Конец цепи
– Франкен?
Он открыл глаза. Перед ним сидела Кейс и смотрела на него с удивившей его энергией.
– Дженифер Уоткинс, – сказала она.
Он не понял. Она кивнула на экран компьютера перед собой. На нем красовалась бесконечная вертикальная таблица, цифры и время и еще несколько цифр, и понадобилось несколько секунд, прежде чем он понял, что видит.
Данные по проходам. Какие электронные ключи открывали какие двери и когда.
– При чем здесь с Дженифер Уоткинс? – спросил он, опасаясь, что уже знает ответ.
– Она двигается.
Во всех закутках по всему замку охранники услышали слова Эвелин Кейс в своих наушниках. Они остановились и обратились в слух. Ждали реакцию Франкена.
На мгновение воцарилась тишина. Потом она растянулась еще на мгновение.
– Что значит двигается? – спросил он наконец. Спокойно. Владея собой.
– Она прошла через семь дверей только сегодня.
Это был ответ Кейс, и на своем этаже Родригес сразу же понял, о чем идет речь. Но ничего не сказал, стоял молча, ждал слов Франкена. Он знал, что будет.
– Черт побери, – выругался тот по рации.
Продолжения не последовало. Но Родригес уже достал свое оружие из кобуры. Он командовал охранниками, и именно от него требовалось сейчас взять инициативу на себя. Он плотнее прижал наушник к уху.
– Какую дверь она прошла последней?
* * *Жанин Шарлотта Хейнс работала за каменными стенами замка уже несколько недель, когда встретилась с Дженифер Уоткинс в первый раз.
Недели получились крутые. И Жанин сломалась. Она перестала есть, не справлялась с работой, и в результате руководство решило приставить к ней Уоткинс в качестве моральной поддержки и помощи.
И это сработало, пусть и не сразу. Но Дженифер оказалась хорошим слушателем и имела в своем багаже более двадцати лет жизненного опыта. Уоткинс смогла разговорить Жанин, и, даже если не имела права сказать ей, почему они находятся здесь и чем точно занимаются, Жанин постепенно удалось снова отыскать смысл своего существования.
Сейчас она посмотрела на Вильяма.
– Только спустя много времени я поняла, что Уоткинс была одной из них, – сказала она. – А не пленницей, как я. Она знала много такого, о чем не хотела рассказывать или, возможно, не могла, откуда мне знать. Но я нуждалась в ней. Она стала частью моего бытия, и в конце концов я просто уступала и переставала задавать вопросы, когда она просила меня об этом. Мы стали друзьями. Не равноправными, конечно. Но друзьями.
Потом Жанин надолго замолчала. Вопрос висел в воздухе, но она ждала, когда Вильям сам задаст его.
– Что случилось?
– Она боялась, – сказала Жанин, посмотрела на Вильяма. – Она пришла ко мне в комнату среди ночи. Или, точнее, стояла снаружи. Мне нельзя впустить ее, сказала она, и мы остались каждая со своей стороны двери, и она предупредила меня, и…
Жанин прервалась, покачала головой. Не было смысла рассказывать все, особенно принимая в расчет, как мало она понимала сама.
– А потом Уоткинс исчезла. Через неделю.
– И сейчас я здесь, чтобы заменить ее?
– Она была математиком. Работала с шифрами.
Жанин сказала это прямо и просто и ждала его реакцию.
И Вильям кивнул. Ты права, означало это. Он здесь на замену ей.
Вильям почувствовал, как силы частично покинули его. Пожалуй, целая очередь стояла за его спиной, и, наверное, они были готовы заменить его тоже, если он не справится с тем, что им требовалось от него.
– Что им надо? – спросил он наконец.
– Я не в курсе. Сначала я знала только про клинописный текст. И думала, это, наверное, историческая находка, археологическая сенсация, нечто, способное перевернуть всю историю человечества, то, что стоило прятать и держать в секрете, я не знаю. – Она пожала плечами. – И дело, пожалуй, не в том, что Дженифер оказалась слишком близко ко мне, просто мне в конечном счете удалось к двум прибавить два. Откуда мне знать. Но наверное, именно этого она и хотела.
– Что ты поняла?
Пауза. Она засунула руку в тонкий карман у себя на бедре, достала оттуда свернутый листок бумаги, развернула, протянула ему.
Вильям взглянул на него. Он был заполнен клинописью.
– Мне жаль, – успел он сказать. – Это мне ничего не говорит.
Когда она перевела дух, было слишком поздно, чтобы успеть ответить.
Пожалуй, темнота заставила их почувствовать себя в безопасности. Вероятно, злую шутку сыграла возможность разговаривать с кем-то, стоять напротив другого человека, мучимого теми же вопросами и тем же беспокойством, и давать свободу мыслям, которые постоянно крутились в голове и давили на мозг, если не находили выхода.
Или просто-напросто охранники двигались вверх по узкой каменной лестнице в полной тишине, абсолютно неслышимые за толстой дверью, находившейся позади них.
Вильям и Жанин все еще стояли на террасе, невидимые со стороны двери, когда шум открывающегося замка нарушил тишину вдалеке.
– Ты боишься высоты? – спросила она и не стала дожидаться ответа.
Прежде чем Вильям успел среагировать, взяла его за руку, потянув за собой подальше от двери, мимо изгибов стены и всевозможных выступов с внешней стороны фасада, и Вильям последовал за ней, беспокоясь о том, что терраса в конце концов закончится и сделает ее вопрос актуальным. Босые ноги Жанин касались каменного пола почти беззвучно, и Вильям пытался двигаться в одном ритме с ней и шагать так, чтобы каблуки производили как можно меньше шума, а совсем рядом с ними тянулась пропасть, остававшаяся столь же ужасающе глубокой, сколь бы долго они ни бежали.
Потом она резко остановилась. Строго посмотрела ему прямо в глаза.
– Двумя этажами ниже находится окно. Смотри на меня и делай точно как я.
Секунду спустя Жанин перемахнула через край.
Вильям успел подумать, что сейчас она умрет.
Но ничего подобного не случилось.
Она не впервые спускалась этим путем, понял он. Не единожды искала, на что может встать или где держаться, дотягивалась до выступов и выбоин в стене, училась с их помощью спускаться до узкого карниза, который этажом ниже шел вдоль фасада. Там она остановилась на полпути к указанному окну.
Кивнула ему: твоя очередь.
Сначала Вильям понял, что все еще не ответил на ее вопрос и что ее особенно и не интересовал его ответ.
В противном случае он сказал бы «да». Как бы ни велико было его желание покончить с собой, он не испытывал особой радости от перспективы свалиться в бездну.
Одновременно он слышал приближавшийся топот ног по полу террасы.
А увидев лучи фонарей охранников, шарящие по камням у выступа, который они только-только миновали, решил, что высота в любом случае не так опасна.
11
Вильям шагнул в окно двумя этажами ниже, и уровень адреналина в его крови был настолько велик, что, даже свалившись вниз, он наверняка не заметил бы этого.
Ведь его тело полностью приготовилось к смерти.
Он попытался запомнить те немногочисленные перемещения, при помощи которых Жанин добралась до карниза. В ее исполнении все это выглядело совсем просто, но Вильяму не приходилось видеть полосу препятствий уже несколько десятилетий, и карабканье по стене не становилось проще ни от осознания опасности, подстерегавшей далеко внизу, ни от шума охранников, приближавшихся наверху по террасе. Несколько раз он терял захват, потные руки выскальзывали из неглубоких щелей между камнями, но в последнюю секунду ему все-таки удалось за что-то зацепиться, и он оказался на узком выступе рядом с Жанин.
Теперь им осталось спуститься под карниз, и это оказалось более трудным делом. И даже если сейчас они имели то преимущество, что их не могли видеть сверху, им уже негде было опереться снизу, и там их ждала только вертикальная стена и увеличившаяся опасность сорваться в бездну.
Однако времени на сомнения у них не было.
Жанин продолжила путь вниз, дала ему сигнал идти следом за ней, и он, дрожа от возбуждения (а может, и страха), сделал, как она сказала. Заставил пальцы искать малейшие впадины и трещины, на которые она показывала ему. Было холодно, но его рубашка насквозь промокла от пота, и каждый раз, отпуская захват и вынуждая тело парить в подвешенном состоянии, пока рука или нога не находили новое временное спасение, он в душе давал самые разные обещания всем земным и небесным силам принять любые кары и измениться к лучшему, лишь бы ему удалось спуститься целым и невредимым.
Когда Вильям наконец увидел протянутую ему руку Жанин, он сразу схватился за нее и позволил ей втянуть его в каменную нишу, где она сидела скрючившись. А потом он довольно долго сам сидел неподвижно рядом с ней, словно любое движение все еще могло привести его к падению в черную пустоту.
Она посмотрела на него и не смогла сдержать улыбку.
– Живя в Неваде, я занималась скалолазанием и даже принимала участие в соревнованиях. Я говорила об этом?
– Пошли внутрь, – сказал он просто.
Жанин дружелюбно взяла его за плечо. Мы справимся – означал этот жест.
– Бумага, которую я дала, у тебя?
Он с трудом заставил себя пошевелиться, направил руку к карману брюк, чтобы вернуть скомканный листок с клинописью. Жанин взяла его, просунула в щель в окне и открыла тонкий крючок с его внутренней стороны.
А секунду спустя они шагнули в длинный холл и опустили ноги на холодный, покрытый листовым железом пол. И в то время как Жанин закрывала окно за ними, догоняла его и показывала в сторону освещенного прохода, он успел мысленно пробежаться по опрометчивым обещаниям, данным несколько минут назад, и с надеждой подумал, что, возможно, ему удастся выполнить их когда-то в будущем.
Коридор, по которому они сейчас торопливо двигались вперед, отличался от тех, где он побывал ранее.
Вильям явно уже запутался, даже не мог решить, выше или ниже своего этажа находится, но у него не вызывало сомнения, что эта часть здания используется для каких-то других целей. Люминесцентные светильники на потолке и металлическое покрытие на полу, с обеих сторон в холл выходили большие обшарпанные двери из покрашенных зеленой краской стальных листов, и в определенном смысле он мог сейчас находиться где угодно во всем мире, слишком уж многие помещения определенного типа выглядели так двадцать-пятьдесят лет назад.
Однако не вызывало никакого сомнения, что Жанин уже бывала здесь раньше.
Она шла быстрым шагом к ей одной известной цели, и он не мог не восхититься ее знанием местной географии. Каким-то образом ей удалось раздобыть электронный ключ (надо не забыть спросить ее об этом, подумал он), и она явно поставила перед собой такую же задачу, как и он: постепенно хорошо изучить замок, найти слабости и недостатки в его системе безопасности, а потом попытаться выбраться отсюда.
Но сейчас реализация ее замысла висела на волоске. Сработал сигнал тревоги. Охранники шли за ними по пятам, и вряд ли стоило сомневаться, что при любом варианте развития событий, если они доберутся до них (когда доберутся до них, поправил он себя), у них уже не останется шансов пойти на второй круг.
В конце коридора путь им преградила современная железная дверь, перерезавшая поперек старый каменный коридор, и снова с электронным замком, чей датчик находился по соседству.
Но на этот раз красный светодиод отказался уступать место зеленому, когда Жанин прижала шайбу к приемному устройству, как много раз ранее на пути к террасе. Реакцией стал только протестующий щелчок. Как бы с сожалением сообщивший о наличии проблемы.
Она попробовала снова. То же самое. И снова. А когда она повернулась к Вильяму, он увидел ужас в ее глазах.
Внизу, в подвале Кейс чуть не пропустила помеченные красным цветом строчки, перемещавшиеся на экране компьютера перед ней.
Она приказала программе предупредить, как только ключ Уоткинс прикоснется к какому-нибудь замку, и, когда Жанин попыталась открыть дверь в коридоре, время, как обычно, высветилось на мониторе красным цветом и замигало, привлекая к себе внимание.
Но Кейс была увлечена бурной дискуссией с Франкеном.
Она не смогла больше сдерживаться.
Повторила давно известное всем, просто посетовала на нехватку камер, и все равно Франкен прорычал в ответ, что вряд ли стоило обсуждать подобные проблемы именно сейчас. А потом их обоих как прорвало, и они выплеснули друг на друга свое недовольство по поводу камер и всего другого, что не работало.
И как раз тогда строчки о действиях Жанин побежали по экрану.
Шаг за шагом, все ниже по списку в такт с тем, как информация о других замках и ключах отпирала их сверху.
Только когда до их исчезновения осталась какая-то секунда, Кейс повернулась и увидела красные строчки в самом низу. И внезапно ссора закончилась.
В качестве первой меры она предупредила охранников.
И только секунду спустя поняла, через какую дверь беглянка попыталась пройти.
И когда во второй раз связалась с охраной, слишком явные нотки ужаса пробивались в ее голосе.
* * *Когда первые звуки бегущих ног эхом отдались с другой стороны железной двери, невозможно было решить, как далеко они находятся. Единственное не вызывало сомнения: они принадлежали не одному человеку, и у Вильяма и Жанин осталось всего несколько секунд, прежде чем они окажутся лицом к лицу с теми же самыми охранниками, встречи с которыми им совсем недавно удалось избежать с огромным риском для жизни.
Они находились в запертом коридоре. За углом с другой его стороны пара дверей вела в маленькие лишенные окон комнаты, похожие как две капли воды. Пожалуй, старые склады, или тюремные камеры, или какие-то служебные помещения. В любом случае они представляли собой тупик, и не впервые побывавшая здесь Жанин прекрасно знала, что от них им не будет пользы.
Позади них находилось окно, путь назад в пустоту. А перед ними стальная дверь, отказывавшаяся пропускать их вперед. Ситуация выглядела безвыходной.
Вильям огляделся. Из трех плохих вариантов требовалось выбрать наилучший.
– Что в комнатах? – спросил он.
– Ничего, – сказала она.
– Можно их запереть изнутри?
На это она не смогла ответить.
Вильям не знал, на что надеялся, но они не могли просто оставаться на месте. Он схватил Жанин за руку, потянул дальше от запертой двери, быстрым шагом направился к железным дверям в холле.
Страх почти парализовал ее сейчас, топот ботинок приближался снаружи, и Жанин позволила ему взять командование на себя, вести ее, а сама тем временем не сводила со светодиодов взгляд. Скоро должен был загореться зеленый, охранники найдут их, и все ее завоевания последних месяцев оказались бы тогда потерянными.
Она выглядела уже примирившейся с судьбой, когда Вильям открыл первую дверь.
Втолкнул ее в комнату.
И в то самое мгновение, когда дверь закрылась за ними, светодиод поменял цвет.
* * *Когда Вильям позднее спрашивал себя, что, собственно, он надеялся найти с внутренней стороны, у него не было ответа. Пожалуй, он ни о чем особенно не задумывался. Но скорее всего, даже если какие-то мысли и крутились в его голове, они сразу поблекли в тени того, что случилось на самом деле.
Только толстое плексигласовое стекло помешало женщине схватиться за них.
Невидимым препятствием оно остановило ее руку на половине движения с таким шумом, что Вильям и Жанин отпрянули в сторону, развернулись и встретились с ее глазами, смотревшими на них с другой стороны прозрачных в сантиметр толщиной стен.
Ей могло быть за пятьдесят, но и гораздо меньше, это трудно было понять при мысли о том, в каком состоянии она находилась. Ее светло-серую кожу покрывали капельки пота, глаза были полузакрыты, но она явно прилагала максимум усилий, чтобы остаться в сознании, волосы слиплись у нее на лбу во влажную тонкую веревку.
Она лежала как бы в гробу из оргстекла, кувезе для взрослых посередине маленькой комнаты, освещенной тонкими и короткими люминесцентными лампами, словно кто-то положил ее спать в забытом террариуме.
Ее рука еще оставалась около стекла. Она едва дышала.
Но потом сила тяжести победила, и ее тонкие пальцы вернулись на матрас. Красный след на стекле остался единственным свидетельством ее попытки контакта, показывая, как рука скользила назад в положение, где она до этого безжизненно покоилась на пропитанной потом и испачканной кровавыми пятнами простыне.
– Дженифер.
Это сказала Жанин. Практически прошептала, но все равно в кромешной тишине ее реплика прозвучала столь же громко, как и удар по стеклу нескольку секунд назад, и Вильям повернулся и посмотрел на Жанин. Она стояла, приклеившись взглядом к аквариуму перед ними. Но не произнесла больше ни слова. Только покачала головой, будто отказывалась верить тому, что видела.
И тишина жутко затянулась, пока женщина, которую по-прежнему звали Дженифер, но которой явно не долго оставалось носить это имя, не заставила себя повернуть голову и не встретилась глазами с Жанин.
– Беги, – сказала она, что стоило ей огромного напряжения. Она практически не говорила. Просто шевелила губами и выдохнула единственное слово с огромным трудом.
– Что они сделали с тобой?
Женщина закрыла глаза. Ей осталось немного.
– Беги, – сказала она снова, а потом: – Сейчас.
Она произнесла это с опущенными веками. Не шевелясь.
– Дженифер? – позвала Жанин. Но не последовало никакого ответа. – Дженифер!
Ничего не случилось.
Дженифер не открыла глаза.
Даже когда Жанин принялась стучать по стеклу, все громче и громче. И даже когда она стиснула зубы, чтобы не разрыдаться, и отвернулась, только бы не видеть больше ненавистного стекла.
И даже секунду спустя, когда дверь в коридор открылась от удара. Щепки от ее коробки закружились вокруг них, и они оказались в окружении восьми мужчин, старавшихся держаться от пленников на приличном расстоянии. Все в белых респираторах и в одноразовых перчатках, они сжимали автоматы и кричали, приказывая им стоять абсолютно неподвижно.
Бегство закончилось.
Вильям и Жанин точно выполнили приказ. Сделали, как им сказали. Не двигались, в то время как бравые парни осыпали их вопросами. Где они были? Какими путями шли? Что видели и трогали? И все это встревоженными, немного испуганными голосами. И каждый раз, когда они начинали шевелиться или смотрели друг на друга, стволы автоматов поднимались в их сторону и напоминали им, что малейшая попытка сопротивления закончится очень плохо.
Потом наконец охранники попятились из комнаты, по-прежнему направляя оружие на двух пленников. Держа все ту же дистанцию. Кивками приказали им выйти наружу и идти по коридору назад, в том же направлении, откуда они пришли.
И они беспрекословно сделали то, что им сказали.
Оставили комнату.
И медленно начали удаляться от нее.
Тяжелая дверь с разбитой коробкой с шумом закрылась за ними.
А женщина в стеклянном саркофаге, которую звали Дженифер Уоткинс, давно перестала дышать.
12
Если бы Франкен сфокусировал взгляд, он увидел бы свое лицо, отражавшееся в стекле перед ним. Увидел бы беспокойство в собственном взгляде, морщины вокруг рта, всегда становившиеся глубже, как только новые волнения обрушивались на него: борозды, расходящиеся в стороны по уже покрытому трещинами пейзажу, под прямым углом от его плотно сжатых губ.
Но у Франкена хватало о чем думать помимо собственной внешности. И он сконцентрировался на гораздо большем расстоянии, по другую сторону защитного стекла, в большой даже чересчур хорошо освещенной комнате.
Прозрачная перегородка была больше сантиметра толщиной, далее шло пространство с абсолютным вакуумом, а после него еще одна перегородка из такого же толстого особо прочного стекла, как и первая. Сделанные таким образом окна могли противостоять чему угодно. При их изготовлении использовали то же самое кварцевое стекло, что и в космических челноках, а все перемещения происходили через атмосферный шлюз, также специально заказанный у одного из поставщиков НАСА. И все равно, подумал он, им не удалось сохранить все внутри.
Его взгляд скользнул по длинным рядам коек. Но он не стал считать количество тел в различных стадиях на пути к мучительной смерти. Не пытался определить, сколько еще живы, а сколько находятся на грани.
Он же спасал их, уговаривал Франкен самого себя.
Большинство ведь получили более сносную жизнь, тепло, и еду, и защищенность, и интеллектуальный стимул, тогда как многие из них уже давно умерли бы, если бы не лежали здесь. То, через что они проходили, стало ценой, которую они сами выбрали заплатить. Пожалуй, не зная о последствиях. Во всяком случае, не зная полностью, но выбор ведь оставался за ними. И в то время как его глаза продолжали странствовать меж запятнанных кровью простыней, Франкен избавился от появившегося неприятного чувства с помощью обычной для него убежденности. Или, по крайней мере, в привычной манере попытался достичь ее, чтобы заглушить угрызения совести.
Использовал обычное оправдание.
Когда надо спасать мир, приходится жертвовать отдельными индивидуумами.
Это была его мантра, и он поступил как всегда: повторял ее про себя, пока сам не поверил в это.
В конце концов взгляд Франкена закончил свое странствование. Молодая женщина, медленно двигавшаяся между кроватей там, по другую сторону стекла, почувствовала его на себе и посмотрела в сторону генерала из-за запотевшей пластиковой защиты лица. Она была одета в толстый полностью герметичный наряд из специальной белой, синтетической ткани, под которую был закачан воздух под избыточным давлением, чтобы в случае отверстия или другого повреждения в нем он устремился наружу (а не наоборот) и дал ей хоть какой-то шанс выбраться, пока еще не будет слишком поздно. Ее глаза были пустыми, почти бесчувственными, но Франкен знал, что у него они такие же. Это был единственный способ выдержать.
Она остановилась около одной из кроватей по другую сторону защитной перегородки. Простыни были чистыми. У человека, лежавшего под ними и спавшего под действием препаратов на спине, щетина только-только начала проявляться на лице. С большого расстояния он все еще выглядел здоровым. И Франкен в душе надеялся, что все так и обстоит.
Не ради мужчина. Не ради себя самого.
А ради всех других.
Женщина немного задержалась у его кровати. Сделала то обычное, что и у всех иных, мимо кого она проходила. Сняла показания с аппарата, стоявшего по соседству. Сердечный ритм, температуру, насыщенность крови кислородом. Подняла покрывало, осмотрела тело. Ощупала кожу в поисках характерных изменений. А Франкен ждал. Дал ей необходимое время.
В конце концов она посмотрела на него снова.
И как только их глаза встретились, надежда сразу оставила генерала.
Охранники, стоявшие в другом конце коридора, имели защиту глаз и дыхательных путей, а также куртки и брюки из шуршащего пластика, тщательно зашнурованные на каждом стыке. На руках у них были резиновые перчатки, но все равно они избегали прикасаться к ним, гнали Жанин и Вильяма вперед при помощи слов и жестов.
Они миновали атмосферный шлюз и оказались в холодной до ужаса комнате.
Люминесцентные лампы на потолке. Стены и пол покрыты железными листами.
Это могла быть бойня. Или морг. Проложенные в полу желоба сходились вместе в одном углу и заканчивались в сливном отверстии. И из всего прочего там находилась только система, напоминавшая спринклерную, где пара труб спускалась к кранам на одной из стен.
Вильям слышал, как Жанин дышит рядом, и посмотрел на нее. Она приклеилась взглядом к стене напротив них. Таращилась на нее пустыми глазами, дрожала от нервного возбуждения, но старалась удержать эмоции при себе.
Только сейчас Вильям понял, насколько она напугана.
В отличие от него ее никогда не готовили к подобным ситуациям. Ей не приходилось проходить тренировки, где отрабатывалось поведение при допросах, в заключении или в критических ситуациях, и сейчас она не знала ничего о том, чего им ждать.
Он хотел что-нибудь сказать ей. Но никакие слова сейчас не помогли бы, и им оставалось только следовать за охранниками, стараться не перечить им, ждать и смотреть, что случится. И Вильям последовал примеру Жанин и сжал зубы.
Они получили приказ остановиться посередине комнаты и сделали это.
Ждали. Слышали, как мужчины, стоявшие за их спинами, отошли назад и встали на большом расстоянии вдоль стен. А потом им сказали раздеться.
Рядом с ним стояла Жанин, которой и без этого было ужасно холодно. Она колебалась. И Вильям начал первым.
Он расстегнул свою одежду, стащил ее, бросил прямо на пол, и в конце концов Жанин последовала его примеру, пока они не остались нагими рядом друг с другом, с взглядами, направленными прямо вперед, чтобы не делать ситуацию еще более неприятной, чем она уже была.
Потом им приказали подойти к стене. Положить руки на нее, стоя спиной к мужчинам. Послышался звук волочения шланга по полу.