Химеры среди нас
Больше осмотр рабочего места Софии не дал никакой пищи для размышлений. Удивительная безликость. То ли дело стол Марты: кипы бумаг в разноцветных папках, упаковка от сэндвича, пустые пробирки, стикеры для маркировки проб, билеты с уже прошедшего концерта, собственная кружка с надписью «ГЕНИАЛЬНЫЙ УЧЁНЫЙ» и фотографией шимпанзе в очках. Или стол Фантэ: обгрызенные карандаши, четыре неровные стопки протоколов гематологических исследований, несколько проводов от телефона, ноутбука, мышки и чего-то ещё, коробка от степлера со сваленными в неё оттисками для печатей «Принято», «Проверено», «Отклонено». Кито пытался создать образ серьёзного учёного: стол прибран, ноутбук стоит параллельно краю стола, провода скреплены силиконовыми жгутами, но вот вся канцелярия собственная, дорогая, ежедневник с обложкой из кожи, ручка перьевая с именной гравировкой. Любой стол так или иначе выдавал особенности своего владельца – любой, но только не Софии.
Можно было сделать скидку на то, что она всё ещё считалась новенькой. Но Давид убеждал себя, что причина крылась в другом.
Всю следующую неделю он внимательно наблюдал за Софией, но, явно подозревая слежку, она вела себя безупречно. Играла роль забитой лабораторной мыши на высший балл. Он мысленно аплодировал её таланту.
В следующий четверг Давид обнаружил серьёзную ошибку в результатах иммуноферментного анализа и заставил всех задержаться. Судя по кислым минам, они что-то планировали – может быть, посиделки в баре. Но такого вопиющего нарушения регламентов Давид давно не видел и не собирался жалеть их.
Вскоре через стекло своего кабинета он заметил, что София стала вести себя нервно. Каждые тридцать секунд поправляла очки, а её нога отбивала ритмы самбы о ножку стола. Пару раз София бросила взгляд в сторону Давида, но быстро перестала это делать, вероятно, заметив, что он следит за ней.
Наконец она появилась в дверях его кабинета.
– Доктор Сезар, мне нужно уйти, – заявила она уверенно, будто это должно было тут же сломить его волю.
– Нет.
Уверенность испарилась, София обняла себя, скрестила ноги и дрогнувшим голосом заявила:
– Вы не имеете права задерживать нас св-сверх нормы без нашего согласия… и без дополнительных выплат…
– Думаете, я стану начислять вам бонусы за то, что вы исправляете собственные ошибки?
София вошла внутрь. Дверь за ней закрылась с тихим «вуш».
– Для этого есть рабочее время, – отозвалась она, заламывая чуть дрожащие пальцы.
– В рабочее время вы должны выполнять задачи, а не переделывать их.
– Вы понимаете, что это незаконно? – вспылила наконец она и нервно взглянула на умные часы.
– Незаконно быть такими тупицами, – невозмутимо отозвался Давид, намеренно раздражая Софию в расчёте на то, что она наконец как-то выдаст себя.
Она отчаянно рыкнула.
– Я ухожу! – воскликнула она визгливо. – И вы не вправе меня задерживать, доктор Сезар.
– Я запрещаю, и если вы выйдете из лаборатории, можете уже не возвращаться.
Она сжала кулаки:
– Думаете, у вас тут единственная лаборатория?
– Вот и катитесь в другую. Придумайте заранее, как будете объяснять Карине Брасс, почему я вас вышвырнул.
София глубоко вдохнула, задержала дыхание на несколько секунд, затем шумно выдохнула.
– Доктор Сезар, – начала она умоляюще, – прошу, пожалуйста. Мне нужно уйти, это действительно важное, срочное, безотлагательное дело. Я… я могу отработать, если хотите! В другой вечер. В выходной.
– Я вижу и понимаю ваше отчаяние, но я уже всё сказал.
– Да вы не можете быть таким козлом на самом деле! – воскликнула она, и Давид в очередной раз убедился, что стены его кабинета не были полностью звуконепроницаемыми: все сотрудники подняли головы и взглянули в их сторону.
Он встал из-за стола, зыркнул на всех сквозь стекло, чтобы они уткнулись в отчёты, а затем повернулся к Софии:
– Объясните, что такого срочного вас ждёт? Умирающая бабушка? Наркокурьер проездом из Будапешта? Вам нужно принять роды у кошки?
– Простите… – запоздало прошептала она. – Простите мне мою несдержанность… я понимаю, что не имею права… но это, правда, важное и личное. Я бы… я бы хотела сказать, но…
Она вновь взглянула на часы. По отчаянию на лице Софии можно было подумать, она действительно держалась за место в А-18. Давид почти сжалился, когда в лабораторию влетела Карина Брасс. Она пронеслась между столами и, на секунду притормозив у двери, чтобы та открылась, ворвалась в кабинет Давида. Оглядела его, потом Софию. От его взгляда не ускользнуло то, как женщины многозначительно посмотрели друг на друга.
– Давид, ты в самом деле заставил своих сотрудников работать сверхурочно без их согласия? – спросила она.
Уже донесли, поганцы! Он начал объяснять свою позицию, но она заставила его замолчать, приблизившись. Её мощная фигура в строгом костюме и суровое лицо подействовали на Давида как взмах дирижёрской палочки: пауза!
– Ты немедленно отпустишь всех домой, – велела Карина.
Давид стиснул зубы:
– Нет.
– Доктор Сезар…
– Госпожа Брасс, – вкрадчиво начал Давид, – если сотрудники этой лаборатории сейчас встанут и выйдут, я выйду вместе с ними. И это будет последний раз, когда я прошёл через эти двери.
– Ты думаешь, что незаменим, Давид? – Карина нависла над столом, уперевшись кулаками, и он повторил позу.
Они глядели друг другу в глаза, выясняя, чья воля сильнее.
– Чёрт с тобой, Сезар, отпусти Софию. Она мне нужна. С остальными делай что хочешь.
Уголки его губ дрогнули, Давид неторопливо опустился в кресло.
– Так-так-так, а вот это уже интересно… вы встречаете наркокурьера вместе?
Карина вопросительно подняла бровь, потом бросила взгляд на Софию. Та дёрнула плечиком, мол, ничего важного.
– Будь хорошим руководителем лаборатории, Давид, и выполни приказ прямого начальника, – сладко пропела Карина. – Ты ценный сотрудник, но не… бесценный.
– Хорошо. Михельсон – свободна, – он махнул рукой. – Кстати, Карина, нам нужен новый кулер в лабораторию, но я очень не хочу иметь дело с закупкой…
Она закатила глаза.
– Есть регламенты, Сезар.
Регламенты регламентами, а возиться с закупщиками не хотелось.
– Моя гордость сейчас пострадала, – многозначительно произнёс он, бросив взгляд на убегающую из лаборатории Софию. – Было так унизительно, что ты отчитывала меня прямо при подчинённом… Какое-то моральное насилие, Карина…
– Подлец, – беззлобно отозвалась она и велела написать на почту, в каком оборудовании он нуждается.
София и Карина ушли, а Давид откинулся на спинку кресла, задумчиво глядя вдаль. А что, если Лотти появилась в его жизни с подачи Карины? Что, если начальница решила набрать компромата на упрямого руководителя лаборатории, чтобы ситуации, подобные этой, не повторялись?
Нелепость, конечно, в «Нейме» никогда не было подобных интриг, да и при желании госпожа Брасс могла найти рычаги давления на Давида без таких сложностей.
И всё же, что, если Карина была в курсе? От этой мысли стало неуютно. Он вдруг почувствовал себя окружённым предателями и лгунами. Все хотели обвести его вокруг пальца, насмехаясь, фыркая в спину… Давид почувствовал, что начал задыхаться, и суетливо ослабил галстук. Он взглянул на сотрудников. Рыжая макушка Фантэ помогла вернуться в реальность и побороть приступ неоправданной паники.
Что бы ни связывало Карину и Софию, вряд ли это касалось Давида. А если и касалось, то рано или поздно он об этом узнает. Тогда и будет думать, что с этим делать. Спустя четверть часа он вышел в лабораторию и велел всем убираться. Сотрудники облегчённо выдохнули и счастливо засобирались домой.
На следующий день София вела себя ещё тише обычного. Как это было возможно? Что ж, она не отвечала, даже когда Давид к ней обращался. Не демонстративно и нагло, а безжизненно. Как будто действительно не слышала. Её лицо было бледнее обычного, черты будто бы заострились. Когда София не пошла на обед, Давид не выдержал и подошел к её столу.
– В чём дело? – спросил он резко.
Она вздрогнула, затем взяла стакан воды и сделала три слабых глотка. После этого с лицом Марии Магдалины кисти Тициана взглянула на Давида.
– Вы больны?
– Эти дни, – отмахнулась София.
Давид взял её руку и стал измерять пульс. Она не выказала никакого сопротивления.
– Пульс учащённый, слабость, бледность. У вас признаки анемии. Идите домой.
Он был зол на неё, но это не значит, что ему нужны были обмороки на рабочем месте. А потом скажут: это из-за того, что он задержал их накануне.
София кивнула, не без труда подцепила сумку и попыталась уйти прочь, но в последний момент опёрлась о столешницу.
– Головокружение? – уточнил Давид, всё ещё не торопясь прикасаться к ней без лишней необходимости.
Ещё один кивок.
– Коллеги вернутся, пускай помогут вызвать такси, – бросил Давид, но затем увидел пятно крови на её халате.
И это точно были не «эти дни», потому что пятно было спереди, там, где может располагаться карман брюк.
– Проклятие, – пробормотала София, тоже заметив багровый след на белоснежной ткани.
Тогда Давид, ощущая стук собственного сердца, склонился чуть вперёд, так, чтобы его следующие слова можно было прочитать по губам.
– Над вами проводят дополнительные эксперименты? – уточнил он еле слышно.
София вскинула на него удивлённый взгляд, а затем покачала головой:
– Что? Нет… Я просто… встретила бывшего… заявление уже в полиции, но… не думала, что рана такая серьёзная.
Давид с сомнением поджал губы:
– Как знаете. Вызову медиков.
Врачи появились быстро, Софию увели, оставив Давида задумчиво смотреть на её пустое рабочее место. Что-то явно происходило…
За выходные, однако, он почти убедил себя, что ему не было дела до Софии, Софи, Лотти и всех прочих её реинкарнаций. Она могла выдавать себя хоть за папу римского, какая ему разница?
Та ночь с Лотти так задела его? А не плевать ли? Внутренний голос попытался возразить – нет, не плевать: она знала, кем он был, а он не знал, кем была она. Они являлись коллегами, более того, не равными по статусу. Осложняло их отношения и положение «объект изучения – учёный», а также подписанный Давидом документ о том, что он пальцем не тронет ни одну химеру в каких-либо целях, кроме научных.
Но Давид сознательно запретил себе думать об этом. Лишние тревоги на личном фронте всегда негативно влияли на его работоспособность.
В понедельник София явилась на работу вполне бодрой, и он смог дать ей пару не самых приятных заданий, чтобы немного утолить жажду мести. Теперь Давид готов был отпустить мысли об этой дамочке навсегда.
Но ему опять помешали.
На этот раз Адам Азаро, зоолог из А-5. В этой лаборатории, в отличие от А-18, изучали анализы не человеческих форм химер, а звериных. И там работали учёные, имеющие дело с животными. Адам был одним из лучших, учёный от Бога. Не как Давид, награждённый всего лишь феноменальной памятью, а на самом деле талантливый человек, с врождённой интуицией и способностью видеть то, чего не видят другие. Именно поэтому Давид управлял лабораторией, а Адам в своей был главным специалистом.
Давида и Адама нельзя было назвать друзьями, но среди прочих сотрудников «Нейма» Адам, по мнению Давида, был самым приемлемым. Адам был хорош не только в науке, но и в коммуникациях. Настолько, что сумел расположить к себе самого доктора Сезара.
В пятницу Адам праздновал день рождения, который решил отметить в ночном клубе.
– Тебе шестнадцать? – спросил у него Давид, когда они пили кофе после обеда.
Обедать Давид предпочитал один, а вот чашку кофе мог разделить с кем-нибудь вроде Адама.
– Мне двадцать семь, и я считаю, что всё ещё молод!
Давид скривился:
– Я не смогу прийти. Завтра на работу.
Адам со стуком поставил чашку на блюдце:
– Завтра суббота.
– Ради твоего дня рождения я готов выйти и в субботу.
– Ты, наверное, шутишь! Мне впервые в жизни исполняется двадцать семь, и ты собираешься пропустить это?
Давид не шевельнул и бровью.
– Ты не обязан быть там до утра. Я и сам уже не так хорош, продержаться бы до полуночи! Но ты, как почётный пенсионер нашего коллектива, можешь уехать в десять.
Давид удивился:
– А ко скольки мы туда собираемся?
– К девяти сорока пяти. Но ты можешь приехать, подарить мне подарок, поднять бокал кислородного коктейля за здоровье – и уехать домой, гладить носки, или чем ты занимаешься по вечерам.
Всё это не звучало привлекательно. Но просто отказываться от приглашения Давид не хотел, опасаясь, что Адам будет припоминать это ещё полгода. Легче уж пережить полчаса шумной музыки.
– Серьёзно, Цезарио, порадуй товарища. Приди на день рождения.
Давид тяжело вздохнул и согласился. Адам широко улыбнулся, отчего его толстостёклые очки подпрыгнули на носу.
– Скину тебе ссылку на список желаемых подарков, – заявил он, потягивая свой американо.
Опешивший от такой наглости, Давид отставил свою чашку:
– Ты пригласил меня только что, а празднование уже сегодня ночью. Когда, по-твоему, я буду покупать подарок?
Адам лишь пожал плечами:
– Ты сам виноват. Я всех пригласил заранее, но с тобой знал, что нужно делать это в последний момент, иначе найдёшь способ отказаться, как в прошлый раз.
– Я сломал ногу!
– А новогодняя вечеринка? – не сдавался Адам.
– Мой самолёт из Сантамарины отменили из-за непогоды.
– Видишь. Но сегодня никуда не денешься. Зайду за тобой в лабораторию в девять.
Адам был точен: едва цифры на часах сменились с 8:59 на 9:00, приятель шумно ввалился в лабораторию в компании ещё двух коллег. Адам не предупреждал, что придётся терпеть ещё и их.
За полчаса такси донесло их до одного из самых шикарных ночных клубов Аннебурга. Простые учёные, возможно, не смогли бы позволить себе такой роскоши даже раз в году, но в «Нейме» платили в три-четыре раза больше, чем в других исследовательских центрах и лабораториях. Поэтому у Адама были деньги не только чтобы праздновать день рождения в дорогих местах, но и чтобы покупать себе одежду, в которой туда можно пройти фейсконтроль. На Давида в пиджаке и при галстуке вышибалы взглянули с сомнением, но Адам бросил «это мой охранник», и его тоже впустили.
– Мой костюм стоит дороже, чем вся твоя квартира, – проворчал Давид, едва они оказались внутри.
– У тебя неплохое жалованье для охранника, – веселясь, ответил Адам.
Затем они оказались в главном зале клуба, и из-за музыки вести разговоры стало практически невозможно.
Добравшись до бара с высокими кожаными стульями, Давид почувствовал себя так, будто его прокрутили в мясорубке. Слишком много людей, слишком громкая музыка, слишком часто мигающие огни. Духота. Нечем дышать. Опасность. Ему хотят навредить.
– Что будешь пить, приятель? – проорал Адам прямо в ухо.
– Сельдереевый сок, – отшутился Давид, пытаясь вернуть себе ровное дыхание.
– Четыре виски со льдом! – раздался заказ.
Помимо основного танцпола, здесь были платформы высотой с обычный стол. На них танцевали девушки в весьма откровенных нарядах. Иногда к ним присоединялся кто-нибудь из гостей. Администраторы сами выбирали, кого пригласить на платформу, вероятно, пытаясь найти самых соблазнительных и в то же время ещё трезвых красоток. Реже туда попадали мужчины.
Давид честно дождался десяти вечера. Он вручил Адаму сертификат в книжный магазин, который распечатал в лаборатории, поднял бокал и сообщил, что, выполнив свой социальный долг, желает покинуть заведение.
Адам вызвался проводить его до выхода. Однако, проходя мимо платформы, он вдруг дёрнул Давида за локоть. Тот остановился, а в следующее мгновение почувствовал, как его поднимают и одновременно затаскивают куда-то наверх сразу несколько рук.
Он оказался на платформе, в окружении трёх танцующих девиц. На глазах у всех посетителей клуба.
«Главное, чтобы не стошнило», – подумал он, пока огни сливались перед глазами в светящиеся восьмёрки.
Глава 4. Сталкер
Меньше всего Давид Сезар любил чувствовать себя идиотом. Он был не из тех, кто способен посмеяться над собой и спокойно жить дальше. Было ли дело в отменной памяти, благодаря которой он помнил каждую секунду унижения в своей жизни, или в каких-то других факторах, но всю сознательную жизнь он работал над тем, чтобы не выставлять себя посмешищем. Нужно было слышать, как на свадьбе двоюродной сестры он орал на ведущего, пытавшегося уговорить «такого угрюмого гостя» поучаствовать в конкурсе.
Сейчас он оказался в ситуации из своих кошмаров. Давид скорее почувствовал, чем увидел, как одна из девушек толкнула его на стул. Что, вероятно, означало: его, по крайней мере, не вынудят танцевать. Басы били по ушам, вспышки светомузыки заставляли сердце биться чаще. Девушки соблазнительно двигались рядом с ним, то касаясь ягодицами его ног, то прижимаясь грудью к напряжённой спине. Чьи-то руки попытались ослабить узел на галстуке, но Давид отстранил её кисти. Он взглянул на девушку и застыл. Эти глаза. В его памяти стали вспыхивать моменты, когда он уже видел их: робкий взгляд во время интервью при приёме на работу, игривый и зазывающий в «Вонючем Дне», наигранно возмущённый в лаборатории, искренне возмущённый – в его кабинете. Он попытался встать, но эта самая девушка усадила его обратно.
Давид чуть сощурился, разглядывая её. Если это действительно была София – Софи, Лотти или как там её звали на самом деле, – то она вновь изменила лицо на вульгарную маску: губы в пол-лица, нос неестественно тонкий, высокие скулы, невероятного размера ресницы, которыми можно подметать полы. Это было настолько непохоже на Софию, насколько только возможно. Но зато ключицу Давид узнал. И волосы были тёмными и короткими, только теперь уложенными как у какой-нибудь рок-звезды: неестественно высокая волна ото лба к затылку и зализанные виски.
Всё отошло на второй план: люди, танцовщицы, музыка, свет. Давид жадно оглядывал девушку, пытаясь понять, кто сошёл с ума: он или она. Мысли метались в голове, из-за громкой музыки и мигающего света Давиду было сложно задержать в голове воспоминания, чтобы обратиться к ним и сравнить. Тогда он нашёл другой способ выяснить правду.
– София? – громко произнёс он.
И девушка споткнулась. На таких высоких каблуках это могло быть фатально, но Давид удержал её, схватив за бёдра, пошло обтянутые узкой мини-юбкой. Она не сумела скрыть изумлённый взгляд. Пускай София и смогла быстро вернуть себе невозмутимый вид, было поздно.
Несколько мгновений Давид неподвижно сидел, пытаясь осмыслить ситуацию. Лаборантам в «Нейме», даже новичкам, платили достаточно, чтобы можно было обойтись без танцев в кожаном топике перед толпой незнакомцев. У них уж точно не было нужды подрабатывать по ночам после довольно утомительных трудовых будней. Даже если предположить, что у Софии был огромный долг или больной родственник, требующий огромных денег на лечение, Давид был уверен, что можно было найти с десяток вариантов подработки в том же «Нейме».
Он теперь не отрывал взгляда от столь изменившейся сотрудницы, не обращая внимания на других танцовщиц, что так настойчиво тёрлись о него.
Какого чёрта?..
Видимо, заметив намерение Давида что-то сказать или встать, София вдруг наклонилась к нему – и он не мог не думать о том, какой вид сейчас открылся людям на танцполе, – чтобы прошептать:
– Я все объясню позже.
Если она боялась, что Давид схватит её за руку и попытается уволочь со сцены, то её опасения были вполне оправданными, а действия – своевременными. Он едва заметно кивнул, продолжая с каменным лицом ждать, когда закончится эротический танец вокруг его застывшей фигуры.
Вероятно, администраторам перестало казаться забавным то, как Давид не демонстрирует совершенно никакой реакции, кроме сердито сжатых губ и нахмуренных бровей, поэтому его попросили уйти, уступив место другому счастливчику.
Тогда он вернулся к Адаму и его приятелям и заявил, что решил задержаться. Вскоре, когда стало понятно, что вернувшийся Давид почти ничем не отличается от ушедшего Давида, именинник перестал пытаться втянуть его в разговор.
София танцевала ещё около четверти часа, потом исчезла. Но ненадолго: вскоре Давид заметил её на другой платформе. Было непросто узнать её с новым лицом, но наряды всех девушек отличались. На Софии была кислотно-зелёная юбка и чёрная полоска кожи на груди.
Долгое время её танцы были довольно ленивыми: очень простые движения, почти целомудренные по сравнению с тем, что делали другие девушки. Без всяких приседаний, закидываний ног и ползаний на четвереньках. Но вскоре она оказалась рядом с одним из ВИП-румов. Так здесь называли расставленные вокруг столиков диваны, огороженные ото всех низкими перегородками. Поведение Софии стало более откровенным, будто она старалась для кого-то определённого.
Давид встал и направился в ту сторону, нетерпеливо расталкивая танцующую молодёжь. Он не намеревался мешать, что бы там ни происходило, но хотел узнать больше. Возможно, его это не касалось, но он стал свидетелем чего-то странного и не собирался получать очередную порцию лапши на уши, когда дойдёт дело до объяснений.
Он встал чуть в стороне, наблюдая за танцем Софии. В глубине ВИП-рума было темно, однако время от времени лучи светомузыки выхватывали из мрака лица сидящих там мужчин. Было ясно, что один был главным – он развалился, широко расставив ноги, в центре низкого диванчика. Остальные выглядели поскромнее и сидели по обе стороны от него. Похоже, София старалась не зря: через пару минут к ней подошли и жестом указали внутрь ВИП-рума.
Давид наблюдал за этим, чувствуя раздражение. Хотелось вытащить её отсюда, но София была взрослой, самостоятельной и совершенно посторонней женщиной. К тому же подчинённой. Всё, на что он имел право – вызвать её завтра на беседу и потребовать объяснений. В её договоре было чётко сказано, что ей запрещено работать где-либо ещё. Давид даже мог бы достать сейчас из кармана телефон и снять происходящее на видео. Тогда Софии будет грозить увольнение. Но такой цели он не ставил.
Наконец тот самый «главарь», перед которым выступала София, встал, подхватил её под локоть и куда-то повёл. Давид вытянул шею, чтобы разглядеть, как она отреагировала. Была ли напугана? Сопротивлялась? Но фальшивые губы лишь растянулись в белозубой улыбке.
Давид запустил руку в волосы, не зная, что делать. Не придумав ничего лучше, он попытался пробраться ближе к ВИП-руму. Главарь проводил танцовщицу к двери и вывел в коридор – Давид сумел увидеть лишь обитые красным дамаском стены.
Он начал искать способ тоже попасть туда, но когда дверь, которая могла вести в нужную часть, была обнаружена, Давида остановил охранник.
– Я так понял, это доступ в ВИП-зону? Я хотел бы попасть туда.
– Это только для ВИП-клиентов, – лениво отозвался охранник, его бас без усилий перекрывал громкие биты.
– Как стать ВИП-клиентом?
Охранник лениво окинул Давида взглядом. Задержался на очках – Линдбергах с толстой прозрачной оправой, – скользнул по идеальной белой хлопковой сорочке Brioni, оценил шёлковый галстук. Казалось, в его глазах с типичным дзиньканьем кассового аппарата появлялся ценник на кожаный ремень, шерстяные брюки, оксфорды. Чтобы помочь ему определиться, Давид небрежным движением зачесал волосы назад, как бы невзначай демонстрируя дорогие часы.
Пока шёл следом за охранником, Давид думал о том, что его любовь к дорогой одежде и аксессуарам наконец окупила себя. В его доме могло не быть ничего, кроме кровати и гардеробной. Он мог питаться самой простой едой: той, что продавалась в готовом или полуготовом виде. Даже типичной для мужчин тяги к дорогой технике он почти не испытывал и потому никогда не гнался за самой последней моделью телефона. Но зато трёхчасовая беседа с консультантом, чтобы выбрать подкладочную ткань для нового костюма, казалась идеальным способом провести вечер субботы. Итальянское сукно, которое любой прохожий назвал бы серым, для него имело массу нюансов и оттенков, а уж добраться затем до борда с пуговицами – это же как слетать в Диснейленд!
Охранник провёл в небольшое помещение с кожаными диванами и пустой барной стойкой, за что в его белом платке, торчащем из верхнего кармана пиджака, появилась сотенная купюра.
Едва дверь за ним закрылась, через другую, в противоположном конце комнаты, вошли сразу две девушки, облачённые в одно только чёрное кружево. Давид попытался сосредоточиться на том, что он здесь делал: зачем-то собирался найти Софию. Для чего? Была ли у него цель?
– Пойдёмте, мы проводим вас, – пропела одна из девушек, пока вторая утягивала его за галстук в коридор.
В коридор с красным дамаском на стенах.
Давид чуть нахмурился и, глядя на то, как колыхались при ходьбе ягодицы одной из сопровождающих, размышлял, зачем же ввязался во всё это.