– Что ты хочешь? – спросил я безэмоциональным голосом.
Приходилось контролировать свои эмоции и каждое слово. Имплант подчинения, что стоял в моей голове, постоянно контролировал каждое моё движение и желание, хорошо, что мысли читать не мог.
– Ты всё знал. То, что мнемоскопирование ничего не даст, ты полностью нейтрален, это врождённое, то есть мы не можем снять с тебя память. И то, что препараты сыворотки правды не дадут нужного нам эффекта. Ты умирал после их применения одиннадцать раз, реаниматор едва-едва спасал тебя. Жаль, твоим имуществом и женой завладеть не получи лось, а то ещё одна наложница мне не помешала бы, я видел фото твоей жены. В общем, с этим я пролетел, но меня удивляет другое. Ты уже месяц работаешь на меня, но результатов нет, верфи стоят. Как ты это делаешь, как ты смог обмануть имплант подчинения? Ещё две недели назад ты должен был сдать готовые проекты.
С этим Тим был прав, я полностью саботировал работы в конструкторском отделе, где трудился в окружении шести инженеров, которые, по планам братца, должны были перенимать от меня знания. Но ничего не выходило.
После тех экзекуций и допросов, которые я хоть и с трудом, но всё же пережил – молчание – золото, – меня доставили на верфи «Гикона», что курировал Тим, и поставили заместителем начальника конструкторского отдела. Дело в том, что верфи были шестого поколения, и станции здесь должны были строиться именно шестого поколения, это программные и технические заморочки. Обойти их можно, но очень трудно, тут нужны профессиональные инженеры, которых у «Гикона» не было. Однако все проекты станций шестого и седьмого поколений республики Шейн были утеряны, больше достать их было негде. Другие страны не вышли на такой уровень, а государства из Центральных миров не продавали проекты на сторону. То есть тут был один выход, и Тим этим воспользовался, нашёл единственного оставшегося в живых инженера, который работал в конструкторском отделе верфи Варры и имел необходимые базы знаний. Искины, что обслуживали верфь, просто отказывались делать другие поделки, им требовался проект инженера-конструктора, более того, им был нужен сертифицированный инженер, верфи-то вывезены с Шейна. Им был один я.
Теперь обо мне. Руку мне действительно не восстановили, и я всё это время учился пользоваться одной, в принципе научился и жил на станции, что обслуживала верфи. Однако с моим приходом так ничего и не сдвинулось с места, хотя по всем прикидкам я должен был сделать схему проекта и завизировать её своей подписью ещё две недели назад, но этого не было. Проект был вообще в стадии рассмотрения. Как я это делал? Мне начальник конструкторского отдела, который в этом вообще ничего не понимал, дал задание сделать схему проекта средней военной станции шестого поколения типа «Олдбил», заказ государства. Оказывается, вот в чём дело: Тим получил заказ от флота империи и уже даже аванс в шесть миллиардов кредитов, но вот беда, проект завис, инженеров для запуска очень сложного оборудования верфи в наличии не было. А у тех, кто был, не хватало знаний в их инженерных базах. Шанс был только один, и Тим его не упустил, отчего я и попал в расставленную ловушку. Хотя вру, он мог ещё договориться с любым инженером из Лемура, а ему, как принцу, это раз плюнуть, так было проще. Но время… Модули станций уже должны были сходить со стапелей, а лемурскому инженеру нужно добираться сюда не один месяц.
Что мне оставалось делать после получения приказа от начальника, если в голове был имплант подчинения? Только козырнуть и с бравым видом идти работать, но работа полностью встала.
В чём тут причина. Я ведь не зря в последнее время поднимал нужные боевые и медицинские базы и многое узнал об имплантах из купленной у контрабандистов базы «Нейросети и импланты». Так вот, если добровольно работать, то проблем нет, это как без жёсткого контроля, а вот если под принуждением… То всё, я зависал. Искин, который контролировал меня, видел, что я просто стою у своего стола и ничего не делаю, а задача стоит – работать над проектом, поэтому искин отдаёт приказ через имплант воздействовать на меня. Как тот работает? Он может заставить меня двигаться без моей воли, работать ногами и руками, но пользоваться моей памятью – нет. То есть искин отдаёт приказ – и имплант зависает, у него нет информации по станциям этого типа, а до моей памяти он добраться не может, я нейтрален, на его приказы не реагирую, снять слепок памяти с меня невозможно. Это не такая уж и редкость, бывает.
Что делает искин дальше. Ему нужно заставить меня, сроки горят, и единственное средство воздействия, что у него остаётся, – это фантомные боли, выдаваемые имплантом. То есть он пытался меня сломать и не преуспел в этом, меня семь раз укладывали в реаниматор, восстанавливая изношенное сердце. После работы искина износ шёл в десять раз быстрее. Боль – это страшно, но, как ни странно, за эти четыре недели я к ней начал привыкать, вырабатывал иммунитет против неё.
Сидя в кресле, я покачивался с помощью откидной спинки и насмешливо смотрел на братца. У меня была причина для этого – я просто тянул время, ожидая помощи от своих людей.
– Ограбить не смог, в рабство забрал – тоже работать не смог заставить, неудачник ты, как я посмотрю. Самый обычный подоно… – Договорить я не успел, меня скрутило привычной болью, и все члены отказали. Ни пошевелиться, ни сказать что-либо я теперь не мог, только боролся с болью. Это уже было привычно.
– Не забывай, что я твой хозяин, – сказал Тим и щёлкнул пальцами, отчего боль отступила.
– Когда я тебе отрежу голову, – сказал я, почувствовав, что меня парализовало, – то отправлю её нашему биологическому отцу. Вы оба стоите друг друга.
– Смешно, – криво усмехнулся Тим. – Старик не знал, для чего ты мне был нужен, разыграть его было легко. Я умнее тебя, раз ты попался в эту ловушку.
– Мне плевать, он меня подставил. Я никому и ничего не прощаю и всегда возвращаю долги.
– Я так понимаю, конструктивного разговора у нас не получится, – встал с соседнего кресла братец. – Заставить тебя тоже не получится, остаётся только уничтожить… Кстати, твоё судно, на котором ты прибыл к нам в империю, уже обнаружено, и ты официально мёртв, так что поздравляю, ты никто, все твои данные стёрты из всех банков данных. Я позаботился об этом.
– Бывает, – усмехнулся я.
Тут я был на коне. Когда Тим захватил меня – сволочь, использовал специализированный стационарный армейский станнер, чтобы с расстояния вырубить мои импланты, – то изрядно поизгалялся надо мной. Теперь я вернул ему ответ. Всё, что он говорил тогда у меня в кабинете, все его иезуитские планы пошли прахом. Кое-что им удалось узнать, подобрав нужные препараты, и он понял, что занять моё место нереально, слишком серьёзные требования безопасности, вскроют его моментально. А также и рабом меня заставить работать не получалось, не было результатов, даже против этого я боролся. Вот и получалось, что Тим обычное брехло.
Он со своими людьми направился к дверям, но обернулся перед открытой створкой и сказал:
– Наверное, ты надеешься на тот катер-разведчик с Лемура, который страховал тебя со стороны? Только вот беда, его смогли визуально засечь и загнать истребители военной базы, что находилась неподалёку. Два часа гоняли, потеряв одиннадцать единиц техники и шесть пилотов, но превратили его в груду металла. Совсем недавно удалось взломать искин катера, три недели с ним возились и узнали твой план. Хитёр, подстраховался, но вот не повезло… И да, ещё неделя – и если не будет результатов, ты действительно умрёшь.
Тим покинул кабинет, а я продолжал сидеть в кресле и молча смотрел ему вслед. Слова, сказанные Тимом, ударили по мне сильнее, чем он думал. Похоже, помощи не будет. Ребята действительно погибли, раз он о них узнал. Остаётся одно: искать средства побега самому, что с учётом импланта подчинения и одной руки очень непросто, фактически невыполнимо, но что-нибудь придумаю, обязательно придумаю.
Тут, видимо, искин почувствовал, что я снова плохо думаю о местном руководстве и о его хозяевах, и, парализовав меня, ударил привычной болью, пытаясь выдрессировать меня. Било меня минут шесть, пока я не вырубился. Искин тут же отправил сигнал медикам. Вернувшиеся инженеры без удивления наблюдали, как моё бесчувственное тело погрузили на носилки и отправили в лазарет. У них на глазах я часто или падал на пол, когда меня парализовывало, или замирал на стуле. После этого приходили медики. Некоторые пытались поговорить со мной по душам, в одном я вычислил профессионального психолога, но я выстроил между нами стену и не общался. Они-то были свободные, а я раб, то есть неполноценный, так что они и сами сближаться не хотели, а тех, кого ко мне подводили, я игнорировал.
* * *
Когда крышка реаниматора поднялась, деревенского вида медтехник, ругаясь, стал мне грубо помогать выбраться из мягкого ложа, но не все мои члены пришли в норму, поэтому я выскользнул из его рук и очень больно ударился головой о край открытой капсулы. Попытка прикрыться культей ни к чему не привела, я вырубился, отчего медтехник с замашками санитара выругался и пробормотал:
– Что мне с тобой, уродом, делать? Сейчас очередь Гроха, хм. – Перевернув меня на спину, он осмотрел ссадину на лбу и добавил: – Без капсулы можно обойтись, сейчас принесу аптечку.
Когда санитар вернулся из соседнего помещения, его не было всего восемнадцать секунд, то обнаружил меня сидевшим у капсулы.
– Очнулся? – хмуро спросил он и, почесав небритую щёку, всё же приложил к моей голове аптечку.
Наложив пластырь, та сама отклеилась от раны. Подхватив её, я вернул аптечку медтехнику.
– Комбез твой в шкафу, одевайся и проваливай, – занимаясь капсулой, велел он.
Всё было как обычно, поэтому, спокойно и неторопливо одевшись, на выходе я получил сильный пинок ниже спины за медлительность, это тоже привычно, и направился в сторону жилых помещений. Станция имела серьёзную службу внутренней безопасности, тем более я был на особом контроле, поэтому мне не требовался сопровождающий. Рабочее время закончилось, хотя я «работал» восемнадцать часов в сутки, поэтому направился к своему кубрику, что мне выделили от щедрот местного правления. Это была комнатушка три на два метра со встроенным санузлом и убирающейся в стену кроватью. То есть стандартный кубрик для чернорабочего.
Добравшись до места жительства, я прошёл в кубрик, слыша, как щёлкнула дверь за моей спиной. Всё, до начала рабочего дня открыть её теперь невозможно. Скинув комбез, я направился в душ. Да, после капсулы тело обычно имеет идеальную чистоту, но тот медтехник, что работал со мной, отключил эту функцию. Он вообще на мне серьёзно экономил, продавая освободившиеся лекарства страждущим. Клиенты у него всегда были. Это не знания, а предположение, переходящее в уверенность. Я врач и видел, что он делает, все его действия для меня как открытая книга.
После душа я подошёл к столу, взяв из коробки, что на нём стояла, брикет солдатского пайка – кормили меня только им – и, с трудом вскрыв одной рукой упаковку, лёг на кровать, утоляя голод. Ясно размышлять о своей судьбе я не мог, имплант сразу блокировал это, улавливая мои эмоции, поэтому приходилось делать это осторожно, тайком, чтобы не насторожить чёртов имплант.
Сегодняшняя встреча с Тимом многое приоткрыла мне. Помощи можно не ждать, уверен, меня считают погибшим. Получается, нужно использовать все возможности и бежать. Бежать, отсидеться, вылечиться и вернуться. Вернуться не одному, а с эскадрой боевых кораблей и, пользуясь тем, что империя вернулась на мирные рельсы, хорошенько пройтись по предприятиям, станциям и другому имуществу «Гикона», уничтожая его. Но главное – добраться до горла Тима, вот какая у меня стояла цель после того, как освобожусь. Я, конечно, ожидал спасения, рассчитывая на своих людей, – чёрт, до сих пор ком к горлу подступает, как вспоминаю о них, – но всё же готовился, прорабатывая планы побега. Сейчас у меня их было три, и все задействованы, но пока я не знаю, какой из них сработает раньше. Четвёртый – это уход из жизни, кривой, но побег. Теперь же я рассчитывал только на себя.
Конечно, неприятно, что цепь случайностей вернула меня в рабство, я всё же не ожидал от Тима такой подлянки, моя доверчивость меня подвела, хотя я и пытался подстраховаться, но всё же не стоит пускать слезу, жалея себя, и злиться. Вот выберусь отсюда, тогда можно проявить эмоции, но не сейчас, да и не даст имплант мне позлиться, сразу вырубит и накажет болью. Поэтому я лежал и размышлял. Всё-таки хорошо, что импланты не умеют читать мысли, а то меня бы уже казнили местные начальники, чувствуя свою беду на свои задницы. Жить-то хотелось всем.
Об имплантах и нейросети скажу так: все импланты мне удалили, а нейросеть настроили так, что я с трудом мог пользоваться её куцыми возможностями. Работала функция только инженера, функции врача и пилота были блокированы. Работал профессионал, и как я ни пробовал восстановить функциональность нейросети, так этого сделать и не смог. Зато чуть позже нашёл один интересный раздел, с которым работал в последнее время.
Доев брикет, я попил воды из-под крана, который мне специально завели в комнате, после чего лёг в постель и, завернувшись в одеяло, не сразу, но уснул. Чего переживать? Хотя имплант и блокировал все эмоции, утро вечера мудренее. А камера в углу продолжала помигивать красным диодом, передавая картинку искину. Слежка за мной шла постоянно.
* * *
Следующий день прошёл так же, я полностью саботировал работу и получал за это от следящего искина по полной. Но инженеры в этот раз смотрели на меня по-другому. Все знали, что мне дали определённый срок, чтобы закончить работу. К сожалению, этот день я выдержал, искин не довёл меня до того, чтобы отправлять моё тело в медсекцию, хотя я очень старался, и добрёл до своего кубрика с огромным трудом.
Вот следующий день принёс некоторый успех. Утром приходил начальник конструкторского отдела и пытался намёками сообщить, что в будущем меня ничего хорошего не ждёт, только утилизатор, но я сидел и тупо смотрел на него, никак не реагируя. К десяти, продолжая думать о местном руководстве, я был вырублен имплантом. Но на этот раз уже серьёзно, потому что меня, видимо, отправили в медсекцию.
Как я это понял? Так по поднимающейся крышке. Это означало, что мне снова восстанавливали сердце и у меня была клиническая смерть. Срок моей ликвидации ещё не подошёл, поэтому меня и отправили лечить, а не выбросили в утилизатор и не забыли обо мне. Ещё поборемся.
Мгновенно покинув лежанку капсулы, я нанёс удар рукой в висок опешившего от моей быстроты и реакции медтехника. Тот начал заваливаться на спину, а я, добавив ему ещё пару раз, метнулся к пульту управления капсулы, чувствуя, как кровь течёт по моей спине.
Меня всегда укладывали в неё, поэтому я ожидал, что проведённая диверсия сработает. Да-да, я смог перестроить капсулу под свои замыслы, и полчаса назад капсула удалила у меня нейросеть вместе с приросшим к ней имплантом подчинения. Другого выхода не было. Всё повторялось в той же последовательности, что и во время моего второго попадания на Гурию.
Думаю, пока есть время и я вожусь с капсулой, вручную проводя настройку, можно пояснить, что и как происходило на начальном этапе моего освобождения. Да, благополучно прошёл только первый пункт, я избавился от импланта, о чём пока никто не подозревал, капсула была экранирована, и нейросеть с имплантом я ещё не доставал, чтобы они не подали сигнал тревоги, то есть о побеге раба. Мне ещё требуется бежать со станции, но думаю, справлюсь, уж в чём, в чём, а в этом опыта у меня на десятерых хватит.
Так вот, в тот день, когда мы общались с Тимом и меня доставили в медсекцию, я разыграл, как поскользнулся и ударился о край капсулы, отчего медтехник принял то решение, которого я ждал и на которое надеялся: он направился за аптечкой, на несколько секунд оставив меня один на один с капсулой.
В этой медсекции не было своего искина, всё держалось на местных работниках. А за безопасностью на территории следил другой искин, отвечающий за систему внутренней безопасности, и только за ней. Он не смог отследить, что операция шла не так, так как на экран специально для медтехника шли другие показания работы капсулы, «правильные», чтобы он не забеспокоился.
Камера в боксе была давно сломана, это местный вырубленный мной медтехник устроил, чтобы никто не отследил его махинации. Этим я и воспользовался. Когда он вышел, я добрался до пульта, вытянул шнур и воткнул его в нейроразъём правой руки, отправив сжатый пакет с нужными программами, которые распаковались за два часа. К возвращению техника я уже сидел у капсулы, показывая, что в сознании. Ну а когда меня через пару дней положили, то программы, определив по ДНК, что клиент тот, кто нужен, сработали, как им и полагалось.
Эти программные пакеты я писал последнюю неделю. Помните тот раздел в нейросети, который я случайно обнаружил? Это был пакет поддержки инженера по созданию программ для искинов и компов. Я о нём не знал, более того, его не было в описании баз, да и в настройках тоже не упоминалось, однако он имелся, и при отключении других функций нейросети я его случайно нашёл. Именно с его помощью я создал эти программы и запустил их в капсулу. Они были составлены так, чтобы после нового моего попадания в капсулу по минимуму восстановить моё сердце и с максимальной скоростью, можно сказать на грани фола, удалить нейросеть. Всё это было сделано, операции были проведены в те временные рамки, за которые обычно восстанавливается сердце, комплексное же лечение медтехник мне не проводил, экономя лекарства. Так что я его не насторожил, хотя капсула и не успела заживить мне место проведения операции и оно кровоточило. Однако дело было сделано – я избавился от симбиота.
Первым делом я снял с руки медика старый армейский коммуникатор, который он, видимо, использовал для хранения личных файлов, музыки и фильмов, я его давно приметил. После этого отформатировал прибор, застегнул на своей руке, дав взять анализ ДНК, и на него из памяти капсулы скинул сохранённые там программы-вирусы, которые должны были мне скоро понадобиться. Я заранее подумал о том, что лишусь нейросети, и всё из её памяти перенёс в медкапсулу, а сейчас уже на коммуникатор.
Оружия никакого в боксе не было, поэтому, закончив с настройкой капсулы, я с трудом, действуя одной рукой, поднял здоровяка и, перевалив его через бортик медкапсулы, активировал закрытие крышки. Всё, если его в течение часа не извлекут из капсулы, он навсегда превратится в растение.
Я подбежал к шкафчикам, открывая их и разглядывая содержимое. На одной из полок обнаружилась знакомая аптечка. Значит, медтехник не стал её уносить обратно, посчитав, что в будущем она может пригодиться. Что ж, он не ошибся.
