Напряжение сходится
– Постой, какой человек? – поднял я бровь.
– Я подумала – это твой человек. Подумала, что ты очень обиделся на мои слова, раз предлагаешь сорок миллионов, лишь бы я никогда к тебе не приближалась.
– Какие еще сорок миллионов? – остановил я ее, весьма обескураженный полученной информацией, перегородив дорогу и тронув за плечо.
– Наверное, лучше бы я взяла эти деньги? – посмотрела Ника, чуть наклонив голову и прикусив губу.
– Деньги, разумеется, лучше бы взяла, – попенял я ей. – Нет в тебе хозяйственной жилки!
– Значит, ты… – вскинулась девушка.
– Это значит, что желание того человека ничего для меня не решает, – перебил я ее.
– Это ведь твоя родня, да? Два «виртуоза», «мастер»… ты же не врешь? – напряженно искали правду ее глаза.
– Слушай, у всех есть свои недостатки, – вздохнул я примирительно. – У меня вот – родня. У тебя – способность выкинуть артефакт за три миллиарда.
– Они не хотят меня видеть рядом с тобой.
– Допускаю, именно так, – вынужден был я согласиться.
– Кто ты вообще такой? – задала она вопрос, который нормальные люди задают обычно при первой встрече. А не после того, как за спиной остаются тигры, прорванная плотина и упавший самолет.
– Да обычный человек с обычными проблемами. – Мне осталось только развести руками.
– Обычный… с проблемами… – эхом отозвалась Ника и, обогнув меня, потерянно пошла дальше, глядя под ноги и произнеся с горечью: – Что ты вообще знаешь про проблемы…
– Ника, да подожди ты, – чертыхнулся я еле слышно и двинулся рядом с ней. – Ну, хочешь, не глядя поменяемся всеми проблемами, а?
– У меня шесть миллионов штрафа за метро, арестованное помещение ресторана и миллион рублей неустоек.
– Пф, – повторил я звук, в ее языке означавший пренебрежение. – Так меняемся?
Ника настороженно покосилась на меня.
– Вот посмотри, – обрадовался я хоть такому вниманию и протянул ей сотовый телефон со спешно открытым файлом на экране.
– Это что еще за набор цифр? – механически протянув руку к корпусу, она заметила в правом углу девятизначную сумму, выделенную жирным черным шрифтом.
– Это – за упавший самолет, ущерб экологии и работы по вывозу обломков, – бодро отозвался я. – Меняемся?
– Так! Убери это от меня, – отдернула она руки от сотового, покосившись на экран с опаской. – Двести миллионов? Они с ума сошли?!
– Тут еще со скидкой, – пожал я плечами. – Нормально.
– И что теперь будет? – посмотрела Ника робко, как та девчонка возле разбитого школьного окна и мячика.
– Да ничего, – хмыкнул я задумчиво. – Мороженое подорожает.
– Мороженое?
– Ага. Копеек на сорок, – приценился я к жаре, по прогнозам установившейся недели на две.
Магазины вряд ли создали достаточные запасы, опасаясь холодного сезона, так что есть повод взвинтить отпускные цены. Для первого транша достаточно, а с семьей Артема можно рассчитаться чуть позже.
– От тебя никогда нельзя ждать серьезности, – посетовала девушка, покачав головой. – Тем не менее я бы не стала на твоем месте обмениваться со мной проблемами. Даже сейчас.
– Что снова не так? – проявил я терпение.
– Еще три миллиарда за вещь, которую Борис Игнатьевич может потребовать вернуть в любой момент, – вновь понурила она голову.
– Это которая чтобы меня убить? – напомнил я девушке важное обстоятельство.
– Да. Ты ведь жив.
«Ну, знаете ли!..» – еле подавил я возмущение и вместо того выдрал листочек из тетрадки для лекций, после чего записал на нем телефон по памяти.
– Вот. Позвони по этому номеру, там все решат.
– Это твои друзья? – с затаенной надеждой спросила Ника, приняв листок в руки.
– Это управление собственной безопасности ИСБ.
– Максим, я не смогу, – уронила она руку с листком в ладони.
– Позвонить?
– Тягаться с ним. С ИСБ. Мне проще найти и отдать. Извини, – отвела она взгляд в сторону. – Я – не ты.
– Это распространенная проблема, – согласно кивнул я, – у многих такая же.
– Хватит паясничать! – притопнула она ножкой. – Может, на твоем месте все кажется легко и несерьезно! Но если мир вертится вокруг тебя, это не означает, что у остальных так же!
– Так, а ну прекратить панику! – поднял я руку. – Ника, я сейчас попрошу тебя сделать очень важное дело.
Девушка настороженно посмотрела в мою сторону.
– Встань, будь так добра, на мое место, – указал я рядом с собой. – Ну же, смелее.
Вокруг активно ходили люди, но фирменное столичное равнодушие позволяло оставаться наедине даже в толпе.
– Максим, я…
– Я тебя очень прошу, – настоял я. – Согласись, я очень редко о чем-то прошу.
Ника осторожно ступила рядом, касаясь меня платьем. Отшагнул в сторону, проследил, чтобы девушка встала ровно на мои старые следы.
– Ну как тебе? – поинтересовался, стоя тут же.
– Ч-что?
– Легко и несерьезно ли тебе на моем месте?
– Максим, не обижайся.
– Чувствуешь, как мир крутится вокруг?
– Я наговорила лишнего.
– Так чувствуешь или нет? – проявил я настойчивость.
– Нет, – прозвучал грустный голос девушки, явно расстроенной тем, как пошла беседа.
– Значит, слабо раскручиваешь, – попенял я ей и присел рядом. – Садись на мое плечо.
– Максим…
– Садись, я удержу, – настоял я.
И стоило ощутить на себе приятную тяжесть, встал во весь рост и закружился.
– Чувствуешь, как мир крутится вокруг тебя? – спросил я сквозь улыбку.
Потому что Ника взвизгнула от неожиданности и приобняла за голову. И потому что я видел и ее улыбку тоже.
– Чувствуешь?! – грозно переспросил я, ускорившись.
– Да! – ответили мне с легкой паникой, но веселой.
– И он будет крутиться дальше, – остановился я и посмотрел наверх, – только для этого придется оставаться на моем плече и дальше.
– Дай мне спуститься, люди смотрят.
– Пусть смотрят, как тебе легко и несерьезно.
– У нормальных людей на плече ангел-хранитель. А у тебя – психиатр, – фыркнула Ника, качнув носочком туфли. – Нет, правда, дай спуститься. Ко мне работники домой должны приехать, я опаздываю.
– Ладно, – чуть присел я и перенес ее на асфальт. – Что за работники?
– Да так, мебель перенести, – будучи в хорошем настроении, отмахнулась она.
– Сказала бы, мы с Артемом сами помогли.
– С Шуйским-то? – посмотрела она с опаской.
– Ну, не с Артемом, так я бы Игоря Долгорукого позвал.
– Княжича? Мебель перенести?..
– Ну он же не инвалид, – недоуменно посмотрел я на нее, – помог бы, конечно.
– Спасибо, я лучше рабочим заплачу. Тем более там много работы, – чуть погрустнела Ника.
– Далеко до твоей машины?
– Так нет машины. Продала, – вновь вернула себе бодрость девушка. – Но это ерунда! Там две минуты до метро. Жаль, конечно, переезжать. Хозяйка уперлась, не захотела ждать платеж. Тем более я ей дверь сломала…
– А-а, – покивал я и изобразил, будто только что вспомнил что-то: – Слушай, я тут подумал… может, тебе не надо переезжать?
– Что значит «не надо», если придется?
– В общем, так вышло, что это я твою квартиру арендовал, – тронул я затылок, глядя немного в сторону. – Ну, это еще до самолета было. Я подумал, а вдруг ты после метро не сможешь ее себе позволить, а ее кто-то другой заберет. Хорошая же квартира… – стушевался я под ее взглядом.
– Максим… Я разрушила метро из-за тебя. По твоей вине, – задрожал ее голос напряжением. – И дверь я сломала, потому что ты ее заварил. Заметь, я честно постаралась все забыть!
– Так ведь и сейчас все к лучшему?
– Нет, Максим. Не к лучшему. Ты отнял мою квартиру!
– Но я же и вернул!
– Уже продана машина, на эти деньги снята новая квартира, перевезены все вещи, кроме мебели! И мне теперь сказать тебе спасибо, что ты позволяешь вернуться мне туда, откуда сам выкинул?!
– Ника, ведь ничего страшного еще не произошло, – искренне недоумевал я.
– Произошло. Ты снова планируешь, как мне будет лучше, – отвернулась она и быстрым шагом двинулась в сторону метро.
– Но это ведь было до обещания…
В ответ же – только мимолетный взгляд и скрещенные у груди руки. Правда, во взгляде том не было злости. Скорее, легкая паника. Будто произошло что-то значимое, но настолько хорошее, что впору испугаться и убежать под любым, пусть даже надуманным, предлогом. Или мне кажется, и страха там было больше – старого, напоминавшего о том, каким чудовищем я являюсь на самом деле.
В университет возвращался не в самом лучшем состоянии чувств. Откровенно паршиво было на душе, а Ника не брала трубку, отключив телефон.
Оттого деятельное внимание всей аудитории, отчего-то слитно повернувшейся ко мне, стоило войти, воспринял без энтузиазма. Буркнул приветствие, отметил по часам, что не опоздал, и сел за ближайшую парту.
– Максим Самойлов, верно? – произнесла певучим голосом девушка-преподаватель от доски.
А взгляды коллектива отчего-то продолжали оценивающе меня сверлить. Тридцать специфичных взглядов людей, принадлежавших к компьютерной индустрии, – умных, через очки и без них, но одинаково бессердечных в потаенной глубине с виду невинных и безобидных глаз. Знаю я таких, я им сервер как-то взрывал…
– Верно, – буркнул я, пытаясь параллельно решить древний и безнадежный вопрос: «Ну что ей опять не так?», – адресованный по-прежнему Нике.
– У нас прошли выборы старосты группы. И мы, всем коллективом, выбрали вас! – произнесла она так бодро и уверенно, что я сразу ни черта не поверил.
– Меня? – усомнился я, поочередно пристально глядя на сокурсников.
Те тут же отводили взгляд. Но хоть бы у кого-то на лице появилось смущение! Правда, какая может быть совесть у людей, отрицающих эмпирические методы…
– Заочно! Мы посчитали, что вы самый лучший!
– И единственный, кто не смог отказаться от сомнительной обязанности быть ответственным за всех, – произнес я без настроения и поднялся с места.
– Нет-нет, у нас были кандидаты! – чуть неловко заверили меня.
– Кто именно? – Сцепив руки за спиной, я неспешно двинулся вниз, к доске амфитеатра аудитории.
– Вот девушка… Ромашева, верно?
– Я не могу, я безответственная и забывчивая, – четко и по-деловому отрапортовали преподавателю.
Посмотрел на говорившую – забывчивая оказалась брюнеткой с короткими волосами, в деловом костюме, очках с золоченой оправой и с массивным телефоном, слегка прикрытым ребром тетрадки.
– Ромашева – девяносто два балла по математике и девяносто четыре по информатике, – прокомментировал я по памяти и остановился возле доски в самом низу.
– Откуда вы знаете? – сбилась девушка, произнеся это без прежнего механического равнодушия и даже почти как настоящий человек.
– Вы разрешите? – обратился я к преподавателю, указав на кафедру.
– Да-да, конечно, – отодвинулась она в сторону.
Я же, пребывая в прежнем сумрачном настроении, положил руки на лакированное дерево и тяжелым взглядом обвел эту шайку беспринципных заговорщиков, что в будущем будет собирать роботов, которые будут убивать людей. Милые ребята. Большинство предпочло надеть еще школьные пиджаки и выпускные платья, которые маскировали их истинные стремления, но глаза выдавали всё.
– Сейчас я приведу пару доводов, достаточно убедительных, чтобы Ромашева стала старостой, – тяжело вздохнул я.
– Но я не…
– Тишина! Итак, меня зовут Максим Самойлов. Запишите, если кто-то не способен запомнить.
За спиной послышались торопливые звуки мела по доске. Пожалуй, это избыточно, ну да ладно.
– Я деспот и тиран, не признающий оправдания, – продолжил я ронять тяжелые слова в установившейся тишине. – У меня все присутствующие будут учиться на отлично, хотят они этого или нет. Есть много путей достигнуть цели. Пытки. Моральное давление. Похищение кота. Я обещаю вам боль и слезы, через которые вы придете к своему красному диплому. Обещаю ночи без сна и дни без солнца во время сессии. Обещаю многие километры дистанций на межвузовских соревнованиях, лидерам которых достанутся медали, а отстающим – сломанные пальцы левой руки, потому что правой вы продолжите писать конспекты. Все меня услышали?
Неслаженное согласие прокатилось по рядам.
– А теперь предлагаю проголосовать за Ромашеву, – удовлетворенно кивнул я головой.
Вверх неловко потянулись ладони.
– Ромашева, нельзя голосовать за себя, – попеняла преподаватель, пытаясь соблюсти видимость приличия. – Зачем вы подняли обе руки?
– Я н-не голосую. Я сдаюсь!
«Все-таки в этой заморской придумке с голосованием что-то есть», – отметил я и неспешно вернулся на место. И уже там, пользуясь общей суетой и очередным оргвопросом, от которого все дружно принялись отпинываться (не беспокоя, по счастью, меня) открыл Интернет в сотовом и набрал запрос о кланах за рубежом, практикующих сходную мне стихию.
«Ладно. Посмотрим, кто у нас сегодня выиграет бесплатную путевку в Россию».
Глава 3
Из всех поборов и расходов, сопровождающих жизнь в столице, есть один самый существенный, пусть и неявный. Его не указывают в соответствующих кодексах, не обсуждают в кулуарах высокопоставленных учреждений и палатах княжеских дворцов. Тем не менее выплачивают его все – вне зависимости от звания и титула, положения в обществе и количества прожитых лет.
От одного до двух часов светового дня – такова мера жизни, что забирает себе Москва у каждого, кому надо добираться по ее дорогам из одной части города в другую. И тем вечером я платил эту дань в полном объеме.
Машины медленно толкались в пробке, силясь прорваться на магистраль за знаком «Уступи дорогу». Там, впрочем, тоже еле шевелились и неохотно пропускали в свои ряды новых участников ежевечернего стояния.
За поднятым стеклом автомобиля было прежнее первое сентября, на этот раз прохладное, сумрачное и ветреное по вечернему времени – как напоминание, что уже осень, и лето поутру было насквозь фальшивым. Длинный день, из череды важных и длинных дней, после которых устанавливается затишье на недели и месяцы. Осталось довести его до конца, не позволив беспокоящим вопросам перейти в день завтрашний и растянуть его, как этот.
Добровольное заточение в машине сглаживалось возможностью поработать – водитель вел сегодняшний БМВ аккуратно, из кресла впереди откидывался столик, на котором вполне комфортно размещался ноутбук. Кондиционер гонял воздух по кругу, не позволяя выхлопам проникнуть внутрь салона, а интернет из сим-карты выдавал достаточную скорость, чтобы глобальная сеть отзывалась на запросы оперативно и без зависаний.
Принтера нет, но некоторую информацию даже лучше записывать на бумаге, окружая небольшими зарисовками-ассоциациями, шифруя мысли и обдумывая вероятности. Заметок между тем накопилось немало.
Итак, стихия электричества, она же стихия молнии. Если исходить из открытых источников, стихия открыто практиковалась всего одним семейством, проживавшим в Стране восходящего солнца. Собственно, герб семейства эту самую ветвистую молнию и изображал, не оставляя места тайне – традиционной в таких делах, хоть и бессмысленной по нынешним временам.
К слову, достаточно старое и богатое семейство: владельцы заводов, целого города на одном из мелких островов, и огромного самомнения. Обладают титулом кадзоку, что по-нашему вроде старой имперской аристократии. В заметках написано о четырех супругах главы клана и восьми детях, из которых половина, судя по возрасту, должна быть нужного ранга – в старых семьях считается нормальным достигать «учителя» к девятнадцати.
Вариант сомнительный с точки зрения языкового барьера – иностранный в Японии не особо-то учат, полагая все остальное человечество недостойными такого уважения варварами. Главные расисты на планете Земля как результат многовековой самоизоляции. В Китае их полагают некогда сбежавшими с континента отщепенцами и на всю эту высокую патетику имеют свою точку зрения, из-за которой, собственно, они и режут друг друга по сей день, отдавая предпочтение прибрежным набегам вместо большой войны.
В общем, если рассматривать в качестве «дорогих гостей», то в последнюю очередь. Тем более видел я как-то мельком те комиксы у Федора в комнате – и как-то не особо горю желанием знакомиться с носителями культуры многощупальцевых монстров (Федор утверждал, что его подставили, а комиксы подкинули).
Далее шли источники закрытые, тщательно просеянные аналитическим отделом (потому что у меня начались занятия) и взвешенные с точки зрения достоверности.
Семья Ким из Кореи, вторая семья по старшинству в клане Ю. Держат в цепких кулачках своих матриархов производство электроэнергии на всем полуострове. Богатство присутствует, а вот власти и влияния – ровно для того, чтобы считаться вторыми в разветвленной системе клана. Никакой информации про состав семьи – интернет на полуострове закрыт от внешнего мира. То есть надо будет подождать, пока пройдет платеж и информация появится.
Тибет, клан Го, главная и одноименная семья. Владельцы храмов и культовых сооружений на территории всей Шамбалы. Судя по оговоркам и тому, что они ничего не производят и не продают официально – региональная мафия, деньги которой исключительно добровольно приносят в храмы. Заодно – третейские судьи, которые решают конфликты других уважаемых людей. Пишут, что с ними не принято спорить – может ударить молния с чистого неба, которую обычно трактуют как гнев богов. Тоже так умею, но полагаю себя гораздо скромнее… Есть оговорки, что главная семья покровительствует контрабанде Россия – Тибет – Китай, обеспечивая тотальную непогоду на границе, не затрагивающую, впрочем, несколько удобных дорог, которых официально нет на карте. Количество членов семьи неизвестно, надо уточнять. Единственное – глава рода учился в Англии, как и его отец, так что дети тоже наверняка по заграницам. То есть, если что – английский знают, а русскому научим.
Анды. Даже не страна, просто горы. Дикость какая-то – относительно небольшой по численности клан расположился на территории сразу нескольких государств, но те предпочитают этого не замечать. Границы стран выходят к океану, портовые города стоят у воды, и на них чистокровный индейский клан Аймара не претендует, оттого сохраняется видимость добрососедских отношений. Когда-то клан устоял под натиском испанских конкистадоров, обеспечив своей победой независимость и сопредельным территориям. Однако сердечная благодарность со временем забылась – судя по сводке, конфликты клана с местными «борцами за независимость» утроились за последний год. Клан сидит на природных богатствах всей горной гряды, а в мире есть огромное количество сил, готовых помочь исправить «несправедливое распределение ресурсов». Уже не первую сотню лет пытаются – как-то не выходит, но сейчас взялись плотно. Во всяком случае, в тексте прямо отмечено, что за год к «идеалистам» и «партизанам» присоединились два «мастера» из Северной Америки. Серьезные силы, только вот выхлоп визуально слабоват – какие-то порушенные деревеньки на периферии клановых владений, словно подниматься дальше в горы откровенно страшновато… Но в целом мало информации, много мистики, как про закрытые сообщества обычно и бывает. Одно ясно – несмотря на собственные города, обучение специалистов клана налажено за рубежом, под гарантии тамошних известных институтов и университетов. Можно найти кого зазвать в гости – опять же английским разговорным там владеют точно, да и индейцы – это всегда интересно.
Куба. Семейство Льео, которому в Средние века дружно приписывали все пропавшие в штормах Бермудского треугольника корабли. Те обижались и говорили, что хорошо бы, если действительно все… Сейчас солидные мореходы и торговцы. Правда, есть поверье, что контейнеровозы федераций Америки и соседних стран пропадают именно тогда, когда сами Льео выходят в море – и товары, которые были в тех контейнеровозах, потом возникают на рынке с большим дисконтом, пусть и подмоченные соленой водой… Но сейчас это у них, скорее, для души, потому как объемы перевозок позволяют семье выглядеть респектабельно, заниматься благотворительностью и слегка – политикой. Другим бизнесом семейства является страхование морских перевозок. Тоже знакомая тема… Данных о семье нет, но с гарантией – вся она проживает на острове, посещая изредка только большие и дальние страны, потому что в мелких и ближних одни кровники.
Россия, Юсуповы. Много нефти, газа и сопутствующего бизнеса. Влиятельны, богаты, обладают рядом наследников в ранге «учитель» и выше, обучающихся в том числе в Москве. Но это вообще не вариант.
Поставил гневную закорючку рядом с обозначением фамилии и подытожил список росчерком. Может, где-то кто-то есть еще (например, как есть я), но пока это все, над чем можно работать.
– Господин, приехали.
Половинка листка с записями была аккуратно сложена вчетверо и отправлена в нагрудный карман. Информация в компьютере стерта одним нажатием кнопки на физическом уровне, сим-карта, обеспечивающая доступ в интернет, – сломана пополам и отправлена в пустой стаканчик из-под чая, с наказом водителю сделать круг по району и выкинуть по пути.
Сам же я выбрался из машины возле третьего подъезда белого пятиэтажного здания, рядом с которым, если честно, все еще искренне жаждал застать суматоху переезда.
Неловко вышло с квартирой Ники. Недооценил желание хозяйки квартиры присвоить депозит, который она точно не вернула бы после сломанной входной двери. Опять же цену аренды мне назвали точно выше, чем Ника платила до этого. Но был шанс все исправить – достаточно переговорить спокойно, без ее желания убежать и моего – догнать и продавить свое мнение. Переговорить как с той, что спасла мне жизнь, соглашаясь и винясь в нужных местах.
Тем не менее возле подъезда никого не было. Расчет на то, что бригада грузчиков соблазнится легкими деньгами, пожелав затянуть процесс переезда, – не оправдался. В последнее время многие планы перестали сбываться…
Я неспешно дошел до входной железной двери подъезда, присел на скамейку возле входа и набрал телефон хозяйки квартиры. Удалось договориться, что ключи привезут через десяток минут – арендатор, вот счастье, съехал совсем недавно, и она не успела отъехать далеко…
– Ох уж эти пробки… – вздохнув, поделился я с небом над головой, сетуя на упущенную возможность, и приготовился ждать.
Новый адрес Ники можно получить за день-два, но беседа нужна сегодня. Арендодателю адрес не известен, но наверняка его помнят грузчики. Так-то они адрес точно не скажут, но вот если иметь на руках аргумент – например, найти что-то забытое Никой при переезде и попытаться «вернуть» через них, то наверняка поспособствуют, чтобы самим не нарваться на обвинение в краже. Правда, забытую вещь легко придумать, вытащив, к примеру, собственную связку ключей из кармана. Но лучше бы вещь оказалась действительно найденной – чтобы можно было вернуть Нике, не выслушивая очередную порцию беспочвенных обвинений, что я ее преследую.
Арендованная квартира встретила пустотой, вымытыми полами и снятыми занавесками с окон, за которыми виднелся вечерний двор.
Игнорируя речи хозяйки, принявшейся расхваливать достоинства квартиры, снял обувь и в одних носках прошел по прихожей вперед.
Две комнаты, маленькая кухня – стандарт для старого дома, главной ценностью которого было расположение на карте города. Да, есть ремонт – светлая краска на стенах, практичная и симпатичная на вид. Есть натяжные потолки, скрывающие неоштукатуренный потолок. Есть линолеум под ногами, расцветкой под ореховый паркет. Даже кухонный гарнитур цвета морской волны, вместе с белым столом и двумя табуретами – и те современные, почти новые на вид. Но где-то за пять километров отсюда все это стоило бы раза в три дешевле.
– А еще дверь поставили новую, итальянские замки! – раздалось позади.
Глядя на меня, хозяйка квартиры не решилась проходить вперед в обуви, но и снимать свои туфли не захотела, оставшись возле входа.
– Спасибо, мне все нравится, – ограничился я фразой и повернулся к ней. – Ключи?
– Да, разумеется. – Некрупная связка из трех железок была взята из ее ладони.
– На этом все?
– Если вы принимаете все как есть…
– Принимаю, – отвернулся я в сторону комнат.
– Акт приемки…
– Подпишет водитель у подъезда. Договор оформлен на него.
– Тогда хорошего вечера! – Щелкнул замок за спиной, дунуло холодом из коридора, и дверь вновь закрылась, оставляя в тишине.
Но если внимательно прислушаться – кто-то ходил у соседей; прозвучал громкий детский голос с улицы; еле слышно щелкала секундная стрелка часов с кухни.
Сделал шаг – и эхо его по-особенному отразилось от пола и пустых стен.
Зашел в первую комнату, отметил продавленные отпечатки на линолеуме от ножек стола и накатанную траекторию роликов кресла перед ними. В стене – следы от крепления картин. Кабинет, быть может?
В другой комнате остались следы полутораспальной кровати. Чуть более светлый, чем остальная стена, прямоугольник у входа, перед которым наверняка был шкаф. Место для трюмо, место журнального столика.