– Я не собираюсь дарить мавасам патроны, – отрезал Сандокан.
Показался Каммамури.
– Отыскал свой карабин? – поинтересовался Тремаль-Наик.
– Да, хозяин! Вот он! – Индиец поднял оружие.
– Не сломан?
Маратха собирался что-то ответить, когда Янес шарахнулся в сторону с воплем:
– Отходите! Если они в нас попадут – нам крышка!
Глава 9
Ночная погоня
С вершины дерева доносились устрашающие вопли. Трещали ветки, на землю сыпался настоящий град гигантских плодов. Рассерженные орангутаны, самец и самка, в ярости трясли дерево, надеясь прибить непрошеных гостей дуриановой «бомбардировкой».
Янес, Сандокан и их товарищи поспешили убраться подобру-поздорову и укрылись в зарослях перца.
– Взбесились они, что ли? – воскликнул Каммамури, до сих пор не пришедший в себя после недавнего похищения.
– Да-а, не пожелал бы я тебе оказаться сейчас в их лапах, – сказал Янес. – Если мавасов не тревожить, они стараются обходить людей стороной. Однако в минуту опасности в них словно бес вселяется. Смотри не попадись им во второй раз, иначе тебя ничто не спасет.
– Давайте попробуем пристрелить этих тварей, – предложил Сандокан, поднимая карабин. – Если бы не листва, один из них уже бы вывалился из гнезда с пулей в башке.
– Из гнезда? – переспросил Тремаль-Наик. – Обезьяны не птицы.
– Нет, конечно. Ни обычные обезьяны, ни орангутан. Но это не мешает мавасам строить на деревьях настоящие гнезда, крепкие настилы из веток и сучьев. Такие, что пулей не пробьешь.
– По-моему, я засек одну обезьяну. – Янес вскинул карабин.
– Стреляй! – крикнул Сандокан.
– Не торопись, дружище. Промахиваться тут нельзя. Сам знаешь, раненные, они совсем дуреют. Тогда нам с ними не совладать.
– Ты ее еще видишь?
– Нет. Мелькнула и пропала. Ишь, разошлись! Плоды так и сыпятся! Нас ждет отменный завтрак. Эй, вы! Спятили там, что ли?
– Может, самец приревновал свою возлюбленную к нашему ящику? – засмеялся Тремаль-Наик.
– Тогда бы он просто швырнул его вниз, и вся недолга, – улыбнулся Сандокан.
Животные действительно разбушевались не на шутку. Они трясли ветви, скакали по своей платформе, словно хотели ее разломать, и оглушительно визжали. Их голоса странным эхом разносились по бескрайним джунглям.
Четверо искателей приключений, ничуть не устрашенные этим буйством, кругами ходили у дерева, дожидаясь подходящего момента для выстрела. К стволу не приближались, чтобы шальной «снаряд» не проломил им голову: мавасы, не ограничившись тряской ветвей, то и дело кидались во врагов дурианами. Впрочем, заросли перца были столь густы, что колючие фрукты пружинили на лианах, отскакивали и падали в траву, лопаясь и разбрасывая во все стороны семена.
– Эй, Сандокан! – позвал Янес, завершив очередной круг. – Этот цирк у меня уже в печенках сидит. Нельзя ли как-нибудь выманить их из гнезда?
– Ты же у нас гений, вот и придумай, – усмехнулся Малайский Тигр.
– Придумал!
– Я почему-то даже не сомневался.
– Раз они не хотят спускаться, я сам отправлюсь к ним в гости.
– Хочешь забраться на дерево?
– Еще чего! Мне моя голова еще дорога.
– Тогда как?
Вместо ответа Янес направился к джекфруту, росшему ярдах в тридцати от дурианов. Джекфрут – близкий родственник хлебного дерева[47 - Хлебное дерево – крупное дерево до 20–26 м в высоту, напоминает дуб с серой гладкой корой; диаметр плода может достигать 30 см, масса – до 3–4 кг.], но его плоды так крупны, что человек не в силах поднять их в одиночку: приходится подвешивать на бамбуковые шесты и нести вдвоем.
– Давай со мной, Тремаль-Наик. Ветки обвиты лианами, залезем повыше и утихомирим треклятых мавасов, не желающих вернуть украденное. Ты меткий стрелок и быстро отправишь воришек к праотцам.
– А мы покараулим внизу, на случай если они спустятся, – добавил Сандокан. – Согласен, Каммамури?
– Конечно. Четыре точных выстрела остановят и слона.
Португалец и Тремаль-Наик, цепляясь за свисающие побеги ротанга, с ловкостью бывалых моряков начали подниматься наверх. Сандокан и Каммамури спрятались за толстым стволом с карабинами на изготовку.
Мавасы продолжали буянить. Они визжали во все горло и били себя кулаками в грудь, точно в деревянные барабаны. Плоды градом сыпались вниз. Время от времени обезьяны швыряли дурианами в людей, но Янес с Тремаль-Наиком предусмотрительно не высовывались.
Добравшись до толстого сука, росшего почти горизонтально, португалец посмотрел на дуриан. Здесь, на высоте тридцати ярдов, он прекрасно видел, как орангутаны, свистя и улюлюкая, беснуются в своем гнезде. Они то и дело принимались трясти ветви с немногими оставшимися на них плодами. Рыжеватая шерсть стояла дыбом, маленькие глазки злобно поблескивали, зобы раздувались.
– Какие же они безобразные! – воскликнул индиец, присоединяясь к Янесу.
– И очень опасные, – добавил тот.
– Хватит ли им пули из карабина?
– Сложно сказать.
– Они что, в панцирь закованы?
– Нет, конечно, но орангутаны могут выдержать не одну пулю. Помнится, от меня удрал мавас, в которого я выстрелил десять раз с очень близкого расстояния.
– Ну и ну! Ладно, поглядим.
Самец, отличавшийся более мощным телосложением, отламывал ветки и бросал их в людей. Бестия душераздирающе верещала, раздувая горловой мешок, отчего звуки становились еще громче.
Расположившись поудобнее, Тремаль-Наик пристроил карабин на развилку и прицелился. Слитно грянули два выстрела. Мавас грозно, точно лев, взревел, высоко подпрыгнул и принялся быстро-быстро спускаться по стволу, перебирая всеми четырьмя конечностями.
– Сандокан! Осторожно! – заорали Янес и Тремаль-Наик.
