемпионами. В одном вчерашний курсант школы Комитета государственной безопасности даже превосходил их: учиться для Зацепина было делом привычным, а они, чекисты со стажем, порядком подзабыли, что такое сидеть за партой.

Зацепин вызывал новых товарищей на откровенность, выспрашивал, что они думают о задании. Офицеры давали понять, будто не находят в охоте за Божьими секретами ничего удивительного, советовали не забивать голову рассуждениями.

– Приказы не обсуждаются, лейтенант. Меньше знаешь, крепче спишь, – посмеиваясь, говорил Зуев.

Однако их словам не хватало искренности. «Они, как и я, закрывают глаза на нелепость происходящего, прячут сомнения», – решил Зацепин…

Жизнь четверых слушателей – так называли будущих исполнителей операции «Борода Зевса» – протекала в маленьком периферийном секторе рукотворного подземелья, который Зацепин окрестил «кораблем». От остального города сектор отделяла бронированная, полуметровой толщины, плита-дверь. За ней через тамбур, где дежурила вооруженная охрана, путь лежал в неширокий длинный коридор с низким, в трубках люминесцентных ламп потолком, пластиковым полом. В облицованных деревом боковых стенах коридора располагались двери с круглыми застекленными окошками-иллюминаторами. Это напоминало палубу корабля.

Двери с окошками вели в жилые «каюты», два учебных класса, кабинеты начальника центра и руководителя программы, столовую, спортзал, в душевые и туалет, комнату караульного наряда. Все помещения – крошечные, тесные, как судовые кубрики.

Слушатели покидали сектор только на час в день для прогулки по подземному саду-оранжерее. Кроме них, на корабле постоянно находились врач и караульные. Преподаватели, инструкторы, уборщики, официанты появлялись в секторе и, выполнив свои обязанности, немедленно исчезали за бронированным валом входной двери. Лежащая под песчаным, волнисто барханным морем Каракумов, обитель слушателей своей закрытостью, автономностью была похожа не просто на корабль, а на подводную лодку.

Несмотря на столь уединенную дислокацию, команда разведчиков чувствовала себя в фокусе усилий множества людей, населяющих весь уникальный подземный объект – завод-крепость. Четверка офицеров, несомненно, была вершиной огромной пирамиды, где каждый кирпичик служил их подготовке. Работа цехов и лабораторий, мельком увиденных Зацепиным, обеспечивала существование глубинного гарнизона. В них же, очевидно, ковалось небывалое оружие для небывалой операции.

Руководитель программы Неелов намекал слушателям, что страна тратит на программу «Борода Зевса» почти столько же денег, сколько на космос.

– Вы – Гагарины тайного фронта! – ораторствовал Неелов. – Вы тоже покорите небо!

Вскоре выяснилось, что академик сравнивал подопечных с космонавтами не ради красного словца. Говорливый, щедрый на высокопарные фразы и патетику, всегда вдохновенно взвинченный, объятый творческим пламенем, ученый муж умел и в окружающих возбудить азарт познания.

Офицеры грызли чуждые науки, которыми их пичкали в катакомбном университете.

Первые недели подземных курсов были отданы теории. Слушатели собирались по утрам в классе, рассаживались за отдельные столики. Преподаватели – в форме и штатские – менялись через каждые сорок минут. Не верилось, что их лекции адресованы разведчикам, а не каким-нибудь семинаристам.

Ученики в погонах узнали содержание библейских Ветхого и Нового Заветов, познакомились с Кораном, откровениями Будды, иерархией античных богов. Слушатели поднаторели в догматах, постигли разницу между канонической религиозной литературой и апокрифами, разобрались в организации и управлении церквей.

К концу учебного месяца пошли уроки топографии и ориентирования. Офицеры запоминали рельеф ада и рая, рисовали планы небесных сфер. Ландшафты, архитектура потустороннего мира штудировались досконально, как карта района будущего разведпоиска. Преподаватель, водя указкой по развешанным схемам, бесстрастно приводил в цифрах расстояния от земли до рая, высоту окружающих его золотых стен, количество засовов на воротах небесного Эдема…

– Надо же, откуда такая точность! – не удержался от скептического возгласа Зацепин.

– Мы опираемся на последние научные данные, – наставительно сказал преподаватель-подполковник.

– Научные?! – Дух противоречия заговорил в майоре Круглове, старшем из слушателей. В группе его звали Дедом за основательность и тяжеловатый нрав, хотя деду было только тридцать шесть. – Наука отрицает религию. Вы говорите: Бог, рай – для конспирации, верно? Что вы скрываете?

Преподаватель, не ответив Круглову, продолжил лекцию. Когда подполковник вышел, разведчики переглянулись.

– Не помещается у меня все это в голове, – задумчиво поглаживая пальцем тонкие щегольские усики, проговорил капитан Зуев. – В непонятную игру с нами играют.

– А мы должны подыгрывать? Комедию ломать? – воскликнул порывистый, прямолинейный Непейвода, капитан. На его открытом, веснушчатом лице проступил румянец. – Я в органах не первый год, меня секретами не удивишь. Сколько можно тень на плетень наводить? Не доверяют нам, что ли?

– Правильно! – подхватил Зацепин. – Терпение наше испытывают. На дворе конец двадцатого века, а мы долбим это богословие, а зачем – не знаем.

Офицеры впервые позволили себе не скрывать чувств друг от друга. Они дали волю долго копившемуся раздражению, выплеснули наболевшие вопросы.

– Рай у них, видишь ли, научный факт, – ворчал Дед. – Глядишь, завтра скажут, что туда рельсы проложены, поезда ходят. А мы – глотай эту чушь… Или на самолете к Богу полетим, мужики?

– На ракете, – раздался голос от двери.

Глава 2

Операция начинается

Офицеры поспешно встали, приветствуя академика Неелова. За разговором они не заметили, как руководитель программы, в неизменном своем докторском халате, появился в классе.

– На ракете, – повторил Неелов, проходя к доске. – На космическом корабле, – уточнил он, становясь за преподавательскую кафедру. – Пожалуйста, вольно.

Последним словам академика, который никак не мог запомнить, что команды «смирно» и «вольно» офицерам на занятиях не подаются, на этот раз никто не улыбнулся.

Слушатели сели.

– Пора расставить точки над «і», – многозначительно произнес академик, встряхивая седой эйнштейновской шевелюрой.

Зацепин увидел, что маленький Неелов словно раздулся от важности, значит, разговор предстоит серьезный. Лейтенант обратился в слух.

– Я займу часть очередной лекции, не возражаете? Впрочем, вы, кажется, не видите в занятиях проку? Что у вас по расписанию? Ангельские чины? Шестикрылые серафимы, двуликие херувимы… Ага. Вы, конечно, убеждены, все это – небылицы, мифология, опиум для народа, бабушкины сказки? Вам и в голову не приходило, что ваше задание надо понимать буквально, а не иносказательно? Так вот, мой предшественник сказал вам истину. Наука действительно подтвердила материальное существование объектов, которые прежде мы относили исключительно к области веры, духовного измерения. Рай, ад, ангелы, черти – есть.

– Этого не может быть! – запальчиво выкрикнул Непейвода.

– Хватит водить нас за нос, мы не дети, – грубо поддержал Дед.

Академик не остался в долгу.

– «Не может быть»! – передразнил он. – Типичная обывательская реакция на все, что противоречит очевидности. Принять невероятное в братские объятия способны только безумцы или гении!

«Кто же ты, гений или, скорее, сумасшедший, если говоришь, что есть рай и ад?» – мелькнула мысль у Зацепина.

– Не будем горячиться, – примирительно сказал академик. – Согласитесь, многое из того, что сегодня кажется нам очевидным, некогда было скрыто во мраке неизвестности. Об иных вещах люди могли только догадываться, фантазировать, в легендах провидя истину. Вспомним, сколько планет было открыто, как говорится, на кончике пера, а позже их увидели в телескоп. Путеводной звездой великих мореплавателей были предания о неведомых богатых землях, предания, в которые почти никто не верил. В религии тоже содержится предание, сохраненное человечеством в веках, о счастливой стране, где справедливая власть, а жизнь прекрасная. Эта страна ждала своего открытия, как когда-то Америка парусов Колумба. Час настал с эпохой космических плаваний. Десять лет назад в ходе пилотируемого полета были получены первые сведения о некой обитаемой территории в Солнечной системе. Описание ее совпало с картиной библейского рая.

Он замолчал. Слушатели долго не нарушали глухую тишину подземелья, обдумывая слова академика.

– Но в космосе нет воздуха, нечем дышать. А в раю? – собираясь с мыслями, спросил Дед.

– В раю, как в Греции, все есть. – Неелов шутливым тоном попытался разрядить атмосферу.

– И Бог – правда, живет там? – спросил Зуев с интонацией, в которой было чуть ли не восхищение академиком: врет и не краснеет!

– Чистая правда. Космонавты видели его.

Зацепин ловил взгляды товарищей. «Что происходит? Нас опять разыгрывают?» – читалось в них.

Подал голос Непейвода:

– А он, Бог, в самом деле управляет нашей жизнью?

Неелов провел рукой по волосам, кивнул:

– На этом строится вся наша затея! Бог, Демиург, Великий Геометр, он конструирует историю, творит судьбы мира. Путь человечества расписан у него на вечность вперед. Вот мы и подумали: неплохо бы разжиться этих планов громадьем. Скажу без ложной скромности – идея принадлежит мне.

У Неелова на все был ответ.

– Бог, нас учили, всеведущий, – не отступал Непейвода. – Как же играть с ним в прятки? И про подготовку нашего десанта он, выходит, знает? Скажете, он не видит сквозь землю? Курам на смех!

– Но вас также учили, – возвысил голос академик, – что божественное предопределение не лишает человека свободы воли, права выбора. Бог может знать о нашем дерзком замысле, даже руководить нашими поступками. Наш центр – тоже строчка в его плане. Это ничего не меняет. Чертеж земного бытия сделан раз и навсегда. План существует в виде текста, или райского информационного облачка, или Творец держит его в голове. Добудьте этот чертеж – и грядущее станет открытой книгой. В борьбе с империализмом, в историческом противостоянии двух систем мы получим решающее преимущество. Пословица «Человек предполагает, а Бог располагает» уйдет в прошлое… Ах, друзья! Я забываю о времени, когда говорю об этом. Но мы заболтались. В теории, я вижу, вы поднаторели. К практике, к практике, мои мушкетеры!

Неелов оставил класс так же внезапно, как и появился в нем.

Офицеры были в замешательстве. Робкий бунт только усугубил их положение. Они надеялись, поставив вопрос ребром, добиться от наставников правды про задание. А Неелов снова накормил баснями, ясно показав, что иного разговора не предвидится. Принять на веру его слова было то же самое, что расписаться в безумии. Но и не верить – не выход. Это означало не верить Комитету, государству, от имени которых говорил и действовал засекреченный академик. Но как тогда нести службу? Офицеры уперлись в тупик. Надежд на скорый выход из него не осталось. С этого дня им стало трудно вдвойне.

Практические занятия, на которые дал добро Неелов, оказались странными, как все в подземном городе, и увлекательными. Инструктор, демонстрируя фотоснимки с нечеткими портретами, учил узнавать в лицо ангелов, апостолов:

– Архангел Гавриил, специалист по особым поручениям Бога. Предуведомление Девы Марии о рождении Иисуса – его работа. Оперативным путем получить его фотографию не удалось. Имеются достоверные иконописные изображения. Запоминайте. И держитесь от него подальше… Архангел Михаил…

– Маршал? – вопросительно произнес Непейвода.

– Подходящее сравнение. По земным меркам Михаил – маршал, никак не ниже. Главный военачальник на небесах, предводитель ангельских ратей. Предстает обычно в подобающем облачении – доспехах… Далее. Уриил, архангел. Осведомлен о тайнах Вселенной. Может стать ценным источником информации.

– Расколем, – мрачновато обронил Дед.

– Апостол Петр… Этого запоминайте особо. У него ключи от райских ворот. Не сумеете завербовать его, раскрутить на ключи, придется вам карабкаться через стену…

Полевые учения проводились за пределами «корабля», в саду-оранжерее. Здесь был сооружен макет рая. Фрагмент крепостной стены имитировал стену вокруг небесной обители праведников. А две исполинские корабельные сосны, изображающие древо познания и древо жизни, принадлежали раю земному, из которого некогда изгнали Адама и Еву. В реконструкции эдемского сада к пышущим под потолком многосвечовым лампам тянулись, соприкасаясь кронами, пальмы и яблони, северные пихты и тропическое хлебное дерево. Ветви никли под тяжестью зрелых плодов, журчали хрустальные ручьи. Между стволов щипали сочную траву козы, овцы, зебра; под присмотром дрессировщика бродили, вяло огрызаясь, пума и леопард.

– Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком… – бормотал Дед, осмотрительно далеко обходя зверинец.

Именитый скалолаз из Приэльбрусья обучал слушателей штурмовать райскую стену по всем правилам альпинистского мастерства. Другой тренер, водя разведчиков по декорации рая, указывал укромные места для тайников, продемонстрировал, как закладывать контейнер в дупло на древе познания. Однажды среди дня начальник центра ввел в класс двух женщин и двух мужчин в штатском.

– Знакомьтесь, – сказал генерал-полковник. – Ваши радисты. Им вы будете передавать сообщения с неба.

К Зацепину распределили радистку. Женщина лет тридцати пяти, полная, курносая, с узлом светлых волос на затылке представилась:

– Кузнецова Мария Анатольевна.

Лейтенант, соскучившийся в подземном монастыре по женскому обществу, был с ней словоохотлив, балагурил, строя из себя записного ловеласа.

– Какую вы предлагаете установить между нами связь, а, Маша? – игриво вопрошал он. – О, не говорите про позывные, радиочастоты! Я бы предпочел общаться с вами только на романтической волне.

Губы женщины трогала улыбка. На краснобайство Зацепина она отвечала односложно, уклончиво. Подняла на офицера зеленые глаза. Во взгляде Зацепин увидел грусть и сострадание.

– Вы, наверное, много занимаетесь, Алексей Павлович, – тихо сказала женщина.

Лейтенанта словно окатили ледяной водой. В памяти тотчас всплыли сочувственные проблески и затаенная суровая печаль в глазах преподавателей школы госбезопасности в Москве при прощальных рукопожатиях.

«Почему все они жалеют меня?» – недоумевал Зацепин.

Остаток дня был испорчен. Зацепин разглядывал себя в зеркале. Да, он изменился. Кожа на лице побледнела, под нездорово блестящими глазами залегли тени. «В самом деле, школяр, замученный учебой!» Отражение пугало Зацепина. Он впервые подумал, что здоровье подводит его.

«Бледность – понятно: живу два месяца под землей, как крот, без солнечного света, дышу мертвым воздухом из вентиляции. Скверно, что у меня все чаще кружится голова».

Зацепин объяснял сбои в самочувствии психологическими перегрузками. Справляться с сомнениями становилось все труднее. Противоречия разрывали его. Он так и не сумел превратиться в затянутый в портупею автомат, бездумно принимающий к сведению любую вводную командиров. Разум отказывался признать материальность мира теней. Наставления преподавательского состава по просачиванию в небесный Иерусалим, вербовке ангелов были, конечно, насмешкой над здравым смыслом. Если серьезные, ответственные люди в больших чинах, с научными степенями изо дня в день твердят тебе, что черное – это белое, поневоле перестанешь верить глазам! Зацепин терял ощущение реальности, почву под ногами.

– Может быть, в существовании Бога нет ничего такого уж невозможного? И до его небесной квартиры прямой путь на ракете, как на трамвае? – разговаривал он сам с собой.

Зацепин вынужден был играть в спектакле, своей роли в котором не понимал. В нем крепло неприятное убеждение, что представление это – не комедия, а драма. «Наверное, все они потому и жалеют меня, что мне не выбраться целым из этой разведки. Нам не сообщают, сколько мы пробудем на небе, как вернемся. Это неспроста».

Переживания угнетали. Зацепин видел, что у его товарищей тоже начались нелады со здоровьем. Они плохо выглядели. Деда донимали приступы глубокого лающего кашля. Самбист Зуев предложил Зацепину схватиться на матах в спортзале, не сумел провести элементарного броска, сел, тяжело дыша, жалуясь на резкую слабость. «Ложное положение, в котором мы находимся, никому радости не прибавляет», – сделал вывод Зацепин.

Слушатели не могли посетовать, что об их здоровье не заботились. Ежедневно их осматривал врач. Каждую неделю у них брали кровь на анализ. Офицеров просвечивали рентгеном. Делали им инъекции.

На регулярный вопрос медиков о самочувствии Зацепин и другие слушатели ни разу не признались в своих хворях. Больных уж конечно не допустили бы к выполнению задания. Слушатели, как огня, боялись этого. Чем более туманной, неисполнимой и опасной выглядела в их глазах операция «Борода Зевса», тем с большим нетерпением они ждали команды «Вперед!». Они хотели отличиться, сослужить службу стране. Примешивалось к высокому стремленью и раздразненное любопытство. Только участвуя в операции, они рассчитывали узнать, к чему же их так усиленно, в невиданной секретности, готовили, какие в действительности задачи поставлены командованием в «Бороде Зевса», задачи, размах которых якобы сравним с освоением космоса.

Однажды утром слушатели «недосчитались» Деда. Он не явился после подъема в спортзал. Его каюта оказалась пуста. Накануне майора особенно сильно терзал кашель, и слушатели подумали было, что он в медпункте. Но врач не видел Круглова. Молчал о нем и караул.

– Да куда он денется с подводной лодки, – повторял расхожую шутку остряк Зуев, однако исчезновение майора удивило офицеров.

К началу лекций они, как обычно, собрались в классе, куда вдруг вошли начальник центра и академик Неелов, торжественные и больше обычного загадочные. Генерал-полковник объявил:

– Майор Круглов ночью заброшен в район операции. «Борода Зевса» началась.

Слушателей обрадовало это известие. Старт операции означал конец неопределенности, от которой так страдали офицеры. Они были лишь немного разочарованы тем, как прозаически, неярко началась операция. Впрочем, в разведке не приняты парадные построения, громкие напутственные речи. Они жалели, что им не дали проститься с Кругловым. Академик Неелов словно прочел мысли своих учеников.

– Вы скоро встретитесь там, – сказал он, указав в потолок. Его глаза лучились веселым безумием, как у фанатика, чьи идеи близки к воплощению.

– В связи с началом операции занятий у вас станет поменьше, – объяснил генерал-полковник. – В остальном – распорядок прежний. Собирайтесь с силами и будьте готовы в любую минуту выполнить приказ.

В тот день разведчики слушали преподавателей невнимательно. Их мысли были уже далеко от опостылевшего подземелья. Вечером они обменялись домашними адресами. Они гадали, кого отправят на задание следующим.

Под утро спящего в своей каюте Зацепина потрясли за плечо.

– Пора, лейтенант.

Глава 3

Марш-бросок в Эдем

Ноги при каждом шаге по щиколотку уходили в зеленую жижу. Это беспокоило Зацепина. Преподаватели не упоминали о том, что к раю путь ведет через болото. «Там ли я приземлился? А вдруг промазал?»

Лейтенант с трудом обернулся в громоздком скафандре. Измерил взглядом расстояние до закопченного в атмосферном пламени шара. Оказывается, он отдалился всего метров на пятьдесят от спускаемого аппарата.

«Нужно поторапливаться», – подумал Зацепин.

Неохотно отведя глаза от космического корабля с темнеющим отверстием входного люка, – как от покинутого дома, убежища с призывно распахнутой дверью, казавшегося таким надежным и манящим в неизвестном краю, – человек неуклюже повернулся и зашагал дальше по нетвердой травянистой почве, оставляя заполненные водой, быстро затягиваемые болотной ряской следы.

Не только неустойчивая хлипкая земля под ногами, но и пейзаж вокруг наводил разведчика на неприятную мысль о том, что он попал не по месту назначения. Низкая кустарниковая поросль и деревца, обычные для среднерусской полосы, совсем не напоминали экзотическую пышность райских садов. Конечно, он был только на подступах к раю. Но неужели ландшафт этого райского предбанника мог выглядеть так прозаически? Зацепину с трудом в это верилось.

Он решил, что уже настало время расстаться со скафандром. Инструкция предписывала снять космический костюм и перейти на дыхание «забортным» воздухом только перед стенами небесного сада. Но доспехи сковывали движения и тормозили марш. Зацепин, подавив секундное колебание, нажал кнопку на груди. Задержав дыхание, отсоединил и снял шлем. Резко и глубоко втянул райский воздух.

Грибную сырость, терпкие испарения прелой листвы распознало обоняние в первом глотке. Вкус неземной атмосферы был приятный и не внушал опасений в ее пригодности для жизни. Лейтенант стянул перчатки, сбросил скафандр, оставшись в комбинезоне защитного цвета, пилотке и сапогах. Скафандр, шлем, перчатки сложил под приметным деревом с раздваивающимся рогаткой стволом. Закидал склад ветками. Ножом вырезал крест на коре. И быстро двинулся на восток, обремененный только рюкзаком с портативной рацией и короткоствольным автоматом. Он стремился дальше уйти от места посадки. Если приземление засек противник, то облава начнется от спускаемой капсулы с распущенным по земле цветком парашюта.

«Бегом!» – командовал себе офицер и тяжело топал по чавкающему зыбкому ковру. Выбивался из сил, но пришпоривал себя командой и мчался, разбрызгивая из-под сапог коньячного цвета воду.