– Держись там, Андрюха, мы обязательно что-нибудь придумаем. Продержись до суда.
– Привет родителям. Как там они? Батя в порядке?
– В порядке, всё передам. Давай, братишка…
Последних слов он уже не слышит, в трубке раздаются короткие гудки. Концлагерь какой-то. Он-то почему в детдом для трудных попал? Полная хрень.
– Ложись, Егорка, я тебе в постель сейчас подам.
– Мам, ну ты что, я же не инвалид. Я вон с завтрашнего дня на физиотерапию ходить буду, а ты мне кашку в постель.
– Не инвалид, конечно. Ты у меня герой, на преступников с голыми руками кидаешься, такой же дурак, как отец твой. Но ему-то вон сколько лет уже, а ты только жить начинаешь, а уже с ранением.
– Мам, Гайдар в пятнадцать лет полком командовал, говорят.
– Что значит, говорят? – вступает отец. – Говорят, кур доят, а про Гайдара факт. Командовал.
Факт, значит факт. Это меня сейчас не особенно заботит, других заморочек хватает. Во-первых, Трыня, как-то не по себе мне стало после разговора. Чувствую, что-то там неладно. Надо после ужина Большаку звякнуть, если сам не отзвонится. А, во-вторых, Корней. Понимаю, что лучше мне это сделать самому, но как представлю, чуть наизнанку не выворачивает.
Зачем, вообще, мне это? Я не головорез, не убийца, не Майкл Корлеоне, в конце концов. Да, приходилось стрелять, но это война была… Так-то если посмотреть, это тоже война и время наше уже пришло. Нужно Скачковскую ЧВК превращать в реальную силу, а то как-то всё медленно двигается, стоим, топчемся на месте, а время идёт. А Корнея можно попробовать уболтать…
Уболтать Корнея? Серьёзно? Вообще-то Цвету я уже пообещал, что обеспечу победу его штыков в Новосибе. Так что уболтанный Корней нахрен никому не упал. Хороший Корней – мёртвый Корней. Я же знаю о его будущем – реки крови на улицах Москвы и депутатское кресло. Зашибись карьера. Недолгая, правда, насколько помню, башку ему таки отстрелят…
А я разве не уподобляюсь сейчас ему? Нет, у меня есть благородная цель, я же не ради себя… А ради кого? Ради счастья всех людей? Миру мир и всё такое? Блин… У него может тоже цель была…
От мыслей муторно делается. Чего страдать, всё же решено уже. Думай, не думай, а прыгать надо…
Из раздумий меня вырывает телефон. Звонит Платоныч.
– Ну, съездил, короче, – докладывает он. – С Трыней твоим поговорил. Еды ему разной отвёз, целую коробку пирожных. Ты бы видел, как он мне обрадовался. Правда, гостинцы брать не хотел, еле уговорил. Может думает, что отберут, не знаю. Настроение у него так себе, но держится он молодцом. Там, похоже, публика не очень, старшеклассники всех шугают. Андрей, конечно, не из робкого десятка и многое повидал уже, с разными ребятами тёрся, почти с бандитами, но здесь как-то не очень приживается.
– Его что, прессуют там быки старшие?
– Не могу утверждать, скажем так, не исключаю. Воспитатели вроде нормальные, я с ними тоже поговорил, они ничего такого не замечали. Но я как бы обозначил, что ребёнок не совершенно заброшенный и если что, можно полную сумку огрести.
– Да, это правильно. Это отлично… Но, дядя Юра, как его вытащить оттуда? Может, Ефима попросить?
– Ефим не полезет, тем более, это же не город, а в районе он, по большому счёту, не такая уж большая шишка. Связи у него есть, конечно, но, боюсь, не захочет он связываться.
– Но попробовать всё равно можно.
– Попробую, конечно, но просто реально смотрю на вещи. После суда может и поможет, а сейчас нет. Но я с ним поговорю. Прямо сейчас и позвоню. Ладно тогда, а то поздно будет. Давай, выздоравливай, завтра созвонимся.
– Дядь Юр, надо дятла искать…
– Какого дятла? – удивляется он. – Для чего?
– Того, который тук-тук да стук-постук. Кто-то из наших, сто процентов. Самойлова тогда принесло не спроста ведь. Теперь Корней. Казалось бы, откуда узнал, как думаешь?
– Да я уж думал, но не могу ничего придумать. Тех, кто знает, по пальцам можно сосчитать.
– Ну, так давай сосчитаем, а то придётся нам постоянно симптомы снимать, вместо того, чтобы болезнь лечить. Ты подумай и завтра давай покумекаем.
Утром я иду на физио, а потом направляюсь в горком, благо от больницы всего пять минут пешком.
– Здравствуйте, Эльвира Марковна, – приветствую строгую секретаршу. – Ирина Викторовна у себя?
– Её нет, присаживайтесь, – делает она вид, что не узнаёт. – Видите, здесь очередь.
– А когда она придёт?
– Я не знаю.
Старая грымза. Присаживаюсь, что делать… Сижу. Время идёт, а Новицкая нет. Но зато заглядывает старая подруга Лена Иванова.
– О! Егор! – восклицает она, и глаза её делаются огромными, как блюдца. – А сказали, что ты бандитов ловил, что в тебя стреляли, а теперь ты в реанимации…
– Всё чистая правда, – подтверждаю я с широкой улыбкой. – Ну, кроме реанимации, конечно.
Она тоже расплывается в улыбке, радостной и искренней. Хорошая девчонка, честное слово. Чисто по-дружески говорю, без задней мысли, без подтекста, тем более, она собиралась замуж за этого дурачка мента и альфонса-многоженца. Как она вообще на него клюнуть могла? Ну ладно, любовь зла, полюбишь кого угодно.
– Новицкой нет? – спрашивает она.
– Нет, – качаю я головой.
– Ну, пошли пока покурим, и ты мне всё-всё расскажешь. Эльвирочка Марковна, я Брагина ненадолго заберу, а вы его на то же самое место в очередь поставьте, пожалуйста.
Эльвира не реагирует, вглядываясь в бумажки на столе. Я встаю и непроизвольно морщусь, прижимая руку к груди.
– Но если товарищ ранен, при исполнении долга, – говорит строгий мужик из очереди, – мы его разумеется вперёд пропустим.
– Спасибо, товарищи, – реагирует за меня Лена и утаскивает из приёмной.
– Ну, как вы тут живёте? – спрашиваю я, когда мы заходим на маленькую кухоньку. – Кажется, сто лет не виделись. Ты замуж-то вышла?
Она тут же мрачнеет и, закуривая, пошире открывает окно. Поворачивается ко мне спиной и, глубоко затянувшись, выпускает лохматое облако дыма в створку.
– Прости, Лен, – говорю я извиняющимся голосом. – Но если честно, вот как на духу, твой Суходоев такой урод. Блин, он тебя вообще недостоин. Как он смог тебя окрутить-то? Я вот честно, до сих пор понять не могу. Разве тебе такой мужик нужен?
– А они что, – отвечает она по-прежнему глядя в окно, – на дорогах валяются? Такие, как ты что-то на меня не слишком-то много внимания обращают. Так что, как говорится, бери что дают…
– Да брось, Лен… – блин, дёрнуло же меня за язык про свадьбу спросить, капец, тупица. – Лен, ну, ты что. Ты ведь красивая, умная, таких как ты…
Я кладу руку ей на плечо…
– Так, ну хватит, – тут же раздаётся за мной голос.
Блин! Это залёт. Который по счёту уже?
