Расследования Берковича 11 (сборник)
За полчаса список библиотек вырос до тридцати названий, и Берковичу пришлось взять из лежавшей на столе стопки бумаги новый лист. Он писал и думал о том, как странно люди порой ведут себя и как нелепо покидают этот бренный мир. Инспектор не мог сказать, что Гиршона интересовала какая-то определенная область человеческих знаний или культуры. Здесь были и исторические книги, и романы, и справочники, и даже литература для детей. Впрочем, книг по истории было, пожалуй, больше, чем остальных. Книга, которую Гиршон читал, когда у него стало плохо с сердцем, называлась «Очерки по истории войн Израиля», это был сборник статей, изданных Еврейским университетом в 1979 году. За два десятилетия книга почти не потрепалась, и на ней – чуть ли не единственной – не оказалось библиотечного штампа. Похоже, что иногда Гиршон все-таки покупал книги в магазинах – видимо, если тема его очень интересовала, а в библиотеках он не находил нужного издания.
«Очерки» были раскрыты на середине, и страницы оказались смятыми – видимо, потеряв сознание, Гиршон повалился грудью на стол, инстинктивно вцепившись в книгу руками.
Беркович сел в кресло, в котором проводил вечера хозяин квартиры, и взял в руки последнюю книгу, которую Гиршон видел в своей жизни. В иное время инспектор, пожалуй, с интересом прочитал бы об отношениях между Моше Даяном и Ицхаком Рабином, но сейчас ему предстояло дополнить список библиотек, просмотрев еще книги, стоявшие на полках.
«Интересно, – подумал Беркович, – если этот тип действительно был клептоманом, то, может, и „Очерки“ он в магазине не купил, а украл?»
Инспектор поднес книгу к глазам и принялся рассматривать обложку. Вряд ли удастся найти магазин, из которого Гиршон унес эту книгу. Издание более чем двадцатилетней давности, значит, взята книга не в «Стемацком» или другом магазине, где торгуют новой литературой. Торговцев подержанными книгами в Тель-Авиве более чем достаточно – на одной только улице Алленби таких магазинов не меньше десятка. Можно, конечно, пройти по адресам и показать книгу хозяевам – авось, узнают пропажу. И что? Скажут полиции «спасибо». Стоит ли стараться? Нет, конечно.
Беркович хотел уже положить «Очерки» на стопку книг, но какое-то неприятное ощущение заставило его осторожно опустить том на колени. Ощущениям своим инспектор привык доверять, но определить точно, в чем это ощущение состояло, он не смог бы. Книга вызвала у него неожиданный приступ неприязни – и скорее всего, связано это было не с Гиршоном, а все с той же утренней депрессией. Глупости.
Беркович еще раз раскрыл «Очерки» и понял наконец, что именно не понравилось ему в этой книге. Страницы были липкими – не настолько, чтобы прилипать к пальцам, но достаточно, чтобы вызвать неприятное ощущение. Будто кто-то положил книгу в сироп, а потом высушил на солнце. Если присмотреться – а Беркович немедленно сделал это, поднеся книгу к глазам, – то можно заметить, что листы действительно не совсем гладкие, а будто проглаженные.
Ну и что? Как-то Беркович дал почитать приятелю томик братьев Стругацких и получил его назад в таком состоянии, что можно было безошибочно сказать: кто-то на этой книге ел сладкий пирог, запивая его чаем. Отношения с приятелем испортились на какое-то время, а с книгой уже ничего нельзя было поделать – пришлось покупать другую, когда представился случай. Возможно, и на «Очерки по истории войн» кто-то из предыдущих хозяев этой книги пролил или сок, или сладкий чай. Вряд ли это сделал Гиршон – он-то был педантом и библиофилом, он книги берег и не стал бы проливать на них даже чистую воду.
А предыдущий хозяин стал бы? Скорее всего, тоже нет. Дал кому-то почитать, а тот книгу испортил, потому-то том и оказался у букиниста, а Гиршон его украл и…
Что ж, вполне возможно, так и было. Логически непротиворечивая цепочка. И что? Да ничего, просто тренировка дедукции. Беркович перевернул страницу, читая по диагонали, а для того, чтобы перевернуть следующую, пришлось послюнявить палец, потому что листы слегка склеились. Следующий лист тоже оказался слеплен с предыдущим, и Беркович послюнявил палец еще раз. Во рту остался едва заметный привкус – похоже, того самого пирога. Или… Нет, на пирог не похоже, и вообще на вкус было не сладко, а скорее кисловато. И запах… Беркович поднес книгу к носу и принюхался. Запах был явно не книжным – что-то терпкое и не очень приятное.
Странная мысль пришла Берковичу в голову, и он, подумав минуту, осторожно положил «Очерки» в полиэтиленовый пакет. Захватив составленный им список библиотек, инспектор покинул квартиру Гиршона и поехал в управление, по телефону предупредив эксперта Хана, что сейчас явится к нему со срочным заказом.
Вытащив книгу из пакета, Хан поднес ее к носу, осторожно придерживая двумя пальцами, и сказал, понюхав:
– Нет, так я тебе ничего не скажу. Скорее всего, все это чепуха. Мало ли что могли на книгу пролить? Но если ты настаиваешь…
– Да-да, – нетерпеливо сказал Беркович. – Я сам понимаю, что, скорее всего, ошибаюсь, но нужно убедиться.
– Я тебе позвоню, – сказал Хан. – Это займет час-другой.
Позвонил эксперт, однако, только к вечеру – Беркович уже и думать забыл о странной книге, рутинных дел было у него в тот день более чем достаточно.
– Спустись ко мне, – напряженным голосом сказал Хан. – Есть новости.
– Листы книги – не все, но большая часть, – были смочены составом, формула которого слишком длинна, чтобы я тебе ее прочитал вслух, – сообщил эксперт, когда Беркович вошел в лабораторию. – Очень сильное средство и мало кому доступное. В аптеках его точно не купишь. В последний раз, помню, его использовали в Мосаде, когда… Впрочем, это неважно.
– О чем ты говоришь, не пойму! – воскликнул Беркович.
– Препарат вызывает паралич сердечной мышцы, – объяснил Хан. – Достаточно полизать страницу, смоченную этой гадостью…
– Полизать? – удивился Беркович. – Какой же идиот будет лизать…
Он осекся, вспомнив, как сам пару раз слюнявил палец, чтобы перевернуть липкую страницу.
– Черт! – воскликнул он. – Я ведь тоже мог отправиться за Гиршоном!
– Послушай, – забеспокоился Хан, – ты много страниц перевернул таким образом?
– Две, – сказал Беркович. – Почувствовал странный вкус и позвонил тебе.
– Повезло, – облегченно вздохнул эксперт. – А вот Гиршону не повезло.
– Ты считаешь, что ему всего лишь не повезло?
– А ты считаешь иначе? Эту книгу он взял, по твоим словам, в магазине. Вряд ли убийца мог точно знать, кто купит этот том.
– Я сказал, что книгу Гиршон взял в магазине, верно. Но возможен другой вариант, – возбужденно проговорил Беркович. – Он мог украсть книгу у знакомого. Тот знал о гиршоновской книжной клептоманиии – наверняка все его знакомые знали, – и специально смазал страницы…
– Чтобы наказать приятеля за то, что тот ворует книги с полок? – удивился Хан.
– Да мало ли какие между ними были отношения? Ясно, что, если это убийство, то некто воспользовался манией Гиршона, чтобы подсунуть ему отравленную книгу.
– Нужно пройтись по всем знакомым Гиршона! – воскликнул Хан.
– Естественно. И среди них должен быть человек, имеющий возможность найти этот твой препарат со сложной формулой.
– Не думаю, что выбор будет очень уж большим, – заметил Хан. – Труднее окажется получить прямые улики. Упреждая твой вопрос, скажу: на книге есть отпечатки пальцев только самого Гиршона и никого более.
– Что говорит о предусмотрительности убийцы и доказывает, что смерть Гиршона не была случайной, – сказал Беркович. – Если бы Гиршон украл книгу в магазине, отпечатков было бы множество.
На следующий день Хан несколько раз звонил инспектору, но в кабинете Берковича не было, а мобильный телефон оказался выключенным. Лишь к вечеру Беркович появился в лаборатории, устало опустился на стул и сказал:
– Его зовут Лазарем Штерном. В прошлом действительно сотрудник Мосада. Уволен год назад – о причине мне сообщать отказались. С Гиршоном Штерн был знаком давно. Знал, конечно, о страсти приятеля к книгам. Так что, когда между ними произошел конфликт…
– Из-за чего?
– Деньги, – коротко сказал Беркович. – Все деньги, черт бы их побрал! Сколько из-за них судеб сломано!
– Можно подумать, – хмыкнул Хан, – что ты был бы против, если бы тебе вдруг прибавили зарплату.
– Я не против, – сказал Беркович, – но ведь никому это и в голову не приходмт!
Укус змеи
– Теперь уже ничего не докажешь, – мрачно сказал эксперт Хан, отойдя с инспектором Берковичем подальше от шумевшей толпы мошавников и от полицейских, сдерживавших волну народного гнева. Гнев, кстати, был направлен не против Реувена Лепака, чьи гады расползлись сейчас по окрестным лесам, а против стражей порядка, из-за которых в размеренной жизни мошава возникли непредвиденные осложнения.
– Ничего не докажешь, – повторил Хан. – Михаэль Орман погиб от змеиного укуса – это единственное, что я могу сказать наверняка. На щиколотке два характерных следа, припухлость. Смерть наступила в результате паралича органов дыхания. Если бы помощь подоспела в течение хотя бы получаса, его удалось бы спасти. Но бедняга пролежал без сознания всю ночь…
– Понятно, – кивнул Беркович. – Если добавить к этому, что Орман сам выпустил гадов, которых, по идее, должен был охранять, то налицо типичный несчастный случай, произошедший в результате халатности.
– Скорее всего, – согласился эксперт. – На дверце пальцевые следы Ормана, они расположены поверх следов Лепака – значит, именно сторож был последним, кто открывал вольер.
– Вот именно. Вопрос в том, каким образом Орман мог погибнуть от змеиного укуса, если в вольере не было ни одной ядовитой змеи?
– Ну, одна была – это теперь несомненно.
– Не было, Рон, не было! У меня документы, на основании которых Лепак ввозил свой террариум в Израиль. Одиннадцать змей, на каждую у него был сертификат и разрешение. Это не ядовитые породы. Большая часть – ужи. Лепак привез змей, чтобы устроить в мошаве террариум и показывать коллекцию туристам. За деньги, естественно.
– Когда это произошло? Я имею в виду: когда Лепак вернулся со змеями из Таиланда?
– В пятницу на прошлой неделе. Вольер был приготовлен заранее, и в тот же день все змеи оказались в привычных для них условиях. Не придерешься.
– А тебе хочется придраться? – прищурился Хан.
– Нет, с чего ты взял? Но ведь что-то произошло! Среди змей не должно было быть ни одной ядовитой, но она там оказалась!
– Ты полагаешь, что гадов смогут найти?
Беркович пожал плечами.
– Сейчас их ищут по всей территории мошава и в окрестностях. Как ты сам видишь – пока безрезультатно. Прошло слишком много времени, змеи могли расползтись куда угодно.
– Что говорит Лепак? – поинтересовался эксперт.
– Парень в шоке. Сейчас с ним вообще трудно разговаривать. Все время твердит: «Что он сделал? Почему открыл вольер?» Клянет себя – вчерашний вечер он провел в Тель-Авиве у родственников. Если бы Лепак был здесь, трагедии, возможно, не произошло бы.
– Почему Орман открыл вольер? Он же должен был охраной заниматься, а не со змеями играть.
– Кто теперь скажет? Ночь, скука. К тому же, Орман был убежден в том, что змеи не опасны. Хотел в руках подержать.
– Гадость какая, – пробормотал Хан.
– Вот именно, – кивнул Беркович. – Но некоторым нравится. Собственно, Лепак и собирался ведь давать посетителям ту или иную змею в руки. Именно поэтому он специально отбирал породы, совершенно не опасные.
– Получается один из двух вариантов, – задумчиво сказал эксперт. – Первый: таиландские змееводы ошиблись, выдавая сертификаты, и одна из змей все-таки принадлежала к ядовитым породам. Второй: кто-то подменил одну из змей или подсунул в вольер лишнюю.
– Ты полагаешь, что эксперты в Таиланде могли так ошибиться?
– Нет, конечно! Даже я, наверное, смог бы отличить ядовитую змею от обычной. Язык, например, который…
– Иными словами, первый вариант отпадает, – прервал Беркович эксперта. – Остается второй: змею подменили. Зачем?
– Ну, – продолжал рассуждать Хан, – тут тоже возможны варианты. Первый: просто из хулиганства – убийце все равно было, кого укусит змея. Второй: убийца хотел расправиться с Орманом. И третий: замышлялась расправа над Лепаком, а Орман пострадал невинно.
– Ты веришь в версию хулиганства? – удивился Беркович.
– Нет, я лишь перебираю варианты.
– Я тоже не верю, что в мошаве мог найтись негодяй, который просто ради интереса подсунул бы в вольер ядовитую змею. К тому же, он должен был знать, что в руки змею возьмет именно Лепак – ведь это его хозяйство, он их кормил, он их хотел туристам показывать… А Орман что? Охранник. Как мог быть убийца уверен, что Орман, делая ночной обход территории, захочет порезвиться с гадами?
– Никакой гарантии, – согласился Хан. – И какой вывод из всего этого? Некто хотел убить Лепака, а пострадал Орман?
– Похоже, что так.
– Все равно есть тут нестыковка. Лепак наверняка прекрасно знал «в лицо» своих питомцев. Неужели он не обратил бы внимания на чужую змею и взял бы ее в руки?
– Не знаю. Когда парень выйдет из шокового состояния, я ему задам этот вопрос.
– Извините, инспектор, – обратился к Берковичу сержант Кубелик, – я вызвал, как вы просили, друзей Лепака и невесту Ормана. Они в кабинете главного бухгалтера.
– Иду, – кивнул Беркович и направился к административному корпусу. Друзей Лепака оказалось двое – Арик Шехтман и Лея Герштейн, обоим было лет по двадцати пяти, как и самому Лепаку. А Эйнат Хариф, невеста погибшего, выглядела совсем молоденькой – вряд ли ей было больше семнадцати. Держались трое молодых людей на вид стойко, – даже Эйнат не плакала, а только до крови закусывала губу, – но мало что могли добавить к той информации, что уже была у инспектора. Были ли у Лепака враги? Не было, какие враги, мы тут с детства друг друга знаем, Реувена все любили, он для мошава готов был в лепешку расшибиться. Он очень талантлив, а в подражании не знает равных. Крик любого зверя, голос любого человека, любой почерк… После армии все путешествовали по экзотическим странами ради собственного удовольствия, а Реувен хотел сделать в мошаве что-то необыкновенное и в конце концов придумал эту идею со змеями. Поехал в Таиланд, оттуда и привез одиннадцать штук.
Давно ли Орман работал охранником? Не очень, он из армии вернулся всего год назад, потом три месяца путешествовал – правда, в отличие от Лепака, не по Азии, а по Южной Америке. А сторожем начал работать зимой, когда решил, что с университетом, куда он хотел поступать, можно и подождать.
Зачем Орман открыл вольер? На этот вопрос никто не смог толком ответить, даже Эйнат, знавшая Михаэля, естественно, лучше других. Нет, Орман не настолько любил гадов, чтобы так уж стремиться подержать их в руках. Но и утверждать, что он ни за что бы этого не сдалал, тоже никто не решался.
Разговор продолжался около двух часов, а потом смертельно уставшая Эйнат едва не упала в обморок, и ее пришлось проводить до дома.
Змей так и не нашли. Впрочем, и шансов было немного, кругом лес, не очень густой, конечно, но укрыться там под камнем или в кустах любая змея могла запросто. Как сказал Рон Хан: «Никаких доказательств».
Часа через два Беркович еще раз решился поговорить с Лепаком. Врач сказал, что парень способен отвечать на вопросы. На этот раз он действительно не повторял, как заведенный, одно и то же, понимал все, что спрашивал инспектор, но отвечал вяло, испуганно, будто боялся, что его могли заподозрить в чем-то предосудительном.
– Я открывал клетку вчера утром, – сообщил Лепак, – дал змеям корм. Закрыл и ушел домой.
– Больше в вольер не приходили?
– Нет, вечером я поехал в гости.
– Клетку мог открыть любой? Например, Орман…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги