Заповедник. Наследники динозавров

1. Волхвы и друзья

Хорс и Яровит сидели на веранде большого деревенского дома и вели неторопливую беседу. С виду неторопливую, а вот если бы кто-то посторонний имел возможность услышать этот разговор, то сразу бы понял: оба волхва были на высоте нервного напряжения! Короткие, будто рубленые, фразы, слегка подрагивающие от скрытой горечи голоса:

– …значит, все? Мы исчерпали все возможности Совета и не получили ничего?

– Да, Хорс! Мы и раньше не понимали, как возник Заповедник, мы и сейчас не поняли, каким образом этот Док…

– Дурацкое имя, – пробурчал Хорс. – Извини, Яр, продолжай!

– …каким образом он смог проникнуть в Заповедник! Ведь туда и раньше пытались прорваться разные… авантюристы, и что? Их или выбрасывало назад, превратив в бесформенный мешок костей, или они соскальзывали в сторону, оказывались «до» или «после» Заповедника. Здесь самое неприятное даже не то, что он туда проник, а то, как это случилось!

– И чего от этого ждать?! – резко добавил Хорс.

– А самое главное и, может быть, самое страшное: мы исчерпали все свои возможности и, что делать дальше, не знаем. Я даже не помню, когда нас с тобой вот так, взяв за холку, да мордой в грязь ткнули. Неприятно!

После этих слов на веранде воцарилась тишина, нарушаемая только шумом далеко идущего поезда. Наконец Хорс извлек из воздуха высокий стакан с чем-то бледно-золотистым и, сделав пару глотков, усмехнувшись, произнес:

– По крайней мере, во всем этом есть положительная сторона: этот выскочка Док навсегда исчез. Оттуда ему не выбраться. Хоть одна проблема решена.

– Две! Две проблемы решены: Герберт тоже навсегда изолирован. – И оба волхва, посмотрев друг на друга, улыбнулись, а Хорс, снова сделав глоток, сказал:

– Вот это и есть главное! Мы – Хранители, и мы сделали свое дело, а остальное нас меньше всего касается. Эта проблема – в компетенции Совета… Да, вот еще что, – задумчиво произнес он. – Ведь Док – Наблюдатель? А посему надо бы поговорить с его alter ego.

– Ох, не люблю этих… alter ego! Там, в их сфере, я себя чувствую совершенно беззащитным, хоть и знаю, что они не смогут причинить нам вреда.

– Но и мы им не можем!

– А поэтому есть ли смысл говорить с ним?

– Есть! Вспомни, что Док-Наблюдатель может жить только в сфере Звездного, а теперь вспомни, где он бывал, и еще: его полностью закрытую эйдосферу, не по-нашему закрытую! Как это может быть? Ведь это две взаимно исключающие ситуации! Нет?

– То есть ты хочешь сказать…

– Именно! Если он мыслит эйдосом своего alter ego, то он не может подняться туда, где мы его встретили, а если смог – значит, он самостоятелен, но откуда тогда такая блокировка эйдосферы? Даже не блокировка, а абсолютная непроницаемость… присущая лишь Наблюдателям в Сферах.

Хранители, помрачнев, снова замолкли. Наконец Хорс решительно заявил:

– Поступим так: ты иди к Свентовиту – хватит ему прохлаждаться, – бери его с собой – и в Совет. Надо поставить их в известность о странностях, и, знаешь, – задумчиво добавил он, – надо бы поставить метку-сторожа у Заповедника. Уж коли этот Док сумел туда проникнуть, значит, нельзя исключить, что он сможет и… покинуть Заповедник.

– Да ну, – нерешительно произнес Яровит, – это уже из области фантастики!

– И тем не менее! Хотя опять же как эту метку ставить, если эйдосфера Объекта полностью закрыта?

– А вот Совет пусть и думает, только недолго. А ты куда?

– А навещу этого… alter ego.

– Давай! Только не забудь поставить его в известность, что прибываешь, а то будет, как в прошлый раз…

– Не волнуйся, помню. Договор есть договор. Все, пока! – махнув рукой, сказал Хорс и исчез.

Яровит, оставшись один, немного посидел, о чем-то напряженно думая, потом поднялся с кресла, спустился с веранды и пошел по тропинке, при этом его одежда медленно трансформировалась из белого старомодного одеяния в современный и довольно элегантный костюм.

После возвращения домой Текс и Кэп на некоторое время выпали из всех контактов. Как сказал Текс по телефону Кэпу: «Ну их всех… надоели приключения!» И оба занялись своими делами: Текс – семьей, а Кэп – оставшейся от родителей квартирой. Где-то уже в марте два друга случайно встретились в центре города и, не сговариваясь, зашли в небольшой ресторанчик. Там неторопливо пообедали, пропустив, естественно, по стопочке, и разговор плавно перетек на воспоминания о недавних приключениях. Поговорили о наиболее запомнившихся событиях, и, глядя в широченное окно, Текс задумчиво произнес:

– Ты знаешь, то, что случилось, было настолько фантастичным, огромным и абсолютно невероятным, что мне одно время думалось, что это будет стоять у меня перед глазами всю оставшуюся жизнь. Однако нет! За последнее время мне никто даже не приснился: ни Дед, ни избушка, ни Трущобы с Калганом, ни даже сам Локи. Понимаешь – ни разу, никто! Мало того, вся эта фантастическая фантасмагория мне кажется именно сном – далеким и нереальным и уж точно случившимся не со мной. А ты вспоминаешь?

Кэп ответил не сразу и немного невпопад:

– Мне кажется, что наши… приключения еще впереди. Почему так думаю – сказать не могу. Но эта мысль появилась у меня пару дней назад. С какой стати – тоже не знаю…

– Бр-р! Ни за что! – воскликнул Текс. – Кто угодно, но не я!

– А как же наше заветное?

– …один за всех и все за одного! – закончив стих, улыбнулся Кэп.

– Ты что-то знаешь? Что-то, связанное с Доком? Я его после… возвращения ни разу не видел, а ты?

– И я не видел. Монти, кстати, тоже! – И, немного подумав, нерешительно продолжил: – А может, в воскресенье сходим на наши Камни? К Звездному алкашу нагрянем?

– Ага, разевай рот шире! Так он и пустил нас туда. И вообще туда идти надо по теплу, когда снег полностью сойдет, а это только к маю. – И, обговорив эту идею, решили отложить поход.

– Если их подопрет, они нас и сами найдут, – пожимая руку Тексу, сказал Кэп, и они пошли на выход, а там остановились как вкопанные: на улице, напротив двери, стоял Монти.

– Ребята, вас приглашают посетить Второй Камень, прямо сейчас.

– Во, помяни нечистую силу, а она тут как тут, – пробурчал Текс. – Что там опять случилось?

– Док исчез. Вот уже месяц как его нигде нет!

2. Странный мир

Док пришел в себя от каких-то странных звуков: то ли шелеста листьев, но не зеленых, летних, а сухих, осенних, то ли от стрекота крыльев сотен стрекоз. Чуть погодя он понял, что лежит на земле, причем запах от нее исходил какой-то странный: прелый, даже кислый, незнакомый, неземной. Потом Док открыл глаза и понял: он действительно лежал на земле, уткнувшись в нее лицом. Не шевелясь, он немного полежал, пытаясь вспомнить, где он и что с ним, а также понять, что происходит вокруг. Потом он услышал странный и очень далекий звук – будто клекот коршуна высоко в небе, но тут же понял, что это не клекот, что это совсем другое, что это далеко-далеко кричит кто-то могучий и странный. Странный? Динозавры!!! Заповедник!!!

Док рывком сел, огляделся и… ничего особенного не увидел. Вокруг него были заросли каких-то зеленых… кустиков… травы? «Папоротники, – догадался он, – почти как в тайге… вот только высокие и… жарко очень». Ощупав себя, пошевелив руками-ногами, Док понял, что цел и ничего не сломано. И тут же в памяти всплыло облачко голубого пламени, лицо Герберта: ухмыляющееся и одновременно презрительно-высокомерное. Еще он запомнил потрясший его удар до основания. Даже странно, что он уцелел после такого удара. Что же произошло? Он падал!!! И этот удар… это же атмосфера планеты. Док вспомнил, как, теряя сознание, он последним усилием воли выбросил до самой поверхности защиту, свою овеществленную мысль. Почему он это сделал? Ведь он ни разу из обычного космоса на планеты не падал. А он сумел этот столб мысли преобразовать в пружинящий амортизатор. Вот почему он жив, надо же! Так, значит, он в Заповеднике? А говорили, что сюда невозможно попасть. Потом, чувствуя, что силы потихоньку возвращаются, Док решил встать и осмотреться – все равно остаток дней здесь не пролежишь, но сначала, вспомнив свои опыты в земном Заповеднике, он попытался покинуть тело и подняться вверх, разведать обстановку. Увы, ни одна из попыток результата не принесла. Как говорится, душа крепко сидела в теле и покидать его никак не желала. «И это хорошо», – усмехнулся про себя Док и решительно поднялся на ноги. И ничего особенного не увидел! Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась равнина, на которой там и сям толпились небольшие рощицы деревьев – какие странные! – вдалеке, буквально у горизонта, высились горы, сплошная горная гряда, которая лишь в одном месте прерывалась. А вот вся остальная равнина – куда ни глянь – была покрыта зарослями папоротника. Он рос отдельными островками, между которыми проглядывала голая земля, лишь местами покрытая какими-то пожухлыми листиками и стебельками. А еще где-то далеко-далеко, на грани видимости, двигались какие-то животные. Док их долго разглядывал, пытаясь понять, кто же это, но так ничего и не разглядел. А еще жара, просто удушающая жара. Такая бывает после сильного ливня в середине знойного земного лета. «Земного?» – удивился Док. Да, но ведь это и есть Земля, только в очень давние времена. И небо, странное небо: вроде жаркое солнце палит, но если приглядеться, то все вверху в серой дымке. И солнце, и небо. Почему? Заповедник, вот почему! Он же видел из Большой Вселенной эту серость. И она здесь такая же, как там, только тут менее выражена. Потом Док пошел к видневшейся группке странных деревьев. И хотя поначалу казалось, что они недалеко, но дорога туда заняла почти час. Добравшись до рощицы, Док догадался, что это никакие не деревья, а просто… хвощи! И они походили на обычные папоротники, только гигантские, метров десяти в высоту. А еще в роще было прохладно. Вернее, не так жарко. Решив передохнуть от жары и потрясений, он стал присматривать место, где бы присесть, и, пройдя в глубину рощи, увидел… человека. Обыкновенного человека, в потрепанной и рваной одежде, грязного и небритого. Типичного бродягу, каких немало в его мире. А здесь-то откуда??? Тот лежал на спине, широко раскинув руки, и довольно громко похрапывал… да что там похрапывал – храпел, громко и раскатисто. Чувствовалось, что он либо сильно устал и ему наплевать, увидит его кто-то или нет, либо… просто наплевать! Все эти мысли промелькнули в голове Дока и мгновенно исчезли, ибо были вытеснены безмерным удивлением: «Человек?.. Откуда?.. Сюда же никто… Как такое возможно? Или это не Заповедник?»

Подобные мысли были вполне обоснованны. Ведь если он в первый час пребывания в новом мире встретил человека, это означает одно: людей здесь много. Ну, или ему выпал один шанс из миллиарда как минимум! И пока он разглядывал спящего аборигена, тот зашевелился, зашлепал губами, широко зевнул, открыл глаза и уставился на Дока. Помолчав, видимо, выбираясь из глубин сна и не выказав особого удивления, сел, опершись спиной на ствол хвоща, зевнул и равнодушно спросил:

– Тоже смылся? – И, с вялым интересом оглядев Дока, продолжил: – Или недавно прибыл? – Потом, что-то поняв, он небрежно сплюнул и уточнил: – Похоже, новичок… Из какого года изволите быть?

Док не ответил, пытаясь сканировать эйдос незнакомца, однако ничего не получалось – так, какие-то крохи! Даже усилив мысленный напор, он уловил лишь куцые отрывки его мыслей: «… Императорское Величество… сейчас бы в трактир… «Сандуны»… какой-то он странный…» Воспринимая только эти отрывки, Док понимал, что его собеседник не был ни магом, ни экстрасенсом и сопротивляться вторжению не мог в принципе. Он даже не понимал, что Док пытается слушать его мысли, но тем не менее Док их не слышал.

– Эй, ты чё, оглох? Или немой, эй! – снова спросил абориген.

– Я из 2010 года, а ты? – немного поколебавшись, сказал Док.

– Я? – Незнакомец испытующе глянул на Дока. – Я из 1895 года. Только врешь ты все. Прибывают-то не сюда…

– А куда? Я же не виноват, что не туда прибыл, а то, что я не по своей воле, – это точно, – ответил Док.

– …а кроме того, – не обратив внимания на слова Дока, продолжал Бродяга, – здесь нет никого из такого далекого года! Здесь позднее 1900-го нет ни одного хмыря. Как эти говорят, установка дальше конца века людей уже не ловит.

– Кто такие «эти»? Куда не ловит, кого не ловит, какая установка?! – буквально взвыл Док.

Бродяга, перестав сверлить глазами собеседника, махнул рукой:

– А, садись, теперь все едино, все мы здесь одним миром мазаны. Расскажу, что знаю. – И, чуть помолчав, видимо собираясь с мыслями, начал: – Я жил в Москве, служил приказчиком в мануфактуре купца Окладникова. Однажды утром пошел на службу, как вдруг все вокруг пропало – и улица, и снег, и холод, а когда открыл глаза, то обнаружил себя уже здесь, – сказал Бродяга и похлопал рукой по земле…

– В роще?

– Сам ты роща – в лагере! – И, видя нетерпение Дока, продолжил: – Лагерь вон в тех горах, – махнул он рукой в сторону далекой горной гряды. – Там не так жарко, туда все и прибывают, там и лагерь.

– Да что за лагерь-то?

– Там страшно! Нет, там не бьют и хорошо кормят, но там всех учат воевать – для чего нас, людишек, и набирают из разных времен и превращают в чудищ.

– А как там учат, с кем воевать? В каких чудищ?

– В обыкновенных. Там просто сажают внутрь страшных и зубатых чудищ, и мы ими управляем…

И вот что Док после долгих расспросов выяснил. Чудища – это скорее всего Тираннозавры, по крайней мере Бродяга их так описал. А на вопрос, каким образом сажают, он поведал странную вещь: человек подходит спереди к брюху чудища, и тот своими короткими лапами прижимает его к себе. Миг – и ты оказываешься внутри чудища. Там сначала плохо – мокро и скользко. А потом ты и сам становишься чудищем. Его лапы становятся твоими, все вокруг ты видишь его глазами, и сила в тебе немереная появляется.

– И что дальше?

– Дальше ты вылезаешь и становишься опять человеком. Но раз восемь-десять так проделаешь, а потом и сам не захочешь вылезать наружу. Просто навсегда в нем остаешься и уходишь на равнины, жить таким чудищем страхолюдным. – Чуть помолчав, Бродяга добавил: – Я четыре раза вылезал оттуда, но каждый раз все меньше и меньше хотелось наружу. Мне становилось там хорошо. А я не хочу в чудище превращаться, но все равно придется.

– Поймают?

– Не, просто придет другое чудище – оно почти такое же, но немного другое, у него руки человечьи. Так вот оно придет и просто посмотрит на тебя, а ты сам пойдешь, даже побежишь в лагерь! Я уже два раза уходил, да что толку! Один раз сам вернулся, а другой раз меня чудище нашло.

– А вон те, – приподнялся Док и показал на далекую группу больших животных, – тоже… с людьми?

Абориген привстал и, глянув в ту сторону, пренебрежительно махнул рукой:

– Эти нет, эти травку да листики вот с этих, – и он постучал ладонью по стволу хвоща, – жуют. Я как-то по дурости решил завалить одного, так он мне, гадина, так хвостом врезал – думал, кончусь. Правда, подоспели другие наши, и мы его все ж сожрали. Видел бы ты, как я ему лихо печенку выдрал – одной задней лапой! Их бояться надо, сразу стопчут, когда мы такие, – и похлопал себя ладонью по животу.

– А тех, в которых вселяетесь, разве не надо бояться?

– Не, эти людей не трогают! Хоть вселённые, хоть нет… – И вдруг, прервав на полуслове рассказ, заявил: – За мной… за нами идут!

И Док, привстав, увидел невдалеке гигантского ящера. Он шел, совсем как человек, слегка переваливаясь с боку на бок. Огромный хвост при каждом шаге касался земли, издавая ритмичный и какой-то шелестящий звук. И руки, совершенно человеческие руки, свисающие почти до колен, раскачивались в такт шагам, а длинные пальцы рук то сжимались в кулаки, то, наоборот, распрямлялись. А еще – совершенно человеческие глаза, на огромной голове хищника. Они поразили Дока сильнее всего, и он вспомнил глаза Локи. И если в его странных глазах светилась глубокая печаль и тоска, то в этих – ум и энергия! Это были глаза разумного существа!

«А вдруг это мой предок? Ведь сказал же Герберт, что я далекий потомок этих… может, это мой дедушка?» – пронеслась идиотская мысль. Вот сейчас этот дедушка как хватит… и нет Дока…

И он, замерев, стоял, глядя то в глаза чудищу, то на его огромные зубы, и лихорадочно прикидывал, что предпринять. А потом снова посмотрел на громадный хвост и почему-то подумал: «А ведь из-за такого хвоста он сидеть не может. С этим не посидишь, пивка не попьешь и о жизни предков не поговоришь».

«Ты кто? – В голове Дока вдруг возникла вполне четкая мысль. – Почему ты непрозрачный? Такого еще не было». – И ящер, опершись на передние лапы-руки, наклонился так, что его морда с жуткими зубами оказалась в метре от Дока. Глаза чудища смотрели пытливо и немного настороженно.

«Ты кто?» – снова пришла мысль. И Док привычно ответил… попытался ответить, но ничего не получилось. Было ощущение, что вокруг головы вязкое болото и мысли в нем попросту вязнут. А страшная морда все не отодвигалась, пытливо глядя на Дока, и он подумал, что сейчас терпение чудища кончится и…

«У тебя все закрыто… странно… это как будто у Творца… Ничего не понимаю!»

Док, преодолев внутренний ступор, уже вслух произнес:

– Вот и веди меня к нему. – И улыбнулся двусмысленности сказанного. Услышав голос человека, ящер встал и, ткнув рукой в сторону гор, мысленно предложил: «Иди… Туда… Я догоню!»

3. Снова в Камне

На этот раз все было по-другому. Встречали их без помпезности и излишней аффектации. Хозяин – так ребята между собой еще со времен атомного мира называли живущего в Камне – встретил их по-деловому. Не было ни Расписного-урки, ни арабского джинна. Был обычный среднестатистический российский гражданин с неприметным лицом. Правда, этому гражданину пришлось с часок поскучать, пока прибывшие гости придут в себя после второго в их жизни внепространственного перехода. Еще когда Монти их встретил возле ресторана и предложил немедленно посетить Камень, оба друга заартачились, ибо помнили, насколько тяжело им такой «переход» дался в прошлый раз – когда Хозяин Камня возвращал их по домам. Текс тогда прямо сказал Монти:

– Опять в атомы превращаться и в струну вытягиваться? Не хочу больше! Не полетим! Сами завтра придем! – И Кэп поддержал друга, а Текс еще и добавил: – Тебе-то хорошо мотаться из конца в конец тенью бесплотной. Ты привычный, а нам каково?

Все дело было в том, что такой внепространственный переход – нуль-транспортировка, как его назвали друзья, – требовал специальной адаптации организма в целом и головного мозга в частности. Монти как Наблюдатель был подготовлен, а они – нет. Текс и Кэп прекрасно помнили, как тогда перенеслись и что ощущали в первые часы после того, как Расписной-урка возвратил их домой. И если Кэп в своей квартире был один и мог валяться сколь угодно долго, то Текс вернулся в семью! Хорошо еще, что он «по легенде» был болен и лежал в постели, но и то жена всполошилась, когда, придя из магазина, увидела, что мужу стало совсем плохо.

Вот и в этот раз, едва Хозяин перенес их в Камень, оба свалились пластом и с часок приходили в себя, а когда более-менее поправились, то Хозяин еще и добавил:

– Экие вы хлипкие оказались! Падают в обморок, как барышни!

– Тренироваться надо, – хмыкнул Монти. – Вон недавно я летал на другой конец страны и привозил в гости одного гражданина, так тот даже ухом не повел. Правда, сразу к «Чивас Ригалу» присосался, но…

– …но у нас не только этот «…ригал» имеется. – И Хозяин показал рукой на стол, а там чего только не было!

В общем, несмотря на неважное состояние и недавний ресторан, Текс и Кэп не устояли и вновь оказались за столом. И там после «легонького вступления» состоялся разговор. Утолив первый – и когда успел нагуляться? – аппетит, Кэп, откинувшись на спинку кресла и подняв стакан с соком (!), сказал:

– Ну что, уважаемые? Утром кое-кто встретил нас и сообщил, что…

– …что Док пропал, – очень серьезно и без всегдашней улыбки продолжил Хозяин. – И это факт! Его нет нигде: ни на Земле, ни на Марсе, ни в других реальностях. Нас, Звездных, здесь ровно семеро, и мы периодически общаемся, или, как бы сказали некоторые, сплетничаем. Так вот, никто из наших и слыхом не слыхивал о том, куда запропастился Док. А он, между прочим, все последнее время был погружен в какую-то проблему, что-то пытался узнать, понять, а может быть, и сделать.

– Так вы же в одном… поле мыслите, ваши мозги открыты друг для друга, ты-то должен знать, где… – начал было Текс, но Хозяин, не дожидаясь окончания его упрека, ответил:

– Должны, но… не открыты. В том-то и дело, я могу читать мысли у Дока – только тогда, когда он это разрешает. Незадолго до его ухода я узнал кое-что про… Пока раскрывать не буду, как говорится, во избежание. Скажу только, что способности Дока оказались весьма высоки, ибо он еще совершеннейший юнец в… наших делах, а сумел выйти в Пространство Великой Вселенной. Так вот, поговорил я с нашими и выяснил, что никого из Отступников за последнее время в скалы не заточали.

– А разве ты Отступник? – спросил Кэп. – Разве тебя заточили? Ведь ты тоже в скале живешь.

В ответ на это Хозяин хохотнул и, став серьезным, сказал:

– Нет, я не о том. Отступники – это те, кто покушался на… основы Мироздания, или нарушил Запрет на то или иное действие, или убил Мага. Вот таких и замуровывают в скалу. Не просто заточают в малюсенькую пещерку без выхода, а вмуровывают непосредственно в камень, то есть их тела становятся камнем, а часть камня – человеком. При этом вмурованный в камень преступник – не мертвый и не живой и останется таким на сотни миллионов лет.

– А зачем??? – недоуменно спросил Текс. – Казнили бы, и все!

– Э нет!.. Дело в том, что наша планета – живое существо. По-другому, но живое. Скалы на ее поверхности – это ее оголенные нервы, которыми планета ощущает изменения, а замурованный туда человек многократно усиливает эту способность ощущать и чувствовать.

– Как больной нерв в зубе, – пояснил молчавший до этого Монти.

– Ага… нерв, но у него существует теоретическая возможность освободиться. Или самому, или по решению тех, кто его замуровал, – задумчиво промолвил Хозяин.

– Б-р-р, – содрогнулся Кэп, – ничего себе порядочки! И много таких замурованных?

– Много! Туда попадали… злодеи, начиная со страшных Динозавров и кончая вашим старым знакомым – Гербертом.

– О как! А он-то что натворил? – с искренним недоумением спросил Кэп, а Текс добавил:

– А таким добрым дяденькой казался. Это что ж такое надо совершить, чтобы его… в скалу… сейчас?

– Сейчас? – задумчиво повторил Хозяин и добавил: – Да, сейчас, но в то же время он замурован давно – миллионы лет назад.

– Как – миллионы? Мы же его видели совсем недавно, – удивленно начал Текс, но Хозяин его перебил:

– Помните о Пространстве Великой Вселенной? Там Время становится Пространством – вам это тот же Герберт говорил.

– Да, помню, но… не понимаю!

– Вот то-то! Герберт ушел в далекое прошлое, там совершил… ошибку и за это поплатился. Вот теперь слушайте то, ради чего я вас и позвал. Наблюдатель, набулькайте всем! – Но, увидев, что и Кэп и Текс уже сами взялись за дело, махнул рукой и, плеснув себе, предложил: – Ну, за Дока! – Но вдруг к чему-то прислушался и с досадой бросил: – Все-таки к нам сюда прутся! Сезон начинается!

– Кто прется? Какой сезон? – взволнованно спросил Кэп.

– Да эти, как их… ну, дурни с парашютами за спиной, со скалы которые прыгают, – пояснил Хозяин. – Вон Монти хорошо, он почти все время проводит в Атомном мире, там никаких незваных гостей, а здесь как лето начинается, так отбоя от них нет! Надоели! Шум, гам, суета, так и тянет иной раз им какую-нибудь пакость подстроить. Ан нет! Порой даже помогаешь… парашюту раскрываться, а человеку – не свернуть шею. – И, подняв руку вверх, повел ладонью. Перед друзьями вновь открылась волшебная картина медленного протаивания каменной стены и появления огромного окна. А за окном, прижавшись спинами к «стеклу», стояли два человека. «Это же Галина площадка, – подумал Кэп. – Отсюда сигают разные там дельтапланеристы и парашютисты». А вслух спросил:

– И часто они здесь бывают?

– Да как тепло наступает, толпами прутся, – надоели. Ну да ладно, разговор у нас не о том! Вот главное: ко мне вчера Хорс нагрянул. Знаете такого?