– Ешьте, вам нужны силы. Сами говорите, что Софии необходима помощь, а кроме вас ее никто не сможет излечить.
«Ешь»
Голос в голове буквально заставил его поднести кусок к губам. Николай ощутил на удивление приятный, почти манящий аромат. От него даже в желудке заурчало. Доктор уже открыл рот, стремясь вкусить нежную плоть, когда Лиза, взревев, швырнула свою тарелку со стола.
– Он один из нас! – закричала она и Николай в этот момент выронил столовый прибор.
Он посмотрел на изменившееся лицо девочки: ее глаза почернели настолько сильно, что от былой синевы не осталось и следа. Ярость, переполняющая ребенка словно сосуд, способный вместить в себя все адские силы, смотрела на него в ответ.
– Этого не может быть, – ответила Екатерина, вставая со своего места. Она обошла стол, глядя на гостя, и Чернов ощутил себя почти в ловушке. В какой-то момент он не смог выносить на себе их пронзительные взгляды.
– Проверь его сестра! – крикнула Лиза, ударяя кулаками по деревянной поверхности стола и Екатерина, вынула из волос серебряный гребень. Только сейчас Николай заметил, что руки девочки были скрыты длинными до локтей кружевными перчатками. Девочка протянула гребень Николаю, прошептав:
– Покажи нам, кто ты.
Не в состоянии сопротивляться, доктор протянул руку, и гребень опустился ему в ладонь. В тот же момент боль, словно от прикосновения раскаленного металла, обожгла плоть. Чернов, отдернул ладонь, уронив гребень на стол.
– Что это? – испуганно крикнул он, глядя на красный след ожога, на своей ладони. Серебряный гребень тем временем продолжал дымиться под дикий крик Лизы:
– Как он стал одним из нас!
Екатерина молча, протянула Чернову кусок мяса, взятый ею из тарелки, и спросила все тем же спокойным голосом:
– Ты чувствуешь голод, глядя на него?
Чернов вновь посмотрел на сочащуюся между мясистых волокон кровь, и его мозг не смог сопротивляться. Осталось только желание вкусить эту пищу. Ему нестерпимо захотелось прожевать ее, высосать все соки и, проглотив, взяться за новый кусок, проделывая с ним, то же самое до тех пор, пока тарелка не опустеет.
– Ты хочешь это мясо?
«Ешь», – манил голос.
Протянув обожженную руку к вилке, мужчина ощутил, как полностью теряет над собой контроль. Его голова затуманилась странными, влекущими образами. Он увидел их так явственно, что уже не мог сомневаться в подлинности своих видений. Перед ним открылись реальности, о которых он не мог ничего знать, яркие образы вспыхнули в голове, словно воспоминания из прошлого.
Он увидел конюха Матвея, идущего через задний двор к конюшне, чтобы накормить Матильду – последнего скакуна оставшегося в поместье, после того как черная чума сгустилась над фамильным имением Звягинцевых. Конюх замер на месте, глядя в ужасе на окровавленную тушу лошади, над которой склонились две девочки, вкушающие плоть и смеющиеся звонкими голосами, словно играя в детской.
Он увидел Софию, которая пришла в этот дом с письмом в руках, ставшее для нее раковым приглашением. Ее встречали любимые сестры, смеясь звонкими голосами в радостном приветствии. А по ночам, они склонялись над кроватью любимой сестрицы, впиваясь в ее шею, тонкими острыми клыками, забирая жизнь и оставляя совсем немного, чтобы не убить, а оставить на потом, когда голод вновь начнет мучить их.
Он увидел, неизвестного человека, на вид знатного происхождения, как он шел через заваленный снегом лес, совершенно один, направляясь в сторону поместья. Его взгляд был устремлен вперед, а в глазах светилась уверенность. А после его залитое кровью лицо исказилось в крике о помощи, несущемся из подвала.
Все это, заставило Чернова отступить назад.
Мужчина сохранял рассудок еще несколько секунд, а после упал в обморок посреди кухни под пристальным осуждающим взглядом сестер, зацепив рукой тарелку, из которой на пол полетели куски пищи.
***
Открыв глаза, Николай несколько секунд смотрел в потолок. Кошмар рассеялся, словно дым, оставив место осознанию того, что его уставший от долгой пятидневной работы мозг, выплеснул весь негатив. Кошмары – это не более чем возможность перезагрузить себя, они позволяют осмыслить заново все свои волнения, переживания, усталость и неуверенность. Кошмары – это проявления нас самих, полностью интерпретированные в то, чем мы сами являемся.
Он сел на краю софы и посмотрел в сторону кровати, где семнадцатилетняя девушка боролась за свою жизнь на протяжении долгих дней. Его тело отдохнуло, а рассудок был готов мыслить скептически. Голод он не ощущал, видимо, все-таки вчера удалось поесть, перед тем как, вернувшись в комнату, погрузиться в кошмар.
Чернов подошел к Софии, провел ладонью по ее теплой щеке, на что девушка открыла глаза.
Мужчина и его пациентка смотрели друг на друга несколько секунд, потом девушка произнесла сдавленным, ослабленным голосом:
– Кто вы?
Ее взгляд был усталым, но в нем уже начинала пробуждаться жизнь.
– Меня зовут Чернов Николай. Я – врач. Меня вызвали сюда, чтобы я помог вам.
– О нет, – отозвалась София, а по ее щекам потекли слезы. Она смотрела на молодого мужчину с таким состраданием в глазах, что это перевернуло в нем абсолютно все. В одно мгновение он понял, что не София, а он сам нуждается в помощи и ночной кошмар, вовсе не был сном.
– Я не понимаю, – произнес Чернов, не сводя взгляда с прекрасного, возвращающегося к жизни лица.
– Мои сестры – чудовища. Они не просто невинные дети, они…, – девушка закусила губу, не решаясь произнести последнее слово и мужчина, посмотрев на свою ладонь, увидел красный след, напоминающий очертаниями серебряный гребешок, который протянула ему Екатерина.
– Кто они? – прошептал Николай. Но его голос растворился в детском смехе, наполнившим собой комнату.
«Ты вернул ее»
Дверь в спальную открылась, и на пороге появились сестры. Лиза в светло-бирюзовом платье, буквально по воздуху приблизилась к кровати сестры, с любовью глядя на Софию в то время, как Екатерина не торопясь, вошла вслед за ней, внимательно глядя на мужчину.
– Вы сделали то, что обещали, – сказала Екатерина, но Чернов отступил назад. Серебряный гребешок был в волосах девочки, блестя в тусклых лучах осеннего солнца. Прекрасное лицо юной особы смотрело на мужчину без тени зла. Вчерашняя стычка между ним и сестрами, казалось, закончена, но доктора не оставляло чувства надвигающейся опасности. Чем веселей и радостней были сестры, тем опасней находиться рядом с ними. Он это чувствовал.
– Но вы получили больше, чем мы рассчитывали, – продолжила Екатерина, приблизившись к Чернову. Сделав шаг назад, он посмотрел на Лизу. Та уже забралась на кровать сестры, нависая над Софией. Она гладила девушку по волосам, скалясь, словно хищное существо.
Екатерина осмотрела аппарат, для переливания крови слегка толкнув стеклянную колбу, отчего та свалилась на пол. Стекла, разлетелись по паркету сотнями осколков, словно бисер.
– Вот как ты стал одним из нас. Ученый, доктор, ставший зверем, спасая чужую жизнь, даже не подозревая, что наша сестра, всего лишь корм для нас. Как и все те, кто приходил сюда за последние годы. София пыталась сбежать от нас, поэтому Елизавета немного переусердствовала, когда убеждала сестру вернуться и нам понадобились вы, доктор, – Екатерина смотрела на Чернова, улыбаясь. Она говорила таким спокойным и ангельским голоском, что мужчине не верилось в ужасную сущность, прячущуюся за этим невинным образом.
– Что вы такое? – прохрипел он, унимая в себе дрожь и стараясь заставить себя мыслить хладнокровно. Никогда за свою практику он не сталкивался с подобными вещами. Каннибализм иногда встречался в старых записях, но это явление было единичным и связывалось с сильнейшим умственным расстройством. А здесь он видел перед собой обычных детей, потерявших все человеческое.
– Мы то, чего боится каждый, – сказала Екатерина, а Лиза, зашипев как змея, молниеносно впилась в шею Софии. Девушка с криком боли вцепилась руками в простыни, закрыв от ужаса глаза. Ее не так давно приобретенный розовый цвет лица стал постепенно уходить, оставляя болезненную бледность.
– Оставь ее! – выкрикнул Чернов, рванув к кровати, но Екатерина, одним мощным толчком откинула мужчину назад. Тот, словно тряпичная кукла, пролетел оставшуюся часть комнаты. Выбив спиной окно, Николай вылетел на улицу и рухнул на землю. Боль, пронзившая все тело, расползалась по мышцам и костям, оповещая о травмах, которые он получил от падения со второго этажа. Он смотрел вверх, где в оконном проеме стояла Екатерина. Ее лицо было безразличным, а глаза, заплывшие сплошной чернотой, олицетворяли собой весь ужас, в который сестры Софии погрузили поместье своего отца.
Чернов поднялся на ноги, превозмогая боль. Он встал на колени, чувствуя как осколки стекла, все еще режут его плоть, но это оказалось для него терпимо. Он мог даже пересилить боль от сломанных костей, а ледяной ветер, совершенно не приносит никакого дискомфорта.
«Ты теперь с нами»
Тоненький детский смех звучал в его голове, когда молодой мужчина поспешно уходил от поместья в сторону леса.
Декабрь в этих краях настолько холодный, что степной ветер заставляет прятаться всех обитателей степи, надолго лишая их возможности пропитания. Сухие деревья, окутанные снежным покрывалом, выглядят мрачно, безжизненно. Бредя между ними по колено в снегу, начинаешь понимать, что этой снежной пустыне никогда не будет конца. Она тянется далеко за горизонт, погребая под собой озера, реки и цветущие в разгар лета сады. Мороз, способный убить всего лишь за одну ночь, не отпускает даже днем, а солнце, пробивающееся сквозь серые, густые облака, светит лишь несколько часов в сутки.
Мужчина с черными, обмороженными руками, все еще боролся за жизнь, падая лицом в рыхлый снег в надежде, что очередное падение станет последним, и он уснет, навсегда оставшись в снегу. Но рассудок хотел жить, подогреваемый немыслимым чувством голода, которое было сильней обморожения и ветра, несущего в себе мелкие кусочки льда.
Он шел несколько дней, уходя все дальше от поместья, дальше от ужасных сестер, в надежде выйти на поселение, но вместо этого уходил глубже в степи, пока в одну ночь не увидел приближающийся огонь. Некий человек, осветил его лицо живым огнем факела, что-то сказал, а потом завернул тело Чернова в ткань. Он поволок его по снегу, позволяя полностью отпустить свой рассудок, проваливаясь в бессознательное состояние, в котором нет холода и жажды, а только мучительные образы, превращающиеся в ужасающую реальность.
Глава 3
