Волк. Юность
Зайти к себе? Недолго думая поворачиваю по коридору и пробираюсь к своей каюте. Надо бы захватить кое-что… Вот она. Открываю двери, влезаю внутрь небольшого помещения. Отпираю дверцу сейфа. Та щёлкает и повисает на петлях, выворачивая содержимое наружу. Не страшно. Разгребаю кучу накладных, которая уже никому не понадобится. В самом низу – мой офицерский бластер в кобуре и запасные энергокристаллы. Беру его, щёлкаю предохранителем. Умеют же у нас в Империи делать вещи! Индикатор заряда весело горит зелёным, показывая, что оружие полностью работоспособно и готово к бою. А ещё – мой меч русского офицера. Ну, господа феодалы… Я вернусь из Рёко, и мы побеседуем… Достаю из шкафа в углу каюты небольшой плоский чемоданчик. Там моя коллекция древней музыки и проигрыватель. Заодно прихватываю аптечку, валяющуюся у переборки. Она мне очень пригодится в походе. Да и сейчас. В шатре в клетке сидит раненая саури. Не местной же медициной лечить её, в конце концов? Спрыгиваю на землю, Грам смотрит на меня, на вещи в моих руках.
– Охранять проход, никого не пускать внутрь. Отвечаешь головой.
– Да, сьере граф!
Он отдаёт мне салют, ударив себя в грудь кулаком. Я научил. На имперский манер. Удовлетворённо улыбаюсь, но тем не менее снова закрываю диафрагму. Впрочем, смысла в этом нет. Практически весь корпус, кроме машинного отделения и грузового отсека, обвалился по каркасу внутрь. А те два отсека уцелели, потому что, как общепринято в Империи, изготавливаются из броневого сплава. На весь корабль такой материал использовать слишком дорого, а вот на эти отсеки можно и нужно. Почему защищается двигатель, думаю, объяснять не требуется. Ну а грузовой отсек… Грузы бывают разные: и ширпотреб для армейских лавок, и боеприпасы, и топливо, и, как в моём случае, нечто секретное.
Теперь можно вернуться в шатёр. Мы идём обратно, и я смотрю, что творится вокруг. Народ работает на совесть – снег почти везде убран, видна даже трава, чуть пожухлая, но всё ещё зелёная. Кони согнаны в табун, люди машут лопатами, просеивая собранный снег через сита. Видны две большие кучи. С такими темпами завтра уже будет всё закончено. Это хорошо. Даже очень хорошо!.. Возле шатра меня встречает озабоченная чем-то Юрика. Слегка кланяется:
– Сьере граф…
Для баронессы поставили отдельный шатёр. Естественно, по размерам меньше моего. Но тем не менее отдельная крыша. Прочие пробавляются палатками на десять человек каждая. Впрочем, они тоже утеплены, так что сервы не замёрзнут.
Девушка вскидывает прелестную головку и вопросительно смотрит на меня. Ну да, я хорош, однако. Весь день продрых, так как из-за похорон сдали нервы, хорошо, хоть догадался отдать приказы. А люди работали… Не отвечая ей сразу, маню к себе Грама:
– Пусть народ заканчивает и отдыхает. На сегодня достаточно. – Потом оборачиваюсь к досе дель Рахи: – Прошу вас посетить моё походное жилище, баронесса.
Та снова кланяется:
– Как пожелаете, сьере граф. Вы же мой сюзерен…
Мы входим внутрь, глаза девушки расширяются от удивления, когда она видит внутреннее убранство. Бросает взгляд в сторону накрытой материалом клетки, но молчит. Саури ведёт себя тихо. Уснула, что ли? Хвала Высочайшему.
– Как вы устроились, доса?
– Спасибо вам за заботу, сьере граф. Всё просто чудесно.
Развожу в сторону руки:
– Поскольку ваши крепостные разбежались после известного вам события, а замок в… скажем так: непригодном для житья состоянии, то я осмелился пока поселить вас в шатре. Уж простите.
Юрика машет рукой:
– Не волнуйтесь, сьере граф. Всё гораздо лучше, чем я могла ожидать, собираясь в это путешествие.
– Рад это слышать. – Сбрасываю с себя плащ, подкидываю пару аккуратных полешек в топку. Потом поворачиваюсь к баронессе: – Как я понимаю, вы определились с деньгами?
Девушка надувает губки:
– Фу, какой вы, сьере граф. Не предложите даме даже присесть?
Хм… Однако разбаловал я девчонок… Ну да ладно.
– Присаживайтесь, доса. Хотя я думаю, что, может, мы лучше приляжем?
Взглядом показываю на кровать, призывно манящую свежайшим бельём. Против ожидания Юрика не краснеет, а едва заметно оценивающе прищуривается, потом переводит взгляд на койку, затем обратно на меня.
– Вы хотите меня, сьере граф? Вместо ужина?
Вот же… Получив большие деньги, осмелела? Ну-ну. Поиграем, красавица, раз ты так хочешь.
– Не вместо ужина. А в качестве приложения к нему.
Она щурится ещё больше:
– Я очень, очень и очень дорогое блюдо, сьере граф. Не думаю, что у вас хватит золота, чтобы меня купить.
Начинаю злиться. Обнаглела? Но тут баронесса произносит то, что мгновенно успокаивает меня:
– Цена моей постели – обручальное ожерелье, сьере граф.
– Значит, вы готовы стать моей законной супругой, доса баронесса?
И тут она не выдерживает, заливается краской и опускает прелестную головку, чуть слышно прошептав:
– Да, сьере… граф…
Я молча отступаю от неё на шаг.
– Юрика… Давай не будем об этом. Станем считать, что наш разговор – дурная шутка.
Она резко вскидывает голову:
– Но я…
Прикладываю палец к её губам, останавливая:
– Не надо, Юрика. Не стоит… Да, ты мне нравишься. Не стану этого скрывать. Ты очень красива. Но… Я уезжаю на войну. И неизвестно, вернусь ли оттуда. Ты хочешь стать вдовой во второй раз?
Девушка вздрагивает. Изо всех сил мотает головой в знак отрицания. В её глазах появляются слёзы, и она, едва не плача, произносит:
– Не надо говорить о смерти, сьере граф! Вы вернётесь живым и невредимым, я знаю!
Улыбаюсь ей в ответ:
– Разумеется, вернусь. Только вот время… Оно покажет, искренни ли чувства, которые мы сейчас испытываем друг к другу. Верно, Юрика?
Баронесса несмело кивает.
Затем я кричу:
– Эй, что там с ужином?!
Просовывается голова слуги:
– Готово, сьере граф!
– Тогда неси. На меня и досу баронессу.
Тот исчезает, и спустя пару минут в шатёр вошли люди с подносами и начали сервировать стол.
Ужин прошёл в тишине. Потом я проводил Юрику до её шатра, пожелал спокойной ночи и вернулся к себе. У меня ещё осталась пара незаконченных дел, которые нельзя откладывать. Первое: я снова снял с клетки ткань, которой та была накрыта, и встретился с горящим злобой взглядом саури. Немудрено. Даже за один день можно неслабо проголодаться. А у неё с утра вряд ли что было в желудке, если не дольше. Ну а убивать её я, как ни странно, не собирался. Не тянуло меня к убийству, хотя по идее должно. Это на уровне рефлексов. Психоустановка. Но… Совсем ведь ещё молоденькая. И невероятно красивая…
– Скажешь, как тебя зовут?
Съёжилась. Потом нехотя буркнула:
– Ооли.
– Отлично. А меня можешь звать Атти.
– Дай еды.
– Сейчас.
Отпираю неуклюжий замок на дверке клетки, легко извлекаю самку наружу. Она весит килограммов, может, сорок. Вряд ли больше. Подхватываю девчонку на руки, та шипит, пытается брыкаться, но я несу её к столу, усаживаю на стул. Саури тянется связанными у запястий руками к хлебу. Но я легонько бью её по длинным пальчикам:
– Потерпи секунду.
Беру приготовленный заранее широкий ремень и пристёгиваю девушку за талию к стулу. Теперь, если что, быстро вскочить она не сможет: бережёного, как говорится, Высочайший бережёт. Застёгиваю пряжку сзади спинки, чтобы девица не смогла незаметно дотянуться, затем распутываю её руки. Ооли опять шипит от боли, потому что сейчас кровь тысячами иголок приливает к кистям, затем начинает яростно массировать запястья непослушными пальцами. Подвигаю к ней тарелку, беру половник и наливаю ей густого мясного супа. Кладу ложку:
– Ешь. Потом будет второе.
Беру кастрюлю с жарким, ставлю на печку слегка подогреть. Отхожу к кровати, сажусь на неё и наблюдаю за пленницей. Саури жадно ест. Да. Голодна. Даже очень. Ну, пусть питается. Вряд ли она что предпримет, пока не закончит… Достаю из-под койки свой чемоданчик, открываю, окидываю взглядом поле инфокристаллов. Моя коллекция древней музыки… Беру первый попавшийся, вставляю в гнездо проигрывателя… Грустная мелодия на неизвестном мне языке, хрустальный чистый женский голос… Краем глаза вижу, как девчонка при первых аккордах резко вскидывает голову, с неким любопытством глядя на меня. Потом опять принимается есть… Так. Звуковой фон обеспечил, теперь надо двигаться дальше… Извлекаю аптечку. Открываю. Непонятный звук привлекает моё внимание – саури застыла с открытым ртом, глядя на меня.
– Чего? Ешь давай! Остынет, будет не вкусно.
Она снова торопливо принимается орудовать ложкой, опустив свои серые раскосые глаза. Ну, не раскосые. Просто они, глаза, больше, чем у людей. Потому и кажутся раскосыми. Я же пробегаю взглядом содержимое ящичка. Так… Бинты. Пластыри. Полевые сшиватели. Гели. Складные иммобилайзеры. Различные препараты. Выдёргиваю восстанавливающий ткани биогель, затем плоскую пачку с биологически активным бинтом. Хватит. Всё равно ещё не решил, что делать дальше с пленницей. Опа… Про жаркое-то я забыл! Торопливо метнулся к печке, сорвал с неё шипящую и булькающую кастрюлю, плюхнул на стол.
– Съела суп? Держи второе!
Наваливаю ей в опустевшую тарелку тушёной коровятины. Затем наливаю в чистую чашку натты, пододвигаю к ней, возвращаюсь на кровать. На этот раз саури ест не так торопливо, как первое. Понятно почему – уже кое-что есть внутри. Но тем не менее орудует ложкой так же лихо, время от времени делая небольшие глотки из кружки горячего напитка. Даже жмурится иной раз от удовольствия, становясь похожей на большого котёнка. Но я-то знаю, как они могут быть смертоносны в следующее мгновение.
Наконец девчонка удовлетворённо откидывается на спинку стула, довольно вздыхает, отдуваясь от сытости, и я, поднявшись с кровати, приближаюсь к ней с бинтом в руке и флакончиком геля:
– Давай свою конечность. Будем лечить.
Она смотрит на меня странным взглядом. Ну не разбираюсь я в эмоциях саури! Затем она произносит:
– Будешь меня…
Вдруг рывком дёргается, выпрямившись, прыгает. Но неудачно. Стул всё же довольно тяжёл, и девушка цепляется за стол, который со звоном летящей с него посуды переворачивается. Но тут уж я не плошаю и в следующее мгновение наваливаюсь на неё сверху. Вес моего тела слишком тяжёл для неё, она хрипит, но вцепляется острыми мелкими зубками мне в правую кисть. Со всего маха отвешиваю самке оплеуху, та на мгновение теряется, и тогда мне удаётся выдернуть руку из её челюстей.
– Ах ты, зараза!
Не сдержавшись, зло ору я по-русски, и странное дело, бьющаяся подо мной саури затихает. Потом, кое-как набрав воздуха в грудь, спрашивает:
– Ты – землянин? Из Империи? – И что невероятно, спрашивает на русском. Практически без акцента…
Глава 2
И тут я расслабился, что крайне непозволительно. И сразу получил ослепляющий удар по глазам. Хлёсткий, безжалостный. И очень болезненный, кстати. А потом услышал хруст собственной плоти, прорезаемой чем-то острым. Но саури не выпустил, сослепу вдавил ей локоть в мягкую грудь, – девчонка пискнула и отрубилась. Ну а я, естественно, свалился с неё, заливаясь слезами. Хвала Высочайшему – не ослеп. Что-то вижу. Кое-как смахнул влагу с ресниц, через мутноту слёз различил её тело перед собой, а потом завопил, что оставалось сил:
– Ко мне!
И только тогда отключился.
…Первое, что я понял, когда очнулся, так это то, что лежу в постели, и бок у меня замотан какими-то тряпками. Идиоты! Впрочем, нет. Всё верно. Поступили, как полагается в эти времена. Открыл глаза: рядом сидят двое – Грам с бледным лицом и Юрика. Такая же белая, как снег на улице. Ох и больно! Бок просто жарит! Прислушался к себе: точно, заражение. Чем же она меня так, интересно? И где саури сама?
– Грам… – хрипло, с трудом вытолкнул я слова через запёкшиеся губы.
Парень встрепенулся, на лице вспыхнула надежда.
– Сьере граф, вы живы!
– Жив… Пока… Там, под кроватью белый ящик с алым крестом… Дай его сюда…
Не раздумывая ни секунды, тот нырнул вниз и выудил наружу то, что я просил.
– Открой.
– Как, сьере граф?
Еле шевеля пальцами, я нажал на клавишу. Пружина защёлки сработала, как и полагается. Нащупал универсальный антидот – нужно остановить заражение. Я уже догадался, что это было. Болван! В комбез самки вшита спица с ядом!.. Через мгновение мне стало легче. Причём настолько, что регенерин я вкатил себе уже не морщась и не делая титанических усилий. Сразу зачесалось в боку. Препарат начал действовать моментально.
– Дай воды.
– Но… Сьере граф… Вам же нельзя!
Усмехнулся:
– Теперь можно.
Чего я не ожидал, так это реакции оказавшейся рядом Юрики – баронесса с плачем распростёрлась у меня на груди. Пришлось нежно её прижать к себе и погладить по голове, по пушистым волосам… А вот и вода! Восхитительно прохладная, вкусная, невероятно чистая! После того как я осушил три кружки подряд, мне стало совсем хорошо. Даже чесаться стремительно восстанавливающиеся ткани стали гораздо меньше. Впрочем, спица саури представляет собой узкое плоское лезвие и не рвёт ткани тела, а просто их раздвигает. Так что внутри особо ничего страшного нет. Если бы не яд… А тот действует всегда по-разному: когда мгновенно, когда и, наоборот, вызывает длинную мучительную смерть. А фиорийка плачет. Не слишком ли пылкие чувства я у неё вызываю? Хотя могла и действительно влюбиться…
– Где…
Грам понял. Показал на клетку. Саури, плотно обмотанная верёвками, скорчилась внутри.
– Не били?
Советник пожал плечами:
– Может, пару раз и стукнули, когда отрывали от вас. Но особо свирепствовать не стали. Решили дождаться вашего решения. Что будете с ней делать?
Я ухмыльнулся:
– Ничего.
– Как?! – в один голос возопили оба.
Юрика даже от удивления перестала рыдать и, наконец, оторвалась от моей груди, заглядывая мне в лицо – уж не повредился ли я в уме? Ну и саури стриганула ушами…
– Так. Пусть тут и сидит. А вернёмся в Парду – посажу в тюрьму. До своего возвращения.
На лице Грама появилась понимающая улыбка. Тюрьма – всегда не сахар… Тем более подземная темница…
– Ладно. Можете сказать всем, что я – жив. Завтра уже буду на ногах.
– Завтра?!
– Завтра, завтра. Не переживайте. Умирать раньше времени я не собираюсь. Ещё столько дел надо сделать… А сейчас принесите мне пожрать, а то действительно умру! От голода!
Грам сорвался с места и выскочил наружу в мгновение ока. Затем послышался его крик:
– Сьере граф желает завтракать!
И – счастливый рёв снаружи…
Сутки пришлось пролежать в кровати, потому что саури пырнула меня неслабо. Во всяком случае, последствия оказались хуже, чем мне по первости показалось, но не такие, как бы ей хотелось. Юрика ни на мгновение не отходила от моей койки, сидя рядом. Пыталась в меру сил развлекать меня, но по большей части молчала, лишь глупо хлопая своими ресницами и глядя на меня взглядом влюблённой коровы. Может, грубо звучит, но почему-то всё очарование девушки куда-то исчезло. Наоборот, с каждой минутой я всё больше тяготился ею. Саури сидела в своей клетке молча, хотя рот ей не завязывали. Лишь зыркала ненавидящим взглядом время от времени, понимая, что ничего хорошего больше не светит. Ладно. Посидит в подземелье башни, а там видно будет. Во всяком случае, если что со мной в Рёко случится – то и ей не жить.
На следующее утро я действительно поднялся, выставил всех, кто сидел со мной эту ночь, охраняя, наружу, задрал рубаху и посмотрел бок. Осталось лишь большое синеватое пятно, которое, впрочем, скоро рассосётся. Выругался, потом подошёл к клетке, упёр руки в бока. Саури просто полыхала злостью. Плюнь – и зашипит!
– Ты сделала самую большую глупость в своей жизни… – Говорил я на русском, не заботясь, понимает она меня или нет. – Я не хотел навредить тебе, как бы дико это ни звучало со стороны человека. Жила бы в замке, под моей охраной и защитой. Надеялась бы на то, что отсюда можно будет выбраться. А теперь – прости, дорогая. Я скоро уезжаю. Так что будешь меня дожидаться в тюрьме. Ну а перед отъездом…
Я ухмыльнулся так гнусно, как только мог, чтобы она не сомневалась, что её ждёт по прибытии в Парду… Самка забилась, но мне было плевать. Нарвалась сама! Вот и отвечай. Тоже сама… Одевшись, я вышел из шатра, вдохнул свежий тёплый воздух, нагретый тёплыми источниками. Хорошее место! Летом здесь должно быть красиво… Народ уже проснулся, позавтракал и ждал дальнейших распоряжений, потому что всю долину сервы уже пропахали и прощупали.
– Сьере граф? – Грам уже тут как тут. – Как вы себя чувствуете? Ничего не болит?
Успокаивающе машу ему рукой:
– Всё в порядке. Будто ничего и не было. Скажи людям, пусть пока отдыхают. А мы с тобой пойдём смотреть обломки.
Как я и ожидал, ничего ценного для меня в Малом Листе саури не нашлось. Куски металла, полурасплавленные обломки, обрывки проводов. Надо бы обшарить его тщательней, но вряд ли там что осталось ценного и целого. Иначе девчонка устроила бы нам кровавую баню, как только мы появились на горизонте. А вместо этого она пустилась в бега, дура. И я невольно притронулся рукой к метке на боку. Грам заметил жест, понятливо опустил на миг глаза.
Мы подошли к раскопу. Я набрал комбинацию, не обращая внимания на вытянувшихся по стойке «смирно» часовых, дождался открытия люка. Затем подтянулся сам и поманил за собой советника:
– Забирайся сюда!
Кое-как, с помощью охранников он смог перевалиться через комингс и оказаться внутри. Со страхом осмотрелся:
– Что это, сьере граф?
Я едва заметно усмехнулся:
– Дело рук человеческих. Поверь. – Набрал в грудь побольше воздуха, собираясь с духом: – Полезли…
Хорошо, что грузовые трюмы имеют свой выход. На крыше. А теперь – на боку. Я раскрыл створки, оказавшиеся почти на уровне земли. Повезло! Показал парню на ряды контейнеров, плотно забившие грузовые отсеки:
– Это всё вытащить и погрузить на сани.
– Понял, сьере граф! Будет исполнено!
– Вот и ладно. Идём дальше…
Оказавшись в двигательном отсеке, решительно рванул на себя дверцу инструментального ящика, откуда со звоном посыпались инструменты. От неожиданности Грам отпрянул, но, сообразив, что я стою спокойно, вернулся на место.
– Всё собрать до последней железки. Приставить охрану. За каждую гайку отвечают своей жизнью.
– Да, сьере граф!
– Кроме этих двух мест, больше никого никуда не пускать. А я пойду отдыхать.
– Вы себя ещё плохо чувствуете после ранения? – всполошился парень.
А что, хороший повод сачкануть…
В общем, дальше начался труд. Тяжёлый, но крайне необходимый для меня. Вытаскивали всё. Груз, те из деталей корабля, что были оторваны. Развинчивали и демонтировали всё, что можно. Кроме реактора, разумеется. И его систем. Благо он модульный. Но массивный куб был слишком тяжёл… Через три недели мы наконец смогли отправиться восвояси. Сани тяжело проседали в снегу, но люди были веселы – их ждали семьи и щедрое вознаграждение. А ещё воцарилась на удивление хорошая погода. Яркий, просто стерильный белый снег, полное отсутствие ветра, лёгкий бодрящий морозец и осознание того, что мне все-таки удалось сделать кое-что очень важное, а именно – отослать на родную базу сообщение по межпространственной связи. Впрочем, отослать – это одно. А вот получить подтверждение, да ещё заверенное подписью лучшего друга, – нечто другое! И потому у меня удивительно хорошее настроение, которое не портит даже скрючившаяся от холода фигурка замотанной в верёвки саури, клетка с которой подвешена между двух лошадей.
Меня догоняет лошадка Юрики дель Рахи. Девушка, подумав, решила вернуться в Парду вместе с нами, потому что сейчас оставаться в её полуразрушенном замке бессмысленно и опасно. Могут наскочить случайные грабители, или кто-нибудь из окрестных феодалов нагрянет с визитом, увидит, что одна, – изнасилует и убьёт. Или появится стая диких зверей… Так что выбор баронессы осознан и взвешен. Другое дело, что отчего-то всё моё влечение к ней ушло неизвестно куда, и её присутствие откровенно тяготит мою персону. Юрика же явно взяла курс на то, чтобы стать моей супругой. Ну а что обычно отпугивает мужчин лучше всего? Естественно, брачные узы…
– Сьере граф, вы хотите казнить это чудовище в Парде?
Отрицательно мотаю головой:
– Вовсе нет, баронесса.
Та удивлена:
– Тогда что?
– Будет сидеть в темнице. Для такой, как она, поверьте, это куда хуже смерти…
Юрика никак не может понять смысл моих действий. Делает очередную попытку:
– Но тогда как же оставить попытку убийства высокородного владетеля безнаказанной?
Снова терпеливо объясняю:
– Смерть для такой, как эта… самка… будет лишь избавлением от мук. А вот заключение в подземную темницу заставит молить о пощаде и мучиться всю оставшуюся жизнь. Подобные ей не могут жить без дневного света…
На меня смотрят удивлённые глаза, но я говорю истинную правду. Самое страшное для саури – не видеть дневного светила. Они быстро чахнут и умирают в страшных мучениях. Даже в космических кораблях враги делают иллюминаторы, чтобы можно было увидеть свет настоящих звёзд, а не изображение голограмм. Такая вот особенность их организма, который не может обходиться без ультрафиолета… Баронесса изумлённо округляет глаза, а я думаю, до чего же глупо она выглядит в этот момент…
– Простите, доса, но у меня дела в голове колонны.
Посылаю Вороного вперёд, тот резко ускоряется, оставляя кобылку дель Рахи позади. За мной мчится десяток личной охраны. Пролетая мимо клетки с саури, мельком отмечаю синие губы самки. Ей явно холодно. Пожалеть? Ещё чего! Бок до сих пор чешется, хотя и терпимо. Да и чего с ней возиться? Мы же враги, причём лютые враги! До смертного одра! Потому что вид человека вызывает у саури столь же глухую ненависть, как и их внешность у нас. Потому-то и все отношения между двумя цивилизациями сводятся к элементарному геноциду и ксеноциду. Причём тотальному. Правда, ходят по Флоту туманные слухи, что где-то как-то кто-то когда-то… Но всего лишь слухи. Ничем не подкреплённые. Всё-таки решаю сжалиться. Помрёт раньше времени, и не будет мне удовольствия наблюдать за её мучениями. Потому осаживаю жеребца и оборачиваюсь к охране:
– Мне нужна доха.
Старший охраны отдаёт короткий приказ, и последний из воинов мгновенно исчезает и спустя минут пять возвращается. Перед ним на седле лежит толстый валик большого овчинного тулупа. В такой даже я могу завернуться два раза, при своих размерах, а уж хрупкую саури в шубу можно закатать, как в коврик.
– Стой! – отдаю я приказ погонщику лошадей, на которые навьючена клетка.
Серв послушно останавливает лошадей. Спрыгиваю с седла, забираю у охранника шубу и подхожу к клетке. При виде меня девчонка поджимает свои уши. Ага, боится! Ладно. Открываю замок, благо ключ только у меня, киваю охранникам:
– Вытащите её.
Те с шутками и хохотом извлекают брыкающуюся саури. Ооли пищит, шипит и плюётся. Её ставят на снег, и я сам набрасываю на её плечи тулуп, заворачиваю вдвое, потом лично засовываю её обратно. Из меха торчат только нос и глаза. Остальное закрыто. Закрываю дверь, вешаю обратно замок. Снова взлетаю в седло:
– Поехали!
На этот раз неспешно еду вдоль обоза, растянувшегося почти на километр. Ну ещё бы. Сотня саней, тяжело гружённых. Двести лошадей. Три сотни сервов. И – две недели пути до Парды… А ещё пытаюсь понять, что я ощутил, когда гибкая фигурка очутилась у меня на руках…
Спустя положенное время мы добираемся до замка. Итак, подбиваем итоги: месяц из срока, который остался до ухода на службу, израсходован. Актив – найдены два корабля, вместо одного. Полностью забран груз с «Рощицы». Оприходован по максимуму Малый Лист саури. Одна самка взята в плен. Послан сигнал бедствия на родину с подтверждением о приёме. Имеется передатчик межпространственной связи плюс два портативных энергогенератора. Поставлен на консервацию корабельный реактор, находящийся в работоспособном состоянии. А значит, когда я вернусь из Рёко, можно будет озаботиться его доставкой в Парду и прокладкой энерговодов до моих промышленных зон в Тумиане. Дополнительный бонус – оборудование мастерских с Малого Листа, благо конечности у нас с саури схожие и устройство и внешний вид инструментов практически одинаковы. Ну и богатства моего механика – микростанки, прецизионные инструменты, измерители, универсальные микромеханизмы… Теперь пассив. А он куда больше. Да, обобрали два корабля. Но оба в нерабочем состоянии. Не удалось найти оружие, если не считать моего офицерского табельного бластера. Всё штатное вооружение Малого Листа пришло в негодность. Ракет у корабля на борту нет. Не положено. А личного оружия экипажа я не нашёл.
Далее: в грузе «Рощицы» нет ничего ценного, сплошной ширпотреб. Ну кому, скажите, на этой планете нужна партия шлёпанцев для бассейна? Когда здесь и самих бассейнов нет? Бижутерия, зажигалки, купальники, женское бельё, энергокапсулы для бытовой техники, простенькие проигрыватели, косметика. Зачем всё это здесь? Или забрал по принципу зелёной земноводной? Мол, моё так моё? Будет? Ну и пусть. Есть не просит, а место для хранения имеется.